Другое зеркало реальности

Он предполагал, что недавнее приключение не закончилось, что ему еще предстоит пройти опасными дорогами того мира. Но когда это случится, и как – доктор не знал. Он, настроившись на волну вибраций Наставников, обратился к ним. Но если раньше контакт возникал легко, то сейчас он чувствовал их присутствие, но не мог ни услышать их, ни получить ответа на свои безмолвные вопросы.

Ночной сеанс энергетического питания закончился. Доктор спустился с крыши внутрь дома. Пахло нежно и весело. Это жена постаралась – на ночь создала запаховую композицию, чтобы утром он чувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Она каждый вечер создавала новый эмоциональный запах и помогала ему восстанавливаться после трудных больных. Но сейчас это удивительное, радостно волнующее поле еле ощутимого запаха, вызвало у него раздражение. Он смотрел на привычные приборы, мебель, разинутую пасть утилизатора и все это казалось ему невероятным, фантастичным и в то же время привычным и надоевшим. Он вдруг понял, что смотрит на мир своим, привычным взором и глазами того, кто жил там, в другой реальности.

Потом он различил едва слышный голос. Доктор напрягся и, отогнав ненужные мысли, услышал шепот:

– Вот так ты живешь, брат?

– Кто это, Никодим, ты?

– Это мы все, брат. Просто тебе больше повезло. Ты живешь в этом мире, а мы в другом.

– Я не могу понять вас, братья! Кто из вас говорит со мной?

– Никто! Никто конкретно. Ты разве еще не понял, что мы все вместе составляем одно целое. Сейчас мы разделены, но связаны единой пуповиной души. Она вне времени и пространства. Она везде и нигде. Прислушайся к ней. И она отзовется…

Доктор замер, слушая внутренний шепот, а потом, неожиданно ощутил, увидел, тот самый белесый, колышущийся туман, над которым величаво темнело бездонное небо. Он видел окружающее со многих точек сразу. Он потерял ориентацию и не различал более верх и низ: их не было. Вокруг куда бы ни тянулись лучики его внимания была бесконечность, наполненная живой любящей, понимающей силой.

– Где я! – крикнул он мысленно и тут же услышал в ответ:

– Везде… Где бы ты ни был – ты везде, и сущее в мире – лишь твоя малая часть. Ты – все, что видишь сейчас, но ты и то, что живет в тебе и твоих братьях! Не старайся вырваться в привычный мир, ибо ты уже вырос из него и потому не сможешь втиснуть свое новое существо в старые рамки. Тебе уготована иная судьба. Но прежде ты должен воссоединиться с братьями и совершить предначертанное…

– Что мне нужно сделать?

– Всему свое время, не торопись, но и не запаздывай. Предназначение может проявиться в любое мгновение, будь всегда готов к тому, чтобы понять и принять его! Принять…принять…принять…

Видение исчезло, и он снова очутился дома. В сумраке ночи он разглядел темные силуэты людей в креслах у окна. Слабый луч от уличного светильника падал на пол и высвечивал ноги сидевших. Доктор пригляделся и узнал Юрия. А по другую сторону стола сидел Никодим.

– Где же Сергей?

– Его нет с нами, – глубоким чужим голосом ответили ему из сумрака. Он исполняет свою данность в иных временах… Мы пришли, чтобы взять тебя с собой. Ты уйдешь сегодня с нами, но мы не знаем, когда ты снова вернешься… Может быть – никогда! Ты готов к уходу? Если нет, то скажи. Насильно мы тебя не поведем.

Знать и хотеть

То, что случилось с ним, можно было бы назвать историей грехопадения, когда бы все это стало известно многим и служило назиданием. Но кто знал его историю? Кто кроме него самого мог вспомнить все и как-то оценить происходившее с ним на протяжении сотен и сотен лет жизни. Он и сам не мог уже вспомнить многое, но знал, что был изгнан из дома мудрых и получил свою удивительную возможность переноситься из щели миров в любые времена. Люди, с которыми он сталкивался, чаще всего принимали его за обыкновенного черта, который только и жаждет, чтобы искусить их и украсть душу. Да что проку ему было в чужих душах, когда он и для своей не мог найти пристанища и объяснения! Он страдал, и вместе с ним мучались другие. Он радовался и вокруг люди улыбались сквозь слезы. Он не мог просто так создавать счастье. Он обязательно разрушал хрупкую гармонию сложившихся отношений людей и мира. Иногда ему казалось, что он и в самом деле концентрированное проявление зла, упавшее на землю, чтобы разрушить ее. Но он, даже в самые роковые минуты, не испытывал удовлетворения от того зла, что причинял другим. Не было у него и счастья от свершенных добрых дел. А то, что творил добро, он знал, но относился к этому, как к естественному деланию жизни. Впрочем, созидание зла, также не вызывало у него никаких эмоций. Он не разделял мир на полярные понятия, а просто совершал те поступки, которые естественно вытекали из поведения множества людей в разных временах и мирах.

