Другое зеркало реальности

Сергей очнулся от того, что кто-то зажал ему нос и дышать стало нечем. Он рванулся, открыл глаза, ожидая увидеть рядом кого-нибудь из шутников-сослуживцев, но… Все, что казалось ему только сном, все вернулось. Он лежал на охапках травы, а Белый склонился над ним и держал несильно за нос. Сергей дернулся назад, и Белый ухмыльнулся, опустил руку и присел напротив на темный чурбак.

– Теперь я знаю, кто ты ,– сказал он на чистом русском. -Только я не могу понять, как ты оказался здесь? Твои времена далеко, и ты сам не смог бы пройти этот путь… Кто помогал тебе?

– Откуда ты знаешь… Ты что, по-нашему понимаешь? – изумился Сергей

– Теперь понимаю. Пока ты спал я вошел в твой ум, и ты научил меня говорить по своему, показал тот мир, откуда к нам пришел. Мы не знаем твоего мира, но слышали о нем и о таких же мирах от старых ведунов. Они видели…

Все, что сказал Белый было чересчур невероятно… Но и само пребывание Сергея неведомо где – тоже было совершенно невозможным… Однако ж он сидел здесь, в землянке, вместо того чтобы на полянке слушать сальные анекдоты сотрудников или шарить по кустам в поисках грибов. Он уже понимал, что снова начались приключения, вроде тех, что переживал в Ойе. И как и в прошлый раз, все случилось очень быстро и неожиданно…

– Кто вы, где я сейчас нахожусь, что за мир, в котором вы живете?

– Ты торопишься…-усмехнулся Белый. – Я хоть и вижу, что ты человек не злой, и худа нам не желаешь, но должен быть осторожным. Может ты ловкий ведун и все, что я увидел в твоем уме, специально для меня придумал… Говорят, у князя есть такие люди. Он их с черных болот себе на службу набирает. Скоро приедет Звента и скажет нам про тебя все. От нее не спрячешься, даже если самый ловкий на свете… Поешь пока… – Белый протянул Сергею кусок печеного мяса, поставил на чурбак, заменявший стол, долбленую деревянную чашку с каким-то остро пахнущим напитком.

Голода Сергей не чувствовал, но все-таки пожевал мяса. Оно было жестким, резиновым, но чувство внутренней пустоты и слабости прошло. А когда пригубил напиток из чашки, то ощутил, как по всему телу побежал веселый огонь. Приторно сладкий, пряный и пенистый, напиток освежал и бодрил…

Белый уловил мысли Сергея и сказал:

– Это весенние меды на сорока травах настоянные. Мы только больным даем, да еще вот таким неведомым гостям, чтобы быстрее привыкали…

Потом Белый коснулся лба Сергея сухими пальцами, и у того приятно зазвенело в голове, глаза начали слипаться. Сквозь дрему он услышал бесплотный голос мыслей:

– Спи пока стреноженный, спи пока ухоженный…

Кровь струится, спит водица,

Спи и ты покой-травою охмуренный и уложенный…

Больше он ничего не помнил…

Проснулся он под вечер. В землянке было уже сумрачно, и Сергей с трудом понял, где находится. Пока вспоминал свои дневные приключения, дверь приотворилась, и в землянку протиснулся Белый.

– Ну, что, гостенек! Звента приехала, придет сейчас на разговор. Если ты князев ведун, то лучше сразу сознавайся. Она тебя поймает – прячь – не прячь. И тогда уже не взыщи…

– А если нет?

– А гостем и будешь… А потом, глядишь, и к нам прибьешься, коли захочешь… А пока я тя спеленаю, чтобы беды какой не вышло…

Сергей подумал, что сейчас Белый его свяжет, однако вышло по-другому. Тот коснулся подушечками пальцев какой-то точки на шее. Ноги и руки перестали слушаться. Как бы извиняясь, Белый сказал:

– Вот посмотрит она на тебя и отпустит. А ежели что не то вызнает, тогда тебе же лучше спеленатым быть, ничто и не почувствуешь…

Знакомство

Когда Белый вышел, Сергей попробовал заставить ноги и руки слушаться. Вроде бы все получалось, и в то же время движения приходилось выполнять с таким напряжением, будто на каждой руке висело по тяжеленной гире. А ноги – те вообще не реагировали на мысленные приказы. Он сосредоточился, как учил их сэнсей, сконцентрировал волю, направил ее, лучом из солнечного сплетения на правую руку, но почувствовал, что волевой импульс натыкается на какую-то стенку внутри сознания. Он попытался обойти ее, но куда бы ни направлял мысленные потоки, везде на его пути вырастала стена запрета…

– Не трудись, молодец, не одолеть тебе… Тебя спеленали большой лесной силой, ее человеку не переломить!

