скачать книгу бесплатно
– Беременна, – шепчет она, понурив голову и отступив на шаг.
– Что? – мужчина от удивления аж подпрыгивает.
– … Дома… поговорим, – смущённо отвечает женщина и поводит плечами, отводя в сторону взгляд.
– Так… Возвращайтесь в кабинет, мы сами справимся, – меня это не касается, поэтому говорю я максимально нейтральным голосом, хотя внутри звучит сконфуженное: «Ой-й-й!»
Женщина быстро выходит. Мужчина шумно выдыхает, хмыкает и, усмехнувшись, старается взять себя в руки. У него это получается не сразу. Даже как-то сочувствую ему, что ли… Помогаю надеть фартук и объясняю технику боковой фиксации кота. Держит. Нажимаю на кнопку. Готово.
Отпускаю их в кабинет, проявляю плёнку. Это действо – освобождение плёнки из кассеты, её проявка в большой прямоугольной ванночке, затем промывание в воде и закрепление в фиксаже – происходит в темноте при красном свете маленькой лампы.
«Раз машина, два машина, три машина…» – считаю секунды, необходимые для проявки. Слово «машина», вставленное в счёт, продлевает время ровно на секунду. За время, что я проявляю плёнку, в голове продолжаются попытки поставить диагноз, но пока приходится следовать стандартному алгоритму.
Вот рентгеновский снимок готов, возвращаюсь в кабинет, где все мы тщательно его разглядываем. Небольшое вздутие кишечника. Никакой плотной инородки, видимой на рентгене, или гофрирования кишечника нет. Потенциальный «дождик» пока не исключаю.
Взять кровь… Хозяева согласны. Мужчину сейчас волнует, похоже, совсем другое: он неотрывно смотрит на жену, будто пытаясь разгадать ребус. Она же, наоборот, боится встречаться с ним взглядом, взволнованно моргает, протирает салфеткой соседний стул. Берём у кота кровь в две пробирки – на клинический и биохимический анализ, – это тоже стандартный алгоритм.
– Отравиться чем-то мог? – снова расспрашиваю владельцев и медленно перечисляю потенциальные яды: – Покупные или комнатные цветы, антифриз, открытые химикаты, крысиный яд…
– Нет, нет, ничего такого, – отрицают отравление оба.
Блин, но мне кажется почему-то, что я копаю в правильном направлении… В этот момент женщина извлекает из упаковки с бактерицидными салфетками ещё одну, наверное двадцатую по счёту. Трёт руки, затем снова стул и незаметно переходит на боковую поверхность стола… Эта патологическая потребность в чистоте и дезинфекции… странность, возможно, вызванная беременностью.
– Может быть, раковины заливали, чтобы трубы прочистить? – смотрю вопросительно. – Откуда кот пьёт обычно?
Уж сколько раз исключающая диета у аллергиков оказывалась неэффективной из-за того, что коты облизывали грязную посуду в раковине! Или эти невесть откуда взявшиеся панкреатиты после аппетитной жирной сковороды, оставленной на плите, или выброшенного в мусорку куска жирной рыбы! Приходится не копать, а рыть, выясняя все подробности жизни не столько животных, сколько их владельцев! Я выспрашиваю даже про тараканов и клопов, узнаю подробности рациона и образ жизни.
«Хороший врач как собака: если начнёт рыть, то не остановится».
– А… – тихо восклицает женщина, прекратив дезинфекцию стола. – Я вчера унитаз намыла с хлоркой. Новый год же скоро…
Вот вам и ответ! Коты не понимают, что пить из унитаза – неприлично. А запах хлорки для них ещё и привлекателен!
– Мог? – мой завершающий вопрос, похоже, ставит точки над «i».
– Да! – женщина кивает. – Попить оттуда он мог!
Мужчина молча переступает с ноги на ногу. Похоже, ему уже не важен диагноз кота, будь то отравление или нет. Его мозг вот-вот взорвётся от навалившейся информации.
