Другое зеркало реальности

Николай Шерстенников

Другое зеркало реальности

Книга первая Щель миров

Пролог

Звонок разбудил Лену рано утром. Был он требовательным и настойчивым. Так звонят только официальные представители, которым плевать на предутренние сны граждан.

Она проснулась и резко села. Сердце трепыхалось в горле. Она не могла сообразить, что случилось, а звонок снова и снова вспарывал сонную тишину квартиры. Лена накинула халатик и побежала в прихожую.

– Кто там? – хриплым со сна голосом спросила она…

– Вам телеграмма, распишитесь…

Лена посмотрела в глазок. На площадке стояла женщина с какими-то бумажками в руках. Лена приоткрыла дверь. В щель просунулась рука с квитанцией, бланком и карандашом. Она автоматически чиркнула в квитанции и прикрыла дверь… Сердце вновь тревожно забилось. От кого такая срочная депеша? Какие неприятности сулит ей сложенный пополам листок бумаги?

Медленно она развернула бланк телеграммы, вчиталась в строчки текста… Потом прочитала еще раз и ничего не поняла. Но вздохнула с облегчением – слава Богу, никто не умер, все родные живы и здоровы. Текст телеграммы был непонятен ей. «Такого-то в полдень жди телефонного звонка. Надеемся на разговор.» И ничего не объясняющая подпись: «СНЮД».

Знакомых с таким именем у Лены не было. Да и само имя казалось странным. В Африке еще туда-сюда, а у нас, в России… Нет, решительно никаких знакомых с таким именем, кличкой или шутливым прозвищем она не помнила.

Лена подошла к детской кроватке. Митяйка спал безмятежно, разбросав ручонки в стороны. Утренний звонок его не потревожил. Она взглянула на часы – начало пятого…

– Идиотизм какой-то, – с чувством произнесла женщина. Она снова забралась под одеяло, но сон, как отрезало. В голову полезли мысли, ненужные воспоминания. Сначала она пыталась сообразить кто из знакомых мог так пошутить. Но скоро отказалась от этой затеи. После рождения сына друзей почти не осталось. Один только Димка и забегает иногда проведать. А звонят по телефону всегда только родные, чаще других – мама.

Незаметно всплыли воспоминания, которые она всегда старалась упрятать как можно глубже, запретить их себе. Но… Вспомнился тот, трехлетней давности турпоход. Медвяный запах трав, свежесть лесного вечера, пляшущий жар костра на лице. Чудесная недельная прогулка с институтскими друзьями. Никакого намека на последующие странные события… Что же случилось тогда? Здесь и начинались загадки, которые оставались непонятными, прежде всего ей самой…

На институтских дискотеках парни опасались знакомиться с ней. Было в ее глазах нечто такое, что останавливало кавалеров, держало на дистанции. Да и язык у Лены подвешен так, что могла отбрить потенциального ухажера вежливо, но так едко, что у него пропадала всякая охота развивать отношения. Однажды местные хулиганы пытались обломать строптивую девицу силой, но, наткнувшись на холодный, до озноба взгляд девушки, трое здоровых и наглых бугаев, неожиданно для себя расступились перед ней, освобождая проход…

Вообще, она с детства была девочкой серьезной и самостоятельной. За свою недолгую жизнь она целовалась только раз – в школе на выпускном. Да и поцелуем это не назовешь. Ткнулись носами друг в друга и разбежались в радостном волнении… Ни о чем большем она даже думать не хотела… Так что же случилось? Эта загадка ей самой не давала покоя. Она не знала и не помнила ничего! Она была уверена в том, что ни с кем и НИЧЕГО у нее не было… Но… Из похода она вернулась беременной.

Конечно, это обнаружилось много позже, когда делать что-либо было поздно. Да и не стала бы она ничего предпринимать. Она чувствовала уверенность, что ее будущий ребенок – это дитя любви, а не плод случайной глупости. Но когда все произошло, и кто был отец, она не знала. Помнила все, кроме этого…

Когда мама выспрашивала ее об обстоятельствах, она рассказала все как помнила… А точнее – что ничего и ни с кем у нее не было…

– Ну, значит ветром надуло, – расплакалась мать.

Лена хотела огрызнуться, но неожиданно для себя заплакала тоже. Проплакав с мамой чуть не час, она почувствовала близость, какой раньше не было.

