Хранители Севера

Сэр Лестар. Их наставник и правая рука Королевы. Если он явился лично, дела плохи.

Дверь распахнулась бесшумно, но комната будто содрогнулась. Температура упала. Его сила давила, подобно тяжёлой лавине. Талли инстинктивно отступила на шаг, прячась за спиной подруги, её пальцы судорожно сжали край её рубахи. Мелисса же, напротив, расправила плечи и решительно встретила цепкий взгляд наставника.

Мужчина вошёл – массивный, как скала. Чёрная туника едва сдерживала бугры мышц, казалось, швы вот-вот разойдутся под напором скрытой мощи. Холодные, пристальные глаза окинули их беглым взглядом, и в глубине этого взора мелькнуло что-то… почти одобрительное.

– Наставник, – произнесла девушка, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Он не ответил, лишь губы слегка дрогнули, обнажив крепко сжатые зубы. Длинные белоснежные волосы были небрежно собраны в низкий хвост, что придавало ему одновременно благородный и слегка диковатый вид. От виска до скулы тянулась длинная белая полоса – след, оставленный зверем хаоса.

Талли за её спиной громко сглотнула.

– Принцесса, – наконец произнёс он низким, тяжёлым голосом. – Королева желает вас видеть.

Мелисса почувствовала, как под ложечкой заныло.

– Но… у меня сейчас тренировка… – её голос дрогнул, став чуть выше обычного. Она попыталась поймать хоть каплю снисхождения в его каменном взгляде.

Сэр Лестар лишь отрицательно покачал головой.

«Это конец».

Девушка обречённо закрыла глаза, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце. Каждая встреча с королевой была для неё испытанием, а сегодня ей хотелось этого меньше всего.

«Глубокий вдох. Выдох. Я готова, от этого всё равно не отказаться».

Она двинулась к тумбе, где лежал её меч. Прикрепляя его к поясу, она усиленно затягивала ремешки, но пальцы подрагивали, и застёжки не поддавались с первого раза.

– Чёрт! – резко дёрнула последнюю, чуть не порвав её.

Подняв взгляд, она пересеклась с Талли. В глазах подруги читалось всё: страх, тревога, безмолвный вопрос. Мелисса поддерживающе улыбнулась, будто говоря: «Всё в порядке».

– Встретимся на плацу, – шевельнула она губами так тихо, что даже наставник не услышал. Затем, выпрямив спину и вновь надев маску холодного спокойствия, вышла из комнаты в сопровождении мужчины.

Талли ещё некоторое время стояла неподвижно, провожая их немигающим взглядом.

«Он даже не посмотрел на меня!»

Радостное настроение от примерки новой покупки мгновенно испарилось, уступая место знакомой тяжести. Она больше других знала, каково это – родиться в семье воинов, где ты не чувствуешь ни любви, ни заботы, где ты – всего лишь оружие, которое вечно «не дотягивает». Ощущая давящую атмосферу крепости, она обняла себя за плечи, но тепло не приходило, лишь одиночество, ставшее её неотъемлемым спутником.

За окном вновь прозвенел колокол, будто насмехаясь. Девушка натянула вымученную улыбку и направилась на тренировочный плац.

«Вперёд! Не хочу опоздать!»

МЕЛИССА

Коридоры крепости поглощали каждый звук, утопая в тяжёлых сводах из древнего камня. Стены местами покрывали потёки сырости, от которых веяло тленом и вековым холодом. Под ногами чёрный камень то поблёскивал отполированными участками, истёртыми бесчисленными шагами, то хрустел тонкой коркой инея. Этот холод не был просто зябким – он въедался в кости, пробирался под одежду, заставляя дыхание вырываться густыми белыми клубами. Но для воинов, защищённых магией, он оставался лишь призрачным ощущением.

Мелисса едва поспевала за широкими плечами Лестера. Наставник шёл стремительно, будто преследуемый невидимой угрозой. Его спина была напряжена, а когда они свернули за поворот, она уловила едва заметный вздрагивающий жест его ладони. Почти неуловимо, но не для её глаза.

