Полная версия:
Другое зеркало реальности
Ночь неслышно опустила на луговину темные покрывала, окружила костерок, запела комариную песню над ухом… Приход начал было отмахиваться от назойливых кровопийц, но один из стариков взял горящую ветку, обвел вокруг него огнем и комариный стон прекратился. Словно и не было их здесь никогда. Сидели молча, смотрели в огонь, только изредка шевелились, подкидывая сучки на раскаленные уголья. По одному из теплой темноты выныривали воины, подбирались к костру. Старики что-то говорили им шепотом и те снова исчезали в потемках… Но скоро и это движение прекратилось. Приход пребывал в странном оцепенении. Не хотелось шевелиться, думать, лень было расправить затекшие руки и ноги. Он неотрывно смотрел в огонь, и в причудливых язычках пламени чудились ему дивные картины. То фантастический дворец возникал на угольях, то огненно-фиолетовый сполох рождал прекрасное лицо, которое тут же превращалось в жуткую рожу и пропадало. Он на мгновение закрыл глаза, а когда вновь взглянул в огонь, то увидел ящерку. Симпатичная, огненно-красная, словно раскаленная, она, подергивая хвостиком, внимательно смотрела на Прихода. Ящерка сидела в самом сердце костра на сияющих раскаленным фиолетовым светом углях. Бочок ей лизал язык пламени, а под ногами переливался дрожащий белый жар. Приход тупо смотрел на ящерку. Мысли скользили тягуче, неспешно … Он спрашивал себя: почему эта ящерица сидит в огне? И сам же отвечал: а ей так нравится… Не было удивления или страха, а только странная заторможенность и тупое внимание…
Звента неслышно подошла сзади, наклонилась к нему и тоже увидала ящерку. Она вздрогнула и поспешно отступила назад. Что-то сказала старикам и те беспокойно завозились. Приход ничего этого уже не видел. Ящерка приковала его взгляд и заставила смотреть только на себя.
Старики со Звентой сгрудились позади Прихода и тоже разглядывали странное огненное создание. Наконец Седоголовый выдавил:
– Знак нам! Не к добру это. Таких огневых ящерок люди видят, когда беда подкрадывается…
– Должно быть, упреждают нас, что с княжим гонцом встречаться не надо…
Оживление вокруг костра никак не повлияло на Прихода. Он по -прежнему оцепенело смотрел на огонь, на раскаленный бок рептилии, на сияющий внутренним жаром крохотный глазок. Он манил, обнимал Прихода собою и втягивал в жаркие глубины. И вдруг ящерка начала стремительно расти, крохотные ножки ее превратились в огромные слоновьи ноги-тумбы, жадная пасть раскрылась, и на Прихода пахнуло запахом паленой шерсти. Длинный язык обхватил его и потянул в пасть. А он даже не сопротивлялся. Там, во чреве огненного существа его ждал покой, отдохновение от жизни, он сам тянулся к концу, сам…
Видение задрожало, как марево над горячей пашней и исчезло. Приход ощутил на голове чьи-то прохладные ладони. Он скосил глаза и увидел рядом с собой Звенту. Та стояла, наложив руки ему на голову и что-то шептала негромко. Он разобрал только…
Навь родила,
навь пустила,
в навь уйди обратно, сила…
И навалилась расслабление. Он все понимал, но не мог показать, что все слышит. Он мешком свалился на траву. Звента и старики склонились к нему. Открытые глаза видели лица людей, и одновременно зрили, как сквозь них протекают полосы страшного и тихого лилового тумана. Он знал, что этот туман – самое опасное, что есть в лесу, но не мог ни пошевелиться, ни предупредить… Он хотел глазами показать, что все видит, но глаза не слушались. Он чувствовал тело и не мог ничего с ним сделать. Мучительное состояние беспомощности навалилось на него. Приход осознавал, что стал большой куклой, из которой убрали что-то очень важное. И это еще больше обостряло мучения… Потом пришел страх. Знакомый, всеохватывающий, который Сергею доводилось уже переживать в прежней жизни. И страх спас его от внутренней паники. Страх, хоть и был подавляющим, тяжелым – оказался знакомым. Однажды он справился с глубинным ужасом, и теперь появился лучик надежды, что одолеет внутреннего врага.