Потом во время беременности, в институте парни многозначительно переглядывались, девчонки в глаза сочувствовали, а за спиной шипели:

– Доигралась, недотрога…

А потом – закономерное событие – роды. Тогда она что-то вспомнила. Боль приоткрыла тайные уголки в памяти, и она ощутила себя совсем другой – могучей и знающей… И еще она вспомнила отца ребенка… Вернее не его, а ощущения, которые остались в памяти. Она чувствовала его запах, мощное тело, мягкий шелк волос… И еще такую нежность и любовь к ней, какой даже представить себе не могла. И чувствовала, как отзывается в ней огромное, прекрасное, сияющее… Но кто он, когда они встретились… Нет, тут словно занавес падал и память закрывалась.

Два года Митяйке, она уже смирилась со статусом мамы-одиночки, даже находила в нем некоторые преимущества…

Она ни от кого не зависела, на внимательные мужские взгляды не реагировала, оставаясь верной мимолетному всплеску памяти…

После родов Лена чуть пополнела и ее сильное, точеное тело обрело необычайную притягательность, лучилось теплом, нежностью и… ожиданием. Часто мужчины принимали ее ожидание за призыв и получали по носу так, что зарекались приближаться к этой странной молодке.

Из старых друзей отношения остались только со школьным приятелем Димкой. Он забегал изредка, играл со своим маленьким тезкой, смотрел странным взглядом, но не спрашивал ни о чем… Они болтали о пустяках, подолгу пили чай. Митяйка ластился к нему, называл дядей Димой… В такие минуты Лене казалось: – а может он? Но вспоминала ощущения, слушала сердце – оно молчало. Нет, не он…Мать, конечно, намекала, мол, смотри какой мужик… А ты! Но Лена однажды жестко отрезала:

– Мы – друзья, больше ничего не будет!

Хотя сомнение эти разговоры в ней посеяли… Быть может она и решилась бы на что-то, но… Пришла эта странная, непонятная, глупая утренняя телеграмма… Однако Лена чувствовала, что с официального клочка бумаги для нее начинается новый этап в жизни…

Она готовилась к звонку с утра, но все же частая трель междугородного вызова заставила ее вздрогнуть. Сердце заколотилось, ладони взмокли. Она непослушной рукой сняла трубку:

– Алло, я слушаю…

Сначала в трубке шуршало, потом профессионально-равнодушный голос телефонистки назвал ее номер и сказал:

– Елену Сергеевну вызывает…

Она не расслышала название города. В трубке кто-то задышал и зазвучал глубокий голос. Он что-то произнес на незнакомом певучем языке.

– Я вас не понимаю, говорите по-русски

На том конце помолчали, затем тот же голос заговорил:

– Здравствуй, это я. Мы вернулись… Я так ждал, любая моя!

Лена поняла, что сейчас с ней говорит тот, память о ком жила в ней… Но кто, кто? Где он? Лена, едва дыша прошептала:

– Кто вы?

– Неужто не помнишь? Любая, ты меня забыла? Это же я, милая! Я здесь, я вернулся, я исполнил… Мы все исполнили и вернулись, ты меня понимаешь?

– Нет, я ничего не понимаю, кто вы?

– Священника, Доктора, Бирюка неужели не помнишь?

В трубке зазвучал другой голос, мягкий и сильный:

– Лена, это я… Вспомнишь все, скоро вспомнишь… Мы увидимся через несколько дней… Жди. Мы скоро будем у тебя…

В комнату забежал малыш. Он уверенно спросил:

– Это папа, да?

Что-то всколыхнулось внутри и появилась уверенность, глубинная сила… Она улыбнулась Митяйке глазами и ответила:

– Да, маленький, это наш папа нашелся…

Три дня минуло после того разговора по телефону. И поздно ночью снова раздался заливистый звонок. Лена сдернула трубку с аппарата и услышала глубокий и родной голос:

– Мы приехали… Через час будем у тебя…

А потом шаги на лестнице, гулкие в пустом подъезде разговоры, и резкий звонок в дверь… Она шла в прихожую и, казалось, сейчас упадет от волнения. Но открыв дверь, увидела… Увидела и вспомнила. Вспомнила этих людей. Память еще не раскрылась полностью, но она уже знала, что перед ней ее давние и надежные друзья и он – единственный ее мужчина, который по прихоти неведомых обстоятельств исчез из ее воспоминаний на долгие три года.

