Хранители Севера

Она ненавидела эту слабость. Ненавидела себя за то, что в тот миг, когда все её нутро звенело от тревоги за подругу, она могла думать о нём. Только о нём. О его руке на своём плече, о его запахе, о его взгляде.

– Всего лишь… небольшой спарринг, – наконец выдавила, и голос её дрогнул, почти незаметно, но она знала – он это услышал.

Продолжала стояла рядом, все ещё чувствуя тепло его ладони на своём плече, словно он оставил на коже отпечаток. Инстинктивно передернула плечом, пытаясь сбросить это навязчивое ощущение, но мурашки уже побежали по коже. Быстрая, предательская дрожь, от которой невозможно было избавиться.

Брайан смотрел на неё пристально. Его зелёные глаза искрились любопытством, а губы тронула едва уловимая, понимающая улыбка. Он видел всё – и её попытку скрыть смущение, и борьбу внутри.

– Результат этого «спарринга» мы видели, – произнёс он, наклоняясь ещё ближе, и его голос стал тише, интимнее. – Но почему все это началось? Что он сделал?

Мужчина не успел договорить, потому что в этот миг воздух взорвался её отчаянным, сорванным криком. Талли бросилась вперёд, вырываясь из его легкой хватки, её глаза были прикованы к центру плаца.

– Мелисса! Осторожно!

МЕЛИССА

Дрейк вжимал пальцы в землю с такой силой, что ногти гнулись и ломались о грубый камень. Песок хрустел на зубах, забивался под ногти, осыпался между побелевшими костяшками. На его шее алела свежая царапина, как издевательский знак его позора. Волосы, мокрые от пота, липли к вискам и лбу. Все его тело мелко и часто дрожало, но не от усталости или боли, а от унижения, которое жгло кожу изнутри раскалённым железом. Скулы были сведены так, что казалось, кости вот-вот треснут, а скрежет зубов стоял в его ушах оглушительным грохотом. Те самые люди, что ещё вчера почтительно кланялись ему, теперь смотрели сверху вниз, с жалостью и презрением. Их смех, вначале сдержанный, теперь гремел в его ушах, и с каждым новым взрывом хохота его кулаки сжимались все сильнее, до боли. Внутри ревело от бессильной, всепоглощающей ненависти.

«Я вас всех убью. Всех до одного.»

Он увидел, как она повернулась к нему спиной, собираясь уйти. Словно он был пустым местом, пылинкой, недостойной даже внимания.

«Как она смеет?! Как она смеет так со мной обращаться?!»

В этот миг что-то в нём окончательно надломилось. Последний остаток разума, сдерживающий зверя, треснул и рассыпался в прах. Наружу хлынуло чистое, необузданное бешенство. Глаза залились багровой пеленой, мир потерял все краски, кроме одной – ядовито-алой. Не думая, не рассчитывая, движимый одним лишь животным инстинктом, он рукой, дрожащей от ярости, вырвал из-за голенища короткий, верный нож, и в следующее мгновение ринулся вперёд с низким, хриплым воплем, в котором не осталось ничего человеческого:

– Ты за всё поплатишься!

Девушка почувствовала угрозу. Сердце ударило один раз, коротко и мощно, и её тело среагировало раньше, чем сознание успело осознать происходящее. Она резко обернулась, её пальцы перехватили лезвие в сантиметре от своей спины. Острое железо с хрустом впилось в плоть ладони. Горячая, алая кровь хлынула немедленно, заливая её ладонь, стекая по клинку и падая вниз. Их взгляды встретились в очередной раз.

Дрейк громко сглотнул, увидев, как её глаза вспыхивают изнутри нечеловеческим светом, заливая радужку кровавым алым. Первобытный страх ударил ему в основание позвоночника. Он инстинктивно захотел отпрянуть, отступить, но ноги стали ватными, одеревеневшими. Язык прилип к нёбу. Сердце заколотилось где-то в горле, вызывая тошнотворное покалывание в ребрах.