«Неспроста. Что-то не так».

Тревога накатила внезапно. Пальцы непроизвольно сжались в кулаки, ногти впились в ладони, оставляя красные полукруглые следы. В животе закрутился тугой узел.

«Только бы не коронация. Я ещё не готова».

Боль в ладонях нарастала, но она лишь сильнее впилась ногтями, не позволяя себе разжать пальцы. Физическое страдание помогало отвлечься, не дать панике вырваться наружу. Под ногами зачернели ступени. Винтовая лестница вела вниз, глубже, в самое нутро крепости. Каменные стены сжимались вокруг. Воздух с каждой ступенькой становился плотнее, тяжелее дышалось.

Наконец они остановились у массивных дубовых дверей. На их поверхности были вырезаны огромные птицы с расправленными крыльями, застывшие в вечном мгновении перед полётом. Резьба была настолько детальной, что казалось – стоит провести пальцем, и можно ощутить шероховатость каждого пера. Двое стражников в чёрной броне замерли у входа, склонив головы и приложив ладони к груди. Лестер даже не взглянул на них, лишь взмахом руки разрешил подняться, и стража бесшумно растворилась в полумраке.

Он шагнул к двери и толкнул массивную створку. Дуб заскрипел, нехотя поддаваясь напору. Из тёмного зала потянуло свежим, прохладным воздухом.

– Опять распахнула окно… – буркнул наставник, с неодобрением поджав губы.

Мелисса застыла в дверях, не решаясь переступить порог. Тело будто одеревенело, внутри всё кричало: «Не заходи!» В голове звенело, сердце колотилось где-то в горле, заглушая все другие звуки. И она прекрасно знала причину этого внезапного волнения – пришёл её старый, незваный друг. Тот, о ком не принято говорить вслух.

Страх.

Он сжал её грудь ледяными пальцами, проникая под кожу, словно змей, скользящий вдоль позвоночника. Холодная волна пробежала по спине, заставив пальцы непроизвольно дрогнуть. Их с детства учили бороться с этим чувством – с первого упавшего меча, с первой капли чужой крови на коже.

«Воин не ведает страха. Страх убивает. Делает слабее».

– Он подвластен мне, – шептала она себе под нос, цепляясь за знакомые слова, словно за якорь спасения.

Справа раздалось сдержанное покашливание – напоминание, что её ждут. Она повернула голову, и их взгляды встретились. Он смотрел пристально, но молчал. Она выдавила маленькую, почти призрачную улыбку – больше для себя, чем для него.

– Иду.

Один шаг вперёд. Каменный пол под ногами показался особенно холодным. Дверь за её спиной закрылась с глухим, окончательным стуком, навсегда отрезав путь к отступлению.

Глава 4

Едва девушка переступила порог, её накрыл знакомый, тягучий запах паслёна – сладкий, как ягода, сорванная на рассвете, но стоило втянуть воздух глубже, и на языке проступала терпкая горечь, будто в нём растворили каплю яда. Этот аромат всегда витал здесь, цеплялся за волосы и пропитывал одежду, словно немое напоминание: в этих стенах ничего не бывает просто.

Комната встретила её гнетущим молчанием. Кабинет королевы мало чем отличался от прочих помещений крепости: грубые чёрные плиты на полу и стенах, ни ковров, ни гобеленов, ни намёка на уют или роскошь. В дальнем конце, под высоким сводчатым окном, стоял письменный стол из тёмного дерева, похожий в тусклом свете на чёрную скалу, заваленную бумагами. Свитки с сургучными печатями, письма на плотной бумаге, испещрённые пометками карты – каждый лист казался частью сложной мозаики, которую королева собирала с кропотливой точностью. Слева тянулся высокий книжный стеллаж, прогнувшийся под тяжестью фолиантов, пыль на полках лежала ровным, нетронутым слоем. На противоположной стене, словно произведение искусства, висела нарисованная вручную карта материка с вычурными изгибами берегов и тончайшими линиями горных хребтов, где серой тенью был затянут север, а едва заметные метки указывали на нечто важное. На краю стола, в тени кипы документов, едва заметно дымилась чаша с углями и сушёными травами, а металлический поднос тускло поблёскивал в слабом свете.