Сергей повернул голову и в потемках увидел силуэт женщины в сером прямоугольнике дверного проема. Голос был нежный и звучный, он переливался звенящим ручейком, и веяло от него свежестью и чистотой.

– Сейчас брат придет и огнь запалит, тогда и посмотришь на меня, – словно отвечая на мысленный вопрос Сергея сказала женщина. – Ты не думай, я не старуха… Но и лет мне немало… Наши годы мы прячем, бо ведуна люди сразу знати не должны!

Женщина прошла к чурбаку, на котором недавно сидел Белый. Опустилась медленно. Сергей обратил внимание, что она движется плавно, словно и не существует для нее резких движений. И когда она села, волна свежести прошла от нее к Сергею и потом прокатилась обратно. Женщина сказала:

– Вон ты откуда, молодец! Эк же тебя к нам завело! Твой-то мир далек отсюда, ох далек! И как же ты к нам попал?

– Да я и сам не знаю! Шел по лесу и вдруг вот на твоих людей нарвался… Я ничего и не делал, ей Богу!

– Ты какого Бога помянул? У нас так не говорят… Сколь ты с нами пробудешь никто не ведает, да только не зря ты сюда попал. Видать Сила тебя к нам забросила, а ей и наши Боги перечить не смеют. Ты не бойся меня, молодец! Я тебя вижу и знаю, что ты не наш, и что не ведун даже, но что-то за тобой такое, что и мне непонятно. Знаю только, что ты посланец Силы: той, Великой, из которой все мы с нашими Богами вышли. Вот и дивлюсь, почему Сила тебя сюда забросила, а ничего не дала. Ведь ты даже биться толком не можешь. Наши мне сказывали, как ты с ними на кулачки пошел. У нас так мужики с ребятишками в шутку схватываются…

Дверь скрипнула и из темноты в землянку шагнул Белый. В руках он нес маленький светильник. Поставил его на чурбак, заменяющий стол и только тут Сергей смог разглядеть свою собеседницу. Он и впрямь ждал увидеть иссушенную годами и колдовством крючконосую старуху. Но сейчас, в мечущемся свете лучины он разглядел молодую женщину. Наверное, красивее он никого в жизни не видел. Ее красота была не в чертах лица, а в том непередаваемом женском, что притягивает к себе мужчин сильнее, чем огонек ночных мотыльков. Она внимательно смотрела на Сергея, и глаза ее сияли удивительным светом.

– Смотри, молодец! Смотри и запоминай, что видишь. Знать придется тебе с нами жить. Все пригодится. А одно я тебе скажу, – повернулась она к Белому. – Не князев это подосланный, но и не наш. Издалека он, да попал к нам не по своей воле и для чего – не знает. И готов он к силе и к пониманию. Так что начинай учить, он к нам попал не зря, и потому в нужный день свою службу сослужит… Сними с него пелены…

Белый согласно кивнул и снова коснулся точки у Сергея под затылком. И сразу стало легко и свободно, будто целый день тащил тяжелый рюкзак, а теперь его скинул.

Звента также плавно поднялась, мягким движением коснулась щеки Сергея и вышла в темноту. А он остался с Белым наедине.

Почитайте своим

– По сердцу ты ей пришелся, – сказал Белый. – Вишь как обласкала! Даже погладила. Ну а то, что учить тебя велела, так это и вовсе дивно. Никого и никогда мы не учили своим хитростям. Все прятали – она так велела. А тут сама приказала…

– Ты объясни мне, что у вас здесь творится? Какого князя вы так боитесь?

– Дак Володимера! Киевского! Он наших Богов рушит, да в нового велит веровать.... Только кто же силком к вере-то приобщается… А наш князь, здешний, он Володимеру в рот заглядывает. Что тот повелит, наш уж тут как тут – исполнять готов.

– Так значит я в России?

– Наша земля всегда Росью называлась. Только сейчас не разберешь толком, где и кто. По нашим дорогам и степняки ходят свободно и франки ездят со своими крестами… От дедовских укладов мало что сохранилось. Только лесные роды старый обычай чтут. Князь бы и рад про нас забыть, да как забудешь, когда в нас вся сила его. Ведуны мы, и раньше, когда князю служили, его землю помогали оборонять. А теперь он другим кланяется и про нас забыл. А у тех и силы нет толком, и знают мало что…

– Так вы что, от христианства скрываетесь?