Мелисса, не моргнув, сжала лезвие ещё сильнее, не обращая внимания на глубокий порез, и с нечеловеческой силой вырвала нож из его ослабевших, дрожащих пальцев. Кровь хлестала из её раны ручьем, но на её лице не было и тени боли. Она легким движением запястья подбросила окровавленный клинок в воздух. Тот перевернулся несколько раз, сверкая в свете факелов, и упал прямо в её раскрытую ладонь.

Шаг.

Короткий, молниеносный взмах.

Сталь коснулась кожи Дрейка с тихим, влажным звуком. Его горло распахнулось. Из разреза хлынул густой, горячий фонтан крови, брызнувший ей прямо в лицо. Алые капли запечатлелись на её щеках, губах, шее. Она даже не моргнула.

В его широко раскрытых глазах застыла целая палитра эмоций: чистый, животный ужас, шок, полное непонимание и немой вопрос: «Что произошло? Как это возможно?» Он захрипел, судорожно пытаясь вдохнуть воздух, которого больше не мог получить. Его рот открывался и закрывался беззвучно, как у рыбы, выброшенной на берег. Он пытался что-то выкрикнуть, издать хоть какой-то звук, но лишь захлебывался собственной кровью. Руки метнулись к горлу, бессильно пытаясь зажать зияющую рану, но пальцы лишь скользили по мокрой, скользкой коже. Тёплая, липкая жидкость заливала ему грудь.

Кап. Кап. Кап. – кровь стекала с кончиков её пальцев на землю.

Мелисса резко наклонилась и грубо отдёрнула его судорожно дергающуюся руку от шеи. В её взгляде мелькнуло лёгкое, почти бытовое раздражение, будто он мешал ей закончить какую-то неприятную, но необходимую работу.

– Тише, – пробормотала она с ледяным спокойствием. – Не дергайся.

Её ладонь, липкая от крови, медленно легла на его шею. И в тот же миг от её пальцев пошёл холод. Не просто прохлада, а обжигающий, пронизывающий до костей холод, словно к коже прижали раскалённый на морозе металл. Он пробежал по его коже мурашками, оставляя за собой тонкую, мерцающую налетом инея корку. За какие-то секунды зияющая рана на его горле затянулась этой ледяной пленкой, скрыв багровый разрез. Кровь остановилась, запертая льдом.

Мелисса тяжело, прерывисто дышала. Металлический привкус крови на её губах был сладковатым и отвратительным одновременно. Внутри, за тонкой стенкой самоконтроля, с новой, ослепляющей силой бушевал хаос, и нашептывал навязчивое: «Убей… убей…» Пальцы её предательски дрожали, и ей до боли хотелось снова ощутить ту упругую податливость плоти, когда сталь входит в тело, и тёплое течение по коже.

«Возьми себя в руки. Дыши. Верни контроль!»

Она крепко зажмурилась, стиснула зубы до хруста в челюсти. Сделав шаг, она наклонилась над ним. Дрейк не мог пошевелиться, пригвожденный к земле не только страхом, но и той леденящей силой, что исходила от неё. Он чувствовал, как её дыхание касается его уха.

– В следующий раз… – прошептала она почти ласково, и от этого ласкового тона по коже побежали ледяные мурашки, – …я не остановлюсь.

Эти слова впились в его сознание острее любого ножа. Он сглотнул, но комок в горле не исчез, а лишь вырос. Ледяная волна страха прокатилась по спине.

– Тебе повезло, Дрейк Лоус, – её голос сохранял ту же мягкую, почти материнскую интонацию, словно она убаюкивала ребенка. – Если бы не имя твоего отца и его влияние… ты бы уже истек кровью здесь, на этой пыльной земле.

Он не смел даже пошевелиться. Сидел, вжимаясь в неё взглядом, стискивая зубы так, что казалось, они вот-вот треснут. Внутри все кипело от бешенства и стыда. Сердце колотилось где-то в горле, жгло, пульсировало. Но он не поднимал глаз. Девушка наклонилась ещё ниже, её щека почти коснулась его.