Приход затерялся где-то в зыбких туманах сознания и остался один на один со страхом в черноте внутренних пространств. Страх окружал его, был внутри и снаружи, в нем и в пространстве. Но ощущения надежды, что помогло ему в прошлый раз не было. Он чувствовал пронизанную ужасом тишину вокруг и не мог найти в ней даже зацепку, чтобы остановить стремительное падение в бездну ужаса…
Звента стояла на коленях перед Приходом и в ней не было той величественной силы, что так поразила Сергея при первой встрече. Она была простой женщиной, оглушенной бедой, случившейся с близким человеком. Старики окружили Прихода и пытались помочь ему. Но тщетно… Все их усилия словно натыкались на холодную скользкую стену.
Они видели ящерку в костре, потом Приход вдруг странно задергался, будто сопротивлялся какой-то силе, и на миг им показалось, что ящерка стала огромной и проглотила Прихода. Звента подбежала к нему, сотворила защитный знак и начала прогонять черноту нави, что выплеснулась из угольев на их родича. И он, вначале напряженный, как каменный, ослаб, оплыл и бесчувственным телом упал на траву. Старики думали, что Приход погиб, но Звента прислушалась к его мыслям и сказала:
– Он живой, только где-то очень далеко отсюда. Еле слышно его. Он зовет нас, он ищет помощи, но где он – я не ведаю. Я не ведаю, что с ним! Навь выплюнула к нам эту силу, но не хочет забирать ее. Я не могу прогнать зло, которое вошло в него…
Он не умрет, я знаю, но и жить не будет. Мы смогли отбить у нави только его тело, где он сам – не знаю… И Звента тихо заплакала, как маленькая девочка, обиженная несправедливо. Она опустила голову на колени, уткнулась лицом в подол своего платья и замерла так… Старики молча стояли вокруг. Они впервые столкнулись с силой, которой не могли ничего противопоставить. Им, многомудрым и опытным, владеющим силой леса и правдой Земли-матери, пришлось столкнуться с рожденным в нави мороком, о котором они ничего не знали… Горестно стояли старики, склонив седые головы. Их умения и опыт были бессильны. Они не могли помочь дочери богов -Звенте в ее горе…
Утро сереньким рассветом прокралось между деревьями. Знобким ветерком тронуло листву, разбудило первых птиц и на плечах подняло из-за горизонта солнышко. Сначала люди увидели только дымные лучи, пробивающиеся сквозь ночную темень, но скоро оно само показалось над лесными макушками… Вместе с солнцем в лес пришло тепло. Золотые лучи облили листву и стволы, ветреными тенями пробежались под березками и сверкающими пятнами упали на лицо Прихода. Он даже не шевельнулся… Ни старики, ни Звента так и не смогли вернуть его к жизни…
Солнце поднялось уже высоко, когда измученные родичи отступились от Прихода. Они сделали все, что могли и умели. Зло, укравшее Прихода, оказалось сильнее и он лежал под березками: живой и неживой. Большая кукла лежала в тени деревьев, а где был сам Приход? Никто не ведал того…
Урок вежливости
Посланец князя выехал на луговину к полудню. На дальних подступах его перехватили воины рода и отвели к старикам. Гонец думал увидеть каких-то особенных людей, о которых в городище ходили разные слухи. А перед ним стояли согнутые годами и печалью старики. Сказочная Звента, которой боялись ведуны с черных болот, оказалась простоволосой молодайкой в иззелененном травой сарафане, простоволосая, чумазая от сажи костра. Подъехав поближе, гонец даже не счел нужным спешиться. Жалкая кучка оборванцев не стоила того, чтобы кланяться им.
– Это вы старики Рода? – спросил он бесцеремонно. – Ну и ну! Я-то думал, что увижу витязей, а тут… – Гонец даже сплюнул досадливо. Однако приказ князя был крепок: повидаться со стариками и Звентой, уговорить их на встречу с Тициусом, пообещать разных благ, только чтобы согласились креститься в новую веру.