Тишину нарушал лишь едва слышный скрежет пера, плавно скользящего по бумаге и оставляющего чёткие, выверенные линии. Королева Сицилия, с глубокой складкой между светлыми бровями, казалось, полностью погрузилась в работу. Её белоснежные волосы были аккуратно собраны в низкий пучок, а чёрная рубаха с серебряным кантом плотно облегала хрупкие плечи. В её присутствии хотелось молчать и стать меньше, чтобы не потревожить напряжённую тишину, что ощущалась как отточенный меч в ножнах, готовый в любой миг обнажить свою остроту.

– Ты опоздала на три минуты, – голос королевы прозвучал тихо, почти равнодушно, а перо продолжило скользить по бумаге, будто разговор не заслуживал даже её взгляда.

Мелисса шагнула вперёд, и скрип пола под её сапогом показался оглушительно громким. Остановившись, она нервно сглотнула, приложила ладонь к груди, ощущая под пальцами холод металлической подвески:

– Принцесса Мелисса приветствует вас, Ваше Величество. Вы хотели меня видеть? – Голос предал её на последних словах, дрогнув, и, хотя поза сохраняла выученную учтивость, внутри всё сжималось от тревожного предчувствия.

Королева наконец отложила перо, её тонкие, почти бледные пальцы с синими прожилками на мгновение застыли над бумагой. Затем она медленно подняла взгляд, и девушка едва удержалась, чтобы не отвести свой. В этих глазах горела та самая тьма, насыщенная и глубокая, как бездна морской пучины.

Сицилия медленно, будто взвешивая каждое слово, произнесла:

– Король Бермона мёртв.

Девушка замерла, и холодная волна пробежала по её позвоночнику. Это был совсем не тот ответ, которого она ждала.

– Как это… – она закусила губу, но вопрос уже вырвался наружу. – Как это произошло?

Тень скользнула по лицу Королевы. Она взглянула на принцессу с едва уловимым неодобрением, от которого у неё внутри всё сжалось в тугой комок. «Опять я сказала что-то не то…» – пронеслось в голове, но она изо всех сил старалась не отводить взгляд, хотя всё в ней рвалось исчезнуть, спрятаться от этого ледяного тона.

– Неверный вопрос. Чему тебя вообще обучает Лестар?

Раздался тихий, едва уловимый вздох, который Королева попыталась скрыть, медленно поднимаясь со стула. В её обычно плавных движениях теперь ощущалась странная скованность, будто каждое действие давалось с усилием. Пальцы, опиравшиеся о край стола, едва заметно дрожали.

Мелисса нахмурилась. Это было непривычно.

«Что-то здесь не так… Неужели это из-за Грани?»

Сицилия подошла к окну. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь морозное небо, беспощадно выхватили всё, что обычно оставалось незаметным: глубокие тени под глазами, тонкие морщинки у губ, похожие на паутинку, и неестественную прозрачность кожи. Под дрожащими веками скрывался усталый взгляд, в котором отражались бессонные ночи и тяжёлые решения, принятые в одиночестве. Пальцы её слегка подрагивали, выдавая напряжение, которое не могла скрыть даже железная дисциплина. Заметив это, она с коротким раздражением опустила руки.

