скачать книгу бесплатно
Но, как часто бывает, хорошую и долгожданную новость опередило другое известие. Не радостное и совсем не приятное.
– Кошмар! – в сердцах выпалил Пульпе, ознакомившись в кабинете начальника училища с приказом о его срочной командировке. – Но почему именно сегодня второго ноября надо ехать?
– Давай зря время терять не будем. Его и так у тебя не много. В приказе все понятно изложено, – ответил тот и встал, демонстрируя, что разговор закончен.
Поездка была настолько срочной, что он еле успевал домой, чтобы собраться. А на том, о чем мечтал уже несколько дней, естественно, можно было ставить крест. Ведь именно сегодня вечером, Катерина должна была сказать о своем решении. Именно сегодня истекал срок ее «надо подумать». Правда, Янис о благоприятном для себя исходе догадывался. Вернее, был уверен, что знает о нем. Да и Татьяна Ивановна на днях не утерпела и по секрету сказала ему, что дочка о своем положительном решении объявит в день своего рождения. Но все одно, хотелось услышать об этом из уст любимой девушки.
А теперь придется уехать. Уехать в день ее рождения и не услышать ее решение. Была надежда на будущего тестя, но после звонка ему, ничего не изменилось. Конечно, прямо просить как-то помочь, он не мог. Надеялся, что генерал сам догадается. Тот, несомненно, сообразил, но сказал совсем не то, о чем хотелось услышать Пульпе.
– Ты человек военный. Солдаты приказы не обсуждают, а исполняют. Да ты и сам знаешь не хуже меня, – строго проговорил Озолс, услышав известие о командировке. – То, что предупредил, молодец. Я Катю успокою, не переживай. Через пару недель увидитесь.
– Спасибо, товарищ генерал, – поблагодарил Пульпе и поспешил домой собирать дорожный чемодан.
Он, конечно, хотел сам предупредить Катю. Но как это сделать, если времени до отхода поезда оставалось совсем мало. По телефону же звонить в мединститут, пусть даже по такому случаю, он не решился. «Не жена же, – с сожалением подумал он».
Прямого сообщения Ленинграда со Львовом не было. Пришлось Янису ехать сначала в Киев, а там делать пересадку на Львовский поезд. В наспех отремонтированной кассе Киевского вокзала билетов, кроме как в жесткий купейный, не оказалось. Когда Пульпе вошел в купе, оба верхних места были свободны, а вот на нижней полке одно место оказалось уже занято. Седовласый в солидном возрасте дядька стал единственным попутчиком, потому как другие места за все время поездки так никто и не занял.
– Здравия желаю, товарищ капитан, – довольно шустро поприветствовал Яниса попутчик.
Он поднялся и протянул Пульпе руку.
– Здравствуйте, – в свою очередь ответил Янис и беглым взглядом осмотрел незнакомца.
– Сергей Сергеевич, – произнес седовласый. – Ямпольский, чуть замешкавшись, добавил он.
– Капитан Пульпе, – негромко представился Янис.
Ямпольский фамилию не разобрал, но переспрашивать не стал. Может, и не фамилия вовсе. За время войны многое изменилось в советской жизни. И не только погоны появились. Вернее, вернулись. Но возможно вместе с ними и какие-то неведомые ему звания восстановили. Или новые ввели. А он в глуши северной жил и отстал от жизни.
– А я вот, уже чаевничаю. Состав рано подали. Я тут уже с полчаса, – проговорил Ямпольский, словно оправдываясь. – Вы присаживайтесь и располагайтесь. Я пока за кипятком для вас схожу, а то местные проводники не очень этим обеспокоены. У меня ягоды сушеные есть. Заварю, так попробуете.
– А я еле успел к поезду. Вроде бы и времени достаточно было, – поддержал разговор Пульпе, вешая фуражку на крючок. – Вы не суетитесь, я сейчас управлюсь и сам схожу.
– Ну, как желаете, – согласился Ямпольский. – Фуражку я бы вам советовал на верхнюю полку положить, чтобы от тряски не упала.
Янис не стал возражать и переложил ее на новое место.
– С России? Говор слышу, что не местный, – поинтересовался Ямпольский.
– С Ленинграда, – уточнил Янис.
На освободившийся крючок он повесил шинель, тщательно пригладил коротко стриженые волосы и присел к столу напротив попутчика. Разглядывать незнакомого человека было не совсем прилично, и он отвел взгляд в окно.
– Вокзал красивый раньше был, – задумчиво произнес Ямпольский, глядя, как молодой капитан рассматривает разрушенное крыло здания.
– Восстановят. Дайте только время. Вон как усердно рабочие трудятся, – с нескрываемым оптимизмом ответил Пульпе. – А сколько до Львова?
– Расстояние?
– Ехать по времени, сколько не подскажете? Не успел справиться в кассе, – чуть смущенно проговорил Янис.
– Если память не изменяет, верст шестьсот будет. Часиков в семь утра должны приехать, – ответил Ямпольский. – Если без приключений.
– Это что же двадцать часов ехать?
– Если ремонтники нигде не задержат.
