Последний день в мае

– Развиваться во всех науках, стремиться достигнуть не только их высот, но и сверх этого. Большего они от нас не ждут, – заключил мой товарищ, указав в сторону выхода.

Мы покинули метро, и мне казалось, что я стал иным. Переосмыслив рассказы отца о ночных маршах под Царицыным, я стал относиться к этому иначе: ранее мне казалось, что требуется лишь ценить его заслуги, но теперь я осознал, что мы – продолжение их подвигов и не имеем права утратить их завоевания.

Когда Владлен вывел меня на солнечную улицу, я осознал, что армейский и новый коллектив, равно как и поколение в целом, являются плодом военных и трудовых побед наших отцов-большевиков. Сохранить их заслуги можно лишь в том случае, если мы, их потомки, станем такими же людьми для наших общих детей.

– Утомился? – спросил Владилен на обратном пути к общежитию.

– Нет, но передохнем, и я снова буду свеж, как утром, – проговорил я, прибавив шаг.

– Мудрая мысль, стоит прислушаться к армейскому опыту, – поддержал меня Сухарев, и мы продолжили путь в тишине.

Добравшись до общежития, я первым делом принял душ, а вернувшись в комнату, моментально уснул…

4.

Владилен разбудил меня в пятом часу дня, и как оказалось, к этому времени он успел сделать набросок нового философского труда на десяток страниц.

Моё состояние значительно улучшилось, а головная боль утихла, и это явно говорило о том, что я готов к новому потоку информации со стороны товарища.

– С пробуждением, Ярик! Надеюсь, ты выспался, потому вторая половина дня станет не менее насыщенна, чем первая, – поприветствовал меня Сухарев, собирая книги и тетради для переезда.

– А что у нас ещё запланировано? – поинтересовался я, снова прикрыв глаза.

– Я позвонил домой Ане… – начал мой товарищ, но, увидев, как я резко вскочил на ноги, осёкся. – Однако у тебя бурная реакция на это имя…

– Ничего страшного, в армии нас приучили при необходимости совершать резкое пробуждение, – попытался оправдаться я, собирая вещи и заправляя постель. – Мы даже нормативы сдавали. Так что же сообщила Аня?

– Она отправилась проводить родителей, и когда мы приедем, её ещё может не быть на месте, – объяснил Владилен, присев за стол, – она ещё добавила, что сегодня вечером хочет пойти на Патриаршие и приглашает нас.

– Как славно, я слышал, это чудесное место, так что обязательно отправимся. Там ожидается мероприятие? – проговорил я, оканчивая сборы.

– Да, танцы, ты умеешь танцевать? – спросил философ с лёгкой улыбкой.

– Конечно, там ничего сложного.

– А меня Инна много раз учила, но в них я как-то зажат, стесняюсь, в общем, – признался он, одеваясь на улицу.

– Там особо нечего страшиться, главное – аккуратность и плавность движений. Остальное приложится, – объяснил я, последовав к выходу. – Вот теперь я укомплектован к походу!

– Быстро ты! Ладно, выдвигаемся, – заключил товарищ, открыв дверь.

Окончив со сбором вещей, и покинув общежитие, мы очень скоро сели в автобус, который должен был доставить нас к квартире Сухаревых. В те минуты меня волновал лишь вопрос: не доставит ли моя компания неудобств? И, услышав от Владилена обнадёживающий ответ, мне стало интересно, как это повлияет на взаимоотношения с Аней.

Доставив меня до дома, философ, открыв входную дверь, с порога огласил о своём прибытии. Не получив ответа, стало понятно, что квартира пуста, и, пользуясь этим, я сразу направился в сторону родительской библиотеки, прихватив с собой все вещи.

– Что ж, Ярик, это, конечно, не комната в общежитии, но уже не казарма, так что вполне достаточно, – проговорил Сухарев, осматривая помещение, находясь у окна, – предлагаю провести небольшую перестановку. Мы перенесём сюда софу из моей комнаты и расположим её рядом с батареей, а стол оставим на своём месте. Что ты об этом думаешь?