– Теперь виконт Лоус в неоплатном долгу перед короной Атреи, – выдохнула она ему в ухо. – Даже не знаю… как он собирается его отплатить.

Мелисса медленно выпрямилась. Кончики её пальцев скользнули по ледяной корке на его шее. Лёд издал тихий скрип, и по нему прошла тонкая трещина, точно повторившая линию раны под ним.

– Урок окончен, – произнесла она негромко, с какой-то показной ленью в голосе.

Девушка сделала шаг назад. Внутри всё пылало. Дрожь, которую она с таким трудом прятала, вибрировала в каждом мускуле, в каждом нервном окончании.

– У вас есть пять минут, – бросила она уже через плечо, обращаясь ко всей замершей толпе. – Потом лёд растает.

Один из юношей, бледный как полотно, выскочил вперёд и, спотыкаясь, схватил Дрейка под руку. Он начал тащить его прочь, в сторону замковых коридоров.

ТАЛЛИ

– Мелисса!

Талли стремительно подбежала, в мгновение ока оказавшись рядом. Она схватила подругу за запястье, и тут же замерла, почувствовав под пальцами липкую влагу. Густая, тёмно-алая кровь сочилась из рваной раны на ладони Мелиссы, медленно проступала между её пальцев, собиралась в тяжелые капли и с глухим звуком «кап… кап… кап» падала на утоптанную землю. Резкий, неровный порез зиял прямо поперек линии жизни, будто сама судьба была перечеркнута сталью.

– Чёрт… – вырвалось у неё, когда она подняла взгляд и встретилась с глазами подруги.

Мелисса смотрела куда-то в пустоту, словно не видя ни её, ни площади, ни всего окружающего мира. Половина её лица была забрызгана чужой кровью, а в глазах, обычно таких ясных, стояло что-то чужое, пугающе холодное и отстраненное.

«Что-то не так… С ней что-то не так», – пронеслось в голове у девушки с новой силой.

Она снова попыталась поймать её взгляд, мягко потряхивая её за руку, но та не реагировала. Казалось, сознание Мелиссы всё ещё оставалось там, в гуще боя, ведомое тем шёпотом, что, как ядовитая змея, обвивал её нервы.

– Мне нужно увести тебя, сейчас же.

Талли перехватила её руку чуть выше локтя, стараясь не задеть рану, и решительно повела за собой:

– Быстрее, в покои!

Они едва успели сделать пару шагов, как перед ними, выросла высокая фигура. Всего один шаг, и он перекрыл им путь, возникнув внезапно, как тень, настигающая в сумерках.

– Прошу… подождите минутку.

Девушка тут же остановилась, инстинктивно притянув к себе ослабевшую подругу. Её взгляд стал жестким и настороженным.

– Я… – Адриан сглотнул, его взгляд на мгновение упал на окровавленную руку Мелиссы, и в его глазах мелькнуло что-то тяжёлое. – Я должен извиниться. За всё, что здесь произошло. Это… не должно было случиться в стенах этого замка.

Он перевел взгляд на принцессу, пытаясь встретиться с её глазами.

– Все виновные понесут суровое наказание, я даю вам своё слово.

Он говорил искренне, в этом не было сомнений. Искренность читалась в его сломленной позе, в подобранных с трудом словах, но Мелисса молчала. Её взгляд оставался пустым и отрешенным, холодным, как лёд в глубине зимнего озера. Его слова, казалось, не долетали до неё, теряясь в каком-то гуле у неё в голове.

Талли шагнула вперёд, буквально вставая щитом между ним и подругой.

– Прошу прощения, – её голос звучал вежливо, но в нём явственно слышалось предупреждение. – Но принцесса ранена и нуждается в покое и немедленной помощи лекаря. Пожалуйста, пропустите нас.

Адриан чуть приоткрыл рот, собираясь что-то возразить, но его взгляд метнулся в сторону. Брайан, стоявший чуть поодаль, почти незаметно, но очень чётко покачал головой. Этого оказалось достаточно. Мужчина отступил, сделав шаг назад, и в его обычно уверенных глазах впервые за долгое время мелькнула неподдельная растерянность.