– Нас не волнует, почему он умер, – произнесла она, повернувшись. – Нас интересует другое…

Принцесса замерла в нескольких шагах, не сводя с неё пристального взгляда. Она не могла не заметить, как тяжело та дышит, как тонкая испарина выступила у неё на лбу. Но, несмотря на всё это, лицо королевы оставалось бесстрастным, словно она не замечала происходящих изменений. Тонкая нить беспокойства медленно оплетала девушку. Сначала она почувствовала лишь лёгкое покалывание в пальцах, будто крошечные иголки впивались в кожу. Затем напряжение поднялось выше, к груди, и застыло там тугим комком, сжимая её холодными объятиями. Дышать стало труднее. В голове крутилась одна мысль: «Значит, время действительно на исходе…»

– Вы правы, – вновь заговорила Мелисса, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. – Договор с Бермоном был разорван много лет назад. Смена короля ничего не изменит, они не рискнут напасть. – Она сделала шаг вперёд, едва сдерживая желание проверить у неё пульс. – Основная угроза сейчас – те, кто пытается разрушить Грань. Мы получили важные сведения от…

– Мне уже доложили, – резко перебила Сицилия, взмахнув рукой. Взгляд её не смягчился, но в голосе прозвучала лёгкая, усталая раздражённость. – Нет нужды повторять дважды то, что я уже знаю.

Она на мгновение замолчала. Лёгкий перекат эмоции пробежал по её лицу, и в уголках губ появилась тонкая, почти зловещая полуулыбка.

– Не рискнут напасть, – повторила она медленно, смакуя это предположение.

Девушка невольно напряглась, по спине пробежал ледяной холодок.

«Боги… Когда она так улыбается – жди беды.»

Сицилия отвернулась, погрузившись в молчание. Её взгляд упёрся в окно, но казалось, она смотрела не на крепостные стены и серое небо, а гораздо дальше. Склонив голову набок, она произнесла так, что тень скользнула по её лицу, подчеркнув резкие скулы:

– Нам пришло письмо… из Бермона.

– Что?! – Мелисса не смогла скрыть своего удивления. Оно вспыхнуло слишком ярко, вырвавшись прежде, чем разум успел его сдержать. – Это невозможно! Они никогда… никогда не присылали нам писем!

Королева перевела на неё долгий, оценивающий взгляд. В нём скользила тонкая, почти уставшая ирония.

– А вот теперь прислали, – произнесла она сухо. – Подлинное. Они хотят возобновить договор. Приглашают во дворец, чтобы обсудить условия.

Девушка дёрнулась, словно от пощёчины.

– Но… – её голос сорвался. – С чего вдруг они решили возобновить договор? Они же сами его нарушили, они первыми предали! Всё это… похоже на ловушку. Они просто хотят выманить нас. Их шпионы не смогли пересечь стену, вот и теперь…

– …теперь тебе и предстоит это выяснить, – перебила её Сицилия спокойно, почти буднично, будто поручала не судьбу королевства, а список товаров на рынке.

Мелисса замерла. Горло сжалось так, что на миг показалось – воздух не проходит.

«Нет. Нет, это не может быть…»

– Но… приглашение адресовано на имя Королевы…

Королева перевела взгляд к окну.

– Верно, – отозвалась она ровно. – Но ты ведь уже заметила моё состояние, не так ли?

Девушка опустила глаза, пытаясь смахнуть внезапно набежавшую пелену.

– Я чувствую, что моё время подходит к концу, – голос королевы оставался бесстрастным, она давно смирилась с этим фактом. – Поддержание Грани требует всё больше сил. Я постараюсь продержаться до твоего возвращения. Но… – она обернулась, и, хотя лицо её сохраняло спокойствие, глаза горели решимостью, – потом тебе придётся занять моё место.

Слова ударили, как лезвие. Внутри всё сжалось. Мелисса отступила на полшага, покачав головой.

– Нет… – прошептала она, голос сорвался на хрип. – Я не готова… Я не могу… Я не хочу… терять и тебя…

И тогда оно сорвалось – слово, забытое, заброшенное в прошлом. Пробилось сквозь страх, боль и годы молчания.

– …Мама.