– И чего князь в вас нашел важного? – гонец даже не пытался скрыть свои мысли, а просто рассуждал вслух, как будто рядом никого и не было. -По мне так живите в своем лесу, никому вы не нужны, такие-то…
Он не был злым человеком и не собирался обижать посланников рода. Ему не нужно было и их унижение. Он просто хотел понять замысел князя. А поскольку жизнь при господине была совсем другой, чем на воле, гонец настолько пропитался ядом интриг, чувством собственной значимости, как князева помощника, то и допустить не мог, что действительно важные для его господина люди могут выглядеть так неказисто. Он хотел бы найти таинственный блеск в глазах, осанистость и недоступность, отстраненность и загадочность… Вот к таким людям он ехал, а на деле… Гонец помнил придворных ведунов, и думал, что те, кого боялись и уважали на княжеском подворье, должны выглядеть хотя бы также…
Старики и Звента слушали гонца вполуха. Им было не до него. Более всего заботило их то, что Приход, украденный навью, не поддавался их усилиям. Он по-прежнему оставался бесчувственной куклой, хотя обрывки его мыслей, показывали, что дух рвется в поисках выхода из внутреннего тупика. Мало того, что судьба родича была всегда важна для всего рода, старики столкнулись с новым проявлением враждебных человеку сил и не смогли разобраться в них. Это очень тревожило их. Ведь, не ровен час, навь снова и снова станет нападать на людей рода и утаскивать их в свои страшные глубины. Чем помочь людям?!
Гонец увидел, что его не слушают, не выказывают должного почтения и возмутился. Ему, княжескому посланнику, который столько проскакал для встречи с этими оборванцами, не оказывали должного внимания. Посланного в лесной лагерь хотя бы напоили допьяна, а ему даже слова приветного не сказали… Замутилось в голове у служивого, и сердце зашлось в гневе:
– Ах вы, голь перекатная, даже говорить со мной не желаете зарычал посланец, – а ну, которая тут Звента, выходь сюда. Мне тебе особо сказать надо, да побыстрее шевелись-то, некогда мне тут с вами…
Договорить он не успел. Какая-то сила швырнула его из седла на землю и придавила к пахучим травам. Гонец попытался поднять голову, но его впечатали в землю, и он мог шевелить только глазами. А рядом мгновенно оказались двое, встали на колени рядом с ним и начали втыкать в землю колышки вокруг распластанного тела. Гонцу показалось, что с каждым новым колышком, тело его прорастает в землю корнями. Поначалу гонец хорохорился, но скоро понял, что с ним не шутят. Такого не знали на княжьем подворье, даже не слыхивали о подобном…
Звента подошла к распластанному на земле княжескому слуге. Наклонилась над ним и пристально посмотрела тому в глаза. Гонец почувствовал, как сквозь его ум протекают какие-то волны, и он теряет последние остатки воли и разума. Он физически ощутил, как кожа превращается в кору, тело становится деревянной колодой… Он попытался удержать ускользающий разум, но не смог сопротивляться холодному пламени, струившемуся из глаз чумазой молодайки. Язык не слушался и вместо слов из горла вырвался только жалобный и беспомощный хрип…
Старики молча смотрели, как гонец превращается в гнилую колоду. Ноги его уже потеряли форму, а руки покрылись узлами, как ствол больного дерева… На лице были испуг и непонимание… А Звента сорвала травинку и коснулась ею лба и на коже начал появляться рисунок коры дерева. Гонец погибал…
Седоголовый тронул Звенту за рукав: – Дочка, не гоже разум гневом мутить… Он-то – глупый, так не отыгрывайся на нем… Дури в нем много, не учен еще! Оставь его, дочка, бо он, уйдя в древо тебе облегчения не даст…
Звента кусала губы и молча смотрела, как гонец корчился в траве, потом махнула рукой:
– Отпустите его… И снова коснулась травинкой тела… Воины быстро выдергали колышки из земли и гонец вздохнул с мучительным облегчением. Рисунок коры с кожи пропал, ноги и руки снова стали обретать прежние формы… Через некоторое время он уже смог сесть, а потом и встал на четвереньки. Стоя на карачках, он смотрел снизу на старико, и в глазах его читался такой ужас, что родичам стало не по себе. Не должно было Звенте так обходиться с посланцем. Не гоже людям рода силу свою употреблять на такие дела, иначе чем они будут отличаться от колдунов, исходящих злобой в своих чащобных берлогах…
Звента снова подошла к гонцу и протянула ему берестяной ковшик с травяным настоем.
