Боги оставили нас

– У меня «королевская пара» и «мост», – торжественно произнёс он. – Один балл за собранные бубны и четыре – за трефы.

– Результат господина Кедвелтона – сорок очков, – подвёл итог мастер Фарли.

Зрители ахнули. Это и вправду был впечатляющий результат.

Настала очередь Айдена:

– «Башня» и «тройка». Пять очков за бубны и одно за трефы.

– Итого сорок один, – быстро подсчитал Фарли. – Победа за лэром Девоном!

Пауза длилась два, может, три удара сердца – а затем зал взорвался. Кто-то зааплодировал, кто-то выкрикнул:

– Поставил танрийца на место!

– Недаром его зовут Золотой рукой!

Казалось, никто, включая Айдена, до конца не верил, что ему удалось вырвать победу на одном очке. Он откинулся на спинку кресла и позволил себе короткую улыбку.

Кедвелтон позеленел, как будто проглотил яд. Лицо его перекосило до неузнаваемости.

– Это невозможно! Трюк! – он бросился к столу, вцепился в карты и стал перебирать их, как одержимый, затем ткнул пальцем в Фарли: – Дилер подыгрывал! Это заговор!

В зале зашумели:

– Он оскорбил мастера!

– Фарли – человек чести!

– В Зеоне за такое выкидывают за дверь!

На секунду Айдена будто обдало жаром: кровь тяжело ударила в виски, пальцы сами по себе сжались на подлокотниках кресла. Он поднялся с места, испытывая почти непреодолимое желание размазать нос танрийца по его лицу и поставить тем самым в вопросе чести жирную точку.

Но мастер жестом остановил его:

– Господин Кедвелтон не ведает, что говорит, господа! Не будем тратить вечер на разногласия!

Толпа быстро стихла, но у Айдена продолжали зудеть кулаки. Он наклонился к танрийцу, схватил его за лацканы редингота и почти ласково процедил:

– Ты проиграл. Прими поражение с достоинством и проваливай.

– Ты… – начал было иностранец, но запнулся. Его поражение было публичным, и он не мог оспорить результат. – Амброзия бесценна! Забери все солары, но верни её!

Айден оскалился и убрал флакон в свой карман.

– Вот уж нет. Она будет напоминать мне о твоей неудавшейся подлости.

Кедвелтон скривился так, будто и вправду получил удар по лицу.

– Тогда… – его голос сорвался на визг, – я заберу свои деньги обратно!

– Делай что хочешь, мне плевать на твоё золото, – отмахнулся Айден, отпуская его.

Танриец торопливо сгреб монеты в кошель, водрузил на голову дурацкую шляпу и, посмотрев на соперника со смесью гнева и отчаяния, бросил напоследок:

– Напрасно радуешься, Девон. Такие, как ты, никогда не познают истинную силу амброзии. Она убьёт тебя и всё, что тебе дорого!

И, не дожидаясь ответа, он покинул «Стрейтмор».

Оставшись наедине с мастером Фарли, Айден вернулся в своё кресло. Бегство Кедвелтона охладило его гнев, но в мыслях продолжал вертеться один вопрос:

– Ты действительно поверил, что амброзия настоящая?

– Мой мальчик, а во что, по-твоему, я должен верить?

Айден вздохнул.

– Ты всегда был человеком науки. У меня в голове не укладывается, как ты мог всерьёз отнестись к его представлению? – он покрутил флакон в пальцах, изумрудная жидкость вспыхнула при свете лампы. – Это всего лишь дешёвый трюк.

Микаэль перевёл взгляд со стола, где лежали карты и россыпь золота:

– За свою жизнь я понял только одно: вера и наука – две стороны одной медали. Думаешь, я бы достиг чего-то в жизни, если бы верил только в то, что можно объяснить?

Айден не ответил. Фарли всегда казался ему живым воплощением рациональности, но теперь он показывал совсем другую свою сторону.

– Ты был ещё совсем мал, когда мы подняли в воздух первый орплайт. Все говорили: невозможно! Но мы смогли покорить небо, – продолжил мастер, и улыбка слегка разгладила его морщины. – За это император Родас Кенси лично пожаловал мне звание. Но с тех пор… ни одной тайны, ни одного вызова. Я думал, что исчерпал себя, но сегодня танриец показал, что в этом мире ещё осталось то, на что старый мастер может сгодиться.

Айден протянул ему зелёный флакон.

– Изучи амброзию. Если в ней и правда что-то есть – ты поймёшь это первым.