Митяйка следом за ней выскочил в коридор. Увидев гостей, он сначала замер, а потом решительно подбежал к огромному молодому мужчине и спросил:

– Ты мой папа?

Тот смотрел на мальчика сияющими глазами и ничего не говорил. Только русая борода на его лице подрагивала, словно скрывала улыбку. А малец, больше не сомневаясь, ловко взобрался бородачу на руки, обнял за шею и сказал:

– Папка, ты больше не теряйся, я устал тебя ждать…

Лена прислонилась к стенке. Ей казалась – еще немного и она не выдержит… То, что происходило сейчас, было похоже на странный сон наяву…

Потом они сидели на кухне и пили чай. Гости наскоро перекусили своими припасами, а затем с удовольствием пили ароматный золотистый чай. Лена слушала себя и не понимала, что происходит. Она видела этих людей и раньше, знала их очень хорошо, но кто они? Даже отца Митяйки она знала и не знала одновременно. Ни имени его, ни всего остального она не помнила. Твердо была уверена только в том, что эти люди – ее преданные друзья, а дальше воспоминания обрывались…

Старший, одетый в длинную черную одежду, какую носят монахи, да священники, наконец сказал:

– Ну, пора и честь знать. Юра, Доктор, давайте-ка на боковую. Молодым покалякать о жизни надо. Видите ведь, каково хозяюшке нашей. Смотрит и ничего не понимает… Гости без слов поднялись и вышли из кухни. На пороге священник обернулся и сказал:

– Лен, ты не суетись, мы сами устроимся, а тебе с Приходом о многом надобно поговорить…

И это необычное, странное имя – Приход – всколыхнуло в ней новую волну эмоций. Казалось, что изнутри что-то рвется, стремится распахнуть заблокированную память, да не получается ничего.

Они остались вдвоем и тот, кого назвали Приходом, взял ее за руки и ласково посмотрел в глаза:

– Ты ничего не помнишь, милая?

Лена только помотала головой, но рук не отняла. Его прикосновение было необыкновенно приятным и хотелось, чтобы он подольше не отпускал ее. А Приход смотрел прямо в глаза, и она почувствовала, что голова плывет, взгляд туманится и она проваливается в радужный туман забытья. И сквозь туман звучал его голос:

– Помнишь ли наше убежище?

– Да, еле слышно прошептала она и едва только ответила, как в воображении возникло видение: зеленый луг, где среди густых медвяных трав желтеют незнакомые цветы. На дальней оконечности луга синеет лес, сквозь траву вьется натоптанная стежка. Она идет по этой тропинке следом за молодым, статным мужчиной. Идет уверенно и свободно. Потом небольшая избушка на солнечной полянке среди берез. Пляшущий свет солнца проникает в горенку и зайчиками бегает по деревянному полу. Он берет ее за руку и называет имя… Она не слышит имени, только видит, как шевелятся губы. Но она понимает, что услышать имя для нее сейчас важнее всего… Она напрягает слух, глаза, чтобы по губам угадать звук, но имя ускользает… И вдруг… Он говорит ласковым шепотом:

– Звента, любая моя, аль не видишь, что по тебе иссох весь…

Звента! Это имя, как взрыв разметало остатки барьеров, ограждавших память и она вспомнила. Вспомнила все, разом!

Часть первая «Встречи»