– Испей, легче будет. Да не бойся ты, коли хотела, то давно уже извела бы со свету. Тебя поучила, как со старыми людьми говорить, да им уважение оказывать…
Гонец выпил и сел на траву. Видно было, что силы стремительно возвращаются к нему. Он осмелел и заговорил, но тоном другим, заискивающим и просящим:
– Князюшка наш, просит вас: Стариков, и тебя, Звента, приехать к городищу. Там вас ждет франк Тициус, который послан к нам. Кто послал, зачем – не ведаю, только знаю, что он хотел с тобой, Звента более всего увидаться. Речи вел по-нашему, без толмача, тебя сестрой звал… И вас, Старики, он видеть желал, бо сказать ему надо важное… Там, возле городища он домик поставил, называет его «храм» и в том домишке своему Богу молится. Мы туда не ходим, бо хоть и приняли новую веру, да понять не можем чего там делать-то. Я заглядывал, думал там Бога увижу, а там пусто, только в углу поставец, да на нем крест.
– А чего хочет твой Тициус?
– Не знаю, дева… Говорит, что с тобой ему надобно увидаться, да тебе весть передать…
– От кого весть?
– Не спрашивай, то мне неведомо. Все что знаю, все сказал, одно могу добавить, князь наш сулит дары богатые, коли вы к нам придете. Видать хочет дружбы с вами…
– Дак мы и не воюем…
– Ему другой мир нужен, чтобы полюбовно было между вами, а не так, каждый сам по себе.
Звента повернулась к старикам.
– Вижу, нет в нем злобы и умысла, но что там князь затевает… Гляньте, отцы, мне сейчас не до того…
В гостях у франка
Весь день отряд провел на луговине, и только к вечеру решились идти. И не спорили вроде, и не искали подвоха, однако что-то держало всех. Внутри словно ледяная рука сжимала сердце и толкала обратно. Каждый, вспоминая родной лес, чувствовал тепло и мягкость, а от дум о предстоящем походе, холодело на сердце… Неласков казался предстоящий поход… И только Звента сидела молча, в разговорах не участвовала. Она устроилась в головах у Прихода и медленно покачивалась вперед-назад, словно басурман на молитве. А между ней и лежащим Приходом дрожал воздух, как над разогретой землей.
– Поняла я, что с ним случилось, – Звента кивнула в сторону Прихода. – Теперь нам нельзя не идти, иначе пропадет он. Страх в сердце все чуют? Это идет от той силы, что его утащила. Она хочет нас здесь удержать, обратно отправить. Очень навь противится тому, чтобы мы с этим франком встречались. А посему идти надо. Чую, что там Прихода спасти сможем…
Путь к городищу, против ожидания, занял немного времени. Преодолев в себе тягучий страх и нежелание идти, родичи словно перешагнули невидимую преграду, и путь пошел быстро и легко. И даже носилки с Приходом никого не тяготили. Казалось, что на березовых ветвях, сложенных крест-накрест лежит не здоровенный мужчина, а хрупкий отрок, не нагулявший еще ни силы, ни веса. Словом, все чувствовали внутренний подъем и помощь, будто кто-то внимательно следил за родичами и в нужный момент подставлял могучее плечо, поддерживал, подталкивал…
В просветах между деревьями показались строения. Маленькие избенки окраинной слободы, но от них до городища было рукой подать… Когда отряд добрался до высоких деревянных стен детинца, гонец обернулся и сказал:
Вон там храм Тициуса, и он ждет вас в нем. К князю пойдете после, когда встретитесь с ним. Так решили…
Путники направились к небольшому деревянному строению, стоявшему на опушке березовой рощицы… Странная это была изба. Не похожая на другие. Вроде бы и сложена, как все дома лесных жителей, из толстых бревен, да только по-особенному. Крышу венчала маковка с крестом, да и сама крыша была сделана как на княжеском тереме – шатром. Узорные столбы поддерживали причудливое крыльцо, а перед ним стоял вкопанный в землю огромный деревянный крест…
Звента решительно направилась к храму, и отряд последовал за ней. Прихода на носилках несли впереди. У самого крыльца родичи остановились и стали внимательно рассматривать необычное строение.
Дверь отворилась и на порог вышел высокий бородатый человек в длинном черном одеянии. Он приветливо смотрел на родичей ясными, как у младенца, глазами.