– Как ты сказал? Христианство? Верно, вроде так они новую веру называли. А ты что про нее знаешь? Сказывай…

За разговорами просидели до света. Когда из крохотного окошка в землянку начал пробиваться тусклый рассвет, Белый встал и сказал:

– Много дивного ты мне поведал, брат. Если все, что сказал – правда, то твоего Бога надо принимать и любить. Только как же нам со своими-то быть? Да и тебя ведь к нам Сила забросила, а не твой Бог! Ты сам-то как считаешь?

Ответить Сергей не успел. Дверь приотворилась, и на пороге появилась Звента.

– Пойдемте, молодцы! Подружились уже? Это славно! Мы тебя Приходом звать станем, – обратилась она к Сергею. Раз пришел к нам из далекого мира, так и будь Приход. А ты, Святобор, стань ему названным братом, да научи всему. Чую, нужно это всем нам…

Когда вышли на поляну, Сергей внимательно посмотрел на женщину. Она выглядела еще краше, чем показалась в свете лучины. Столько в ней было женской нежности, манящей и волнующей, столько глубокой силы и мощи, что Сергей, никогда раньше на женщин и внимания не обращавший, тут не мог оторвать взгляд от Звенты. А она, казалось, и не замечала его восхищенных глаз. Спокойно шла по полянке и улыбалась своим мыслям. И здоровенные мужики, что подходили от шатров к середине поляны, кланялись ей…

Когда все собрались, Звента заговорила. И хоть негромко произносила она слова, но слышно было отчетливо, как будто в ухе звучал ее голос:

Родичи! Скоро к нам будет гонец от князя. Нужно встретить, да проводить его по добру. Нам с князем делить нечего. Он в городище сидит, а мы у себя хозяева. Биться с ним не след. Только хуже сделаем. Дождемся гонца, там и решим, а пока слушайте… Вот вам наш новый родич – Приход! Вчера его привели дозорные. Он издалека к нам пришел и будет с нами жить, наши умения узнавать, помогать нам. Потом, когда нас поймет – и свое заветное расскажет. А пока, родичи, почитайте его за своего, да помните – неспроста он к нам пожаловал… И будет служить службу великую… Вот только час назначенный придет…

Сергей вдруг остро почувствовал, как окружавшее его привычное ощущение самостоятельности, отдельности от окружающих, отчужденности – исчезает. Он словно перестал быть самим собой, а стал частью большого и сильного существа, в котором объединились все, стоявшие на поляне, и еще много людей, живущих вдалеке отсюда. Каждая частичка этого единого организма чувствовала и осознавала себя, жила своей жизнью, но одновременно была всеми вместе. Боль ли у кого-то случилась или горе какое – все делилось на всех и выходило каждому по чуть-чуть. И тогда любые несчастья переживались просто. А если счастье или радость приходили к людям, то усиливались они и тоже разливались на всех. И никто не прятал своих заветных мыслей, никто не стремился обособиться, чтобы скрыть какие-то черные думы.

Это необычное состояние общности с родом вошло в Сергея внезапно. Люди вокруг просто приняли его, открыли ему себя и то сокровенное, что объединяло всех. И тогда он почувствовал, что у них нет и не может быть никаких коварных замыслов, обид или неприязни к кому-то из сородичей. Все тайное сразу же становится явным для всего рода, и не укрыть камня за пазухой… Потому ни у кого даже в потаенных уголках сознания не было ни зависти, ни злобы. Сергей ощущал ровное доброжелательное отношение к себе. Оно изливалось на него ото всех, оно было как воздух, которым дышали… И на фоне всеобщей приязни из дальних уголков его психики вдруг полезла такая чернота мыслей, что он даже ужаснулся. Он предположить не мог о таких залежах грязи в себе… Стало стыдно за то, что свои черные мысли и переживания он сейчас проявляет для всех, не может спрятать их, избавить своих новых родичей от этой пакости…

Звента подошла к нему:

– Не мучайся, молодец! Не прячь свое потаенное. Ты его совестишься, и тем нам помогаешь избавить тебя от грязи. Не прячь, дай выплеснуться, пусть навь изнутри уйдет… У нас со всеми пришлыми так бывает. Не пугайся. Главное, что ты не хочешь на родичей свою чернь изливать. Значит первое испытание ты прошел. Есть в тебе сила для любви, есть… А на меня не смотри так… Ты мне люб, да только я не твоя и не чья-то… Сила меня породила, к Ней и уйду в свой срок. А у нас девок много, найдешь себе такую, что мила будет больше всего на свете. А коли не выберешь сейчас, найдешь потом. Подрастет и для тебя суженая…

Порча

Князев гонец прибыл только через семь дней. Всю эту неделю Сергей прожил в землянке вместе со Святобором. Тот учил Сергея тайным знаниям… Не было медитаций, молитв, не было и глубокой внутренней концентрации и сосредоточения. Все, что считалось неотъемлемой частью изучения тайных наук отсутствовало в этом странном ученичестве. Сергей (или, как его теперь звали, Приход) ходил вместе со всеми на охоту, собирал какие-то коренья, травы, грибы, ягоды и никто его ничему не учил. Он стал частичкой общего поля рода и все знания, накопленные поколениями родичей, просто вошли в него и стали естественными. Но открывались они по готовности. Он учился быть готовым. Понял он и то, как бьются мужчины рода с врагами, почему так легко одолели его в той короткой схватке. Он бился с ними, как отдельный воин, сам по себе, а за каждым из родичей была сила леса, поля, земли, неба, всего, что окружало их. Звери, рыскавшие в округе, давали ловкость и силу, птицы дарили легкость и стремительность, вековые деревья наполняли мощью, а Земля и Небо окутывали мужчин облаками силы. Словом, даже самый сильный и умелый боец, вступая в схватку с любым членом рода, не имел шансов на победу, ибо он сражался со всем, что его окружало. Родичи принимали это спокойно и естественно, как само собой разумеющееся. Они никогда не использовали свою силу для того, чтобы достичь чего-то лично для себя. Все интуитивно понимали, что стоит только раз воспользоваться силой для темного, недоброго, и род вытолкнет тебя из своего благодатного поля, оставит наедине с миром, и мир тут же воспользуется слабостью и раздавит отступника.

Кто-то был воином и берег покой родичей, кто-то охотился и собирал припасы, а кто-то, как Святобор, жил в Силе и постигал ее глубины, приносил свои открытия роду и пополнял копилку коллективного знания. Каждый выполнял отведенные ему функции и был всегда счастлив, радостен и доволен. Так продолжалось до тех пор, пока не пришли на Рось франки да ромеи со своим новым Богом, крестами и чужими, непонятными обычаями. Племена лесных людей ушли в чащобы, и никто не смог бы проникнуть к ним, но нашлось племя с черных болот, которое стало служить князю. Они показали тайные тропы, научили княжих дружинников отводить мороки, отворять тайные запоры на тропах и проникать в деревни лесных людей. Но даже предательство не смогло одолеть силы строптивых родов. Князья посылали дружины на усмирение, но воины, проплутав по чащам, находили только пустые стоянки, да остывшие кострища. Родичи уходили, как вода уходит сквозь пальцы. И похоже не было силы, которая могла бы согнуть этих людей, покорить их новым установлениям. Тогда князь понял, что одолеть роды и племена не сможет и повелел договариваться с ними…

Княжий посланец приехал один. Еще на дальней лесной дороге тайные дозорные Звенты встретили его и послали весть в лагерь. Гонец скакал без остановок, и впереди него птицы и звери несли весточку Звенте.

Она пригласила Святобора и Прихода к себе в землянку на сидение… Когда оба вошли в крохотную каморку, Приход вздрогнул от неожиданности. Звента сидела на топчане обнаженной, с закрытыми глазами и казалась точеной статуей. Кожа ее лучилась нежно-золотистым светом, а вокруг головы перетекали голубоватые сполохи. Святобор остановил Прихода на пороге и мысленно произнес:

– Она слушает лес, не мешай ей. Стой тихо, впусти ее в очи, гляди не отрываясь, пока не станешь с ней одно…

Приход понял, что нужно делать, а вот Сергей в нем взбунтовался. Он видел перед собой нагую женщину такой красоты и нежности, что не мог просто так отвести от нее взгляд… Для Прихода, впитавшего в себя тайную силу и знание рода, нагота Звенты была естественна и понятна. Она скинула одежды, чтобы всем телом слушать лес вокруг, ловить малейшие колебания в его поле. А Сергей видел прежде всего женщину и что-то темное, жадное и дрожащее поднималось в нем…

Звента резко подняла руку и не открывая глаз сказала словами:

– Приход, остынь… гость в тебе пусть уснет…

И Сергей пропал. Он был еще где-то на задворках сознания, но Приход уже запер его в невидимой клети внутри себя и снова стал избранным ведунами родичем, одним из племени… И снова в уме у него зазвучал голос Звенты. Голоса других в уме всегда были бесплотны, а тайный голос Звенты переливался лесными колокольчиками, звенел как ручеек.