– Отличное место, Владилен! О большем я и мечтать не мог! – радостно ответил я, сложив сумки в углу, – ты не знаешь, как скоро вернётся Аня?

– Примерно час, возможно, дольше… – с задумчивым видом произнес юноша, ведя меня к себе в комнату. – Они отправились немного прогуляться перед выездом, так что у нас есть время. Поднимай! – указал он, встав на противоположной стороне дивана.

Спустя час библиотека обрела совершенно иной облик: мы разместили софу рядом с окном, а письменный стол, чтобы освободить больше пространства, слегка сместили к двери. Эта небольшая перестановка значительно преобразила читальную комнату, сделав в разы уютнее.

– Вот так на порядок лучше! – радостно произнёс Владилен. – Чем пока планируешь заняться?

– Честно… Я проголодался, хочешь, научу тебя готовить армейскую кашу? – встав из-за стола, предложил я. – Заодно узнаешь, чем нас кормили.

– Конечно! Пошли скорее на кухню! – согласился философ, продолжив знакомить меня со своим домом.

Кухонное пространство также оказалось просторным и светлым. Помимо опрятной мебельной гарнитуры и газовой плиты, в комнате висела красивая хрустальная люстра в стиле ампир, подвешенная на золотистых цепочках. А из чистого окна открывался живописный вид на оживлённый проспект, украшенный цветущей зеленью.

У стены стоял круглый деревянный стол, покрытый ситцевой скатертью. На его поверхности возвышалась изящная ваза морского оттенка, наполненная свежим букетом. Вокруг стола располагались четыре деревянных стула, которые, как и всё остальное в комнате, были выполнены в светлых тонах.

Осмотрев шкафы, я нашел всё самое необходимое для нашего будущего блюда, и начался процесс готовки.

– А ты уверен, что следует обжаривать лук на сале? – задался вопросом Владилен, мешая гречневую группу.

– Конечно, всё по науке делаем, не сомневайся, – доложил я, мешая овощи, – добавь пока тушенки прямо в казан и клади запеченную морковь!

Вскоре не только кухня, но и коридор наполнились ароматом готового блюда. Когда каша была практически готова, осталось дать ей настояться, мы сели пить чай и вскоре услышали открытие входной двери.

– Владя! Ты уже дома? – донесся до нас звонкий девичий голос.

– Да! Мы на кухне, проходи скорее! – ответил ей брат, и мы поднялись навстречу.

Спустя мгновение в дверях появилась Аня. На ней красовалась повседневная форма и алый пионерский галстук, который гармонично сочетался с её лисьим каре, доходящего практически до плеч. От её счастливого лица, покрытого летними веснушками, исходило сияние, подобное солнечному свету, вызывающему радость даже при беглом взгляде.

– Привет, Ярослав! – воскликнула она, подав свою руку, словно ничего не поменялось.

– Здравствуй, Аня, – отозвался я, слегка сжав ей кисть, – как у тебя дела? Случилось что-либо нового?

– Все просто отлично! – произнесла она, несколько приблизившись, – мои стихи проверили и сообщили, что вскоре напечатают в колонке.

– Это просто замечательно! – обрадовался Владилен, – присаживайся, сейчас мы тебя накормим по специальному армейскому рецепту.

– Я уже заинтригована, – проговорила Аня, сев напротив меня, – это Ярослав тебя научил?

– Конечно, его состав – армейская тайна, – ответил брат, накладывая порцию, – поэтому мы пока не можем его сообщить.

– Ничего, пускай Ярослав часть секретов хранит с тобой, у нас и своих хватит, – промолвила она, посмотрев на меня с улыбкой и игриво подмигнув голубым глазом. – Как же вкусно! Благодарю за помощь с готовкой!

После обеда у нас осталось больше часа свободного времени, и мы решили заняться каждый своими делами. Владилен углублялся в философию, дорабатывая параграфы курсовой, а я отправился к себе, принявшись изучать полку с поэзией.