Верил ли Айден? Ни капли. Но когда увидел, как засветились глаза Микаэля, на душе стало чуть теплее.

– Лэр Девон? – вдруг раздался голос портье. – Вам только что передали записку.

Айден забрал ее и бегло прочитал несколько строк, написанных почерком брата – настолько твёрдым, что на некоторых буквах бумага порвалась. И если у Айдена была Золотая рука, то у Клеона – тяжёлая, о чём он знал не понаслышке.

– Клеон вызывает на встречу. Говорит, что срочно, – засобирался он, испытывая лёгкое раздражение. Этим вечером, впрочем, как и во все остальные вечера, ему совсем не хотелось вникать в дела семьи.

– Не понимаю: если вопрос срочный, и он знает, где ты, почему не явился сам? – не без ехидства спросил Фарли.

– Ты же знаешь, он всегда считал «Стрейтмор» местом, недостойным его присутствия.

Мастер покачал головой и махнул рукой на прощание:

– Иди, мой мальчик. Береги себя.

Айден кивнул и, оставив тёплый и уютный клуб позади, вышел в прохладный вечер.

«Она убьёт тебя и всё, что тебе дорого…» – вдруг вспомнились слова Кедвелтона.

В тот момент он лишь усмехнулся. А теперь в нём зародилось странное предчувствие, что их игра ещё не окончена.

Глава 6. Дела семейные.

Айден вошёл в трактир «Зелёный бочонок» и сразу оказался в мире грубоватой простоты и шумного веселья. Внутри было светло, на длинной барной стойке мерцали масляные лампы, покрытые копотью. Пахло элем и жареным мясом. Посетители, рассевшись по столикам, звенели бокалами, смеялись и что-то громко обсуждали.

Клеона он заметил сразу. Старший брат, в идеально отглаженном костюме, сидел у входа и резко выделялся на фоне рабочих и моряков – как павлин среди голубей. Перед ним стоял нетронутый бокал эля, а во взгляде, бесцельно блуждающем по залу, читалось отвращение ко всему вокруг.

Айден сел напротив, скрестив руки на груди, и поприветствовал:

– Удивлён, что ты озарил своим присутствием это необычное заведение.

– Ну, братец, иногда полезно бывает заглянуть к простолюдинам, – отозвался Клеон. – Здесь можно услышать настоящие новости, а не выдумки высшего сословия.

– И как тебе эль? Вкусный? – поддразнил Айден, прекрасно понимая, что он взял его для вида.

Клеон смерил брата тяжёлым взглядом, который был присущ всем мужчинам рода Девон.

– Скажи честно, – Айден наклонился ближе, – как тебе удалось его раздобыть? Подавальщиков я тут не видел. Не говори только, что сам подошёл к стойке. Не поверю. Чтобы Клеон Девон и сам снизошел…

Любой намёк на то, что он не безупречен, выводил Клеона из себя. Из чистой вредности Айден не мог отказать себе в удовольствии позлить старшего брата. Ему нравилось наблюдать за реакцией: он старался держать лицо, но нервный тик на правом глазу выдал его с головой.

– Издевайся сколько хочешь, это всё равно ничего не изменит, братец, – поморщился Клеон. – Ты сам умеешь только просаживать деньги в своём позорном притоне. Отец уже махнул на тебя рукой, а я всё ещё надеюсь, что ты однажды повзрослеешь и начнёшь вести себя как мужчина.

Поняв, что брат настроен на серьёзный разговор, Айден решил, что ему всё-таки стоит сегодня напиться.

– Зато у меня есть чувство юмора, – парировал он, поднимаясь из-за стола. – Я скоро вернусь, не скучай.

– Даже не думал, – буркнул он, отворачиваясь к окну.

Айден двинулся к стойке, ловя на себе косые взгляды. Люди за спиной шептались:

– И чего это напомаженные тут забыли?

– Богатеи дверью ошиблись. Пусть катятся отсюда!

Некоторые демонстративно отворачивались, к чему Айден давно привык. Рабочие, торговцы, моряки – все они ненавидели лэров, видя в них причину своих бед. И он не винил их, ведь такие, как его отец, сами дали им поводы для ненависти. Зато решение Клеона явиться сюда вызывало неожиданное уважение. Он считал, что у брата на подобное кишка тонка.

За барной стойкой работала высокая женщина с длинными каштановыми волосами и осанкой, достойной офицера. В Нопусе он встречал немало разных людей, но впервые увидел кого-то с такой смуглой кожей. Она словно была поцелована солнцем – слишком экзотичная для этих мест.

