Хранители Севера

Бернар слегка кивнул, его взгляд скользнул по её лицу, задерживаясь на мгновение дольше, чем следовало. Потом он наклонился, поднял с пола свой плащ – грубая, пропитанная кровью и грязью ткань зашуршала в его пальцах. Накинул его себе на плечи, прикрыв обнажённую грудь. Не потому, что смущался – он давно перестал стесняться своего тела, – скорее, чтобы не смущать её. Хотя… краем глаза он всё же заметил тот быстрый, украдкой брошенный взгляд, который она не смогла скрыть. Взгляд, выдавший куда больше, чем ей, возможно, хотелось. Почти забытое, тёплое ощущение отозвалось в нём едва заметной, сдержанной улыбкой, тронувшей уголки его губ. Он сделал шаг ближе и протянул руку:

– Спасибо.

Голос его прозвучал неожиданно мягко, даже для него самого. Он сам удивился этому незнакомому тону.

– Бернар.

Она не сразу решилась ответить на жест. Замерла на мгновение, затем медленно, почти нерешительно протянула свою ладонь. Её тонкие пальцы коснулись его. Этого мимолётного касания было достаточно, чтобы внутри у него вспыхнуло. Он удержал её руку в своей чуть дольше, чем того требовала вежливость. Просто, ему захотелось, как можно дольше ощутить её тепло, эту хрупкую связь.

– Астра, – прошептала она в ответ, едва слышно.

Он повторил его вслух, тихо, почти про себя, пробуя на вкус каждую букву:

– А-с-т-р-а.

И добавил, глядя прямо на неё:

– Красивое.

Она не успела ничего ответить. Её сердце только успело сделать странный, лишний, переполненный эмоциями удар, как вдруг…

БАМ.

Резкий, глухой удар в дверь сотряс воздух в комнате. Девушка вздрогнула так, будто в неё действительно метнули нож, и отпрянула назад.

– К тебе гость! – Голос за дверью был гадкий, хриплый, прокуренный сигаретами и злобой.

Ручка дёрнулась. Один раз. Второй. Но дверь не поддалась.

– А ну открывай! – Голос стал яростным, почти животным. – Как посмела запереться?!

Стук превратился в настоящий грохот. Кто-то с той стороны яростно лупил по дереву ногами, не скрывая своей злобы.

– Открывай, пока не лишилась её! Слышишь меня?!

Астра побледнела, вся кровь отхлынула от её лица. Губы беззвучно дрогнули. Казалось, её вот-вот стошнит от страха. Она сделала полшага назад и невольно прижала руку к груди, боясь, что у неё действительно отнимут последнее, что ещё принадлежало только ей – её собственное тело и волю. Она судорожно сглотнула и прошептала, почти беззвучно, глядя на асура широкими глазами:

– Вам нужно уходить. Сейчас же.

И сделала медленный шаг к двери. Её ладонь легла на холодный металл замка. Пальцы откровенно дрожали, но она держала себя в руках. Сердце грохотало у неё в ушах. Прежде чем повернуть ключ, она обернулась к нему в последний раз.

Бернар стоял у окна, уже полуразвернувшись к выходу. Его взгляд был спокойным, привычно упрятанным за маской хладнокровия, но… в глубине его светящихся глаз промелькнула быстрая, почти неуловимая тень сожаления.

Астра сжала губы. Она знала: больше они не увидятся. Он уйдёт, растворится в ночи, как растворяются самые яркие сны, стоит солнцу только прикоснуться к горизонту. Она запомнила его. Быстро, но жадно – резкую линию скул, упрямо сжатые губы, мощный изгиб плеч. Даже его белые, как лунный свет, волосы, спадавшие в беспорядке на лоб. Всё это – теперь её память. Единственное, что никто и никогда не сможет у неё отнять.

Юноша встретил её прощальный взгляд, задержался на нём. И вдруг, сам не зная зачем, движимый внезапным порывом, вместо простого, ничего не значащего «прощай» выдохнул:

– Ещё увидимся.