Слово зазвенело в груди, ударило в сердце болью, которую она так долго загоняла в самые тёмные уголки. Она не называла её так с детства, запретила себе. Отчуждение стало их обыденностью. Но сейчас, глядя на хрупкую фигуру у окна, на женщину, которая была ей всем и стала почти чужой, – что-то внутри надломилось. И ни сила, ни долг уже не могли сдержать эту трещину.

С детства девушка жила с одной мыслью: заслужить. Не любви – её ей никто не обещал. Не объятий, которых она давно разучилась ждать. Хоть бы уважение, хоть бы один взгляд – не холодный, не изучающий. Она старалась. Всегда. Глотала обиды, проглатывала боль, вставала на рассвете и тренировалась до изнеможения. Училась, сражалась, шла шаг в шаг за матерью – такой недосягаемой. Но взгляд той никогда не менялся. Тот же лёд, та же тишина в глазах, в которых, казалось, не задерживалось ничего. Как будто она всё ещё не соответствовала, всё ещё не дотягивала.

– Нет… – прошептала она снова. – Я не готова.

Королева посмотрела на неё, и в этот миг за непроницаемым взглядом что-то дрогнуло. Всего на секунду – не больше.

– Ты должна заключить выгодный для нас договор, – её голос остался бесстрастным, будто она не услышала того отчаянного «мама».

Мелисса стиснула зубы. Подступившие слёзы она загнала обратно вглубь. С этим она справлялась легко – слёзы могла сдержать, но не разочарование. Не эту пустоту внутри, которую мать, казалось, не замечала вовсе.

«Она видит. Видит, что мне больно. Почему же всё равно… так?»

Сицилия готовила её к правлению с детства – холодно, методично, без права на ошибку. Она не могла позволить себе жалость даже к собственной дочери, ведь корона требовала непомерно высокой цены, и когда-нибудь дочь должна была это понять. Даже сейчас, когда её сердце едва заметно дрогнуло при виде выросшей дочери, она не подала виду, зная, что впереди ждёт нечто куда более страшное, чем разочарование ребёнка, и, если Мелисса сломается сейчас – завтра ей не выжить.

– Раз они сделали первый шаг, – продолжила она, отворачиваясь к окну, за которым ветер яростно рвал флаги на башнях, – значит, у нас есть преимущество. Мы будем диктовать условия.

В её голосе зазвучали стальные ноты, когда она сделала паузу.

– Помимо этого, у тебя есть ещё одна задача: найти главаря гильдии Терзающих душ… и уничтожить его. Никто не должен знать наш секрет.

Мелисса едва уловила последние слова, они тонули в гуле собственных мыслей и в том обнажённом «мама», которое всё ещё звучало внутри.

«Она ничего не сказала… совсем ничего».

Она чувствовала себя опустошённо – мать не отреагировала на её срыв. Лучше бы та накричала или наказала за слабость, проявила хоть какую-то эмоцию! Но вместо этого снова выбрала молчание и безразличие, от которых внутри всё сжималось в тугой узел.

– С тобой отправятся Бернар и Талли, – при упоминании последней брови королевы едва заметно сдвинулись.

Девушка резко вскинула голову, и тяжёлые пряди белоснежных волос скользнули по плечам.

– То есть… – голос сорвался, но она взяла себя в руки. – Это ещё не решено? Мы ведь в одном звене, – добавила она уже твёрже.

– Скажу прямо. Мы не уверены в ней.

Слова прозвучали как холодный, отрезвляющий удар. Принцесса сжала кулаки, ногти вонзились в ладони, оставляя на бледной коже красные следы.

– Талли – хорошая лучница. Возможно, одна из лучших. Но… – Сицилия сделала паузу, её пальцы нервно постучали по бедру, – её надёжность под вопросом. А идти в бой с тем, кому не можешь доверять, – роскошь, которую мы не можем себе позволить. Особенно когда речь идёт о твоей жизни, она ценнее любой другой.