Афарийка. Айден вспомнил рассказы Микаэля о жителях жарких островов за архипелагом Ма-Ридал: там песок белее снега, воздух горячий даже ночью и сладкий от запаха цветов, что распускаются прямо на коре деревьев. Но из-за долгого, полного опасностей пути по морю странники из Афара редко добирались до Эндемии.

Но больше всего удивил её протез: изящная механическая рука, от плеча до кончиков пальцев украшенная резными узорами. Она управлялась ею так ловко, словно это была живая плоть, обтянутая металлической перчаткой. Обычно протезы слишком громоздки и неуклюжи, а этот выглядел как настоящее произведение искусства. Подобное устройство стоит целое состояние. Откуда у трактирщицы такие деньги?

– Чего подать тебе, синеглазый? – спросила она, не отрываясь от своего занятия.

Айден поймал себя на том, что слишком долго её разглядывает. Афарийка, похоже, привыкла к подобному вниманию и ничуть не смутилась.

– Бренди.

– Ох, неужто не ведаешь, куда зашёл? У нас таких напитков не держат.

Он следил за плавным движением её металлического запястья, за тем, как ловко она ставит наполненные кувшины, как искры веселья мелькнули в глазах, когда она заметила его удивление, что в «Зеленом бочонке» не наливают бренди.

– Что есть, кроме эля?

– Портвейн для моряков. И всё.

Механические пальцы постучали по столешнице, словно по клавишам пианино.

Айден невольно вспомнил хрюкающего Фабиана Демарка и поморщился. Трактирщица истолковала гримасу по-своему и расхохоталась:

– Перепугался-то как! Не трясись, красавчик, наш портвейн не так уж плох.

Он тяжело вздохнул, подумав, что нужно было прихватить «Лафорт» с собой, и выложил на стойку два солара:

– Тогда пусть будет эль.

Афарийка вскинула темные брови:

– На эти деньги можно купить пол бочонка!

– Мне только пинту, остальное оставь себе.

Он облокотился о стойку. Она заметила его перстень с гербом Девонов, и на её лице что-то мелькнуло. Настороженность, досада? Мгновение – и улыбка снова стала беззаботной.

Но Айден привык замечать такие вещи. Афарийка только что поняла, кто он, и, похоже, её совсем не устраивала необходимость обслуживать лэра.

Уже через минуту догадка подтвердилась.

– Приятного вечера, лэр, – сказала она нарочито-любезно, ставя кружку на стойку.

Айден ухмыльнулся: как будто пожелала ему доброй смерти. Но просто ей кивнул и вернулся к Клеону.

– Наконец-то, – недовольно ответил он, словно ждал его полчаса, хотя прошла пара минут.

– Говорил же, что ты будешь скучать.

Фыркнув, Клеон достал из внутреннего кармана газету «Вестник провинции». Разложив её на столе, указал пальцем на статью о беспорядках на шахте Грейвелл.

– И ты ради этого меня вызвал? – недовольно протянул Айден, мельком взглянув на заголовок.

Брат откинулся на спинку стула и посмотрел на него, как обычно смотрят на умалишённых: со смесью брезгливости и жалости.

– Шахта Грейвелл вообще-то принадлежит нашей семье! – воскликнул он.

– И что? – отозвался Айден, безучастно оглядываясь по сторонам.

– Ты действительно не понимаешь, что это значит, или просто притворяешься?

Айден не стал отвечать на вопрос, сочтя его риторическим. Взял в руки газету и начал читать – раз уж пришёл, придётся вникнуть в ситуацию, чтобы понять, почему эта встреча не могла подождать до завтра.

– Шахтёры устроили забастовку, требуя сокращения смен и безопасных условий труда, – прокомментировал он, пробегая взглядом по печатным строчкам. – Как по мне, они не просят ничего сверхъестественного.

– Ситуация намного хуже, чем о ней пишут. По слухам, они готовы поднять бунт, – пояснил Клеон. – Отец велел мне отправляться в Грейвелл, чтобы навести порядок. Сегодня я был на встрече с претором Кортраном и он выделил отряд гвардейцев, который отправится вместе со мной. Боюсь представить, что он попросит за эту услугу, когда придёт время платить по долгам…

– А вы с отцом не думали, что принять условия будет намного дешевле, чем нанимать целый отряд преторианцев?

После этих слов Клеон резко поменялся в лице.

