Пространство-время. Хроники поиска во времени. Книга первая

– Я могу помочь с этим, – сказал Мозговой Червь, – просто позволь мне на время взять всё на себя, и я дам им то, что они хотят услышать.

Мне не понравилось, как это прозвучало, но, безусловно, было заманчиво. Я на мгновение заколебался, прежде чем упереться пятками. Понятия не имея, что на самом деле означает «позволь мне на время взять всё на себя», я инстинктивно уклонился от этого, и негодование его вторжением в мою жизнь подпитывало мой отказ.

– Как хочешь, – снисходительно произнёс он, – но они, вероятно, расстреляют тебя.

Вместо этого я стал держаться истории о том, что меня ударили по голове, и я потерял память. Я надеялся, что Портал выведет меня из ситуации, если она станет слишком серьезной. Мой следователь, наконец, закрыл свой блокнот и объявил, что вернётся утром. Это означало провести ночь в палатке, с лошадей сняли снаряжение и свалили внутрь. Билли и его спутники раздобыли немного еды, и мы сидели и ели, когда садилось солнце. Мои тюремщики были не разговорчивы, они, казалось, чувствовали себя неловко из-за моего допроса, и я разделял их настроение. Я был потрясён событиями этого дня и заснул, окруженный зловещими звуками армии, готовящейся к войне. Мне снились насилие, кровь и смерть.

Я проснулся рано от шума передвигавшихся лошадей и людей. Билли проводил меня в уборные, и мы вернулись, увидев, что нас ждет неизбежный завтрак из кукурузной муки и некрепкого кофе. Но я был благодарен и этому. Мы сидели в тишине, наблюдая за суетой в лагере. Хотя мне мало нравилось такое свободное времяпровождение. Перспектива дальнейшего допроса и неустанная подготовка к убийству вокруг нас тяжело на меня давили. Я с неудовольствием подумал о Чарльзе и о том, что он мог бы сделать из этого уникального окна в историю. Но даже мысль о его восторженных интонациях меркла под мрачным покровом напряжения, нависшего над лагерем.

Первые канонады раздались на некотором расстоянии: поразительный, прерывистый шквал, переросший в раскатистую, оглушительную бомбардировку. К ней быстро присоединился злобный треск массированной мушкетной стрельбы. Мы ничего не могли разглядеть. Но звук вызвал в воображении образ дикой, зловещей бури, упавшей с неба и бушевавшей вверх и вниз по плоской долине между двумя армиями. По мере того, как наступало утро, сзади и спереди раздавался зловещий гром артиллерии и рябь залпов: нарастая и спадая по интенсивности, расстоянию и направлению. Билли и его товарищи были явно обеспокоены, не видя и не зная поля боя. По лагерю плыла только тонкая дымка порохового дыма, и время от времени над головой просвистывала мушкетная пуля. Я сидел и думал о Жаклин: надеясь, что нас простили или о нас забыли посреди этой колоссальной драмы.

Мои надежды оказались напрасными. Педантичный капитан вернулся с мрачным коллегой, который, казалось, был знаком с тёмным миром политических интриг и военных хитростей. Они вновь и вновь перебирали мои показания, в то время как Мозговой Червь ощутимо ухмылялся где-то в моей голове. Наконец, меня прямо спросили, планирует ли британское правительство отказаться от поддержки Юга. Я настаивал на своей невиновности, но был безнадежно скомпрометирован. Они остались явно недовольны, и, когда уходили, выражение их лиц было угрожающим.

День тянулся медленно, прерываясь смесью слухов и новостей, от проходящих гонцов и раненых. Спотыкающиеся процессии раненых превратились из ручейка в поток: шокирующее зрелище боли, разрушения и разбитых мечтаний, перенесённых с шаткой бравадой. Рядом находился пункт скорой помощи, и крики оттуда были ужасающим свидетельством суровой реальности войны.

Однако, казалось, что это массовое убийство нисколько не встревожило Билли, и он всё больше воодушевлялся новостями о боевых действиях.

– Может быть, так и есть, – взволнованно произнёс он, – мы окончательно поколотим этих янки и покончим с этой войной.