Слова прозвучали неожиданно даже для него, будто сорвались не из холодного разума, а из той глубокой части души, где ещё не всё было стёрто и выжжено, где тлела искра какой-то наивной веры.

Она вскинула брови. Искреннее удивление мелькнуло в её тёмных глазах. Астра ничего не ответила, только чуть склонила голову, и, впервые за всё это время, на её губах появилась тихая улыбка.

Он опустил капюшон на лицо, шагнул на подоконник. Одно мгновение – и его силуэт слился с ночной тенью за окном. Он ушёл так же беззвучно и неожиданно, как и появился.

Она осталась одна. Несколько секунд просто стояла неподвижно, вглядываясь в пустую, тёмную рамку окна, словно надеясь увидеть его снова. Потом медленно, с усилием выдохнула, пыталась выдавить из себя всё напряжение, всю накопившуюся тревогу, всё, что могло её выдать, и повернула ключ в замке.

Щелчок.

Дверь распахнулась с глухим стуком, едва не сорвавшись с петель. В проёме возник массивный, угрожающий силуэт. Мужчина шагнул внутрь, как к себе домой. Без спроса, без малейших колебаний. Его рука метнулась к её щеке – быстрый, хлёсткий, унизительный удар. Астра отпрянула, ударилась спиной о стену, инстинктивно прижала ладони к груди. Щека вспыхнула огнём. На смуглой коже уже проступал алый, жгучий след от пальцев.

Тем временем Бернар уже мчался сквозь лабиринт тёмных, безлюдных переулков. Камни под ногами скользили, первые редкие капли дождя зашептали по крытым черепицей крышам, но он не замечал ничего вокруг. Он перепрыгивал через низкие изгороди, скользил вдоль стен, как тень, растворялся в самых глубоких сумерках. Но мысли его не отпускали. Образ незнакомки всё время всплывал в его голове. Её ловкие, тёплые пальцы, её дрожащий от волнения голос. Её глаза, полные то страха, то решимости. То незримое, что пронеслось между ними за эти короткие минуты, он пытался оттолкнуть, забыть, как всегда, делал со всем, что могло его ослабить. Запереть глубоко в себе, туда, где хранились старые, затянувшиеся шрамы, но… на этот раз не получалось. Это новое, странное чувство цеплялось, упорно росло где-то под сердцем, понемногу превращаясь в навязчивое желание увидеть её снова.

Витая в своих мыслях, юноша не заметил чужого присутствия. На высокой крыше, в непроглядной темноте, там, где стены двух домов смыкались над узким, грязным проулком рядом с «Домом Роз», кто-то стоял. Высокая, неестественно вытянутая фигура в тёмном, сливающемся с ночью капюшоне. Неподвижный страж наблюдал, не мигая, как асур скрывается за поворотом.

– Очень интересно… – прошептал кто-то в темноте. Голос был тихим, почти безжизненным, лишённым всяких эмоций.

Фигура плавно отступила от края крыши и растворилась в ночи так бесшумно, словно её и не было.

Глава 11

За высокими арочными окнами уже давно сгустился вечер. Небо над Белградом налилось тяжёлыми, лилово-синими красками заката, и по холодному стеклу медленно сползал тонкий, почти невидимый налёт ночной влаги. Каменные плиты пола в коридоре холодили пятки даже сквозь подошву, и пронизывающая прохлада цепко пробиралась под одежду, заставляя плотнее закутываться в шерстяные накидки. Как только девушки покинули покои, в длинном коридоре одна за другой вспыхнули магические лампы – ровные, тёплые, янтарные огоньки в изящных хрустальных сферах, подвешенных на цепях под самым потолком. Дрожащие тени оживали на старинных гобеленах, изображавших древние, забытые битвы, затерянные страны и фантастических зверей, которых уже никто не встречал. Где-то в глубине дворца, за стенами, мерно и успокаивающе шелестела вода в фонтанах.