Замок в лесу

Со смотровой площадки башни зелень леса казалась плотной и однородной. Только приглядевшись, можно было различить просветы между деревьями в тех местах, где были поляны. От ворот замка в сумрачную чащу уходила утоптанная, пыльная дорога. Почти сразу же за наружным оборонительным валом дорога ныряла под своды деревьев и пропадала в зеленой чаще. Потом она вновь выныривала из зелени на верхушке далекого холма и виделась уже ровной желтоватой лентой. Там на холме и кончались замковые владения. Последние годы никто не решался забираться так далеко в лес. Смутные слухи, больше похожие на легенды и страшные сказки, удерживали мужчин от дальних походов. Не то, чтобы боялись этих рассказов, но после того, как трое ушли на холм за добычей и не вернулись, люди предпочитали охотиться в окрестностях замка и не забираться в чащу. Никого особо не интересовало, куда пропали охотники. Ушли и не вернулись – это было знакомо и понятно. Может быть, страшные чащобные огни заманили их в свои зеленые норы, может быть, задрали звери. Но могло быть и так, что люди перевалили за границу земель и ушли навсегда. Все знали, что граница владений – это и граница жизни. Кто перешагнет ее уходит навсегда. Куда, как, почему? Вопросы если и возникали в головах, то скоро забывались, вытесненные насущными заботами. Поэтому исчезновение троих в замке восприняли без особой печали. Ушли люди и пропали – значит так надо было. Кому? Пусть над этим думают мудрые. Они сидят под крышей, мы кормим их, поим и все для того, чтобы они думали. Вот пусть и думают. Все знали, что в мире, кроме их замка есть еще несколько деревень, откуда приносят еду и пиво. Знали, что, если идти на закат, придешь на поляну. А на ней дом. В полнолуние там происходят странные вещи, и тогда дом опасен. А в другое время в нем можно отдыхать, ночевать и даже жить во время охоты.

Время шло, а жизнь в замке оставалась все той же: наполненной трудами, заботами о добыче и пропитании. Иногда, мудрые собирали всех живущих в замке и говорили о непонятном. Их слушали внимательно, украдкой зевали, клевали носами, ничего не понимали из сказанного, но, как было заведено, окончание речей встречали одобряющими возгласами и соглашались. Еще бы, мудрые живут так давно, что никто не помнит их начала. Мудрые знают такое, что никому неведомо в этом мире и оттого они – главная ценность замка.

По традиции на смотровую площадку главной башни замка регулярно поднималась стража. Сняв тяжелые и неудобные доспехи, стражники развлекались, как могли, спали, ели. На лес и дорогу никто не смотрел. Все знали, что оттуда может выскочить зверь, вылететь птица или могут вернуться охотники (если они утром уходили в лес). А больше ничего не должно было происходить. Стража на башне считалась приятным времяпрепровождением. Освобожденные от всех работ стражники забирались на башню, брали с собой еду, пиво и отдыхали от дел, лениво поглядывая сверху на окрестности.

Все знали: стража должна каждое утро подниматься на башню, сменять предыдущих и проводить там день и ночь. Для чего? Так надо! Мудрые говорили, что нужно очень внимательно смотреть вдаль и добавляли еще непонятное слово “анализировать” … Стражники давно решили, что “анализировать” – это развлекаться и передавали это соображение всем, кто менял их на посту. Никто не спрашивал: для чего нужна стража? Так надо! Это был основной закон жизни в замке. Ходили слухи о том, что в лесных деревнях люди живут по-другому, но что с них возьмешь, когда они и не люди даже, а так, подобие жителей замка и потому живут в лесу. Они должны были растить еду и приносить ее в замок. А за это им позволялось побыть целый день во внутреннем дворе. После этого они становились как будто сильнее, здоровее и вечером уходили в свои деревни. Где находятся деревни знали лишь те, кто принимал обозы. Остальных это не интересовало.

Утром, как и предписывали правила, стражники поднялась на башню. Сняв доспехи и тяжелые шлемы, они расположились на каменном полу смотровой площадки, достали еду и пиво и начали закусывать. Никто не посмотрел вдаль. Там ничего не могло измениться. Это твердо знали все.

Им предстояло провести день на теплом солнышке и ночь проспать, закутавшись в теплые плащи. Плохо, что нельзя было взять с собой женщину и дать ей согреть расслабленное тело. Но правила строго запрещали женщинам подниматься на вершину башни.

Никто не знал почему, но верили, что так надо. Вообще весь свод правил замковой жизни опирался на главную аксиому: «Так надо». Кому, для чего, какие цели преследовались этим «так надо» людей не интересовало. С детства и до смерти все, что с ними происходило в жизни нужно было для их же блага. Мудрые заботились обо всем и думали за всех. Остальные подчинялись главному правилу и выполняли предписания. Жизнь была светла и радостна, без забот, и каждый занимал свое место, не желая, и не стремясь в простой системе отношений подняться выше.