Наконец, ближе к вечеру офицер военной разведки вернулся. Его вид был таким же суровым и непроницаемым, как всегда. Он указал, что следует седлать лошадей, и мы медленно выехали из лагеря, миновав гротескную кучу выброшенных окровавленных конечностей позади пункта скорой помощи. Около мили наш отряд двигался по редколесью, заполненному войсками: одни приходили в себя после стычек, другие ждали, когда можно будет вступить в бой. Наконец, мы приблизились к небольшому белёному коттеджу, пустующему или покинутому обитателями. У открытой двери стояли и разговаривали двое мужчин в гражданской одежде. Коттедж скрывался в редкой рощице хвойных вечнозеленых деревьев и находился далеко от других жилищ. Деревья слегка пахли кедром, его аромат напоминает мне об этом доме и по сей день.

– Это тот самый англичанин, – лаконично объявил офицер, и двое мужчин посмотрели на меня каменными глазами.

– Мистер Маккриди ждет вас, – сказал один из них и кивнул головой, указывая на открытую дверь. Я спешился в своей обычной неуклюжей манере и неловко вошёл в тусклый коридор, глаза пытались привыкнуть к полумраку. Дверь была приоткрыта, открываясь в скромную комнату с низким потолком, и в ней стоял странного вида мужчина, тоже в гражданской одежде. Это был некрасивый человек среднего роста, неуклюжего, костлявого телосложения, с бледным и угловатым лицом. Один его глаз прищурился, а взгляд был безжалостным и жестоким. Когда я вошёл, мужчина холодно улыбнулся.

– Рад с Вами познакомиться, мистер Уолтон, – спокойно сказал он и сильно ударил меня кулаком в живот. Я опустился на колени, не в силах даже вздохнуть, войдя в совершенно новый мир тьмы и боли.

Глава 7

– На кого работает Джеремия Серрано? Кого Вы представляете в английском правительстве? Почему Вас послали в эту страну?

Вопросы продолжались бесконечно, с таким количеством жестоких ударов и тумаков, наносимых разными мужчинами, что я не смог бы ответить, даже если бы захотел. Когда, наконец, они остановились, я стоял на четвереньках, сплевывая кровь: мой ум был ошеломлён, тело охватила боль, а чувства шатались. Перед глазами вспыхнули белые огни, и слух перекрыл глухой статический шум.

– Что ж, теперь Вы знаете, что мы серьезно относимся к делу, и, возможно, сможете дать нам некоторые ответы, – злобно произнёс мистер Маккриди, с большим удовлетворением глядя на меня сверху вниз.

– Вы с ума сошли? – охнул я, потрясенный и испуганный. – Я ничего об этом не знаю.

– Думаю, что знаете, мистер Уолтон, – усмехнулся он, – и я полагаю, Вы нам расскажете.

Двое его сообщников силой усадили меня на стул и грубо привязали к нему, а отвратительный мистер Маккриди засыпал меня теми же безжалостными вопросами. Каждая попытка заявить о моей невиновности делала его обвинения всё громче и настойчивее. Затем они снова начали меня бить, и я не мог пошевелиться, чтобы отразить удары. Беспомощность и растерянность были так же сильны, как и физическая боль. Я понятия не имел, о чём они говорили, и ещё меньше о том, что мог сказать или сделать, чтобы остановить их. От непрекращающегося насилия не было спасения.

Наконец, наступила пауза. Они оставили меня обмякшим на стуле, а сами на некоторое время удалились, без сомнения, чтобы обсудить тактику. Я отчаянно пытался установить связь с Порталом. Мне просто хотелось избавиться от боли, и я изо всех сил напрягся, чтобы сделать это. Но мой ошеломлённый ум не мог найти никакой поддержки, и Портал, казалось, не собирался помогать. Я никуда не сдвинулся, и когда мистер Маккриди и его друзья вернулись, кошмар продолжился.

Вопросы стали разнообразнее и шире, но конечный результат был тем же. Меня избивали с расчётливой жестокостью, пока я не начал терять всякое представление о том, кто я и что происходит. Вопросы, удары и невыносимые промежутки страха слились воедино. Тело онемело, и я чувствовал, как ускользает сознание. Я знал, что больше не выдержу. Когда, наконец, всё прекратилось, я безвольно растянулся на стуле, едва заботясь о том, что будет дальше.

– Прикидываться дурачком Вам не поможет, мистер Уолтон, – раздался в ухе зловещий голос мистера Маккриди. – Мы дадим Вам ночь, чтобы всё обдумать, а утром поговорим снова.

Грубо подняв на ноги, мои тюремщики, спотыкаясь, протащили меня в заднюю часть дома, где едва не сбросили по шатким ступенькам в подвал. Земляной пол был на удивление прохладным и успокаивающим, и я с благодарностью забылся.