Гнев взметнулся мгновенно. Жар ударил в лицо, будто она стояла слишком близко к пламени.

– Вы ошибаетесь!

Мелисса едва сдерживала себя.

– Я ей доверяю полностью. Больше, чем кому бы то ни было. В том числе и свою жизнь.

Королева устремила на неё долгий, тяжёлый взгляд.

– Не тебе это решать, – сказала она наконец. – Мы посмотрим, заслужит ли она твоё доверие на деле. Если оправдает себя – хорошо, если нет… ты поймёшь, почему я была права.

Затем, после короткой паузы, добавила почти с насмешкой: – А раз уж ты считаешь, что не готова… – её губы чуть изогнулись. – Значит, мы усиленно поработаем над этим. Я передам распоряжение наставнику усложнить твои тренировки.

Девушка уже не слушала. Внутри всё гудело от обиды, гнева, боли и невысказанных слов.

– Свободна!

Сицилия отвернулась, не глядя больше на дочь, и медленно опустилась в кресло с высокой резной спинкой. Её пальцы вновь обхватили перо, но взгляд, краем глаза, всё ещё следил за уходящей фигурой.

Мелисса застыла на месте, скулы сжались так сильно, что в висках застучала тупая боль. Она изо всех сил удерживала себя, чтобы не сказать лишнего, не сорваться окончательно. Секунда, другая, и она рывком развернулась, почти выбежав из кабинета и громко хлопнув дверью. Гнев душил её, сжимая горло.

«Ну зачем я тогда сказала это? «Мама»… Как будто ей не всё равно…»

Коридор встретил её ледяным дыханием. Холод хлестнул в лицо, словно мир сам пытался остудить то, что клокотало внутри. Девушка шла быстро, почти бежала, каблуки глухо били по каменным плитам.

«Тренировки и так были на грани… Что теперь? Что она ещё придумает?»

Она запрокинула голову, глотая воздух и пытаясь подавить подступающий стон.

«Почему всё так сложно?!»

…

Стоило двери захлопнуться, как Сицилия выдохнула сквозь стиснутые зубы. Её пальцы с такой силой сжали перо, что костяшки побелели, а чернила брызнули на пергамент, оставив безобразную кляксу. С раздражением и отчаянием она смахнула всё со стола – чернильница со звоном покатилась по полу, растекаясь тёмной дорожкой, пергаменты взметнулись в воздухе, а перо с треском сломалось.

Со стоном королева откинулась на спинку кресла, запрокинув голову. Дыхание сбилось, лицо побледнело, даже губы приобрели сероватый оттенок. Тело выгнулось дугой от пронзившей его боли, а из-под рукава, медленно и неумолимо, словно ядовитая отрава, поползли вверх чёрные прожилки. Они пульсировали, будто жили собственной жизнью, расползаясь от локтя к плечу – тёмные, чужие, обволакивающие изнутри.

– Не сейчас… – хрипло прошептала она. – Только не сейчас…

Острая боль пронзила плечо, заставив её вскрикнуть. Пальцы впились в подлокотник, оставляя на полированной древесине тонкие царапины.

Дверь бесшумно приоткрылась, и в проёме возникла высокая фигура Лестара, очерченная тусклым светом коридора. Он вошёл, не говоря ни слова, и мягко прикрыл дверь за собой. Его тёмно-синие глаза, глубокие как омут, мгновенно оценили её состояние.

– Ты снова перенапряглась, – его голос звучал спокойно, но в нём читалась усталость. – Тебе нельзя оставаться одной в таком состоянии.

Он приблизился, и его тяжёлые шаги глухо отдавались в тишине кабинета.

Сицилия медленно вдохнула, пытаясь обуздать дрожь в руках и сцепив пальцы в замок. На мгновение она позволила себе слабость, опустив веки, но, когда глаза вновь открылись, в них уже горел привычный ледяной блеск.