Остановившись на Александре Блоке, я сел за письменный стол лицом к окну, листая новый сборник и зачитывая отдельные фрагменты вслух, до тех пор, пока за спиной не услышал полюбившийся голос.

– Вновь читаешь поэзию? – прозвучал тихий тон со спины. – Ты не против, если я посижу с тобой?

– Пожалуйста, входи, – произнёс я, медленно двигаясь ей навстречу и стараясь не выдать своей радости. – Я очень скучал по тебе.

– Настолько сильно, что решил не приходить ко мне? – спросила Аня, остановившись с улыбкой на лице.

– Я решил немного подождать… Ты так прекрасна, – ответил я, взяв её за руки, не в силах отвести взгляд.

Облик Ани был поистине прекрасен: красное платье с рюшами и аккуратным бантом подчеркивали её изящество, а белые перчатки скрывали нежные кисти рук. Огненные волосы были собраны светлой заколкой с полевыми цветами, а разноцветные глаза, пристально смотревшие на меня, светились озорством и радостью, ожидая моей реакции.

Не в силах произнести ни слова, я отдался нахлынувшим эмоциям. Когда губы вновь соприкоснулись, я ощутил яркую вспышку, которая поглотила меня, заставив забыть обо всём на свете.

Наше дыхание участилось, руки, прижавшись к телам, блуждали по горячей поверхности, а сердца бились так часто, что казалось, их шум выдаст нас. Достигнув эмоционального пика, она отстранилась не более чем на пару сантиметров и, не открывая глаз, обратилась ко мне.

– Я рада, что тебе понравилось, – чуть слышно произнесла девушка, – но не ожидала, что это случится вновь, и так… горячо…

– Ты чудесно выглядишь, и от этого вида сложно не обжечься, – ответил я, раскрыв глаза.

– Тогда не станем терять время, нас еще ожидает поездка.

– Я к Владилену, потороплю его, – доложил я, и выдвинулся в комнату товарища.

Сухарев заседал за умственным трудом, штудируя новую книгу с серьёзным лицом, перенося отдельные сведения в конспект. В такие минуты он надевал круглые очки, передававшие ему более зрелый вид, и если бы у него имелись отцовские усы и борода, то юношу сложно было бы отличить от старшего академического состава.

– Владь, нам пора на выход, Аня уже подготовилась, – обратился я, постучавшись в дверной проём.

– Да-да, дружище, я помню. Прошу минутку, мне необходимо окончить параграф, – ответил юноша, не поднимая взгляда.

– Может, вернёшься к нему вечером? Прогулка освежит мысли и голову, а дело пойдёт в разы скорее, – предложил я, проходя к столу, – а что ты изучаешь?

– Классовый анализ христианства до становления ее официальной религией Римской империи, – ответил Сухарев, отложив литературу и откинувшись на спинку стула, – тут имеется интересный момент, заключающийся в том, что до принятия на государственный уровень оно несло в себе революционный характер, если уместно так выразиться.

– Неужели? Выходит, оно лишь в процессе формационного развития общества перешло в реакционную форму? – поинтересовался я, подняв книгу.

– Так и есть, – подтвердил товарищ, разглядывая рукопись, – несмотря на общий гуманизм, она в корне устаревшая и идеалистическая идея, которая не только больше никуда не годится как описательная система, но в условиях классового общества является не более чем как реакционным инструментом… – не успел, договорить Владилен, потому как его перебила сестра.

– Так, реакционеры! – воскликнула Аня с наигранным возмущением, – вы собираться будете? Или планируете провести всю жизнь за чтением книг?

– Уже собираемся, – ответил я, хлопнув юношу по плечу, – нам пора, почитаем после.

Через полчаса автобус доставил нас к Патриаршим прудам.

***

Когда наша компания прибыла на место, было уже около шести часов вечера. К этому времени вечерний парк собрал значительное количество молодых людей, которые, прогуливаясь вдоль берега, любовались умиротворённой водной гладью.

Дороги встретили нас тёплым ветерком, который, облетая пространство, играл с ветками деревьев, создавая атмосферу свежести после знойного дня.