«Что не исключает инородки», – заевшей пластинкой твердит внутренний голос.
К тому же, очень часто диагноз бывает не один. Ну, например, отравление вызывает триадит. А иногда в букет включается и что-нибудь обострившееся хроническое. От меня обычно хотят услышать какое-то одно слово, сказанное громким, уверенным голосом, а я…
– Что ж, – выношу вердикт, – предположим пока отравление. Но может быть и инородка. Анализы крови будут готовы завтра, а пока подаёте энтеросорбенты – напишу какие – и походите на капельницы, чтобы снять обезвоживание. Не будет улучшений – сделаем обзорное УЗИ.
– Рентгена больше не надо? – первое слово мужчина выделяет особенно сильно.
Услышав это, женщина густо краснеет и опускает глаза, мусоля измочаленную салфетку пальцами.
– Пока нет, не надо, – отвечаю ему нейтральным голосом, выполняя функцию трансформатора.
Набираем препараты, ставим внутривенный катетер и делаем струйное вливание, – кот переносит всё на редкость спокойно.
Отпускаем их.
– Что ты там в рентгене с ними сделала? – спрашивает Вероника, убавив голос до полушёпота. – Они какие-то странные оттуда пришли.
– Да ничего особенного, – отмахиваюсь я.
* * *
У кота, действительно, оказалось лёгкое отравление. Подозреваю, что вся эта ситуация произошла исключительно затем, чтобы его хозяин вдруг узнал о беременности жены. Надеюсь, он не был до этого в длительной командировке, а то… как-то неловко получилось…
Как в анекдоте про дальнобойщиков: «Уезжал – детей не было. Приезжаю – уже ползают».
Глава 10. ОРЖ[58 - ОРЖ – острое расширение желудка.]
Врач – это инструмент (Борис Аксельрод, анестезиолог).
В час ночи звонит телефон, трубку берёт Вероника. Мы в полудрёме, пытаемся спать, распластавшись на разобранном диване.
– Да, приезжайте, – говорит спокойно она.
Пока ещё диалог продолжается, спросонья и шёпотом спрашивают её:
– Что там?
– Кажется, ОРЖ, – так же шёпотом отвечает она, сделав «глаза».
Что? Чё-ё-ё-ёрт! Подскакиваю на метр – сон снимает, как рукой.
– Я не умею делать гастропексию! – шиплю я и отчаянно махаю руками. – Пускай едут в город!
Блин, блин, бли-и-ин! Что же делать? Вероника вешает трубку.
– Ну и что мы будем делать? – ору я уже в голос. – Кто будет оперировать? Кто там? Кто?
– Риджбек, – полным страдания голосом отвечает Вероника, на выдохе. – А что нужно было сказать? Они не успеют доехать до города со своим ОРЖ!
Да, она права: на ум приходит свежий случай с бордосом и его сочным некрозом желудка на фоне ОРЖ – они примчались быстро, и то не успели. Господи! Паника растёт в геометрической прогрессии.
Следующие три минуты я провожу крайне «продуктивно»: бегаю босиком по ординаторской и отчаянно матерюсь, спотыкаясь о разбросанные шлёпки.
– Надо вызвонить кого-нибудь из наших хирургов! – из стаи панических мыслей, пролетающих транзитом через голову, проявляется наконец одна умная.
– Точно! – восклицает Вероника, встрепенувшись.
– Так… – думать на волнении невозможно. Наливаю себе полстакана воды и щедро лью туда корвалол – рука трясётся. Выпиваю. Фу, гадость! – Давай так: они приезжают, смотрим, звоним хирургу… пока он едет – капельницу запилим, газы выпустим и желудок промоем.
– Да! Пойду марганцовочку разведу.
Кристаллы марганцовки могут прожечь слизистую оболочку желудка, поэтому да, разводить её нужно тщательно и лучше заранее.
В операционной готовлю аппарат для ингаляционного наркоза и закидываю кучу инструментов в дезинфицирующий раствор, чтобы к приезду хирурга всё было готово.
