скачать книгу бесплатно
«Умеют же некоторые следить за собой», – отмечается в голове.
Наши там в хирургии сейчас гнойную матку у лабрадорши удаляют, и мне вспоминается случай, как один наглый чел так же вторгся в святая святых, а ассистент хирурга, как раз принявший ампутированную пятикилограммовую кровавую матку, прямо на пороге вручил её ему в руки. От неожиданности, так сказать.
Хорошо хоть не оформила их в журнал, а то объясняйся потом.
В некоторых клиниках прямо в холле вешают объявление, что врач может отказать в обслуживании без объяснения причин. Вот про пьяных товарищей такая тема не помешала бы, ох, не помешала…
– Хорёк, – будто извиняясь, Аля приглашает следующего пациента.
Моё первое близкое знакомство с хорьком было болезненным – неожиданно, мёртвой хваткой он вцепился мне в мякиш руки. Я рукой дёрнула, но вовремя остановилась, чтобы случайно и рефлекторно не стукнуть его об стену.
Так мы и застыли, оба стиснув зубы: хорёк висел, пока не устал, и только тогда отвалился. До сих пор шрамы остались.
Поэтому хорьков я не то, чтобы не люблю, – я их боюсь. Тот, что сейчас пришёл на приём – отгрыз и съел хвост от резиновой змеи. Заставляю его блевать, но расставаться со змеёй он не спешит, – возможно, кусок проскочил дальше.
Гастроскопию бы сюда – это когда животному под наркозом вводят зонд и вытаскивают инородку из желудка обратно через рот. Если она ещё в желудке. Ну, чтобы не резать. Хозяйка хорька кричит:
– Быстрее! У меня на улице ребёнок в коляске!
Ну, миленько вообще. Тыжврач, тыжмать и тыжхорёк.
«И тыжзмея».
Объясняю про признаки инородки, необходимость УЗИ и рентгена.
– Да всё, всё, я поняла! – женщина хватает хорька, расплачивается и убегает, не взяв назначения.
Да что ж такое с вами всеми сегодня…
…Дальше женщина с корзинкой, в которой сидит котёнок.
Спросить, с чем пришли, не представляется возможным: каждую минуту у неё звонит телефон, и с каждым разом мужской голос на том конце становится всё агрессивнее, а её ответы всё несчастнее.
– Я убью тебя, если ты сейчас же не выйдешь! – этот ор из телефона слышат уже все, кто находится рядом.
– Держите! – кричит женщина в исступлении, бросает корзинку на стол, кидает рядом смятые деньги и выбегает из кабинета.
Да что происходит вообще? Луна влияет? Ну и как собирать анамнез? Котёнок, ты как? Что ешь? Что болит?
Уношу его в стационарный бокс, чтоб не сбежал.
…Женщина возвращается через час. Забирает деньги, корзинку с котёнком и молча исчезает уже насовсем, так ничего и не объяснив.
…Атмосферу суеты и агрессии щедро дополняют покусанные собаки, – ну, стопудово Луна вносит свои коррективы. День плавно перетекает в вечер, переставший быть томным ещё с утра, а затем наступает ночная смена.
Ночью приходит вельштерьер, на которого напала свора собак. Однажды он уже был у нас с раной на горле, а на этот раз пришел с разорванной… этой… латеральной головкой четырёхглавой мышцы бедра и ещё одной дыркой рядом. Где тут наш анатомический атлас?
Пока собака лежит под капельницей, в атласе с ужасом обнаруживаю огроменный седалищный нерв, который проходит как раз в этом месте. Задеть его – и нога перестанет функционировать.
На счастье, из отпуска вышла наша оптимистка Мара, которая меня целиком и полностью компенсирует, – с нею мы и дежурим в ночь. Как выяснилось, Мара даже рожала за три секунды – некогда рассусоливать! Вот и в работе она такая же. Я еще только думаю о том, что подготовить, а она уже завалит, бывалоча, кошку, замотав ее в полотенце, и кричит: «Ну долго ещё ждать-то?» Кошка даже опомниться не успевает, а я – тем более.
А тут она ещё и из отпуска! Вообще ураган.