Мы неспешно шли по просторной аллее навстречу к Инне. Я вёл Аню за руку, и её образ на фоне окружающей природы казался ещё более нежным. Между нами звучали беззаботные беседы на обыденные темы. Вскоре мы нашли Инну, которая ждала нас у воды, примерно в центре парка. Она наблюдала за белыми лебедями, грациозно блуждавшими по поверхности воды.

На Инне красовалось однотонное синее платье с белым воротником, напоминающим те, что носят моряки. В отличие от цветочных волос Ани, она украсила свои пшеничные локоны, собранные в пышный хвост, несколькими лентами, концы которых плавно развивались подхваченным дуновением ветра. Она обернулась первой и поприветствовала нас счастливой улыбкой.

– Добрый вечер, ребята! Поглядите, какие лебеди сегодня собрались у берега! – произнесла она, выступив навстречу.

Инна стремительно поднялась к нам и поздоровалась с приветливой улыбкой на лице. Обняв Владилена с Аней, она повернулась ко мне, одарив достаточно крепким рукопожатием.

– Я очень рада, что мы наконец-то проведём вечер вместе! Пройдемте же скорее, ребята уже собираются, – с сияющим лицом произнесла она. После, взяв Сухарева за руку, девушка повела его вперёд, но перед уходом обернулась, обратившись к нам. – Вы решили остаться?

– Идите, мы вас догоним! – крикнула им вслед Аня и потянула меня к воде.

Перед нами открылось удивительное зрелище: чистая вода, словно природное зеркало, отражала огни города и, сохраняя покой, создавала иллюзию твёрдого покрытия. Рядом с берегом грациозно двигалась пара лебедей, периодически соприкасаясь друг с другом и поддерживая на этом пути.

Аня отпустила меня, остановившись практически у самого берега, и, совершив глубокий вдох, заговорила, не отводя взгляда от птиц.

– Они создают одну пару на всю жизнь и никогда не расстаются, храня преданность, даже если один из них умирает. Это невероятно красиво.

– Согласен, это просто прекрасно, – ответил я, встав по левую руку от Ани.

– У людей такое нечасто, – продолжила девушка, обхватив мои пальцы, – но если это и случается, то тот, кто остаётся с нами, долго ощущает лишь страдания, и это очень печально.

– Разве не естественно испытывать жалость к тому, кого любишь?! – удивился я, взглянув в лицо Ани.

– Это нормально, но человеку в горе сложно признать, что он когда-то дарил счастье любимому. Часто он вспоминает лишь боль, которую мог причинить, даже если и не желал этого, – спокойно проговорила Аня, повернувшись ко мне, – к сожалению, так у нас случается.

– А что, если неоткуда взяться таким воспоминаниям? – предложил я, – может вблизи друг друга они и не страдали вовсе?

– В горе они могут возникнуть из-за переживаний, поэтому следует помнить хорошее и признавать ошибки, не идеализируя любимого, – дала ответ девушка, взявшись за руки.

– Я хочу узнать, что ты хочешь узнать от этой пары?

После моих слов Аня посмотрела на воду, и продолжила с лёгким волнением.

– Я хочу познать любовь во всей её красе, в счастье и даже страданиях, желаю научиться любить!

– Что ты имеешь в виду? – продолжил я, на миг прильнув к её щеке.

– Я хочу узнать, есть ли что-то больше, чем игра гормонов в нашей голове, – заговорила Аня, прижавшись ко мне, – можно ли влюбиться не только во внешность, но полюбить разумом целый мир в этом человеке. Принять как часть самого себя, оставаясь при этом цельным!

– Я видел в твоей тетради похожие размышления. Ты сравнила это с тем, как человек находит землю посреди моря и становится с ней одним целым. – Тихо изрёк я и прикоснулся губами её щеки, обняв также за талию.

– Ага! Так, значит, ты прочел! – радостно отскочив и погрозив пальцем, провозгласила Аня. – И похоже, что целиком весь черновик!