Утро сигнализировало о своём присутствии парой проблесков света, проникавшего через люк над подвальной лестницей. Я медленно приходил в сознание, ошеломлённо уставившись на пылинки, лениво кружащие в тусклых лучах, и попытался оценить своё положение. Чувствовал слабость и тошноту, и всё тело тупо горело. В голове стучало, а нос был заложен и распух. Я не ощущал вкуса и запаха – ничего, кроме крови, и мой язык обнаружил несколько шатающихся зубов. Я не был уверен, как бы отреагировал, если бы мистер Маккриди и его люди снова набросились на меня. Меня, конечно, пугала мысль о новом избиении. Но глубокий ужас скрывался при мысли о том, что Маккриди обратит внимание на Жаклин. Я не верил, что на неё нападут как-то официально. Но в этих людях была какая-то неприятная атмосфера, и я допускал, что они способны почти на всё, что делается тайно. Вероятно, именно поэтому меня и передали им.

Я подумал о Портале. Несмотря на слои боли, моё восприятие устройства, казалось, немного выросло. Я был сильно потрясён, но больше не шокирован, и холодный гнев лежал в основе новой решимости. Но я не решался бежать, мне не хотелось оставлять Жаклин одну с этой ситуацией.

Странно, насколько я погрузился в реальность, которая всего несколько дней назад не существовала для меня. Я знал, что она может быть только одним из множества сценариев, разыгрывающихся в пространстве-времени, и смутно понимал, что это были поверхностные события, мимолётные пузырьки реальности на пороге глубоко таинственных измерений бытия. Но от одной мысли об этом у меня по-новому заболела голова. Я полагал, что осязаемое существование, каким бы конечным оно ни было, было для меня достаточно реальным.

Я ввязался во всё это не столько из-за Алекс, сколько из-за чего ещё, и моё беспокойство о Жаклин ничем не отличалось. Её сходство с Алекс казалось маловероятным совпадением. Уверен, что она была частью головоломки, и мне не хотелось уходить, не узнав больше. Так что я постарался собраться с духом для надвигающейся стычки с головорезами наверху.

– Знаешь, я могу помочь с Порталом, – непринужденно произнёс Мозговой Червь. – Или, если предпочитаешь, могу отключить боль. Все эти возвышенные идеи заставляют тебя страдать без причины. Жаклин может сама о себе позаботиться, и никому не будет дела, если тебя забьют до смерти. Пришло время подумать о себе для разнообразия.

– Исчезни, – раздражённо ответил я, — или, хотя бы, заткнись.

Но слова об избавлении от боли и помощи с Порталом звучали очень заманчиво в этом подвале.

Где-то раздался сильный мушкетный огонь: шум стал приглушённым, а направление и расстояние невозможно было угадать из моей грязной тюрьмы. К нему присоединился глухой, гулкий бас пушки, на который, казалось, издалека ответили, и бестелесный звук насилия превратился в угрюмый фоновый шум.

Билли открыл люк и спустился, чтобы помочь мне подняться по лестнице. Он выглядел пристыженным, избегая смотреть в глаза, когда вёл меня в грубый туалет на улице. Я неуклюже и неуверенно шёл рядом с ним. Мы вернулись и поели хлеба и сыра на кухне, запив всё это водой. Я жевал тщательно и мучительно, стараясь сохранить шатающиеся зубы. У меня даже дёсны болели.

– Я очень сожалею, мистер Уолтон, – сказал, наконец, Билли, – мне это совсем не нравится. Разве Вы не можете просто сказать им то, что они хотят знать? Какой смысл подвергать себя избиению?

– Нечего рассказывать, Билли, – устало ответил я, слегка запинаясь. – Я не знаю, о чём они говорят. Не расстраивайся, ты хорошо со мной обращался.

Покачав головой, Билли помог мне спуститься по ступенькам в подвал, я сел и урывками дремал в темноте, как показалось, очень долго. Через некоторое время почувствовал себя немного лучше и попытался настроиться более оптимистично. Но всё изменилось, когда я уловил знакомый звук над приглушенным фоновым шумом войны. Это снова заставило меня задрожать от страха и адреналина: послышался гневный голос, прерываемый короткими паузами, которые, как я понял, были заполнены коварными, скрипучими интонациями голоса мистера Маккриди. Наконец, тяжелые шаги приблизились к люку, и он распахнулся, показывая двух мужчин, которые доставили меня в подвал прошлой ночью.

– Надеюсь, ты не заставишь нас спуститься и забрать тебя, – угрюмым тоном сказал один.