Кем был он? Потомок перволюдей, воспринявших знание Предшественников? Да. Но что проку в том знании, когда любое, даже самое малое проявление его, могло вызвать необратимые разрушения в мире и привести к полному уничтожению людей. И потому сокровенные знания, способные управлять силами космических масштабов, оставались невостребованными. Его братья – те, которые назвали себя мудрыми, ушли в щель времени, окуклили часть пространства и жили в своем Замке, предаваясь иллюзиям своей мудрости и могущества. В их мудрости и силе не было главного – востребованности. Они не были нужны ни человечеству, ни даже тем обитателям Замка, которые жили рядом с ними. Потому, наверное, мудрые искусственно тормозили развитие людей Замка, оставляя их на низшем уровне личного развития, что им нужно было почитание. А те, в свою очередь, поклонялись мудрым не от осознания их духовного и умственного могущества. Нет, они лишь следовали традиции, которая впитывалась каждым новорожденным в Замке вместе с молоком матери. Эта жизнь была похожа на замкнутую цепь, каждое звено которой почти абсолютно повторяет предыдущее, и сама цепь не кончается никогда.

Он был изгнан за то, что не смог преодолеть в себе жажды поиска. Он во главу угла поставил стремление к постижению, и он постиг и ужаснулся, ибо более постигать стало нечего! Он знал все, что было или будет. И когда он понял это, тоска, лишь изредка всплывавшая в сердце, поднялась и слепой волной обрушилась на него. Он знал все и не знал ничего. Ибо его абсолютное знание ограничивалось рамками времени жизней тех миров, в которых он оказался по Воле… Чьей? Он знал и это. Он чувствовал, что Воля – это не просто чье-то желание заставить его поступать определенным образом. Воля – это жизнь, которую он сам создавал себе.

Он был бессмертен, и уже давно умер. Тело его существовало, благодаря совершенному здоровью, а вот душа умерла от однообразия и пустоты знаемого наперед. Она умерла, но не ушла из тела, ибо оставалась привязанной к нему, и своим мертвым грузом тянула его в темные глубины, откуда возврата уже не было.

Он перепробовал все, но ничто не давало ему утешения. Он знал власть, но она оказалась скучной и надоела ему бесконечным повторением одних и тех же ситуаций.

Он знал и любовь. Она лишь поначалу будоражила кровь и воображение, а потом превратилась в знакомую до мелочей процедуру. Он знал заранее, где и что сказать, где и как поступить. И в результате все пережитое становилось монотонным серым потоком одинаковых событий. Знал он и все перипетии приключений тех, с кем свела его жизнь. Священник, бандит, доктор из другого мира и тот мальчишка – Сергей: все они могли стать послушными орудиями его желаний. Он в любой момент мог заставить поступать так, как хотелось ему. Но ему ничего не хотелось…Он был уверен, что каждый из них в какой-то момент сломается и свои внутренние порывы подчинит личной необходимости. И потому, когда он увидел в судьбе всех четверых проявления Воли, поначалу он изумился…

Изумился не от того, что увидел Волю, но от того, что она так ярко и зримо проявилась в судьбе обычных людей. Все, пришедшие в жизнь, так или иначе, но исполняли предначертание, которое большинство попросту не понимало. Эти четверо тоже не понимали определенное им до конца, но Воля пульсировала в них как определяющая и двигающая Сила.