– Князе шлет нам гонца с добрым предлогом: чтобы мы допустили до нас франкского посланника, который расскажет нам о новом Боге. Звать его Тициус, и он наделен властью, и боле того, в нем я чувствую отголосок Силы. Мы можем уклониться от встречи, но в другой раз к нам придет посланник жестокий и глупый, в нем нет искры… Станьте со мной одно и слушайте гонца…

Звента сотворила в воздухе какой-то знак и Приход со Святобором вошли мыслями в ровное колышущееся поле леса. Всадник на дороге, ведущей к лагерю, виден был, как движущийся сгусток, за которым остаются небольшие завихрения.

– Вот он, видите? А теперь слушайте его умом…

Сначала появилось знакомая напряженная тишина, а потом зашелестели мысли гонца. Среди множества бытовых и житейских соображений угадывалась преграда, словно засека поперек дороги. Себя и Святобора Приход ощущал как яркие точки, а Звента выглядела маленькой кометой. И они двигались следом за ней. Вот комета наткнулась на засеку в голове гонца и легко сдвинула ее в сторону. Открылось темное пространство, в котором мысли лежали как на полочках. Но эти мысли молчали. Их можно было почувствовать, увидеть, но нельзя было услышать…

Комета Звента окатила спящие мысли радужным светом, и они помалу начали оживать. Приход так и не понял, что конкретно хотел сказать гонец, но чувство у него возникло доброе, хорошее. Ясно, что у посланника не было худой вести, но и что-то конкретное понять было очень трудно…

Они вынырнули из облака Звенты. Она все также безучастно сидела на топчане и только ожившие руки выдавали, что и она возвращается… Когда женщина, наконец, открыла глаза, Святобор с Приходом успели приготовить напиток на сорока травах и весенних медах. Тот, которым потчевали Сергея в первый день. Звента взяла ковш и выпила несколько глотков. Приход увидел, как по ее золотистому телу потекли голубые огоньки, колючими искорками вспыхивавшие то на пальцах, то в волосах. Она медленно встала и накинула свободное платье, потом повернулась к мужчинам:

– Что слышали, что видели, что распознать сумели?

– Похоже, с добром он к нам, а вот потаенное в нем услышать не смог. Кто-то запечатал молчанием …

– И я тож, сколь ни старался, но ничо не слыхал. То ли спят мысли-то, то ли у него ум огорожен…

– То не загородка… Это его Князевы ведуны так запечатали. Это они умеют. Видели, чай, как мысли-то в нем разложены, будто у хорошей хозяйки в подклети. Это их знак… Они прежде чем запечатать ум, всегда его по полкам раскладывают…

– У нас, там, в моем мире это называется систематизированная психика, – неожиданно произнес Приход. Это снова в нем проснулся Сергей и попытался заявить о себе…

– Как не назови, а суть одна. Укрыли тайное ведуны. И мы пока не сумели понять, что там спрятано… Вот приедет, тогда и поглядим. Вблизи-то оно сподручнее будет.

Гонец добрался только к вечеру. Он доехал до стены кустов и долго топтался перед нею, не сообразив, как попасть внутрь… А потом воззвал громко и с вызовом:

– Али тут Звентины мужики чаются? Отзовись!

Кусты раздвинулись, и перед гонцом появился один из сторожей. Они давно уже разглядывали посланника, но пока не решались объявиться перед ним. Всадник соскочил с лошади и коротко поклонился:

– К Звенте вашей от князя нашего посыл у меня. Проведи, друже…

Сторож кивнул и пропустил гонца вперед…

В землянке сидели тесно. Сама Звента, Святобор, Приход, атаман, двое стариков, которые накануне приехали в лагерь из селения. Гонец вошел и поклонился:

– От князя нашего поклон вам привез и добрый посыл. Шлет он вам через меня весть, только я не ведаю какую. Когда уезжал, князюшка меня напутствовал: “Коли живой доберешься, то Звента мой посыл поймет. А не доедешь, так он в тебе и пропадет неведомым.” Так молвил князь, а вам – я чаю – все понятно…

Звента молча слушала гонца и клонила голову. Что-то странное почудилось Приходу в ее посадке, немощь сквозила в неловком повороте головы, в том, как она привалилась к плечу Святобора.