Трое стражников собирались провести солнечное время на отполированных до блеска камнях дозорной площадки. Днем там было тепло, уютно. А ночью стража безмятежно спала внутри башни. Они сняли доспехи, надетые перед заступлением на пост, расстелили большую кожу и разложили на ней припасы. Один из стражников взял с собой большой кусок вареного мяса, обернутого в мясистые листы хлебной травы. У другого было много пива, а третий приготовил ягоды и пряные корни. Пировать мужчины собирались целый день и предвкушали этот маленький праздник…

Когда нож вонзился в мякоть хлебного листа, снизу, вдруг, донесся странный звук. Увлеченные приготовлениями к пиру, они не обратили на него внимания. Но на щербатой стенке парапета башни, захлопав крыльями, возник сокол. Он внимательно посмотрел на стражу, повернул голову, глянул вниз и гортанно сказал:

– Открывайте ворота, пустите гостя.

Стража обмерла. В их мире птицы не умели разговаривать. Это было странно. Еще более странным было то, что появился гость. Охотники приходили и уходили, не спрашивая позволения стражи. Люди из лесных деревень появлялись в определенные дни и тоже никого не спрашивали – просто привозили еду и заходили внутрь замка. А ворота никогда не закрывались. Стражники даже не знали, как это делается. Огромные тяжелые створки стояли распахнутыми столько, сколько жители помнили себя, и, кажется, даже проросли мхом.

После замешательства все трое кинулись к парапету, чтобы схватить сокола, но тот сорвался с каменного ограждения и повис в нескольких метрах от башни.

– Ворота отворите, – скрипуче повторил он.

Стражники посмотрели вниз: тяжеленные створки, поросшие лишайниками, оказались закрытыми, а на площадке перед воротами стоял оборванный старик и смотрел вверх. Такого не могли вспомнить и самые старые стражники, и даже мудрые не рассказывали о том, что кто-то неизвестный может прийти из леса.

– Это ворота закрывались, – неожиданно сказал один из стражи. Остальные сначала не поняли, о чем он говорит, но скоро сообразили, что странный шум снизу шел от скрипа закрывающихся створок.

Стражники молча и долго переглядывались между собой. Они не помнили ни одного подходящего к случаю наставления мудрых. Никто не говорил, что из леса может выйти незнакомец, и ворота перед ним закроются. Стражники вообще не знали для чего они дежурят на башне. Так было надо…

Наконец один из них прокашлялся и хрипло спросил:

– Ты кто?

Ответ незнакомца поразил их. Он назвался именем человека, который ночевал в доме на поляне в полнолуние. Он вернулся оттуда слегка тронутым. Во всяком случае, все считали, что он от виденного рехнулся, а мудрые долго расспрашивали его. Они ничего не объяснили, отпустили охотника с наказом больше не лезть в опасное время в дом на поляне. Женщины расспрашивали охотника о том, что он увидел в доме, но тот отмалчивался. А потом охотник пропал… Решили, что сгинул в лесу.

Стражники кинулись по лестнице вниз к воротам. Черные от времени створки плотно сошлись и были изнутри заперты толстенным засовом. Стражники попытались отодвинуть его, но железная полоса даже не шелохнулась.

– Это кто же так запер, а? Знать не наши, у наших бы сил не хватило такой засов подвинуть…

– Нет, это не наши. Это, наверное, лесные люди приходили…

– А куда они ушли? И никогда ведь не закрывали ворота, чего же сейчас закрыли?

Они еще раз попытались сдвинуть засов, но безуспешно и тогда решили:

– Надо пойти к мудрым. Они все знают и откроют ворота.

Внутри замка дорогу к мудрым знал только привратник. Он стоял на пороге, сложив руки на животе и важно смотрел, как куры разгребают пыль на земле. Стражники подошли и вежливо поклонились. Привратник был старше их всех и занимал особое положение, так как имел доступ внутрь замка. Остальных туда не пускали. Люди жили в службах… Привратник выслушал путаный рассказ стражи и лениво ответил:

– Померещилось вам с пива, должно быть… Нету никого в лесу. Охотники дома сегодня сидят, бабы с ребятишками еду перебирают. Ее вчера лесные люди привезли. Нету там никого за воротами, да и кому там быть? Все дома сегодня… А чтобы кто-то пришел из леса, если из замка не выходил, такого еще не было… Вот чтобы уходили и больше не приходили – такое было. Да, вот, хоть те трое ушли на холм и не вернулись. Ясное дело, они через границу перешагнули, их туда и утащили. А чтобы обратно кто пришел – такого я не знаю… И нечего ходить и мудрым рассказывать. Они там нашу жизнь устраивают, а вы придумали чего-то… а может померещилось… Чего я им скажу?