Однажды энергичную Мару поставили в смену с флегматичным Серёгой, и ночью им пришлось оперировать кошку с пиометрой. Сергей «открыл» кошку и обнаружил, что матка с гноем, которую надо удалить, приросла к мочевому пузырю – как раз там, где впадают ценные мочеточники. Которые если задеть, то можно навсегда выключить почки, что равносильно смерти. И вот он задумался, как грамотно отпрепарировать матку от пузыря, чтоб ничего не повредить: ювелирная работа! Мара на наркозе стояла. Ждала, ждала… Топталась, топталась. Тянула шею. И через двадцать секунд мучительного для неё ожидания как завопит:
– Да режь уже! Режь!
Так и вижу эту картинку!
Всё тогда прошло, кстати, благополучно: матку перед удалением удалось разлучить с мочевым пузырём, а затем и с кошкой, которая после операции быстро пошла на поправку.
И вот, вельш. Запираюсь с атласом в хирургии… Стрёмно жеж! Мара, вторгаясь вихрем в операционную, кричит:
– Так! Соберись! – и с грохотом кидает в ванночку с дезраствором нужные инструменты, щедро поливает спиртом столик из нержавейки.
Из ящиков стола с оглушительной скоростью появляются две упаковки стерильных перчаток и предметы, необходимые для интубации и реанимации; гремят ещё тёплые после автоклава биксы с салфетками.
Заталкиваю гиперответственность и перфекционизм в глубокие недра психики, и мы забираем собаку на операцию. Технику сшивания мышц я знаю, шовник хороший, – и правда, что волноваться-то? Ну, нерв рядом. Так я же знаю об этом! Коллеги мои по ночам заворот желудка оперируют у крупных собак, а я тут лапу сшить не могу?
Шью долго, старательно. Мара на наркозе, стоит напротив меня, нетерпеливо топчется, стоически молчит. Время тянется. Зафигачиваю в сшитую мышцу блокаду с антибиотиком. Нерв остаётся не увиденным, и это прекрасно. Надеюсь, что всё срастётся, несмотря на то, что рана была инфицирована. В дырку вставляю дренаж для промывания – это мои «тараканы», которые долго не приживались в клинике, когда я только пришла. Метод такой. Дренаж Пенроуза называется. Потом как-то все смирились с моим упорным желанием снабжать инфицированные раны дренажами, вместо того, чтобы наглухо зашивать их. Только однажды коллега вызвала меня в коридор для «неприятного разговора», когда я, увлёкшись, запилила дренаж её пациенту. Взбучка была волнительная и интеллигентная: в виде любезностей мы обменялись аргументами, избегая перехода на личности, и с тех пор я уже стараюсь ничьи назначения не корректировать. В конце концов, клиника стала ведущей задолго до моего появления. Но вельшу-то дренажик запилить – святое. Так он быстрее пойдёт на поправку, – в этом моя личная вера. На посошок назначаю курсом капельницы.
…В пять утра раздаётся звонок в дверь, и мы с Марой идём открывать – обе сонные, как осенние мухи.
На пороге – очередная пьяная парочка: очевидно, некоторые перед визитом в клинику просто не могут не накатить. Заходят внутрь; в руках у мужчины голубь.
– Плохо летаэ, – говорит мужчина и выпускает птицу.
Испуганный голубь начинает вполне себе резво порхать по клинике в поисках выхода и выдаёт жидкую бомбу, которая плюхается белым пятном прямо по центру смотрового стола.
– Ночью двойной тариф, – автоматически говорю я, прислонившись к косяку и с тоской понимая что сейчас начнётся бомбардировка, которая прибавит нам с Марусей работы. – С птицей можно прийти по записи днём. Сейчас орнитолога нет.
Первая фраза неожиданным образом протрезвляет людей. Мужчина, в прыжке, лихо запуливает в летящего голубя кепкой и этим ловит его. Исчезают они ещё стремительнее.
Жажда написать объявление «отказать в обслуживании без объяснения причин» в разы усиливается.
Как относиться к диким птицам? С мыслями об орнитозе[39 - Орнитоз – острое инфекционной заболевание; характеризуется лихорадкой, интоксикацией, поражением центральной нервной системы и внутренних органов. Зооантропоноз (т.е. опасное и для человека).], конечно же!
В шесть утра у подушки звонит телефон, беру.
– Ветклиника, – выдаю на автопилоте, едва ли уйдя ото сна.