Я поднялся на ноги и, пошатываясь, направился к ним. Они грубо схватили меня, и потащили обратно в комнату, где произошло избиение, протолкнули в дверь, и я стоял, моргая от непривычного света.

Увидев меня, Жаклин побледнела. Шок, страх и гнев поочерёдно отразились на её лице.

– Что вы наделали? – выдохнула она.

– Мистер Уолтон ничем не помог нам в наших расспросах, – противно произнёс мистер Маккриди. – Я подумал, если Вы увидите, что мы не шутим, это поможет освежить Вашу память, мисс Джонсон.

– Это позор! – гневно сказала она. – Как вы смеете так обращаться с ним? Я требую, чтобы он немедленно получил медицинскую помощь!

– Вы не в том месте, чтобы что-то требовать, – ухмыльнулся мистер Маккриди, – и на Вашем месте я бы больше беспокоился о собственном здоровье. Ваша семья играет в опасную игру с интересами южных штатов.

– Я уже говорила Вам, что мне ничего не известно о делах моего отчима. Я сама знаю его немногим больше года.

– А как насчёт мистера Уолтона?

Жаклин раздумывала.

– Я знаю мистера Уолтона всего несколько дней. Мне неизвестно, имеет ли он какое-либо отношение к моему отчиму. Но, по-моему, он порядочный человек, который мало интересуется военными или политическими делами.

Неприятный мужчина смотрел взад и вперёд, как будто искал невидимый канал связи между мной и Жаклин. Наконец, Маккриди почти полностью закрыл свой опущенный глаз и непостижимым образом устремил другой глаз в какое-то далекое пространство.

– Очень хорошо, – наконец, сказал он, – как вы знаете, идет великая битва, и мне с моими людьми есть чем заняться. Я оставлю вас обоих, чтобы обдумать своё положение. Надеюсь, когда вернёмся, вы будете более сговорчивыми.

Маккриди развернулся и вышел, сопровождаемый своими людьми. В замке щёлкнул ключ, в коридоре послышались приглушённые голоса, и через минуту снаружи – звук убывающих лошадей. Жаклин быстро шагнула ко мне и слегка коснулась моего лица, её глаза были полны беспокойства.

– Что за противная жаба этот человек, – сказала она. – Он животное. Позвольте мне позаботиться о Вас.

Она подошла к двери и постучала в неё, подождав несколько мгновений, а затем постучала снова. Наконец, из коридора донеслись звуки, и дверь открылась. Там стояла неуклюжая делегация: Билли, а за ним ещё один человек лейтенанта, аналогично стеснявшийся.

– Билли, это безобразие, – гневно произнесла Жаклин. – Мне нужна тёплая солёная вода и чистая ткань для бедного мистера Уолтона.

– Мисс Джонсон, – нерешительно ответил он, – я не уверен, что нам разрешено…

– Вам приказали не давать тёплую солёную воду и чистую ткань?

– Ну, нет, мэм, но…

– Тогда, пожалуйста, принеси их.

Билли быстро удалился, снова заперев дверь. Я неуклюже опустился на свой пыточный стул, и Жаклин осторожно ощупала моё лицо и голову, исследуя шишки, отеки и засохшую кровь.

– У Вас есть какие-нибудь серьезные травмы: что-нибудь повреждено или сломано? – с тревогой спросила она.

– Видимо, в основном синяки, – пробормотал я распухшими губами.

Я чувствовал себя довольно неловко из-за того интимного внимания, которое мне оказывали. Так близко её физическое присутствие слегка ошеломляло.

– Думаю, они могли бы нанести гораздо больший ущерб, если бы захотели.

– Разве Вы не могли сказать им то, что они хотели узнать? – спросила Жаклин.

– Я ничего не знаю, – простонал я.

– Что ж, если это правда, понимаю, что Вы чувствуете. Бесит, когда тебя спрашивают о том, о чём ты ничего не знаешь. Но признайтесь, в Вас есть какая-то тайна, и Вы ничего не рассказали о себе.

Я подозревал, что мистер Маккриди оставил слушателя в каком-нибудь укромном месте, чтобы подслушать наш разговор. Но он бы услышал мало чего компрометирующего.

– Не могу объяснить, – пробормотал я, – уже говорил Вам раньше: Вы бы подумали, что я сумасшедший. Но могу сказать, что это не имело никакого отношения к шпионажу в пользу Конфедерации, Союза, англичан или кого-то ещё.