Едва дорога оказалась свободной, Талли снова потянула Мелиссу за собой. Они почти бежали по пустым коридорам, и их торопливые шаги гулко отдавались от каменных стен. Только когда дверь покоев с глухим стуком захлопнулась за их спинами, девушка позволила себе выдохнуть и разжать пальцы. На её собственных ладонях остались красные полумесяцы от ногтей. Она прислонилась спиной к двери и прикрыла глаза, пытаясь унять бешеный стук сердца, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

– Что, чёрт возьми, это было, Мелисса? – её голос дрожал, срывался от накопленного напряжения, страха и полного непонимания.

События последних минут не укладывались в голове. Она повернулась к подруге и только сейчас заметила, что в комнате они не одни. На краю широкой кровати, небрежно скрестив ноги, сидел Бернар. В его правой руке был небольшой точильный камень, которым он плавно, с тихим шипящим звуком, водил по лезвию длинного кинжала. Он даже не поднял головы, когда они ворвались внутрь.

– Наконец-то вернулись, – бросил он лениво, не отрываясь от своего занятия.

Но на его слова никто не отреагировал. Талли не сводила пристального, полного тревоги взгляда с подруги, которая стояла посреди комнаты, невидящим взором уставившись в одну точку.

– Твои глаза… – прошептала она, не в силах скрыть дрожь в голосе. – Они были алые. Я клянусь, горели хаосом.

Бернар медленно приподнял бровь. С щелчком защелкнул ножны и отложил отточенный клинок на бархатную подушку.

– Я снова пропустил всё интересное?

Талли лишь раздраженно махнула рукой, давая понять, что сейчас не время для его любопытства. Она сделала осторожный шаг вперёд и мягко положила ладонь на плечо Мелиссы. Большим пальцем она чуть сжала напряженную мышцу, пытаясь передать не словами, а прикосновением: «Я здесь. Ты не одна».

– Посмотри на меня, пожалуйста… – попросила она почти шёпотом. – Ты в порядке?

Мелисса медленно, будто сквозь туман, подняла на неё глаза. Её взгляд, ещё мгновение назад остекленевший и пустой, начал меняться. Словно ледяная корка трескалась, и из-под неё пробивалось что-то знакомое. Она провела рукой по волосам. Прядь волос липла ко лбу, смешавшись с потом. Пальцы её заметно дрожали.

– Всё… всё хорошо, – хрипло выдохнула она.

Девушка не поверила ни на секунду. Она прищурилась, не отводя пристального взгляда.

– Ты уверена? Точно?

– Да… правда, – кивнула Мелисса, но в её тоне слышалась неуверенность. И почти сразу, сдавленно, едва слышно, добавила: – Я не знаю, что это было… Но я… я правда хотела его убить. Мне едва хватило сил остановиться.

Талли обреченно выдохнула, и её плечи слегка опустились.

– Знаешь… – она тяжело опустилась на край кровати, упершись руками в простыню. – Ты не одна в этом желании. Я тоже хотела, чтобы он получил по заслугам, но дать волю хаосу… это чертовски опасно, Мелл. Слишком.

– Я знаю, – тихо ответила та. – Но всё произошло так быстро.

Она молча сжала пальцы в кулак. Ногти впились в кожу ладони, оставляя красные полумесяцы.

– Веселитесь тут без меня, значит? – вдруг встрял Бернар, нарушая тягостную паузу.

Талли метнула в него такой взгляд, от которого, казалось, мог засохнуть букет полевых цветов. Молча оглядевшись, её взгляд упал на пухлую подушку. Не раздумывая, она схватила её и со всей злости метнула прямо в него.

– Да иди ты! – буркнула она сквозь зубы. – Не до твоих дурацких шуток! Она чуть не сорвалась! Прямо на глазах у всех!