– Девушка, у нас тут кошка вчера котят родила. Четверых.
– И что случилось?
– Котятам плохо.
За окном зарождается очередной восход солнца: небо светлеет, откуда-то с горизонта подсвечивает розовым цветом рваные облака, – я вижу это в окно; занавесок в ординаторской нет. Закрываю глаза.
– А порода какая?
– Британка. Но плохо не ей, котятам…
«Началось в деревне утро».
– И что с котятами?
– Всё было хорошо. Присосались сразу же после родов. А теперь вялые, писают тёмным… Бледные все какие-то. Перестали кушать совсем. И один, мне кажется, пожелтел.
Обнаруживаю, что практически сплю – изо рта на подушку течёт слюна. Блин, блин, котята же. Переворачиваюсь на спину, невольно потревожив сопящую рядом Мару.
– Группы крови у кошки и кота перед вязкой определяли?
– Нет, – недоумённо произносят на том конце. – Она на даче кота нагуляла-то. Группы крови… А надо было? Это же кошка, девушка, какие ещё группы крови? Вы что там, шутите?
Ага, шучу. В шесть утра.
– То, что вы описываете, похоже на неонатальный изоэритролиз[40 - Неонатальный изоэритролиз (neonatal isoerythrolysis, NI), или гемолиз новорождённых – тяжёлое, часто смертельное состояние, при котором антитела из молока матери разрушают эритроциты новорождённого. Вызывается несовместимостью групп крови.], он же «синдром внезапной смерти котят».
Женщина ойкает. Таких шуток ей, видимо, слышать не доводилось.
– Желтуха, анемия, – перечисляю я, разлепив глаза и уставившись в потолок, – красно-коричневая моча, точечные кровоизлияния, некрозы и кровоточивость кончика хвоста, лапок, ушей… – ну, прям обхохочешься, чоуш. – И очень часто летальный исход.
– Они что теперь, все умрут? – пытает меня голос из телефона.
Тут действительно хочется пошутить про то, что «мы все умрём».
– Вам нужно срочно перевести их на искусственное кормление. На два-три дня.
– Я ничего не понимаю про эти группы, – воют на том конце. – Что это за элит… элитролиз такой?
Снова закрываю глаза. Лекция про несовместимость, окей.
– У кошек есть три группы крови: А, В[41 - В и АВ, по-английски, – читаются как «Б» и «АБ».] и АВ. У Вашей породистой кошки, вероятно, кровь группы В[42 - Группа крови В, как правило, присуща высокопородистым кошкам: абиссинская, бирма, британская короткошерстная, корниш-рекс, девон-рекс, экзотическая короткошерстная, японский бобтейл, персидские, сфинкс, сомали и др.]. Предположим, кот, с которым любовь случилась, носитель группы А – он был беспородный, да или нет? У них разная кровь, понимаете?
Монтекки и Капулетти. Лёд и пламень. Гемолиз и агглютинация. День и ночь. А точнее раннее утро. Мара выпрастывает ногу из-под одеяла, вытекает оттуда сама и бежит ставить чайник. Мне бы столько энергии после бессонной ночи! Беспородность или породистость, конечно, не являются стопроцентной гарантией конкретной группы крови у кошек, ну да ладно: так объяснить зато проще.
– Группа А доминантная, то есть при скрещивании она от кота и досталась котятам. А у кошки другая группа, В. Понимаете?
– Доминантная? – только и переспрашивает женщина.
– Да. Это значит, что по наследству она передаётся сильнее. И у котят будет папина кровь. При сосании молозива кошкины антитела проникают в котят и атакуют их эритроциты. Происходит острый гемолиз, то есть их разрушение.
– Что же делать? – восклицает в отчаянии женщина.
«Чернышевский, поди сюда».
– Отнять их от матери на двое хотя бы суток. Перевести на смесь, – говорю основное. – На третьи сутки кишечник перестаёт пропускать опасные антитела. Смесь купите в зоомагазине. Или подсадите котят к кормящей привитой кошке с группой А, если найдёте такую и станете это определять. Если сами не могут сосать – надо зонд пищевой ставить. Если совсем плохи, нужен вдобавок брудер, инкубатор такой – там нужные влажность и температура, – и сыворотку крови подкожно сделать от кошки А, привитой, с проверкой на совместимость. Короче приносите, посмотрим.