Тогда он решил противостоять ей и попытался изменить направление судьбы всех четверых. Но понял, что даже самые изощренные попытки превращаются во благо для тех, кто исполнял их… Странник попытался вступить в прямой конфликт с четверкой, но за их личными судьбами и действиями его взору открылось такое, что он поспешил уйти с их дороги. Он понял, что все дальнейшие попытки увести их в сторону от предначертанного приведут его на грань личной катастрофы. Сотни лет он мечтал о том, чтобы переступить грань проявленной жизни и уйти в тонкие планы бытия, остаться там, в бесконечности покоя, и сотни лет любые его попытки приносили ему только новые магические возможности и силы. Казалось бы, мысли и действия, направленные на уход из этой жизни, должны были ослаблять его, а он становился только сильнее, и все новые и новые пласты знания открывались ему, и все новые возможности появлялись у него. Странник сначала даже развлекался тем, что пытался убить себя, а потом, когда неприятная процедура обрывалась, и он приходил в себя, то ощущал в себе новое, что расширяло его возможности и прибавляло сил. Но потом он понял, что каждый новый всплеск его силы – есть лишь новое проявление его же слабости. Парадокс заключался в том, что сила делала его слабым и уязвимым перед собой и перед Волей. В чем была эта слабость? Он понимал, что сила, которой он созидал целые миры, превращала его во всемогущего мага, но приходилось тащить на себе весь их груз. Миры, созданные им за сотни лет бытия, тяжкой ношей лежали на его плечах, давили сердце, мутили разум, а главное, требовали постоянного и пристального внимания к себе. Сил на все уже не оставалось, и он был бы вынужден либо отказаться от своих творений, и тогда они, живущие внутри его разума и сердца, рассыпавшись, погребли бы под своими обломками самого творца. И если бы это сулило ему уход и избавление от тяготы всезнайства и осознанной предопределенности, он с радостью бы принял этот итог! Но увы, разрушение внутренних миров привело бы к созданию внутри нового – мира бесконечного хаоса и пустоты, мира нереализованных возможностей, каждая из которых стремилась бы к собственной реализации и тут же погибала бы в своем безудержном стремлении. Это грозило бы ему новыми сотнями лет мгновенной гибели и такого же мгновенного воскрешения, и снова гибели и возникновения. Погибать и возникать ежесекундно в течение сотен и сотен лет – это было выше даже его сил. И он жаждал бесплодно и безнадежно – покоя и избавления от тяжкого груза своей силы.

Воля свела его с четверкой людей, осененных особой силой, и он понимал, что эта встреча не случайна, она должна сыграть в его судьбе какую-то решающую роль. И когда он попытался прислушаться к внутреннему знанию, понять, что последует за этим знакомством, он с удивлением обнаружил, что этого не знает! Он НЕ ЗНАЕТ. Это было настолько ново и неожиданно, что он сначала растерялся, а потом возликовал! Значит не все в его жизни потеряно, и он может пребывать в неведении, он может чего-то и не знать! А не знать – это благо! Не знать и стремиться к пониманию – это избавление от серости и скуки всезнайства! Он понял, что сейчас наступает пик его судьбы!

Часть третья «Родичи»

Сквозь время

В лес на пикник собирались загодя. Как водится, активисты прошлись по отделам и составили список желающих. Потом заказывали транспорт, потом… Словом, известная канитель и придавать ей значение не стоило бы, но… Сергей, обычно, в коллективных вылазках не участвовал. На работе он был замкнутым и сосредоточенным. Делал свое дело, слыл хорошим специалистом, но не вписывался в общую бодрую массу служилого люда, который по утрам заполнял их учреждение. Все знали, что Серега наш – каратист, весь – в этом “ногодрыжестве” и “рукомашестве”, и ничего более его не интересует. Но работу свою он исполнял толково, и потому никаких придирок к нему не было. А замкнутость и отчужденность служили поводом для различных острот в его адрес. Однажды местная красавица Вика отвергла настойчивые ухаживания двух кандидатов с машинами и собачьими глазами стала смотреть на Серегу… В сознании коллектива не укладывалось: как это такой заметный парень, спортсмен, холостяк с квартирой (бабка не в счет) на девок внимания не обращает, водку с мужиками не пьет, скабрезные анекдоты не травит и общается только по служебным вопросам. Разговоры по этому поводу то стихали, то начинались сызнова, но не иссякали никогда.