Талли не могла стоять на месте. Она подпрыгивала, переминаясь с ноги на ногу, как восторженный ребёнок, которому наконец-то пообещали долгожданное чудо. Девушка крепко прижимала к груди маленький мешочек – внутри лежал амулет, «притягивающий удачу», и она верила в его силу всем своим юным, пылким сердцем. Глаза её сияли в полумраке, а щёки пылали от волнения. В её голове уже давно созрел чёткий, как ей казалось, план на эту тайную прогулку: они обязательно найдут ту самую легендарную оранжерею, скрытую в самых потаённых глубинах замка.

– Пойдём скорее, пока никто не заметил нашего отсутствия, – прошептала она, оборачиваясь к Мелиссе с самой заговорщицкой улыбкой, какую только могла изобразить.

Мелисса, всегда более сдержанная, лишь скрестила руки на груди, бросила на неё хмурый, но по-своему тёплый взгляд, в котором скрывалась бездна нежности и терпения, и тихо кивнула, смиряясь с неизбежным.

В их родной Атреи живых, ярких цветов почти не было. Суровый, продуваемый ледяными ветрами климат, наполненный тяжёлой, тёмной энергией, словно вытягивал из растений последние капли жизни ещё в зародыше. Листва темнела и грубела, лепестки тускнели, едва распустившись, а стебли причудливо искривлялись, борясь за выживание. Но именно поэтому все рассказы о тайной королевской оранжерее казались Талли самой настоящей, волшебной сказкой. Сад, спрятанный в самом сердце замка, наполненный самыми удивительными экзотическими растениями со всего света! Во время их долгого путешествия к дворцу она жадно ловила глазами каждый встреченный лепесток, каждый зелёный листик. Некоторые цветы были похожи на крошечные звёзды с остроконечными лепестками, другие напоминали драгоценные камни, будто выточенные из рубина, сапфира или опала. А были и те, в чашечках которых словно жили самые настоящие светлячки – их лепестки мягко светились изнутри, мерцая в сумерках, будто в них была заключена сама магия. У Талли от таких зрелищ просто перехватывало дыхание. И сейчас, скользя по бесконечным дворцовым коридорам, она то и дело пританцовывала, кружилась на месте, разворачиваясь с поднятыми руками, едва не задевая массивные колонны и молчаливые рыцарские доспехи, выставленные вдоль стен в качестве украшения.

– Ты хотя бы уверена, что знаешь дорогу? – шёпотом, полным сомнения, поинтересовалась Мелисса, настороженно поглядывая по сторонам.

– Абсолютно уверенна! – с тем самым заговорщицким видом хихикнула Талли, чей энтузиазм, казалось, не знал границ. – Я подслушала, как две служанки обсуждали график смен в том самом саду. Нам нужно пройти через восточное крыло, потом спуститься вниз, по той лестнице, где горят синие магические фонари. Вроде бы там…

– «Вроде бы»?! – прошипела Мелисса, и в её глазах вспыхнула тревога, но было уже поздно – подруга схватила её за руку и увлекла за собой в очередной тёмный поворот.

Дворец оказался на самом деле куда больше и запутаннее, чем они могли представить. Каждый новый коридор тянулся в полумраке, казалось, до бесконечности, и все они были до боли похожи друг на друга – те же высокие мраморные своды, те же массивные двустворчатые двери с замысловатыми коваными ручками, те же бесконечные гобелены с изображениями неведомых сражений и таинственных мифических существ. Всё вокруг казалось нарочито запутанным лабиринтом, словно сам древний замок был живым, дышащим существом и совсем не спешил раскрывать свои секреты перед незваными гостьями. Иногда из-за угла или из-за одной из дверей доносились приглушённые голоса, отдалённый звук шагов или шум захлопывающейся где-то вдали двери, и тогда обе девушки мгновенно замирали, прижимаясь спинами к холодным стенам и затаивая дыхание. В этой авантюре было что-то от беззаботной детской игры в прятки, но с острым, щекочущим нервы привкусом настоящей тайны и скрытой опасности.