– Так и есть, от корки до корки, – улыбчиво признался я, убрав руки за спину, – и мне хочется услышать авторские комментарии!

Она отступила небольшой шаг назад и, совершив скорый, но грациозный пируэт вокруг своей оси, остановилась, выставив на меня белый указательный палец правой руки, продолжив свою речь.

– Пусть будет по-твоему! Для меня море – это целый мир, который окружает человека, желающего найти в нём своё место. И это место, как правило, находится рядом с теми, кто готов проявлять заботу и понимание друг к другу.

– Ты невероятно красиво говоришь, – произнёс я, любуясь её лицом, которое залилось румянцем.

Она опустила руку, и её лицо вновь обрело спокойное выражение, а разноцветные глаза по-прежнему пристально смотрели на меня. Аня медленно подошла ко мне, прижалась и обняла за шею.

– Потому что ты слушаешь. Меня не слышали раньше, а ты еще и понимаешь.

– Рад, что тебе приятно. Если хочешь, можешь рассказывать дальше, – отозвался я, обнимая в ответ.

– А как думаешь, что ещё может символизировать земля? – поинтересовалась девушка, глядя на меня.

– Вероятно, любимого человека?

– Да, всё так, – ответила Аня, отпрянув от меня к берегу. – Я рассматриваю землю как человека, способного спасти от одиночества и печали, даже если их разделяет это ужасное море, потому как он продолжает любить и ожидать возвращения.

Я, оставшись в ожидании дальнейшего слова, не стал как-либо возражать или давать комментарии, и Аня, развернувшись ко мне и сложив руки в замок, продолжила общение, удерживая его в районе груди.

– А оказавшись на острове и постепенно обживаясь на нём, впоследствии они становятся единым целым, и мне кажется, что это и есть любовь.

– Выходит, это чувство, возникающее между людьми, способно дать относительную свободу даже в заточении? – предположил я, встав рядом и вновь взяв её за руки.

– Верно! – радостно отметила Аня. – Потому что она необходима каждому, даже если и остаётся относительной.

– Я благодарен тебе.

– Благодарен?! Но от чего?! – удивилась Аня, приподняв брови.

– За то, что ты стала для меня этим островом.

Она приблизилась ко мне, и наши губы сплелись в неспешном и трепетном поцелуе. Взглянув на проплывающих мимо лебедей, я прикрыл глаза, наслаждаясь этим мгновением.

***

Когда мы вернулись к Владилену и Инне, под сенью деревьев Патриарших прудов уже кружились десятки пар, попадая в такт музыки уличного оркестра. На наших глазах открылась невероятная картина: молодые люди грациозно двигались на фоне заходящего солнца и зелёных деревьев, пропускавших сквозь себя затухающие лучи.

Звучала спокойная мелодия, создающая атмосферу комфорта и непринуждённости.

Я предложил Анне свою руку, и, когда мы присоединились к коллективу танцующих, её поразило правильность моих движений.

Мы закружились по часовой стрелке, смотря друг другу в глаза. Хотя я и умел танцевать, но всё же остерегался совершить ошибку, поэтому мы выбрали более медленный темп, слегка отставая от остальных.

– Вас на службе и танцевать научили? – с улыбкой поинтересовалась Аня.

– Красноармеец должен быть готов ко всему, даже станцевать со сослуживцем, если потребуется, – проговорил я, созерцая её очи и видя в них тот самый остров.

– Я только что представила эту картину! Сотня пар синхронно кружится на плацу под команды офицера – это ещё красивее, чем марш, – отсмеявшись, добавила девушка.

– Хочу ещё сказать, – начал я спустя оборот, – с тобой я испытываю нечто новое, словно для меня открылся новый мир.

– Для меня тоже, – ответила она, приклонив голову в бок, – словно что-то во мне переменилось. Я по-иному пишу, по-иному смотрю на окружение и постоянно стремлюсь к тебе.

– Может, прогуляемся ещё? – предложил я.

– Конечно, идём, но недалеко, иначе нас потеряют, – согласилась Аня, потянув меня за собой.