Не проходит и десяти минут, как в дверь звонят – это риджбек, и диагноз очевиден: ОРЖ.
– Мы вчера в другой клинике были, – объясняет мужчина, пока я пытаюсь научиться дышать нормально, – со вздутием. Дома он попил воды, и опять раздуло. Вернулись туда, ему снова промыли желудок, и отпустило. И вот он поел – и опять.
– Вероника, звони хирургу, – говорю я, с облегчением думая, что вот сейчас приедет Серёга и спасёт меня, но мужчина произносит:
– Только не надо резать. Он наркоз не переживёт.
– Почему Вы так думаете? – спрашиваю, скорее, для порядка. – Он, скорее, не переживёт последствия шока и некроза, который неизбежен при завороте желудка!
– Нет, операции не надо, – упрямый мужчина как будто меня не слышит. – Я уже вашим коллегам говорил и сейчас тоже отказываюсь. Давайте напишу расписку.
Ах вот почему такая эпопея у собаки! Даже распиской не напугать!
– А как же в клинике промывали желудок? Без наркоза?
Мужчина кивает. Вот те раз! Ситуация становится интересной.
– Ставить? – Вероника держит всё, необходимое для постановки внутривенного катетера: между пальцами рук во все стороны торчат ножницы, катетер, жгут, пластырь, флакон с антисептиком и кусок ваты.
– Да, давай, – задумчиво отвечаю ей: мысли мечутся в голове, как оголтелые курицы по маленькому деревенскому дворику.
Так. Состояние собаки: слизистые мертвенно-бледные. Шок прогрессирует, температура падает. Что ж… Буржуи же как-то делают промывание без наркоза! Как раз недавно смотрела про подобную технику в картинках. Воистину: что изучаю, то и проявляется в жизни! Тащу зонд и ведро.
Вот катетер стоит, подключаем капельницу для снятия шока – на всякий случай приматываю шланг от неё пластырем к собачьей лапе.
Так, дальше… Бобину с эластичным бинтом, которая защитит зонд от повреждения зубами, запихиваю собаке в рот и туго забинтовываю челюсти. Риджбек слегка офигевает от такой наглости, но молча терпит.
– Держи ему голову! – командую я Веронике.
В дырку бобины просовываю зонд, провожу до желудка, аккуратно вращаю его, пытаясь проникнуть внутрь – не идёт! Мощные челюсти жуют бинт, сплющивают его, но зонд дальше стоит, и это говорит о том, что желудок уже заворачивается. Что пипец. Полный, полный пипец!
– Не идёт! – в моём голосе столько же отчаяния, сколько газов в животе у риджбека!
Его продолжает дуть, втыкаю в бок кучу бранюлей, как это делал Серёжа: из желудка постепенно выходит газ, и вскоре живот заметно сдувается. Снова зондируем – не идёт. Лью воду в надежде, что на её фоне зонд всё-таки найдёт нужный вход, но она наполняет пищевод и начинает предсказуемо перетекать в трахею: собака закашливается. Интубировать-то и раздуть манжетку, чтобы туда не заливало, можно только на наркозной собаке!
– Господи, да соглашайтесь Вы уже на наркоз, он же умрёт! – кричу я в отчаянии.
Демонстрация мучительного процесса промывания желудка без наркоза очень красочна, а в моём голосе столько экспрессии, что мужчина не выдерживает.
– Ладно, давайте… наркоз, – говорит он раздражённо.
Ами-и-инь! Бегу в операционную, везу оттуда стол на колёсиках. Вместе с хозяином перекладываем собаку на стол, даём чуток наркоза внутривенно, – отчего собака с облегчением засыпает, – и укатываем в хирургию. Владелец отправляется ждать в холл.
Быстро интубируем. Даём газовый. Снова зондирую.
Господи, Господи, ну, пожалуйста, только не заворот, только не заворот!
– О-о-о! – мой победный возглас, преисполненный облегчения, разносится по коридору клиники. – Прошё-ё-ёл, славтехоспде!