Бернар ловко пригнулся. Подушка просвистела мимо, едва не задев массивный подсвечник. Он среагировал мгновенно, но все же поморщился – резкое движение отозвалось острой болью в плече.

– Ух, – присвистнул он, потирая ключицу. – Не думал, что именно у Мелиссы случится сбой. Честно. Я бы скорее ставку на тебя сделал, Талли.

– Что?! – её глаза вспыхнули от возмущения.

Юноша лишь развел руками с нарочито невинным видом.

– Берн, я не шучу, – Талли едва не зашипела, подступая к нему. – Она могла потерять контроль прямо перед сотнями людей! Ты хоть понимаешь, какие были бы последствия? Если бы она не остановилась, если бы эта тьма вырвалась наружу…

– Ну… раз уж никто не умер, – пожал он плечами с преувеличенным безразличием, – значит, не так уж всё и плохо.

Она молча, с угрожающим видом, потянулась за следующей подушкой. Он тут же вскинул руки в защитном жесте:

– Всё, всё! Сдаюсь! Я, между прочим, тоже пострадавшая сторона! – Он ткнул пальцем в перевязь на ключице. Из-под бинтов проступало тёмное пятно запекшейся крови.

Девушка всё ещё сжимала подушку, постукивая пальцем по наволочке, явно взвешивая варианты дальнейших действий.

Мелисса, до этого момента молча наблюдавшая за их перепалкой, чуть подалась вперед, и в её глазах мелькнула искренняя тревога.

– Ты ранен? Насколько серьезно? Что случилось? – её голос снова обрел хоть какое-то выражение.

– Пустяки, – отмахнулся юноша. – Ну, поцарапали немного… может, чуть-чуть порезали… в общем, вонзили что-то острое – бывает. Главное, что живой и почти красивый. Но дело не в этом.

Он резко выпрямился, отбросил подушку назад, сел ровно, и в ту же секунду на его лице расцвела та самая лихая, полузадорная, полубезумная улыбка. Талли как-то назвала её «улыбкой идиота с глазами без тормозов». И сейчас эта улыбка сияла во всей своей красе.

– Я наведался в торговый район, – заговорил он, и его голос сразу ожил, зазвенел азартом. – И… вы не поверите. Нашёл их логово, спрятанное прямо под самой улицей. Целая сеть старых туннелей, как паутина.

Обе девушки уставились на него, забыв даже дышать.

Он выкладывал всё быстро, перескакивая с одной детали на другую, жестикулируя: про Саймона, про лабиринты под улицами, про ржавые цепи, клейма на коже, леденящие подвалы и чудовищную торговлю людьми. Голос его временами срывался от напряжения, но он держался. Лишь одну историю Бернар упрямо обходил стороной, не проронив ни слова о Доме Роз.

Обсуждение затянулось, захватив их с головой. Они разложили на столе карты, обменялись догадками, сверили сведения. К делу подключились чертежи, клочки пергамента с неразборчивыми заметками, записи с чужими почерками. Время будто остановилось. Споры вспыхивали и гасли, как огни в шторм. Кто-то резко вставал и начинал ходить по комнате, кто-то водил пальцем по линиям улиц, пытаясь проследить маршрут. За окнами ночь уже давно поглотила двор, и где-то вдалеке прозвенел колокол, отмеряя полночь. И только тогда, когда даже спорить стало не о чем, когда все мысли были выжаты досуха, Мелисса медленно поднялась. Молча, с каменным, ничего не выражающим лицом, она проводила их до двери.

Дверь закрылась. Щёлкнул засов. Наконец наступила тишина.

Девушка постояла секунду, прислушиваясь к ней, к гулу в собственных ушах. Затем шагнула назад, облокотилась о дверь спиной и просто сползла вниз, не в силах больше держаться на ногах. Опустилась на холодный каменный пол, поджав под себя онемевшие ноги. Мягкое кресло у камина, широкая кровать с шёлковым покрывалом, тёплый плед – всё это было рядом, под рукой, но казалось чужим, недосягаемым, как и весь этот роскошный, но бездушный покой.