– Ты и есть Тициус? – первой оборвала молчание Звента
– О, да. Я есть Тициус и хотел видеть тебя, дева, в этом храме… Слова он произносил нараспев, со странным акцентом. – Я пришел сюда издалека, очень… Я хотел видеть тебя и еще того воина, который появился у вас недавно…
– Откуда знаешь про него? – прервал франка Святобор. -Он у нас, но о том никто из князевых людей не ведал…
– Я не человек князя, – мягко улыбнулся Тициус. – Я послан к вам, чтобы донести весть до тех, кому она нужна. Они передадут ее дальше. Пославший меня сказал мне, что я должен передать священное слово деве по имени Звента и молодому воину, который пришел в племя недавно…
– Кто же послал тебя к нам с тайной вестью?
Тициус молча улыбался и не отвечал… Потом он обратился к Звенте:
– Если ты соизволишь войти в храм, то я смогу ответить тебе, рассказать о цели своего появления. Но коли ты не станешь говорить со мной, значит я должен буду передать весть тому, кто готов и хочет ее слышать… А среди вас такого пока нет… Войдешь, дева?
Звента помедлила, потом решительно шагнула к крыльцу. Взойдя на него, она обернулась к старикам и проговорила негромко:
– Слушайте меня умом и если что-то не так – уходите сразу, да так, чтобы за вами морок шел и путал преследователей… А я сама справлюсь с бедами…
Спасение от нави
Она шагнула в полумрак храма, и дверь за ней мягко притворилась. Старики сосредоточились, напрягся и Святобор, пытаясь поймать мысли Звенты. Но вместо них была плотная мягкая тишина, словно Звента сама упрятала свои мысли глубоко и не хотела, чтобы их читали… Старики забеспокоились. Прятать мысли умели многие, а вот силком захватывать их, не выпускать из чужой головы могли единицы. Потому и засуетились родичи, решили, что Звента попала в лапы ведунам князя. Они собрали отряд в плотное кольцо, носилки с Приходом оказались в центре. Воины знали, как сделать чтобы Приход исчез и его, беспомощного не схватили слуги князя. А старики доставали из своих кошелей порошок из толченой кости древних зверей. Этот порошок помогал насылать такой морок на многочисленных противников, что те переставали понимать куда бегут и за кем охотятся… Отряд был готов к немедленному уходу. И в этот момент двери храма, открылись и на пороге появилась Звента. На стариков и Святобора обрушился поток ее мыслей. Но были они не тревожными, а сумбурно радостными… Чему радовалась Звента никто не понял, но все почувствовали счастье в ее душе. Она улыбнулась своим спутникам и громко сказала:
– Этот франк тот, кого я давно жду. Он поможет нам, ему можно верить…
А старики слушали не столько ее голос, сколько мысли и старались разобрать – правдива она или же говорит под давлением чужой воли… И выходило, что не было над ней никакого насилия, а говорила она от сердца и хотела, чтобы весь отряд вошел в храм и что-то там увидел. Старики двинулись было к крыльцу, но Звента остановила их:
– Вначале занесите Прихода. Он первым должен услышать и понять то, что увидела я…
Старики не перечили. Носилки с бесчувственным телом внесли в храм и поставили в центре небольшой комнатки. Воины, что входили внутрь, оглядывались с любопытством. А в храме ничего не было: голые стены, в красном углу висело несколько картин на досках. На всех был изображен лик какого-то человека. Под картинами стоял небольшой стол, а на нем крест – вот и все убранство храма. Воинам понравилась суровая простота. А франк Тициус прошел вперед и велел носилки с телом Прихода поставить в центре комнаты. Сам подошел к столу и начал что-то шептать, время от времени производя странные жесты руками: будто отмахивался от невидимого…
Отряд стоял позади франка и с интересом наблюдал за его действиями. Пока ничего не происходило, хотя люди и ждали каких-то необычных явлений. Но вдруг словно ветерок пробежал в пустой комнате, огоньки свечей перед крестом, заколебались, прилегли на бок, потом снова выпрямились. И каждый почувствовал в себе чье-то присутствие. Оно не было чужеродным. Казалось, скинута пелена с сердца и вот открывается дивная картина: внутри свет мягкий, нежный и очень сильный… Свет, который живет, чувствует, любит тебя… Ощущение внутреннего сияния принесло невыразимое блаженство. Невозможно было описать его. И еще родилось чувство живого мира вокруг. Каждый из родичей знал, что мир живой, лес и поле, воздух и земля наполнены жизнью, они чувствуют мир людей. Но то, что почувствовали они сейчас, было непривычно. Они увидели, что даже сам воздух стал единым живым и добрым, любящим их… Все пережили любовь и доброту, ощутили, что окружающий их мир полон любви, знает, чувствует, и понимает всех сущих в нем. И еще родичи почувствовали Силу. Такую великую и всеобъемлющую, что ее невозможно было равнять с мощью леса, поля или даже всех богов, вместе взятых. Эта Сила была в каждом сполохе внутреннего света, но она не подавляла, а поила собой, поддерживала и рождала уверенность и стойкость…
Франк внимательно смотрел на воинов и стариков, потом перевел взгляд на Звенту и произнес:
– Если вы хотите помочь вашему воину, то просите… Просите у Силы помощи, просите словами и мыслями, просите сердцем и старайтесь, чтобы ваша просьба была искренней…
А ты, дева, уже видела многое из того, что является великим таинством Божественного проявления. Готова ли ты принять каноны, которые я принес вам вместе с тайным словом?