– Мы бродим здесь уже добрых полчаса, если не больше, – тихо, но очень выразительно произнесла Мелисса, нахмурившись у очередной развилки, где коридор расходился на три абсолютно одинаковые стороны. Она с надеждой огляделась, но никаких опознавательных знаков не нашла. – Здесь всё как будто специально построено, чтобы запутать.

– Мы на верном пути, не волнуйся, – ответила ей Талли, стараясь звучать бодро, но в её голосе уже сквозило лёгкое, едва уловимое напряжение. Её глаза, обычно сияющие абсолютной уверенностью, теперь блестели сомнением. Мешочек с амулетом она сжала в ладони так крепко, что костяшки побелели.

Позади них одна из многочисленных тяжёлых дверей бесшумно притворилась, словно невидимый слушатель удовлетворил своё любопытство. Они обе резко обернулись на едва слышный звук, но длинный коридор был пуст и безмолвен. Тишина вокруг стала давящей, почти осязаемой. Только слабый, холодный лунный свет пробивался сквозь узкие окна, оставляя на каменном полу длинные, размытые полосы.

– Туда, – прошептала девушка, внезапно оживившись, и уверенно указала на полуоткрытую арку в конце зала, откуда неожиданно потянуло волной тепла и лёгким ветерком, пахнущим цветами.

– Кто вообще строит такие дворцы-лабиринты? – пробурчала Мелисса, недовольно поджав губы. Её голос, усиленный акустикой коридора, отразился от гладкого камня, и возникло странное ощущение, будто сам древний замок насмешливо ей вторит. Но её раздражение мгновенно улетучилось, стоило им ступить под своды следующего коридора.

Перед ними открылся не просто проход, а огромное, просторное галерейное пространство. С правой стороны стены не было вовсе – её заменяли изящные арки и резные колонны из белого, словно сливочный мрамор, камня. Широкие балконы вытягивались вдоль всей стены, словно подвесной мост над пропастью, а за ними открывался захватывающий дух ночной простор внутреннего двора.

– Вот это уже другое дело, – с облегчением произнесла принцесса, подходя к массивным каменным перилам, украшенным замысловатыми узорами в виде виноградной лозы и стилизованных птичьих крыльев.

Снизу, из глубины двора, доносился тяжёлый, ритмичный гул: отчётливые удары, короткий выкрик, снова удар. Девушка инстинктивно наклонилась через перила, и её взгляд сразу же зацепился за динамичное зрелище, разворачивающееся внизу. Во внутреннем дворе раскинулся огромный тренировочный плац. Пространная площадка, по всему периметру освещённая десятками пылающих фанарей. Их живое, колеблющееся пламя отражалось в полированных стальных латах, мерцало на заточенных лезвиях мечей и топоров. Среди этого металлического леса двигались, сходились и расходились фигуры рыцарей: одни – в полных боевых доспехах, другие – в простых пропитанных потом рубахах, а кое-кто и вовсе с обнажёнными по пояс торсами, на которых играли мышцы и блестела испарина.

– О, а это уже по-настоящему интересно, – с неподдельным, восхищённым шёпотом выдохнула Талли, подбираясь ближе к краю и прижимаясь к прохладным перилам. Её глаза ярко сверкнули азартом, как только она выхватила взглядом одну из сражающихся фигур. – Я ставлю на тёмненького, того, что слева!

Мелисса фыркнула, притворно возмущённая, но уголки её губ предательски дрогнули, выдавая улыбку.

– Только не говори, что ты выбрала его исключительно из-за… – Она прищурилась, и её голос прозвучал с лёгкой, доброй насмешкой, – …этого его эффектного голого торса?