– А вы до Львова или раньше сойдете? – поинтересовался Янис.
– Если только не по своей воле, – усмехнулся Ямпольский своей шутке.
– Я до Львова.
– М я туда же.
– Домой? – неожиданно для себя спросил Пульпе.
– Так заметно? – улыбнулся Ямпольский.
– Лицо у вас какое-то… одухотворенное что ли. Мы когда с войны возвращались, у солдат похожие лица были. Нет?
– Домой, капитан, Домой.
– Издалека?
– Вы даже представить не можете насколько издалека, – многозначительно ответил Ямпольский.
Поезд тронулся и стал медленно набирать ход. Янис оторвал взгляд от мелькающий строений и, расстегнув гимнастерку, откинулся к стене.
– Не доводилось раньше в Киеве бывать? – спросил Ямпольский.
– Нет. У меня в батальоне двое было c Киева. Много о нем рассказывали. Я на Крещатик хотел сходить, но времени не хватило. Хоть и разрушено много, но видно, что красивый город.
Ямпольский промолчал, надеясь, что новый знакомый продолжит разговор. Так и произошло. Чуть помедлив, Янис заговорил снова.
– У нас в батальоне откуда только солдат не было. Со всей страны. И с Сибири, и с Кавказа, и с Севера много было. Много ребят хороших. И погибло много.
Пульпе замолчал. Глаза блеснули слезливым блеском.
– А я всю войну на Севере. В самой глуши. Работал. Лес для фронта заготовляли. А на войне не довелось, – стараясь отвлечь капитана от воспоминаний, произнес Ямпольский.
– Вы на Севере где трудились? – наконец, совладав с чувствами, спросил Пульпе.
– В Архангельской области. Слышали о такой?
– В Архангельской? У меня там брат живет. В деревне. И невеста с матерью там в эвакуации была.
– Не женат, получается?
– Нет, но недолго осталось, – протянул Янис.
– А что так грустно? Или не по своей воле?
– По своей. А вместо этого в командировку еду. Ай, да ладно! – вздохнул Пульпе.
– Образуется все. А брату вашему повезло. Там много деревень. Люди в них не богато живут, но хорошие по большей части. Здесь, – он развел руками. – Здесь не такие.
– Да, там мужики что надо! – согласился Янис.
– Хотя и малограмотные, но от природы наделенные особым жизненным разумением. Надежные и, как бы вам не показалось странным, свободные и независимые, – произнес Ямпольский с определенной долей грусти и зависти.
– Почему? Люди везде свободу любят и ценят, – Янис недоуменно взглянул на Ямпольского.
– Вы…
– Янис.
– Вы, Янис, не можете не согласиться со мной, что по здешним краям, – Ямпольский машинально обвел вокруг себя рукой. – Да и по многим российским, вражеские сапоги ходили не раз. Не раз под врагом народ оказывался. В отличие от тамошних, северных. От того, там всякое насилие и преклонение не приемлют в большей мере. Нет в тех людях страха. И за свою свободу и достоинство готовы многим жертвовать.
Ямпольский мог бы еще долго говорить о людях, с которыми свела его судьба в последние годы. Вспоминая их, он уже стал сомневаться в правильности своего поступка. И в определенной мере даже осуждал себя за то, как он с ними расстался.
– Да, Митька, пожалуй, такой, – задумчиво проговорил Пульпе.
– Что?
– Брат мой такой, говорю. Он по званию младше меня, а по годам старше. Я командиром был у него. На приказы воинские реагировал всегда по-военному. Не вступал в пререкания, даже, когда не согласен был. Но по жизни… По жизни спуску никому не давал. Однажды в полевую баню наш замкомполка пожаловал. Один из них был в обычном тулупе без знаков различия. Митька, брат мой, как раз там был. Толи воду помогал носить с озера, толи еще что-то делал. Ну и стал этот командир в тулупе права качать. А когда Митька сделал замечание, тот попытался пистолет выхватить. Ну, братец его скрутил и холодной водой окатил. Да много чего было за время войны. Я, зная его характер, никогда в гражданском им не командовал. Не посмотрит, что командир, живо на место поставит.
– А что тот начальник ничего брату за тот случай в бане не сделал?
– Хотел, да политрук у нас правильный в батальоне был. Объяснил ему. Замяли вообщем.
Попутчики какое-то время сидели молча. Наступившую в купе тишину нарушало лишь планомерное постукивание вагонных колес. Первым не выдержал Ямпольский.
– Ну, хватит грустить, капитан – проговорил он. – Может, коньячку по рюмашке?
– Честно говоря, не отказался бы, но как-то неудобно. У меня кроме смены белья с собой и нет ничего, – смутился Пульпе.
– Да ладно. Нашел о чем сожалеть. Тем более и повод есть, – вытаскивая из портфеля бутылку, произнес Ямпольский. – На закуску, правда, только хлеб.
– Ого! Армянский! Двин! – восхитился Янис.
– А вы в нем разбираетесь?
– Нет, что вы. У моей невесты отец в этом разбирается. Если я не ошибаюсь, такой трудно достать.
– А я и не знал. Мне знакомый подарил, как у вас говорят, на дорожку.