Звента молчала, опустив голову. Она боялась даже шелохнуться, ибо ее чувства были все еще в тонком и запредельном мире, которого коснулась краешком сознания. А потом вошла в него, как любимая дочь. Ей было дано стать частицей этого мира… И она все еще пребывала в нем. Наконец оцепенение прошло и Звента вскинула голову.
– То, что я пережила, это и есть твой Бог, франк?
– Дева, не можно называть малую часть Великого этим именем. Ты лишь коснулась Отца Небесного, но даже этого хватило тебе, чтобы многое понять! Ваши Боги состарились и хотят покоя, а вместо них приходит тот, кто породил все, и их самих тоже…
– Это Сила?
– Да, Сила Великого Света Яви, Сила, противостоящая всем напастям и бедам на земле, Сила, в которой каждый найдет покой, опору и надежду… Но в нее надо верить и жить ею, тогда сила станет для каждого надежным проводником… Для нее нет невозможного, но она сама не творит чудеса. У нас говорят: “Когда Бог хочет помочь кому-то, он посылает к нему нужных людей!” Вы привыкли добиваться всего сами, уповая только на себя, свои умения и малую помощь ваших старых богов. Наш Бог принял ваши беды на себя и простил вам все ваши прежние заблуждения. Но он ждет, чтобы вы открыли свои сердца ему навстречу, чтобы дали возможность ему проникнуть в ваши души и наполнить их своим светом.
– Франк! Ты складно говоришь нам, но вот на полу лежит наш воин. Его похитила навь, а здесь оставила только тело. Где он, что с ним? Прошу тебя, франк, ответь, попроси своего Бога, чтобы он вернул Прихода в тело.
Тициус улыбнулся и снова отвернулся к алтарю с крестом. Долго он что-то шептал, кланялся и когда повернулся к родичам, лицо его было сосредоточенно торжественным. Он встал на колени перед лежащим на полу Приходом, поднес к его губам металлический крест, несколько раз обмахнул тело рукой, а затем запел негромко мелодичную песнь… Постепенно песнь становилась мощнее, хотя франк даже голоса не возвышал, и скоро уже все помещение храма вибрировало необычными переливами звуков, которые, казалось родичам, вспыхивали сполохами света. Звента обратила ум к лежащему на полу Приходу и ощутила, как ее втягивает в какое -то пространство. Она разделилась: тело стояло в храме, а ее внутренняя таинственная сущность плыла в волнах могучего и трепетного Света.
Она увидела Прихода, барахтающегося в клубке черных щупалец. Увидела, что щупальцы эти корнями уходят в темноту. Но темноту со всех сторон окружал свет! Тьма грозно колыхалась, но не могла захватить новых просторов. Свет сжимал ее и удерживал в каких-то границах. Потом она увидела два потока, которые струились рядом, а иногда переплетались, как пряди волос в девичьей косе. И чем дальше двигалась Звента вдоль потоков, тем большие было переплетений. И в одном узелке радужных струй, она увидела Прихода, живого, невредимого. Он радостно улыбался ей и манил к себе. Звента вошла в водоворот кипящих струй и услышала знакомый голос:
– Смотри: струя потемней – это наша вера, наша жизненная сила, наши боги. А струя светлая – это новая вера и новая жизнь… А теперь почувствуй, в чем их разница…
Звента окунулась в один поток: это был привычный поток их жизненной силы. В нем колыхалась мощь земли и лесов, мощь, которой они могли управлять и творить с ее помощью чудеса, биться с врагами, врачевать немощных и созидать новую жизнь.