Талли театрально вздохнула, разводя руками и пожимая плечами с видом невинной овечки. Уголки её губ приподнялись в самой что ни на есть озорной и насмешливой ухмылке.

– Мне нужен всесторонний обзор для оценки потенциала, – небрежно отозвалась она, стараясь сохранить самый серьёзный и невозмутимый вид. – Ну, ты же понимаешь… объективная оценка координации, пластики движений… ну и, конечно, стиля ведения боя. Всё строго профессионально!

– Ты совершенно неисправима, – рассмеялась Мелисса, покачав головой, но её глаза тоже заинтересованно следили за поединком. – Ладно, что ж, тогда я ставлю на светленького.

Она протянула ладонь для традиционного «рукобитья».

– Серьёзно? Опять на заведомого проигравшего? – Подруга с хлопком ударила по её ладони, запечатывая пари. – Ты всегда почему-то выбираешь не тех.

Её улыбка осталась на лице, но взгляд стал сосредоточенным и внимательным. Это было уже не просто веселье, ей действительно искренне хотелось знать, кто из рыцарей выйдет победителем из этой схватки.

Плац в самом сердце дворца был не просто местом для тренировок. Это была настоящая сцена, своеобразный театр, где сталь и сила заменяли слова, а каждый поединок был мини-спектаклем. Балконы, включая тот, на котором они стояли, тянулись по всему периметру, как роскошные ложи в опере, украшенные резными колоннами, откуда открывался прекрасный вид на каждое движение, каждый взмах меча. Само поле было тщательно утрамбовано и покрыто тёмной, слежавшейся пылью. В отдельных местах земля была заметно темнее, храня в себе следы тысяч старых поединков, впитавшая пот и, возможно, кровь. У дальней стены рядами стояли стойки с тренировочным оружием – деревянные мечи, копья с тупыми наконечниками, даже парные клинки. Некоторые лезвия были сильно затёрты, покрыты мелкими сколами и трещинами, но рукояти блестели до глянца от тысяч прикосновений. Совсем рядом массивная кованая дверь, ведущая в оружейное хранилище, то и дело скрипела на петлях, впуская и выпуская новых рыцарей. Кто-то менял затупившееся оружие, кто-то просто стоял у стены, скрестив мощные руки на груди, молча и оценивающе наблюдая за происходящим. Над всем полем витал сдержанный, но ощутимый азарт: несанкционированные, спонтанные поединки здесь случались не каждый день, но уж если происходили, то всегда собирали немало зрителей из числа обитателей замка.

Дерево тренировочных мечей гулко треснуло, когда два клинка встретились в очередном мощном ударе. Они стояли друг напротив друга, два юноши, такие разные, что казались воплощением дня и ночи. Светловолосый, по имени Вейт, первым сделал чёткий шаг вперёд. Высокий, с крепкими, широкими плечами и ловким, собранным телом, он двигался с уверенной силой. В его атаке не было ни капли бравады, только полная, почти суровая сосредоточенность. Даже его лицо, с немного кривым, явно не раз битым носом, было искажено напряжением, будто он с огромным усилием сдерживал бушующую внутри ярость, не желая допустить ошибку. Пот стекал по вискам, светлые волосы спутались и прилипли ко лбу, но он и не думал их смахивать – всё его внимание было приковано к противнику.

А вот его соперник, Дрейк, будто вышел с другой, более изысканной сцены. Его чёрные, как смоль, волосы были гладко зачёсаны назад, ни единая прядь не выбивалась из безупречной укладки. Он держался с ленивой, почти кошачьей грацией, и каждая его поза была нарочито, почти издевательски непринуждённой. Узкое, с аристократичными чертами лицо, высокие скулы, и тёмные, почти чёрные глаза смотрели на Вейта с таким откровенным, ледяным пренебрежением, что казалось: для этого парня весь мир – просто скучная игра, а его противник – очередная незначительная фигура на шахматной доске. Его тонкие губы тронула лёгкая, высокомерная ухмылка, оставившая язвительную складку в уголке рта.