– Ты думаешь, о чём говоришь? Принять условия?! Если мы уступим сейчас, то в следующий раз они потребуют двойные пайки и бесплатного эля! Мы не можем проявлять слабость, иначе грязные шахтёры сядут нам на шею!

Айден уже не в первый раз пытался объяснить брату, что нельзя игнорировать потребности рабочих, но он не желал об этом слушать. И в этот раз Клеон возмущался слишком громко, от чего с соседних столиков на них устремились сердитые взгляды.

– Был бы ты поосторожнее со словами… – Айден многозначительно посмотрел на брата, отпивая из своей кружки. – Вдруг работяги решат заступиться за тех, о ком ты так нелестно отзываешься.

– Они не посмеют причинить вред лэру, – ответил он, но голос, тем не менее, понизил.

Айден не стал это комментировать, и Клеон сразу переключился:

– Сегодня мне уже пришлось отбиваться от газетчиков. Они подстерегли меня на улице и всё спрашивали, спрашивали… Как семья Девон намерена решать вопрос? Повлияет ли забастовка на поставки? Правда ли, что люди на шахтах умирают от тектуритовой пыли? – передразнил он представителей прессы.

– Да уж, несладко тебе пришлось.

– Вот именно! – воскликнул Клеон, не уловив сарказма. – Уверен, некоторые из них уже выехали в Грейвелл, чтобы собрать самые свежие слухи. Они хотят опозорить нашу семью! Подлые, назойливые мухи…

Сообразив, что брата понесло, Айден перебил:

– И ты решил спрятаться в «Зелёном бочонке», полагая, что газетчики не станут здесь тебя искать?

Кажется, вопрос выбил его из колеи. Он застыл на несколько долгих секунд, часто моргая, пока, наконец, до него не дошло.

– Нет, – серьёзно ответил Клеон, – пока ждал тебя, слушал, о чём здесь говорят. Новости влияют не только на шахтёров. Зная, что где-то там происходят протесты, рабочие в Нопусе тоже могут начать бастовать. И тогда рухнет всё: наши устои, традиции, всё, что мы выстраивали поколениями. Технический прогресс империи под угрозой. Если мы ослабнем, на наши границы устремятся враги. Грядут непростые времена…

– И к таким выводам ты пришёл, слушая разговоры пьяных работяг? – поинтересовался Айден, чувствуя, что общество брата начинает ему докучать. Кто бы мог подумать, что к тридцати годам он займётся шпионскими играми и начнёт выдумывать несуществующие угрозы.

В этот раз Клеон заметил иронию в его словах.

– Всё издеваешься, братец? Думаешь, это всё вздор? Когда настанет тёмный час, ты попомнишь! Но будет уже слишком поздно!

– Зачем ты позвал меня? Если для того, чтобы поделиться сакральными мыслями, то я, пожалуй, пойду.

Айден думал, что Клеон снова разозлится, но вместо этого брат растянул губы в улыбке.

– Отец велел передать важные распоряжения по поводу твоего будущего, – сказал он и замер, наблюдая за реакцией.

Интересно, чего он ждал? Аплодисментов?

– И что же он решил?

– Ты отправишься на новую шахту в Беркроу и будешь делать всё, чтобы рабочие выполняли норму добычи. Конечно, он понимает, что ты неспособен хорошо вести дела семьи, но считает, что это единственный способ воспитать в тебе чувство ответственности. Так что можешь попрощаться со своим разгульным образом жизни, братец.

– Я никуда не поеду.

– Неужели? – Клеон усмехнулся. – Отец не потерпит отказа. Полагаю, он перестанет оплачивать твои безумные счета за игры и шлюх, заберёт твой городской особняк. Тебе больше ничего не останется, кроме как вернуться в Девонхолл… а я знаю, насколько ты ненавидишь наше семейное гнездо.

– Пусть делает что хочет, мне всё равно, – перебил Айден. – Я ни за что не стану марионеткой Норбана Девона.

У Клеона снова дёрнулся глаз, только в этот раз – левый.

– Что за чушь ты несёшь? Ведёшь себя как пубертатный подросток! – возмутился он. – Ах, точно, как же я мог забыть… Ты ведь всегда был маминым сынком, слабохарактерным и нежным. Вот только пора бы тебе уже стать мужчиной!

Клеон хорошо умел играть на эмоциях. Айден не мог понять, на кого он больше злится: на провокатора-брата или на самого себя, за то, что в очередной раз купился на это.