В замке повернулся ключ, и снова появился Билли. Он нёс белую эмалированную посудину, наполненную тепловатой солёной водой, и довольно потрепанную льняную тряпку.

– Вот, мисс Джонсон, – сказал он с неуверенным выражением на лице. – А вам двоим лучше рассказать мистеру Маккриди то, что он хочет знать. Он жёсткий человек и привык добиваться своего. Я сожалею об этом, но идёт война.

– Как идёт война, Билли? – тихо спросил я, пытаясь показать, что не держу на него зла. – Звучит так, будто там конец света.

Злобный треск и хлопки отдалённой мушкетной стрельбы достигли нового уровня интенсивности, а вибрации от огня артиллерии сотрясали мой стул.

– Я думаю, мы даём этим янки пищу для размышлений, – с гордостью ответил Билли. – Генерал Ли хорошенько их выпорет.

– Не будь в этом слишком уверен, – резко сказала Жаклин.

– Что ж, тогда я лучше пойду, мэм. Мистер Уолтон, – поспешно произнёс он. – Полагаю, вы позовёте, если вам что-нибудь понадобится. Я очень надеюсь, что с мистером Маккриди всё пройдёт хорошо.

Билли попятился из комнаты и запер дверь. Жаклин повернулась ко мне. Она окунула тряпку в таз с водой и начала осторожно вытирать моё лицо. Не стерпев, я вздрогнул, и Жаклин сокрушенно прикусила губу, сосредоточившись на своей работе. Она снова напомнила мне Алекс, и я удивился приливу эмоций, от которых у меня перехватило горло. Мне не удалось сдержать слезу, и я ощутил слабый налёт смущения, когда она потекла по щеке.

Взгляд Жаклин смягчился.

– Вы одиноки, Ричард? У Вас есть семья или… ещё кто-то?

– В общем-то, нет, – сказал я.

На мгновение она замолчала.

– Неужели Вы действительно не можете сказать, зачем пришли в мой дом?

– Я искал кое-кого.

– За домом?

– Я пересёк всю страну.

– Без лошади?

– Да.

Жаклин вздохнула:

– Вы правы. Я действительно думаю, что Вы сумасшедший.

– Но я ещё ничего Вам не рассказал, – слабо запротестовал я.

– Думаю, вполне достаточно! – произнесла она одновременно удивлённо и раздражённо.

Я заглянул в таз с водой, которая была отчётливо красной.

– Лицо испорчено?

– Порезы и синяки: будет выглядеть лучше, когда отёк спадет. Из-за засохшей крови и грязи всё хуже, чем есть на самом деле.

Девушка замолчала, очевидно, всё ещё пытаясь составить мнение обо мне.

– Когда Вы впервые меня увидели, Вы сказали, что я кого-то напоминаю Вам?

– Да, кого-то, кто очень похож на Вас, – признался я.

Она нахмурилась.

– Вы меня где-то видели, поэтому и пришли?

Я болезненно усмехнулся.

– Нет, я не знал, что Вы существуете, просто искал, э-э-э… направления.

Она скептически посмотрела на меня, но промолчала.

– Эта леди что-то значит для Вас?

– Что ж, и да, и нет, – прохрипел я. – Трудно объяснить. Возможно, у неё есть ключ к раскрытию некоторых тайн моей жизни.

– Каких тайн?

– Немного похожих на Ваши – появляются незнакомые люди и делают то, чего я не понимаю.

Жаклин выглядела задумчивой.

– Да, мне знакомо это чувство.

Она продолжала аккуратно работать над моим лицом, и меня тронула глубина нашего сходства с ней. Оно было сильнее, чем её внешность, напоминавшая мне об Алекс.

– Нелегко понять, кому доверять, – вздохнул я, – особенно, когда сталкиваешься с очень необычным или неожиданным.

Жаклин с любопытством посмотрела на меня.

– Безусловно, Вы и необычный, и неожиданный, Ричард. Скажите, у Вас есть профессия?

– Архитектор, – буркнул я, благодарный за то, что для разнообразия оказался на твердой почве.

– Архитектор! В её глазах вспыхнул интерес. – Это превосходно! Вот почему мне бы хотелось увидеть Лондон – увидеть Европу. Все эти прекрасные старинные здания с их удивительной историей: да ведь Пантеону почти две тысячи лет!

– Да, – натянуто улыбнулся я, – он потрясающий.

– Вы его видели? – нетерпеливо спросила она.

– Ой, – выдохнул я, – Вы слишком сильно приложились.

– Простите, – хихикнула Жаклин, – забываюсь, когда думаю о таких вещах.