Стражники засомневались, поглядели друг на друга: может и вправду привиделось им. Такого странного они не видели, и никто не рассказывал еще… Чтобы ворота закрылись сами по себе… Это против правил. Ворота всегда открыты бывают, а тут они закрылись, и что делать? Ведь если они закрытыми будут, то лесные люди еду не привезут, а охотники в лес не смогут выйти…

Привратник настроился на долгий неспешный и обстоятельный разговор, который мог бы украсить целый день. Его можно было бы его пересказывать долго и подробно.

Но в этот момент гулкий удар в створки упругой, вибрирующей волной выкатился из-под свода ворот и заполнил пространство внутреннего двора. Потом еще один удар, еще… Стражники вздрогнув, снова посмотрели на привратника. Тот, казалось, утратил невозмутимость, однако, скоро оправился и велел стражникам:

– На башню идите, на башню… Некому там стучать, это все вам с пива привиделось. Скажите там, кто стучит, чтобы перестал он стучать. Не может его быть здесь, потому что наши охотники все дома, а бабы с ребятишками еду перебирают…

Стражники поднялись на дозорную площадку и оттуда посмотрели вниз. Оборванный старик палкой колотил в тяжелые створки. Сокол висел у его плеча.

– Эй, – крикнул стражник сверху.

– Не стучи больше. Наши все дома, а тебя не может быть! Потому, что наши все дома, и никто сегодня из замка не выходил.

Старик удивленно вскинул голову вверх и хрипло крикнул в ответ:

– А я кто тогда?

– Не знаю. Привратник говорит, что ты привиделся нам с пива… Наверное, так и есть. Забавно разговаривать с тем, кого нет. Ты сразу не исчезай, поговори с нами еще, нам скучно стоять на башне целый день…

– Отоприте ворота, ведь я же… – закричал было старик, но стражник прервал его:

– Я бы тебе открыл, и пустил, живи с нами, ведь еды тебе не надо. Ты же только привиделся и не можешь есть ничего. Ворота не открываются, понимаешь. Кто-то закрыл их, а кто – не знаем. И открыть не можем. Они всегда раньше были открытыми, а сейчас кто-то закрыл их так, что мы даже засов отодвинуть не смогли. Наверное, это нам тоже привиделось, как и ты. Только ты не уходи сразу, поговори с нами еще. Мы позабавимся, а ты больше не стучи, все равно ворота не открываются…

–Скажите мудрым, что я пришел к ним сказать важное…

–Привратник не велел беспокоить мудрых. Они о нашей жизни думают, а ты нам привиделся. Мы не станем их тревожить…

Старик внизу отбросил палку и сел скорчившись, у подножия башни. Сокол медленно поднялся вверх, повис парапета дозорной площадки и спросил:

– Ворота не откроете?

– А чего открывать, когда ты привидение? -сказал стражник и вздрогнул. Такого слова не было, и никто его не знал. А он сказал сейчас что-то, всем понятное, но не существующее. Другие стражники сначала не обратили внимания на его слова, но потом и они поняли, что услышали новое слово, которого нет в их языке. Они с удивлением переглянулись и снова загалдели на сокола.

– Не откроем мы ворот тебе, потому что тебя нет. Вот видишь, он даже слово для тебя придумал “привидение” – это потому, что ты нам привиделся… А так тебя нет, и привратник нам это же говорит.

Сокол странно клёкнул и сказал:

– Вы меня к воротам пропустите, я их открою. Не бойтесь, мы вам зла не сделаем…

– Мы ворота не открыли, а ты отопрешь? Этого не бывает, как это ты – привидение – откроешь такие ворота… Так не бывает…

Однако стражникам самим было интересно посмотреть, как это птица, которой нет, откроет ворота. Такого развлечения они больше нигде и никогда не смогли бы пережить. А если сейчас увидят такое, то потом смогут всю жизнь рассказывать всем, и их будут слушать, и уважать, и давать самые хорошие хлебные листья…

– Лети и открывай…

– Пропустите меня, -попросил сокол

– Так тебе никто не мешает, лети и открывай, чего же, если хочешь открыть – открывай…