Мы вышли к воде, не переставая держаться за руки и наслаждаясь каждым мгновением, проведённым вместе. К этому времени уже спустились сумерки, и люди постепенно разбредались по домам, оставляя Патриаршие в ночном одиночестве.

Когда мы остановились друг перед другом, я первым начал разговор, любуясь переливами света на водной глади за её спиной.

– Я хочу узнать тебя лучше, каким человеком ты желаешь стать?

Она подняла глаза на звёзды и после короткого раздумья вернулась ко мне с ответом.

– Мне хочется стать похожей на Инну, но при этом оставаться собой, – проговорила Аня, глядя мне в глаза. – Я хочу помогать окружающим, быть полезной для общества и продолжать творить.

– Благородное желание, – добавил я, – а как давно ты ведёшь дневник?

– Года три. Я завела его, когда у родителей начались командировки и мне не с кем было обсудить мои чувства. С тех пор это стало чем-то вроде хобби, – ответила девушка, вновь обняв меня.

– Это отличается от общения с другом? – полюбопытствовал я.

– Конечно, – кивнула Аня, – ты остаёшься наедине с собой и раскрываешь всё без утайки, проводя анализ и делая выводы.

– Никогда не совершал подобное, пожалуй, стоит заимствовать твою практику, – проронил я, вновь прижав Аню к себе, – и начну своё повествование непременно с тебя.

– Ох! – изумилась она, обхватив меня за шею. – Тогда прошу писать либо честно, либо только хорошее!

Мы вновь соединились в поцелуе, но на сей раз мне показалось, что он не был трепетным, как раньше. Ощущалась большая глубина, пронизывающая моё восприятие страстью и любовью к этому человеку. Мне не хотелось останавливаться, и, задыхаясь в горячей истоме, я не посмел разорвать наш союз.

Лишь голос звонкий голос Инны смог вернуть нас на землю.

– Ах, ребята! Вот и вы! Мы с Владиленом уже потеряли вас! – радостно сообщила она, поспешив к берегу.

– Привет, Инна, – смущённо начала Аня, – пожалуйста, не сообщай пока брату.

– Анют! Ни в коем разе! – удивилась девушка, обхватив подругу. – Сами сообщайте, когда вам станет удобно! Но я тоже признаюсь, что не сразу вас позвала из-за любопытства. Извините за это.

– Ничего, – ответил я, улыбнувшись подруге.

– Хочу заметить, что вы прекрасно смотритесь вместе, словно… – не успела Инна договорить, как её перебил подошедший Сухарев.

– Нашлись, стало быть! – пылко проговорил товарищ, спускаясь с аллеи. – Отлично, а я уже думал обойти весь парк. Все разошлись, да и нам пора, что скажешь, Анют?

– Давайте ещё немного посидим? – предложила Аня, проводя рукой по волосам.

– Близится комендантский час, да и ещё дела завтра в приюте, – ответила Инна, взяв за руку своего кавалера.

– Тогда полчасика и домой, – поменяла решение Аня, взяв меня по её образу, – это не так много, но и не столь мало. Остаёмся.

Коллектив согласился. Действительно, город оказался живописен, и каждому захотелось насладиться этим очаровательным местом.

Наступила поразительная тишина, даже вода не издавала ни единого всплеска, оставаясь умиротворенным зеркалом для прилегающих строений. Лебеди также исчезли, и нам начинало казаться, что мы оказались совершенно одни в этом сказочном и загадочном парке.

Зачарованные его красотой, мы позабыли о времени и о том, что пора возвращаться домой. Возможно, мы бы провели там ещё долгие часы, если бы за нашими спинами не раздался серьёзный мужской голос.

– Добрая ночь, молодые люди! Вы, случаем, не заплутали?

Наша четвёрка резко обернулась и увидела силуэты пары мужчин, расположившихся на краю аллеи с направленными в нашу сторону фонариками. Они находились в выгодном положении, потому как отсутствовала возможность определить, кем они являются, и лишь по мере их приближения я понял, что это не гражданские лица.