Они выпили. Помолчали. Ямпольский налил еще и они снова выпили.
– А у нас в деревне случай был забавный, – заговорил Ямпольский. – Жена мужа допекала по разному поводу и без него. Ну, мужик и захотел ее проучить, если так можно выразиться. Вечером сказал, что за водой на реку пошел. В деревне для самовара, да и для собственного потребления все на реку ходили за водой, хотя колодцы были почти у каждого в доме. И вода в них хорошая, а вот пользовали ее только на хозяйственные нужды. Ну, и скотину поили. Вообщем, ушел и ушел. С ведрами. Время идет, а мужика нет. Не стала жена его ждать и спать легла. Утром проснулась – нет мужа рядом. Побежала к реке. А на берегу его верхняя одежда лежит и ведра стоят. По всему выходит, что искупаться мужик захотел. Разулся и больше не одевался. Целый день по реке деревенские мужики лазили, но мужа ее не нашли. Решили, что утонул, а течением, там пороги хорошие, тело унесло или завалило под какую-нибудь корягу.
– И что? – не понял Пульпе.
– Что, что. Мужик тот в лесной избушке неделю жил. Живой и здоровый. А потом домой заявился. Думал, что жена обрадуется, да в ноги упадет. Прощения просить будет за старые грехи. А та, когда увидела его, испугалась. Подумала, что черт в его обличье вернулся. Ну и саданула его по голове, что под руку попалось. Теперь тот мужик все время веселый и счастливый ходит. С головой что-то сделалось. Вот такая история, капитан Янис.
– Да уж, шутник мужик, – подивился Пульпе.
Зачем Ямпольский все это придумал, он и сам так сразу не сообразил. Вернее, не все. Суть в истории осталась. Вот только преподнес ее абсолютно иначе. И цель поступка вымышленного мужика с его намерениями не совпадали. Одно было общим: исчезнуть хотел и мужик и он. А утопление лишь ширма. И захотелось Ямпольскому о своем поступке с кем-нибудь поделиться. Отчего-то приглянулся ему этот по-детски искренний фронтовик-капитан. Однако, рассказать, как все было на самом деле, он не мог, потому и придумал на ходу всю эту историю.
Они еще какое-то время говорили на разные темы. Вернее, говорил в основном Пульпе. Рассказывал то об учебе в училище, то о невесте Кате, то о работе в училище. Под неторопливый рассказ капитана Ямпольский вскоре задремал. Когда открыл глаза, то увидел, что и попутчик спит, прислонившись к стенке спиной.
За окном уже стемнело. Взглянув на часы, Ямпольский для себя отметил, что проспал почти два часа. Он встал, намереваясь выйти в коридор, чтобы немного размяться. В это время поезд резко стал тормозить, и Ямпольский, не устояв, повалился на спящего капитана.
– Что случилось? – Янис моментально проснулся и стал помогать Ямпольскому подняться.
– Не знаю. Может, кто-то аварийный тормоз нажал, – потирая ушибленный о верхнюю койку лоб, ответил тот.
Где-то впереди по ходу поезда послышался выстрел. Затем еще один. Поезд, наконец, остановился, и тут же наступившую тишину разорвала автоматная очередь.
– Ого! – воскликнул Пульпе, машинально хватаясь за то место, где могла бы быть кобура. – Наверное, что-то серьезное случилось.
В этот момент в коридоре послышались громкие мужские голоса. Янис приоткрыл дверь, но не успел ничего сделать, как возникший в дверном проеме огромный бородатый мужик сбил его с ног кулаком.
– Назад! – рявкнул он, заслоняя собой выход из купе. – Оружие на стол. И не рыпаться.
– Я без табельного, – поднимаясь, произнес Пульпе. – Вы кто?
– Давай на выход! – проговорил бородатый, не обращая внимания на вопрос Пульпе.
Он отступил назад и кивнул ему, чтобы тот выходил.
– Я, прошу прощения, вы кто? – подал голос Ямпольский.
Мужик бросил взгляд на поляка и тоже не удостоил того ответом.
– На выход быстро! – коротко обронил он, направив автомат на Пульпе. – Не заставляй меня тратить патроны и делать в тебе дырки.
И тут произошло то, чего ни Ямпольский, а уж тем более Пульпе впоследствии не смогли толком объяснить. Сергей Сергеевич шагнул вперед и произнес:
– А может, меня вместо капитана возьмете? Какой толк вам от пацана. А я…
– Замолч, – шикнул бородатый. – А ты поторапливайся. Не испытывай мое терпние.
– Миколо, ти чого тут застряг? Чого тут у тебе? – в купе шагнул холеный мужчина лет сорока в «петлюровке»[23 - Головной убор в Украинской повстанческой армии: мягкая фуражка из сукна защитного цвета с V-образным вырезом и трезубцем.] и демисезонном кителе с накладными карманами.
– Так, вот, старшой, – бородатый кивнул на Ямпольского. – Мужик просится вместо вояки.
Тот оценивающим взглядом обвел Ямпольского. Затем посмотрел на державшегося за скулу Пульпе.