– Смотри на этого самодовольного павлина, – пробормотала Мелисса, не отрывая взгляда от Дрейка. – Словно уже заранее празднует победу. Противно.

– Я именно за это его и выбрала, – усмехнулась Талли, её глаза блестели азартом. – Он не тратит ни капли лишней энергии. Ни одного лишнего движения. Это чистой воды талант, пусть и отвратительный.

Вейт, поймав этот взгляд, стиснул зубы до хруста. Он ненавидел этот взгляд Дрейка больше всего на свете: высокомерный, снисходительный, всегда сквозящий ядовитой насмешкой.

Поединок, начавшийся с пробных выпадов, всё больше напоминал не фехтовальный поединок мастеров, а яростное столкновение двух упрямых, сильных зверей. Грубая, необузданная сила против такой же грубой силы. Удары становились всё тяжелее, шаги – резкими и топорными, без намёка на изящество, словно два медведя, сцепившихся на задних лапах. Дрейк шёл в наступление, словно одержимый демоном. Без пауз, без тактических размышлений – он просто бил, снова и снова, обрушивая на Вейта всю свою ярость, которую даже не пытался скрыть. Лезвие его меча с глухим стуком врубалось в блоки соперника, и каждый такой удар отдавался гулом по всему плацу. Его чёрные волосы, несмотря на пот, стекавший по лицу, оставались поразительно идеально уложены, будто сама его злость удерживала их в безупречном порядке. Он дышал тяжело, через рот, но ядовитая ухмылка не сходила с его лица.

Его противник, светловолосый юноша, отступал под этим напором, парировал, изгибался, уводя бой с центральной линии. Кто-то в толпе зрителей уже начал перешёптываться, мол, он долго не продержится. Но они не видели главного: Вейт ждал и считал. Считал удары. Один. Два. Три. На пятом – он уловил ошибку. Незначительную со стороны, но для его внимательного взгляда она была как открытая дверь: Дрейк поставил ногу слишком широко, его стойка на мгновение стала неустойчивой и уязвимой. И в этот миг юноша рванул вперёд. Неуклюжий, обороняющийся медведь вдруг превратился в стремительного хищника. Меч в его руках стал молниеносным продолжением тела. Он бил быстро, короткими, резкими сериями. Один шаг – точный удар. Поворот корпуса – ещё один. Его лицо преобразилось, глаза вспыхнули холодной уверенностью, а губы дрогнули в торжествующей полуулыбке. Казалось, победа близка.

Но в этот момент едкая усмешка на лице Дрейка не исчезла, а лишь стала ещё шире. Не дожидаясь следующего удара, он резко, почти не сгибаясь, наклонился, схватил горсть влажного, грязного песка прямо с земли и одним отточенным движением метнул её прямо в лицо Вейту.

– Чёрт! – выдох вырвался у него сквозь сжатые зубы. Он инстинктивно вскинул руку, заслоняясь, зажмурился. Мелкие песчинки впились в глаза, забились под веки. Ослеплённый, он отшатнулся, и в ту же секунду тяжёлый, тупой удар рукоятью меча врезался ему в бок. Юноша согнулся пополам от боли, едва не рухнув на колено, и выронил оружие.

– Ну что, Вейт, похоже, ты снова труп, – лениво, растягивая слова, бросил Дрейк, опуская свой меч и с отвращением вытирая испачканную песком ладонь о штанину. Его ухмылка стала поистине волчьей.

По плацу прокатился неоднозначный, гулкий ропот. Кто-то из зрителей громко, одобрительно засвистел. Несколько старых, поседевших в боях рыцарей зашипели, неодобрительно качая головами – приём был грязным, не по-рыцарски, даже для тренировочного боя. Но были и те, кто одобрительно кивнул – на войне хитрость всегда ценилась не меньше грубой силы.