Дальше происходит обливание марганцовочной водой всех участников: риджбека, Вероники и меня. Кувшином через воронку заливаются литры и литры воды, а обратно идёт коричневая из-за переваренной крови жижа и пучки зелёной травы, которой собака, очевидно, пыталась зажевать боль. Мы вливаем по два литра и затем опускаем шланг ниже уровня стола, в ведро, куда всё и выливается. За час вливания и обратного выливания жидкости через собаку проходит порядка сорока литров. Весит пёс почти пятьдесят килограммов, и под конец я поднимаю его переднюю часть уже с трудом. При этом приходится подпирать могучую голову коленкой и фиксировать воронку рукой. Параллельно струйно фигачит капельница.
Наконец, язык у собаки розовеет – наслаждаюсь его детским здоровым цветом. Вымываемая вода становится прозрачнее. Живот спадается, обозначаются выпирающие рёбра. Всё, справились.
Кислородим. Не знаю, как Вероника, но я совершенно мокрая – вся одежда, вплоть до носков и трусов – что совершенно не удивительно после подобной процедуры.
Риджбек быстро просыпается: в этом и есть прелесть газового наркоза, самого, пожалуй, безопасного из всех. Пёс откашливает интубационную трубку, вытаскиваю её. Дрожит, приходит в себя.
Выкатываем его из операционной.
– Зови владельца, – устало прошу Веронику, пытаясь продумать грамотное назначение.
Мужчина заносит в кабинет большое покрывало, которое, видимо, принёс из машины, – стелет его на пол. Грузим на него полусонную собаку, и Вероника обкладывает её грелками.
Написать что-то умное в пять утра? Рекомендована… Гастроскопия? Зачёркиваю. Гастропексия… Стопудово будет гастрит. Некроз слизистой оболочки желудка. Возможен рецидив. Перечисляю препараты и рекомендации, и в это время мужчина удивлённо спрашивает, показывая на собаку:
– А почему у него голова мокрая? – в голосе звучит возмущение.
Чувак… Посмотри на нас. Если ты найдёшь сухое место на этой сырой тряпке, которая с утра была чистым халатом, то я сильно удивлюсь. Если ты заглянешь в хирургию, то увидишь залитый пол, который нам ещё предстоит отдраить. Мои трусы холодят жопу, а мокрая футболка прилипла к животу, в котором не было еды с обеда, и этой едой была дешёвая лапша! И ты ещё спрашиваешь, почему у твоей собаки мокрая голова? Сейчас… Сейчас я тебе отвечу… Медленно отрываюсь от написания назначения… Ручка, зажатая в руке, с громким хрустом ломается.
Вероника мгновенно оценивает ситуацию и опережает ответ словами:
– Я сейчас его высушу, – после чего хватает полотенце и начинает тщательно вытирать собаке голову. Её лучезарная улыбка, адресованная мужчине, успокоительно влияет и на меня.
Спасибо тебе, Вероничка… Что бы я без тебя делала?
* * *
Риджбек пришёл днём, на снятие катетера, и его хозяин вынес мне мозг вопросами. На этот раз они были про препарат, который назначается при запорах. Нет, ну хуже, конечно, от него не будет, но и эффекта особо ждать не стоило бы.
– Я же могу давать его постоянно? – видимо, мужчина до сих пор верит, что собаке можно обойтись без операции.
Тщательно изучаю наставление к препарату. Правило номер дцать: «В любой непонятной ситуации перечитай инструкцию», даже если она не имеет отношения к делу. Например, этот препарат, судя по инструкции, точно не имеет отношения к ОРЖ.
– Здесь такого нет, – высказываю своё предположение я. – Здесь курс вообще не указан; видимо, дают однократно.
– Значит, можно давать постоянно? – переспрашивает мужчина кажется у стены.
Удивлённо смотрю на него, повторяю громче и отчётливее:
– Я бы так не сказала.
– Хорошо, – кивает мужчина. – Подаю пару месяцев.