– А что по поводу тебя? – прищурился он. – Ты всю жизнь играешь для отца роль его верного пса. При нём молчишь, но как только тебя спускают с поводка, – начинаешь лаять. И после этого считаешь себя настоящим мужчиной?

– Я предпочитаю думать, что служу роду Девон. В отличие от тебя, раздолбая, понимаю, что отец делает всё для будущего семьи!

– Если бы это было так, наша мать была бы сейчас жива!

Клеон оторопел. За один короткий миг его лицо сменило несколько выражений: смятение, грусть и негодование. Затем он натянул непроницаемую маску и ледяным тоном спросил:

– Что ты хочешь этим сказать?

Айден мрачно усмехнулся. Брат не стал бы спрашивать, если бы на самом деле знал, как умерла мама.

– Забудь. Всё, что заботит отца, – деньги и влияние, и мы для него – лишь средство достижения целей. И если ты этого не понимаешь, значит, ты и есть его собачонка.

Клеон проглотил оскорбление. Братья сверлили друг друга взглядом и были словно отделены от остального мира невидимой стеной. Вокруг кипела жизнь: посетители громко смеялись и спорили, играли в кости, выкрикивали тосты, поднимали кружки и чокались ими, щедро разливая эль прямо на стол. В трактире, наполненном простыми радостями, Айден и Клеон были чужаками во всех смыслах.

– Отец не изменит своего решения, – продолжил брат. – Он отдал тебе приказ, и ты его выполнишь, нравится тебе это или нет.

Айден скрипнул зубами, но промолчал. В глубине души он понимал, что выбора у него нет. Лэр-протектор всегда находил способ добиться своего, и все попытки сопротивляться ему обернутся потерей времени.

Клеон встал, надел на голову цилиндр. Потоптался, как будто хотел сказать что-то важное, но передумал. Только бросил через плечо:

– Я уезжаю в Грейвелл на рассвете. У тебя есть несколько дней на сборы. По прибытии в Беркроу найди старосту Галарук – отец уже отправил ей письмо.

– Хорошей тебе дороги, брат.

После ухода Клеона Айден ещё долго сидел один, разглядывая золотистые пузырьки в недопитом эле. Они как будто дразнили: вот твоя свобода, на дне стакана.

Он понимал, что однажды настанет тот день, когда Норбан Девон потребует от него участия в делах семьи. Просто надеялся, что это случится не так скоро. И если он примет роль, навязанную отцом, в конечном счёте утратит себя и свои принципы ради достижения целей, которые он считал неправильными. И мысль об этом вызывала у него лишь отвращение.

Айден тяжело вздохнул и вышел на пустую улицу, оставив шум и веселье позади. Сейчас ему казалось, что весь город ушёл спать, лишь бы не видеть, как он снова бежит от своего собственного имени.

Он шёл по Нопусу, не следя за дорогой, а всплывшие в памяти образы прошлого преследовали его.

***

Тринадцать лет назад.

Айден хорошо запомнил то время, когда поместье Девонхолл за каких-то пару месяцев лишилось теплоты и радости. Его просторные залы, когда-то полные света, стали холодными и пустыми. Сады, в которых они с братом играли каждый день, заросли сорняками и утратили свою прежнюю красоту. Тишина стала главенствующей силой в доме. Её прерывал лишь шёпот слуг, украдкой обсуждавших состояние хозяйки, и приглушённые голоса, доносившиеся из-за закрытых дверей.

Тогда ему только исполнилось двенадцать лет, а Клеону – семнадцать.

Айден, сжимая игрушку в руках, наблюдал за матерью через приоткрытую дверь библиотеки. Её чёрные, как смоль, волосы были спутаны в длинные колтуны – уже месяц отец не подпускал к ней служанок. Она сидела на полу и укачивала на руках книгу, напевая что-то себе под нос. Иногда она замедлялась и смотрела в пустоту, словно видела перед собой какой-то другой мир, прежде чем снова вернуться к странному занятию.

Айден не понимал, почему мама перестала замечать его. Раньше они проводили время вместе: она читала ему истории о героях и подвигах, а перед сном пела колыбельные. Сейчас он не мог вспомнить, когда она в последний раз разговаривала с ним. Её ласковые руки больше не гладили его, а голос не успокаивал, как раньше.

За спиной вдруг прогремел голос отца:

– Я запретил тебе приходить сюда!