Фраза: «Приносите, посмотрим» действует на людей безотказно – они тут же вешают трубку, – и эта женщина, быстренько попрощавшись, делает то же самое. Фраза означает, что консультация кончилась, но мне, собственно, больше нечего и сказать.
Кроме разве того, что любовь зла. Даже если это любовь у кошек.
* * *
…Вчера Аля выдала:
– Сейчас пришла кошка, которая неделю ест, а неделю не ест.
Ответила ей флегматично:
– Ну, прям как я.
Все, кто был в кабинете, включая хозяев на идущем приёме, принялись хохотать. Вот я клоун…
Ходила по рынку, выбирала себе шлёпанцы для работы. Мои старые настолько пообтрепались, что даже бомжи побрезговали бы брать их в руки. Но они пока что единственное, в чём ноги не устают, поэтому я для виду прогулялась вдоль рядов и ничего не купила. Скоро буду свои скотчем заматывать. Стыдно, зато удобно.
Звонила хозяйка кота с блошиным дерматитом. Сказала, что они затеяли ремонт, сняли полы в квартире, и кот туда влез. Когда он вылез обратно, шерсть на его теле шевелилась от изобилия блох, и, вероятно, волосы так же интенсивно зашевелились от ужаса на голове у хозяйки. Вот вам и седьмой этаж, и домофон…
Побежала за назначенными препаратами.
Это ещё что. Я однажды ездила в гости к другу, и спала в доме, где кошки когда-то жили, причём их самих там давно уже не было. Я расстелила свой спальник и переночевала одну только ночь. Каково же было моё удивление, когда уже дома меня укусила блоха! Приехала в спальнике, эмигрантка!
Глава 7. Стажёр
Как узнать наверняка, что внутри у колобка? (Татьяна Задорожняя)
Сегодня опять рабочие сутки.
Едва зайдя в клинику, по стойкому амбре, представляющему многокомпонентный аромат из кошачьих испражнений разной степени свежести, понимаю, что ночью опять произошло массовое нашествие приютских: многочисленные переноски стоят вдоль стены, начинаясь прямо от служебного входа. Молчаливые коты и кошки терпеливо ждут – они уже привыкли к заточению.
Наверху меня встречает молодая, серьёзная девушка с испуганными, словно у газели, глазами. Её русые волосы на голове забраны в тугой, куцый хвостик; сама худая. Не знает, куда деть дрожащие от волнения руки с тонкими пальчиками.
– Мне разрешили походить в вашу смену… поучиться… – неуверенно говорит она, сунув руки в карманы только со второго раза.
– На стажировку? – уточняю на всякий случай.
Кивает. Отглаженный белоснежный халат и наличие всех пуговиц на нём выдают её новичковость с потрохами. На бейджике неровными буквами написано: «Стажёр». Оцениваю для сравнения свой халат. Когда-то он тоже был белый и отутюженный. Потом стал просто белым, а затем просто халатом. Сейчас он прожжён в трёх местах, заляпан пятнами серебристого аэрозоля, который априори не отстирывается, а бирюзовые отвороты на рукавах и воротнике, наоборот, изрядно выцвели, причём неоднородно. Молнию давно пора поменять – ежеутренняя борьба с ней грозится рано или поздно обратиться в её пользу. Но эта форма, сшитая ещё в прошлом веке, хороша тем, что она защищает от всевозможных агрессивных выделений за счёт плотной ткани и почти не мнётся. И в ней есть целых три кармана, в которые я складирую многочисленные блокнотики с записями на все случаи жизни: алгоритмы, дозы, препараты, описание клинических случаев, телефоны… молитвы…
– Можно я с Вами сегодня поучусь? – всё так же испуганно спрашивает девочка, от волнения покрываясь пятнами, поверх которых проступают рыжие веснушки.
Пожимаю плечами. Учить я не люблю и не умею, – во всяком случае говорить и делать одновременно уж точно. Как обращаться с новичками-стажёрами – не имею ни малейшего понятия.
– Давно ходишь? – пытаюсь выяснить степень её акклиматизации.
– Вчера была, – кивает она радостно. – Накрутила салфеток! И мне дали помыть клетки в стационаре!
Ну да, вот они, эти «хомячковые», судя по размерам, салфетки. Что ж, экономить умеет.