– Она должна быть готова, Лестар, – хрипло произнесла она и закашлялась, прижимая ладонь к груди. – До того, как станет слишком поздно…

Мужчина сделал шаг вперёд. Его ладонь легла на её плечо – лёгкое, почти невесомое прикосновение.

– Мелисса сильнее, чем ты думаешь, – сказал он, глядя прямо в её лицо. – Но она ждёт не только приказов и испытаний. Она ждёт… чего-то другого. Чего ты, возможно, уже не можешь ей дать.

– Я готовлю её к тому, что будет, когда меня не станет, – медленно проговорила королева. – А не к тому, чего ей хочется.

Он кивнул.

– Вызвать лекаря?

– Не стоит, – отрезала она коротким жестом. – Его снадобья больше не действуют, а лишний шум только привлечёт внимание… и даст повод для новых сплетен.

– Но… – начал было он, но знакомый ледяной взгляд остановил его. Они знали друг друга слишком долго, и, если она сказала «нет», переубедить её было невозможно.

– Значит, время скоро придёт… – выдохнул он почти шёпотом, и в этих словах прозвучала боль, которую он редко позволял себе чувствовать. Он отвёл взгляд, будто это могло скрыть сжавшиеся губы и внезапную испарину на лбу.

Сицилия слабо улыбнулась.

– Вот именно поэтому я и позвала тебя. Мелисса должна быть готова ко всему. Необходимо ужесточить особые тренировки.

Мужчина смиренно кивнул, не смея возражать.

– И ещё, – добавила она, и пальцы на подлокотнике слегка дрогнули. – Я должна быть уверена… что твоя дочь способна защитить её. Я ясно выразилась?

Сердце гулко стукнуло у него в груди. На миг он замер, но тут же склонил голову в знак согласия.

– Я подготовлю их обеих.

– Я рассчитываю на это, – тихо произнесла она, закрывая глаза от усталости. – Тогда ты свободен.

Лестар быстро поклонился и вышел, не оборачиваясь.

«Где я допустил ошибку в воспитании дочери? Почему с ней столько проблем?» – пронеслись в голове тревожные мысли.

Он направился к тренировочному плацу, шаг за шагом сбрасывая с себя груз сомнений. Всё, что в его силах, – он сделает. Если ещё не поздно – он всё исправит. Потому что теперь не имел права на ошибку.

Глава 5

Грудь тяжело вздымалась, дыхание сбивалось, будто она бежала уже несколько минут, хотя только что сорвалась с места. В висках глухо стучало, пульсация отдавалась в ушах. Мелисса резко повернула голову к окну, где за стеклом уже разливалось золотистое, прохладное утро.

– Ещё успеваю, – прошептала себе под нос.

Ноги сами понесли её вперёд. Времени оставалось в обрез. Она рванула вниз по винтовой лестнице, почти не касаясь ступеней, только ловя перила ладонью, чтобы не сорваться вниз головой. Серебряный браслет, болтающийся на тонком запястье, звенел при каждом рывке. Лестница вывела в главный холл. Её шаги, ещё секунду назад гулкие и резкие, вдруг затихли, поглощённые пространством. Она замерла. Солнечные лучи пробивались сквозь витражи, разбрасывая по полу синие и золотые блики, словно кто-то рассыпал драгоценные камни. Древние, замысловатые узоры на каменных плитах, казалось, шевелились. Но она едва обратила на это внимание. Её взгляд притянуло к центру зала, туда, где на массивном постаменте возвышалась статуя. Чёрная, как сама ночь, отполированная до зеркального блеска. Зверь. Огромный, с вытянутой волчьей мордой, когти – длинные, неестественно острые. Пасть слегка приоткрыта, будто в середине рыка, который никто не услышит. Казалось, ещё мгновение, и он сорвётся с места, прыгнет и схватит. Его глаза привлекали внимания – два алых угля, тлеющих в темноте. Они горели всегда – и днём, и ночью, не угасая ни на миг. Девушка почувствовала, как по спине пробежал холодок.