Внутри – пустота. Её тело мелко дрожало от усталости, но не физической, а той, что выедает душу. Все эмоции выгорели, сгорели дотла, оставив после себя лишь горький пепел и тень той самой девочки. Маленькой, испуганной, одинокой. Она помнила эти ощущения до боли хорошо. Те долгие вечера в детстве, когда стены родного замка казались стенками тюремной камеры. Когда казалось, что даже доносящиеся снаружи крики – ненастоящие, призрачные. Когда страх был тише молчания, но громче любых слов. Она сжала губы, и они предательски дрогнули. Один глубокий вдох. Второй. Но воздуха будто не хватало, легкие не наполнялись. Она прикусила губу до боли, до вкуса крови. Тонкая тёплая полоска выступила на коже, смешалась со знакомым металлическим привкусом на языке. Хоть что-то настоящее. Хоть какая-то боль, которую можно было почувствовать.

«Я хочу домой. Я хочу увидеть её. Хотя бы ненадолго до того, как… до коронации, до того, как мир окончательно рухнет, до того, как всё неизбежное станет суровой реальностью.»

Тяжесть в груди усилилась, сдавила так, что стало трудно дышать. Сердце сжалось, будто в стальных тисках. Воздух больше не насыщал, он царапал горло. Мелисса сжалась в комок, прижала колени к груди, обхватила себя руками, словно в детской, наивной попытке защититься. Но от кого? От мира, который вдруг стал таким чужим и враждебным? От самой себя, от той тьмы, что теперь таилась в глубине её собственного взгляда?

«Я останусь одна.»

Эта мысль ударила с тихой, но сокрушительной силой ледяной волны. От неё не спрятаться, не перебить словами, не заглушить. Одна горячая, солёная слеза медленно скатилась по щеке. За ней вторая, третья. Рывки дыхания переросли в беззвучные, судорожные рыдания. Она зажала рот ладонями, пытаясь заглушить крик, которого на самом деле не было. Не для других. Для себя. Чтобы не слышать, насколько слабой, разбитой и раненой она стала в этот миг. Чтобы забыть, как беспомощно и жалко звучит её собственная, вырвавшаяся наружу боль.

Девушка сидела на холодном полу, обняв свои острые коленки, прижимаясь спиной к твердой древесине двери, будто та могла стать щитом от всего внешнего мира. Сейчас она снова стала той самой девочкой: хрупкой, слишком маленькой для всей той ноши, что свалилась на её плечи. Всё, что она годами сдерживала и прятала глубоко внутри, теперь рвалось наружу с неудержимой силой. Она не знала, сколько просидела так. Может, час. Может, всю оставшуюся ночь. Боль внутри уже не кричала, она просто глухо пульсировала, снова становясь её неотъемлемой частью.

Первые лучи рассвета проникли сквозь узкую щель между шторами. Мягкий, почти неуверенный свет начал медленно вытеснять ночную тьму. Стены, чьи резные узоры еще вчера казались чужими, теперь отливали призрачным серо-золотым сиянием. Тени в углах комнаты поползли назад, бледнея и тая. Мир за окном менялся, но внутри неё всё оставалось прежним. Лишь тогда она поняла, что так и не сомкнула глаз. Ни на минуту. Тело ныло от неподвижности, пальцы мелко дрожали. Она медленно, с трудом поднялась, каждое движение давалось с усилием. Дошла до умывальника, и ледяная вода хлынула на лицо, ударив как пощечина. Она ополоснула лицо, даже не поморщившись от холода. Слёзы смыло, но не то гнетущее чувство, что всё вокруг – сплошная фальшь, декорация. Что она наблюдает за своей собственной жизнью как будто изнутри дурного сна.

«Это всё происходит наяву?»

Чтобы убедиться, она сжала кулак. Медленно. Пока ногти не впились в кожу ладони. Острая, короткая боль прошлась знакомыми иголками.

«Да, это моя жизнь… моя реальность.»