Вика, повздыхав пару месяцев, все-таки раскрыла свои объятия одному из машиновладельцев. Дело катилось к свадьбе, что, однако, не мешало будущей невесте благосклонно относиться и к другому, поначалу отставленному кандидату. Конкретно никто ничего не знал, зато пища для разговоров появилась, и на какое-то время Сергей со своей замкнутостью отошел на второй план. Но тут произошло непонятное… Он, не предупредив никого, вдруг исчез на три дня, а когда появился на работе, то все были поражены: и так-то красавец и богатырь, он расцвел еще больше, и только три красных шрама через физиономию будоражили воображение. Но шрамы скоро затянулись и исчезли, юношеская свежесть была отнесена за счет регулярных занятий спортом, и интерес увял.

И вот коллектив собрался в лес. Идею подхватили и поехали с удовольствием. Когда рано утром подтягивались к учреждению и садились в автобусы, обратили внимание на Сергея. Он тоже поехал, хотя раньше этого не делал никогда.

А Сергей может и замечал какое-то особое к себе отношение, но не придавал ему значения. Мало ли как люди смотрят друг на друга. Свое дело он знал, и любил, и потому работу выполнял охотно. Она приносила ему удовольствие. Помимо службы общих интересов с коллегами у него не было и все свободное время он отдавал боевым искусствам. Женщины его не интересовали, поскольку все силы уходили либо на тренировки, либо на медитативные практики. А после сражения с нечистью в Ойе, и знакомства с братьями, ему и вовсе стало не до них. Он вспоминал события той ночи и понимал, что все происшедшее не случайно. Его направила Сила, и она же ведет по жизни сейчас. И когда в учреждении составляли списки желающих, он вдруг подал голос и тоже записался на поездку, ощутив жгучее желание оказаться в лесу…

Автобусы оставили на обочине дороги. Мужики нашли подходящую поляну, расположились на ней и, как принято, начали с рюмки… Пропустив по первой, закусили и тут же налили по второй.... События развивались по известному сценарию: сначала крепко выпивали, потом разбредались кто куда, а чаще просто оставались на месте и пели хором, флиртовали, словом, развлекались как могли…

Сергея все эти «подвиги» не интересовали. На подъезде к лесу он ощутил тревожность. Хотелось выскочить из машины и бежать впереди нее. Но куда, зачем, он не смог бы объяснить… И когда народ расположился на полянке, он незаметно шмыгнул в кусты и пошел в сторону от компании. Шум пикника затих вдалеке, и Сергей замедлил шаг. Он прислушивался к себе и чувствовал, что добрался до нужного места. Ноги сами несли его. И он не сопротивлялся, понимал, что коли Сила ведет, то надо идти… Он шагал в глубину леса, пробираясь сквозь путаницу тонких стволов, между которыми пробивались прутья чапыжника. Заросли становилась гуще и он то и дело цеплялся штормовкой за сучки. Ноги с трудом нащупывали опору среди поваленных стволов… Он даже не старался запоминать дорогу. Посматривал только на солнце, да на часы на запястье. В какой-то момент нога скользнула по замшелому стволу, он не удержался и упал прямо в заросли крапивы. Одежда защитила тело, но жгучие листья жиганули по лицу и ладоням. Сергей поднялся и начал отряхивать штормовку, как вдруг услышал негромкий разговор и едва слышный шум идущих людей. Он подумал, что следом за ним увязался кто-то из сослуживцев и крикнул громко, чтобы найти своих нежелательных спутников, а потом тихонько улизнуть от них. Он понимал, что сегодня ему предстоит что-то важное и свидетели не нужны. Однако после его крика шум шагов стих, как будто и не было никого вокруг. Сергей огляделся и ему показалось: вокруг что-то изменилось. Лес вроде тот же, да не тот, и солнце как-то не так висит над горизонтом, да и воздух был странный, слишком чистый, что ли…

Он еще не успел сообразить, что все это могло значить, как ему в спину уперлось что-то острое. Тихий голос произнес слова, которых Сергей не понял. Он хотел повернуть голову и посмотреть на шутника, но в висок ему ткнулось острие, и тот же голос повторил фразу. Сергей не понял, что ему говорил невидимый противник, но по интонации, обстоятельствам сообразил, что с ним не шутят. Он мог совладать с одним и даже несколькими, но сейчас не хотел начинать драку, не выяснив кто и зачем его разыгрывает…