– Да, я видел его.

– Как чудесно, – воскликнула она. – Значит, Вы путешествовали.

– Я путешествовал немного, – признался я, – но не так много, как хотелось бы.

– А что насчёт Ваших научных занятий, у Вас есть телескоп?

– Телескоп?

– Да, для астрономических исследований.

– Ой! – снова проворчал я: на этот раз, пытаясь уклониться от темы.

– Я едва прикоснулась к Вам! – запротестовала Жаклин.

– Простите, – сказал я, роясь в голове в поисках чего-нибудь, что можно было бы сказать о телескопах. Где-то внутри меня возник набор астрономических фактов девятнадцатого века. Странно, но казалось, не было проявлений Мозгового Червя. Я почувствовал, что на самом деле он возмущен этим таинственным хранилищем данных, и предположил, что это как-то связано с Порталом. Но мои способности нарушились полученными побоями, и пришлось напрячься, чтобы ухватить достаточно, чтобы что-то сказать.

– Они довольно дорогие, – сказал я, – но у некоторых местных членов они есть.

– Членов? – спросила она.

– Местного Общества астрономов-любителей.

– О, понятно, – сказала Жаклин. – А какие линзы Вы используете?

– Отражающие телескопы больше распространены, – пробормотал я. – В них вместо линз используются зеркала… кроме окуляра. Они дают более четкую картину… и большую площадь.

– Правда? – воскликнула она с неизменным любопытством. – Почему же? Как они работают?

– Это сложно, – простонал я, – по крайней мере, слишком сложно объяснить это в данный момент.

– О, – быстро сказала Жаклин, – мне жаль, что напрягаю Вас в такое время.

Некоторое время она молчала, но её энтузиазм снова разгорелся.

– Как необыкновенно, должно быть, наблюдать спутники Юпитера, – вздохнула она, – или кольца Сатурна, или кратеры на Луне! А что насчёт звёзд: как они выглядят?

– В ясную ночь их видно гораздо больше, – ответил я, скорее вдохновленный телеканалом «Дискавери», чем чем-то ещё. – Они светятся разными цветами. Чем больше увеличение, тем больше звёзд можно увидеть.

Жаклин выглядела всё более восхищённой, и её возбуждение заражало, даже в моём потрёпанном состоянии.

– Может быть, однажды я смогу показать их Вам, – сказал я.

Тогда, казалось, она вспомнила, что наше знакомство было недолгим, несмотря на всё, через что мы прошли.

– Да, возможно, – произнесла Жаклин более сдержанно, – мне бы хотелось этого.

Бои поблизости, казалось, стихли, но стрельба всё ещё слышалась вдалеке. Время от времени раздавались трески и глухие удары, когда выпущенные пули ударялись о внешнюю сторону здания. Опасность была повсюду, и мистер Маккриди мог вернуться в любой момент. Я подумал, не попробовать ли активировать Портал и увести Жаклин в другое место, но меня беспокоила неопытность в обращении с устройством. Даже если бы удалось заставить его работать, мы могли оказаться где угодно – возможно, в ещё более опасном месте – и я не решался вырвать её из всего, что она знала.

Жаклин продолжала очищать мне лицо. Удивительно, насколько улучшилось моё самочувствие. Я всё больше расслаблялся, и на меня стала накатывать глубокая усталость.

– Теперь я действительно хочу спать, – сказал я, опустив глаза.

– Вам нужно отдохнуть, – ответила Жаклин и оглядела комнату, – здесь некуда лечь, кроме как на пол, но там есть шаль, которая сойдет за подушку.

Моё тело казалось невероятно тяжёлым.

– Прошу прощения за это, – сказал я, немного пристыженный своей слабостью, – но думаю, Вы правы…

– Не говорите глупостей, – небрежно ответила она.

Едва я опустился на пол, как сон одолел меня. Он был ярким, но, когда я проснулся некоторое время спустя с совсем отупевшей головой, я мало что помнил. Чувствовал себя более нормально, хотя тело казалось одним сплошным куском ноющего дискомфорта. Я со стоном сел и увидел, что Жаклин сидит на моём пыточном стуле и смотрит в окно. Приглушённое фоновое эхо выстрелов, казалось, стихло.

– Не думаю, что сидеть у окна хорошая идея, – проговорил я. – Шальная пуля может залететь в любой момент.

– А, проснулись, – сказала она, оборачиваясь ко мне. – Полагаю, они стреляют по другой стороне дома. Как себя чувствуете?