Айден вздрогнул и повернулся, стыдливо посмотрев на Норбана Девона. Отец обладал высоким ростом и крепким телосложением, что делало его человеком внушительным и серьёзным. Его характер явно отражался в чертах лица: выдающийся подбородок, прямой нос и пронзительно тёмные глаза. Айдену всегда казалось, что он видит его насквозь.

– Я просто… мимо проходил.

– Не ври мне! – вмиг разозлился Норбан, сведя брови на переносице, отчего его взгляд стал невыносимо тяжёлым. – Нет ничего более презренного, чем ложь и слабость. У моего сына не должно быть ни того, ни другого. Говори немедленно, что ты здесь делаешь.

– Я… я хотел увидеть её… – попытался оправдаться Айден.

Отец, не скрывая раздражения, подошёл ближе и захлопнул дверь в библиотеку. Нависнув своей массивной фигурой над сыном, вкрадчиво проговорил:

– Твоя мать не хочет, чтобы её беспокоили. Я объяснял это тебе много раз. Почему ты не можешь следовать простым указаниям?

Айден опустил голову ещё ниже.

– Я подумал, что она снова станет такой, как раньше, если я буду рядом… – пробормотал он.

– Оставь эти глупые мысли, щенок, – твёрдо ответил отец. – Она больна и нуждается в покое, а ты должен принять это.

– Но если мама болеет, то почему её никто не лечит? – осмелился спросить мальчик.

Норбан на мгновение растерялся, но быстро пришёл в себя. На чётко очерченных скулах заиграли желваки.

– Не твоего ума дело! – выпалил он. – Твоя мать придет в себя в свое время, не лезь в это, понял?

Айдена будто обдало жаром. Дыхание сбилось, а внутри поднялась обида и злость. Он откинул игрушку в сторону и сжал руки в кулаки.

– Это не ответ! – писклявым голоском возразил он. – Ты запрещаешь мне врать, а сам делаешь это прямо сейчас! Это не честно!

Щёки отца раскраснелись, он замахнулся, чтобы наказать сына за дерзость, но замер, заметив притаившихся в конце коридора слуг. Его гнев был силён, но он не мог допустить, чтобы персонал Девонхолла распространил об этом слухи на всю округу. Спрятав руки за спиной, он окинул Айдена презрительным взглядом.

– Когда-нибудь ты поймёшь, что я делаю всё ради семьи.

И, развернувшись на каблуках, ушёл, попутно раздавая указания засуетившимся слугам.

Норбан не ответил на самый главный вопрос, и теперь у юного лэра Девона не оставалось сомнений: отец что-то скрывает.

В тот день Айден понял, что молчание может быть хуже крика. Спустя годы он научится скрываться за иронией и не вспоминать о прошлом, но этот разговор останется с ним навсегда. Как трещина под штукатуркой, которую никто не видит.

***

Настоящее время.

Айден промок до нитки. Он слишком долго блуждал в воспоминаниях и не заметил, как над городом разверзлось небо. Холодная вода стекала за воротник, тяжёлыми каплями скатывалась по вискам. Он моргнул, пытаясь разглядеть хоть что-то, но улица была пуста – ни фонарей, ни звуков, ни единой живой души.

– Чёрт возьми, где я? – пробормотал он вслух, зная, что его всё равно никто не услышит.

Бродить по тёмным улицам было не самым весёлым занятием, и Айден надеялся поскорее с этим покончить. Лужи хлюпали под ногами, промокшая одежда неприятно липла к спине, а каждый шаг добавлял усталости. Время от времени ему казалось, что он слышит шаги за спиной, но, всякий раз оборачиваясь, видел лишь темноту.

Он свернул за угол – и тут же споткнулся.

– Рельсы. – Айден провёл рукой по мокрому металлу.

Привыкнув к темноте, он смог различить очертания улицы, которая поднималась вверх. Железная дорога была проложена вдоль неё – квартал Солнечных Садов впереди. Совсем скоро он доберётся до дома.

Он пошёл вдоль рельсов, развлекая себя размышлениями о том, почему не встретил по пути ни одного прохожего или экипажа, хотя было ещё не слишком поздно. Он часто возвращался из «Стрейтмора» далеко за полночь, и на его памяти не было ни одного случая, когда в Нопусе случались перебои с освещением. Ведь из труб, питающих уличные фонари, не мог просто исчезнуть газ? Он не знал, как на самом деле всё было устроено, просто привык воспринимать свет на улицах как нечто должное и нерушимое. Как и тот факт, что, независимо от погоды, этот город не успокаивался до глубокой ночи, а его улицы не пустовали. Никогда.