Острие от виска убрали, и он медленно повернул голову, старательно растягивая губы в улыбке, чтобы у нападавших не было сомнений в его дружелюбии. Однако то, что он увидел, стерло с лица гримасу улыбки… Позади него стояли двое. Оба рослые, крепкие, в странных суконных шапках и белых кафтанах. Длинные волосы, собранные в косы, лежали на плечах. Бородатые лица были напряжены, глаза цепко рассматривали его. Сергей дернулся было, чтобы получше рассмотреть неожиданных противников, но в спину ему снова ткнулось острие, и он замер. Один из нападавших обошел его и встал спереди. Теперь они разглядывали друг друга. Одеяние что-то напоминало Сергею, но как ни силился, вспомнить не удавалось. А незнакомец внимательно оглядел Сергея и что-то сказал своему напарнику. Тот выразительно хохотнул и снова ткнул в спину пленника острым. Неуловимо знакомое было и в облике этих людей, и в звуках языка – певучих и мягких… Незнакомец впереди повернулся и показал Сергею рукой вперед. Он приглашал шагать дальше. Сопротивляться было бессмысленно, тем более что Сергей недалеко ушел от пирующей компании и рассчитывал в любой момент отбиться от двоих шутников и вернуться к своим. Ему стало интересно, захотелось понять, кто так развлекается в здешних, давно уже обжитых и замусоренных лесах. Пока шли сквозь чащу, он вспомнил про клубы любителей старины. Их члены сами делали древнюю одежду, оружие, доспехи, строили в лесу подобие древних воинских городков и разыгрывали сцены из былин и легенд… Играли люди и находили в том удовлетворение… Наверное эти любители и взяли его в плен. Продолжают играть на полном серьезе. Ну он им покажет, только приведите к себе в лагерь…

По лесу шли долго, петляли между непроходимыми чащобами, пробирались по болотцам. И, наконец, пришли. Задний, которого Сергей так и не видел, крикнул, подражая лесной птице, и стена кустов перед ними раздвинулась. Образовался проход на поляну, который даже стоя рядом обнаружить было невозможно. Сзади его подтолкнули. Видимо, странные эти ребята решили, что если он спокойно пошел с ними и смирно ведет себя, то его можно не опасаться. Этого-то Сергей и добивался – усыпить бдительность, пусть подумают, что перед ними тюха… А уж там…

А там его ждало потрясение. На поляне, за кустами он увидел такое, чему бы никогда не поверил. Группами по несколько человек сидели бородатые люди с разномастным холодным оружием, а кто-то просто с дубинами. Одеты они были все, как на подбор – в затасканные серые кафтаны, суконные шапки, обуты в лапти. Что-то подсказывало ему, что это не игра. Ощущение реальности происходящего не покидало его.

Люди на поляне оживились и стали подходить к ним. Все с любопытством смотрели на Сергея и вполголоса переговаривались между собой. Не было в них враждебности или жестокости. Только любопытство, но какое-то тупое, скорее даже безразличное. Вот сейчас удивимся, а потом забудем… От дальнего конца поляны, где виднелось подобие землянки, к пленнику шли трое. Один, судя по накинутой на плечи накидке, был главным. Когда они подошли поближе, Сергей увидел, что обут этот мужичок в сапоги. На боку у него болталась сабля в красивых ножнах, широкую грудь обтягивала кольчуга. Такого масштаба игрищ Сергей не представлял. Да и непохоже это было на игру. Поляна имела вполне обжитой вид, черные проплешины кострищ тут и там показывали, что обитают здесь уже давно. Да и мусору набралось изрядно.

Трое подошли вплотную и стали рассматривать его. Потом главный в накидке и сапогах уставился на его туристские ботинки «вибрамы» на толстой рифленой подошве и что-то сказал своему спутнику. Тот наклонился и внимательно осмотрел ботинки. Конвоиры схватили Сергея за руки и ловко дернули вниз. Пришлось присесть. А руки второго уже тянулись к ботинкам… Тут Сергей перестал подыгрывать своим неприятелям. Кто бы они ни были, шуткам тоже надо знать меру. Он напряг бедра, покачался в полуприседе, и когда второй наклонился, резко оттолкнулся ногами, подпрыгнул и, переворачиваясь, в прыжке, влепил стоявшему сбоку могучую затрещину. Другой бы от такого удара свалился как подкошенный. А этот только головой дернул, да шатнулся. И тут же пружинисто повернулся. В повадках его появилось неуловимо хищное и очень опасное. Да и остальные на поляне враз встрепенулись и подтянулись к месту драки.