На балконе Талли довольно усмехнулась, наклоняясь вперёд, чтобы лучше видеть. Её глаза сияли с тем особенным, опасным блеском, который бывает у тех, кто по-настоящему влюбляется в хаос и непредсказуемость.

– Я же говорила, – протянула она, и в её голосе звучало почти кошачье мурлыканье удовлетворения. – Подонок, но чертовски умный подонок.

Мелисса молчала, но её взгляд изменился – стал холодным и оценивающим. Она медленно скользнула глазами вниз, на самодовольную фигуру темноволосого, затем перевела взгляд на светловолосого юношу, который, тяжело и прерывисто дыша, с трудом поднимался с колен, отряхивая песок с одежды.

– Пошли, – сказала она вдруг, и её голос прозвучал твёрдо, без возражений.

– Куда? – та удивлённо подняла брови, отрываясь от зрелища.

Девушка лишь приподняла уголки губ. Улыбка вышла недоброй, почти хищной.

– Спустимся вниз. Я хочу посмотреть на них поближе.

Тем временем Дрейк наслаждался своим триумфом по полной. Он не просто победил – он унизил, растоптал. Медленно выпрямился во весь рост, изящным движением стряхивая с лба выбившуюся тёмную прядь. Склонил голову набок, с ленивым, жестоким интересом разглядывая поверженного противника, точно кот, который загнал мышь в угол и теперь не спешит добивать.

– Как тебя вообще удостоили чести носить звание рыцаря? – бросил он, и его голос был сладок и ядовит, как испорченный мёд. – Орден совсем опустился, если теперь в наши ряды пускают деревенских недоумков, не способных отличить эфес от лопаты.

За его спиной тут же раздался подобострастный, хриплый смех. Грубый, с фальшивыми нотами наигранной насмешки. Один из старших учеников, опершись на свой меч, крикнул:

– Слабак! Тебе бы на конюшне навоз убирать, а не с благородными господами мечи скрещивать!

– Ему пора в подмастерья, у него отлично получается чистить мои сапоги! – подхватил другой, молодой парень с нагловатым выражением лица.

Дрейк ухмыльнулся ещё шире, наслаждаясь каждой секундой этого унижения.

– Удивительно, что тебя до сих пор не выгнали пинком под зад. Хотя, наверное, жалеют, – произнёс он задумчиво, словно размышляя вслух, но каждое слово было отточенным лезвием. – Вечно же кого-то жалеют… Это так по-человечески. Жалко.

К Вейту, игнорируя насмешки, подошёл рыжеволосый юноша. Казалось, что само солнце поцеловало его при рождении: густые медные кудри, лицо, щедро усыпанное веснушками, и простая, открытая улыбка, лишённая лукавства. В его зелёных глазах не было и тени издёвки, лишь спокойная, непоколебимая уверенность. Он будто не замечал оглушительного смеха вокруг. Его ладонь легко, по-дружески опустилась на плечо юноши.

– Не слушай их, – сказал он просто, без пафоса. – Ты бы его победил, и ты сам это прекрасно знаешь.

Бросив короткий, хмурый взгляд на Дрейка, парень прищурился и произнёс уже громко, на весь плац:

– Ты сражался нечестно, Дрейк. Победил грязью, а не мечом.

На секунду воцарилась напряжённая тишина. Один из старых рыцарей где-то в углу крякнул, кто-то выругался себе под нос. Дрейк лишь фыркнул, даже не удостоив взглядом того, кто осмелился его упрекнуть. Он не считал нужным оправдываться перед кем бы то ни было.

Вейт молчал. Его грудь тяжело вздымалась, но не от усталости – от сдавленной ярости, смешанной с горькой досадой. Он чувствовал, как вены набухли и пульсируют у висков. Всё внутри кричало, требовало заорать, ударить, доказать свою правоту, но он знал, что в глазах большинства он проиграл. Честно – нет, но зрелищно – да. И именно это осознание съедало его изнутри.