В зеркале напротив отражалось её усталое, бледное лицо с припухшими веками. Под глазами залегли глубокие, синеватые тени, губы были пересохшими и бледными. Она облизнула их и пристально, почти без участия, посмотрела на свое отражение. Уголки её губ медленно, неестественно приподнялись в подобии улыбки, в которой не было ни капли радости.

«Нам никогда не уйти от хаоса. Он всегда будет частью нас.»

Глава 12

– Вставай, подруга, нам скоро выходить, – звонкий, нарочито бодрый голос Талли врезался в утреннюю тишину.

Мелисса невнятно застонала, нахмурилась и перевернулась на другой бок, с силой натянув одеяло до самых глаз. Каждая мышца в её теле ныла и протестовала. Она легла почти под утро, и теперь чувствовала себя разбитой, как старый фарфор, склеенный кое-как. Глубокий, беспросветный сон был единственным её спасением.

– Еще пять минуточек… – пробормотала она, уткнувшись лицом в прохладную шёлковую подушку.

Ответом стало резкое движение – одеяло с безжалостной решимостью стащили на пол. На её плечи, спину и ноги обрушился поток утреннего прохладного воздуха, пробежавшись по коже ледяными мурашками. Мелисса лишь глубже вздохнула, с ноткой капризного упрямства.

– А мне и не холодно, – фыркнула она, приоткрыв один глаз и всё ещё щурясь от сна. По её губам скользнула лёгкая ухмылка.

Это была чистая правда. Владение хаосом имело свои странные бонусы – обычный холод больше не мог её пронять.

– О, великие боги, – с притворным отчаянием простонала Талли, закатив глаза. – Ну, ты сама напросилась.

В её взгляде вспыхнул знакомый озорной огонек. Уголки губ поползли вверх в предвкушении шалости. Она наклонилась чуть ближе и с видом заговорщика, готовящегося кинуть первый снежок, медленно вытащила из-за пояса тонкий изящный кинжал. Лезвие блеснуло в утренних лучах, и, не говоря ни слова, она легонько, почти нежно, коснулась холодным металлом обнаженного плеча подруги. Реакция была мгновенной и отточенной. Годы суровых тренировок, тысячи спаррингов, бессонные ночи и вечный страх быть застигнутой врасплох сделали своё дело. Рука Мелиссы метнулась вперёд, как змея, мёртвой хваткой перехватив запястье Талли. Резкий, выверенный поворот, и нож выскользнул из пальцев, с глухим стуком упав на ковёр. В одно мгновение Мелисса была уже сверху, коленом мягко, но недвусмысленно прижав подругу к матрасу, нависая над ней всей своей фигурой. Белоснежные волосы свалились вперёд, щекоча лицо Талли. Та замерла, распластавшись под ней, с поднятыми в комическом жесте капитуляции руками, и расплылась в широкой, довольной усмешке:

– Ну вот. Проснулась, как миленькая.

– Сколько раз можно повторять… не буди меня так! – раздраженно выдохнула Мелисса, сдувая с лица непослушную прядь.

– Но ведь работает же! – невозмутимо парировала Талли с торжествующей наглой ухмылкой, потирая слегка задетое запястье. – Ты спишь, как мертвая. У меня уже мозоль на языке от бесконечных попыток докричаться до тебя.

– Который час? – спросила принцесса, наконец скатываясь с неё на край кровати.

Комната тонула в тёплых, медовых лучах солнца. Сквозь лёгкие, почти прозрачные занавески врывались полосы света, ложась на полированный пол, на шёлковое покрывало, на складки сброшенной одежды. Воздух был напоен ароматами: сухих трав, утренних масел с нотами лаванды и мирры, и тонким, сладковатым запахом цветущего за окном жасмина. Где-то за окном задорно стрекотала птица. Картина была почти идиллической, если бы не пульсирующая усталость, что гудела в висках тяжёлым молотом. Девушка провела ладонями по лицу, пытаясь стереть следы бессонной ночи. Веки щипало, а граница между сном и явью всё ещё казалась размытой.