Сергей медленно кружил возле противников, держа их на дистанции и выбирал момент для начала атаки. Но его опередили. Один из нападавших вдруг пошел на него, неуклюже переваливаясь как медведь на задних лапах. Когда он приблизился на дистанцию досягаемости, Сергей вложился в проникающий удар, стремительный как пущенная из лука стрела. От него невозможно было уйти, и очень трудно защититься. Это был удар наверняка… Однако он пришелся в пустоту. Бородатый противник легко, даже играючи пропустил удар почти до тела, дал руке коснуться одежды и неожиданно мягко повернулся, как будто Сергей сам оттолкнул его в сторону. И вся сконцентрированная, сжатая как пружина сила, ушла мимо. По инерции тело пролетело следом за рукой и мягко шлепнулось на землю. Бородатые мужики вокруг беззлобно засмеялись. Сергей смотрел на них с земли и не мог понять, что происходит. Как увернулся его противник от неотразимой атаки? Как он сюда попал, кто эти люди? Вот они смеются над ним и, наверное, сейчас заговорят по-русски и, наконец, объяснят все… Однако люди вокруг смотрели на Сергея с интересом, но без участия. Он почувствовал их настроение: им скучно и сейчас они играют с ним, чтобы хоть как-то развлечься, скрасить свою унылую жизнь. И снова в голове появилась шелестящая тишина – предвестник чужих мыслей. А следом за ней зазвучали и сами мысли. Он услышал в голове бесплотный голос

– Хороша обутка, да только диковинная… У князя в дружине таких не носят, степняки тоже… Должно, странник он, вот где-то и выменял… Одет чудно, не по-нашему, но справно… Кафтан хоть и короткий, да, видать, крепок…

Сергей внимательно смотрел на окружавших его людей и пытался понять, чьи мысли сейчас он слышит… Потом вдруг стало пронзительно ясно, что это не игра. Он каким-то чудом оказался в таких далях от привычного ему мира, что сейчас и понять не может куда его занесло. А главный в этой компании наклонился над ним и спросил на своем певучем непонятном языке… А в голове тут же прозвучало:

– Кто ты, куда путь держишь?

Сергей заговорил быстро и жарко, он сбивался, повторял одно и то же, и все пытался объяснить, что он простой турист и хочет знать где находится сейчас…

Люди недоуменно переглядывались. Они не понимали быстрого говора чужака, а главный крикнул в сторону. Сергей тут же услышал в голове:

– Позовите Святобора! Чужой с нами умом говорит… Я чувствую…

Скоро мужики расступились, и перед сидящим на траве Сергеем опустился на колени высокий, сплошь белый(не седой, а именно белый) мужик лет может быть сорока. Из-под густых бровей сверкали пронзительно-голубые глаза. Казалось, что взгляд проникал внутрь, в самое сердце. И Сергей снова услышал голос в своей голове:

– Кто ты, чужак? Говори со мной умом, я хорошо слышу.

Он не мог сразу сообразить, как сформулировать мысль, и пытался лихорадочно сложить обрывки бессвязных дум, когда Белый поднялся на ноги и что-то сказал главному. Тот очень удивился. Смотрел сначала на Сергея, потом на Белого, потом помотал головой, как-бы не соглашаясь с чем-то… Но Белый снова повторил, настойчиво, уверенно, и тогда главный в накидке согласно кивнул. Белый протянул руку Сергею, помог подняться и жестом указал в глубь поляны – туда, где виднелась землянка.

Несколько ступенек и криво сколоченная дверь. Белый открыл ее и жестом пригласил Сергея внутрь. Помещение было крохотным, но чистым. На лежанке, на полу рассыпаны душистые травы, пахло приторно и незнакомо. Так бывает, когда ранним утром встречаешь солнышко и вместе с первыми его лучами, с востока ветерок приносит странный будоражащий запах. Солнце всходит и запах исчезает, но память воскрешает его всякий раз, когда появляется хоть слабый намек на аромат…

Сергей вдохнул полной грудью щемящий, знакомый и одновременно неизвестный аромат. В голове загудело, ноги вдруг ослабели, и он опустился на лежанку. Белый стоял рядом с ним и смотрел ему в глаза. Казалось, что он входит внутрь, раздвигает там какие-то шторы, впускает в затуманенное сознание свет и рассматривает его с любопытством, но осторожно и деликатно…