– Говори, гонец, говори… Я все слышу, только понять не могу, кто же так тебя запечатал ото всех?

– Дак ведуны князевы! Сам-то он посыл составил, а ведуны его запечатали и мне, пока спал, в голову и засунули.

Гонец то ли придуривался, то ли на самом деле был прост, как осиновое полено. Приход попытался было умом послушать шепот его мыслей, но наткнулся на упругую стенку и получил щелчок. Как надоедливую кошку хозяин легонько шлепает меж ушей, так и его сейчас осадили, мол, не лезь не свое дело…

Звента исподлобья посмотрела на гонца и сказала:

– Сядь, испей с нами браги, да медов, а там и посыл князя откроется…

– Не можно мне… Строго настрого князь наказывал, чтобы я до того, как ты посыл прочитаешь, капли хмельного не принимал… Ведуны его все знают, и от них не укроешь чего я поперву делал, а чего потом…

– Святобор, останься за дверью! А вы, молодцы, пока подите на волю, да ждите, что я вам скажу. Далеко не отлучайтесь…

Из землянки вышли старики, Приход и атаман. Он был последним, и проходя мимо гонца, задержался на миг.

– Ох не нравится мне этот вестник… Что-то в нем такое есть, чего не надо бы к нам в лагерь допускать… Чую, что неладно мы сделали… Да разве ж со Звентой поспоришь!

Ждали долго. Истомились. Наконец в двери показался Святобор, за ним гонец, а потом на порог ступила Звента. Приход ахнул, увидев, как она изменилась. Куда что делось… Серое лицо, потухший взгляд, во всем облике пустота и усталость… Однако она улыбнулась гонцу и сказала атаману:

– Посланника накормите, да хмельного побольше дайте. Он охоч до браги, пусть пьет в свое удовольствие, не мешайте. Дайте ему сколь запросит…

Звента повернулась, чтобы уйти в землянку и вдруг пошатнулась, припала на миг к косяку и медленно сползла по нему. Приход словно окаменел – он не мог даже пошевелиться. Святобор – тот сразу кинулся к женщине и, подхватив ее на руки, осторожно унес в землянку. Приход ожил и кинулся за ним. Следом поспешал атаман…

Звента лежала на топчане, дышала трудно, с надсадой и хрипами. Глаза ее блуждали без цели, видно было, что она не может остановиться, сосредоточиться… В уме Прихода зазвучал переливчатый голосок ее мыслей:

– То не хворь, брат! Это ведуны князевы вместе с посланием порчу спрятали. На мысли наговаривали, на трех утренних зорях росу собирали, и лиходей-траву в нее кидали. Потом гонцу дали выпить, чтобы он вместе с запечатанным посланием ее мне передал. Сама не одолею, больно сильны они в злобе своей… Помогай, брат!

Приход посмотрел на Святобора и понял, что он тоже все слышал. А через них слышали все в роду, и дальние родичи, что прятались сейчас от князя в чащах, и ближние, что стояли вокруг землянки. Приход видел, что гонца уже свалили и спеленали большой лесной силой, как когда-то пеленал его Святобор. Атаман собрался топить гонца в болоте…

Приход со Святобором встали один в ногах, другой в головах Звенты. Оба соединили силу мыслей в кольцо и через него обратились к Лесу, Земле, Небу, Силе, из которой соткан мир… Они просили облегчения для Звенты. Приход чувствовал, как сквозь кольцо их мыслей потоком течет свежесть, промывает тело Звенты, проникает в ее ум, растворяет черноту порчи… Поток пульсировал в такт биениям трех сердец. И наконец потек медленно, плавно и скоро иссяк. Звента лежала на топчане без движения, но цвет жизни уже появлялся на лице, тяжкое дыхание стихло, рука бессильно соскользнула с тела, но это была расслабленность жизни, а не смертный покой… Приход оглянулся и увидел, на пороге землянки стариков. Они прозрачными глазами смотрели на Звенту и скорбно покачивали головами.:

– Сейчас помогли, а дале как? Отпустило ее на время, да всю-то порчу не изгнали… Надо ее к девкам везти, иначе зачахнет. Здесь мужики все, а ей надо юниц для чистоты… Ехать придется, ехать, иначе пропадет…