Горький-30

Я ускорился и одним прыжком достиг узкого прохода между домами. Там уже стояли двое подручных, обманчиво расслабленные с виду.

У того, что справа, на боку висела приметная дубинка. Деревянная, цвета светлого ореха, отполированная до блеска, словно от долгого применения. На широкой ударной части была накручена спираль из толстых медных трубок.

Раритет, – уважительно отметил я.

Я дёрнулся к левому, обозначая удар. Он отшатнулся, и я быстро проскочил мимо. Краем глаза увидел вспыхнувшую дугу разряда и повалился на холодный камень. Последнее, что запомнил – свежий запах озона, как после грозы.

Предложение

Бабочка перелетела с цветка на цветок. Синие острые лепестки василька качнулись, два больших белых опахала махнули неуверенно на жёлтых маленьких цветочках лютика, и бабочка запорхала дальше – вверх-вниз, почти невидимая на фоне пронзительно прозрачного неба, пронизанного лучами летнего солнца.

Налетел порыв ветра, стряхнул туманный шар с одуванчика, и в ярко-оранжевых лучах полетели ввысь белые пушинки.

Меня что-то толкнуло в плечо, я нехотя отмахнулся. Тогда меня нещадно затрясли, и я сонно пробормотал:

– Ну сейчас, мам…

Залитый солнцем луг растаял, сменившись полутёмной комнатой и ярким зрачком лампы, уставившимся на меня.

Сбоку заухали, басовито захохотали. Ещё один голос залился, захихикал, срываясь на визг.

– Заткнись, Кислый! – недовольно проскрипел смутно знакомый голос.

Я полностью очнулся, сбросив остатки сна, дёрнулся и понял, что сижу на стуле, а руки привязаны сзади к спинке.

Из-за бьющего света шагнул невысокий круглый толстячок и голосом Тени проскрипел:

– Ну ты и дрыхнуть, парень!

– Я бы и ещё подрых! – на автомате ответил я.

Чем вызвал негромкий смех, как будто поскрипывающая дверь зашаталась на сквозняке. Заухал его подручный, попробовал визгливо поддержать невидимый за светом лампы второй. Но Теневой резко обернулся, принуждая того заткнуться.

Широкое туловище Теневого загородило меня от слепящего света, и я получил возможность осмотреться. Комната была похожа на кладовку, заваленную разным хламом. Вернее, я присмотрелся – спортивным инвентарём.

Гантели, скамьи, гнутые грифы, тёмные, тяжёлые даже с виду мячи, перчатки, длинный, как огромная сосиска, боксёрский мешок.

С ностальгией вспомнилась прошлая жизнь: тренировки, универ, солнышко, зелёная травка, приминаемая ветром. Я вздохнул.

– Ты мне должен! – хмуро проскрипел Теневой, обвиняюще выставив указательный палец.

– Э? – не нашёл, что ответить, я.

– Срубил моего чемпиона!

– Это ты мне должен, выпускаешь чемпионов в дикую природу! – в свою очередь возмутился я.

И внутренне вскипел:

Да я вообще шёл, никого не трогал, сваливал от работорговцев! Какого-растакого эта гребаная компашка докопалась до меня?!

Тень хрюкнул и разразился скрипучим смехом.

Заухал, шевельнувшись перед лампой, показывая себя подручный, через которого я прорывался со двора, посчитав самым опасным. Истерично, как гиена, залился последний, шевельнулся, оказавшись перед лампой – это оказался тот тощий мужик, который срубил меня шокером. Тень покосился на него, поморщился, но ничего не сказал в этот раз и перевёл взгляд на меня.

– Может, и так, – согласился он. – Только за моими словами сила есть, а за твоими – нет.

Я набрал воздуха, а затем выдохнул. О чём тут спорить? Незаметно потянул верёвки на руках – связали на совесть, не скинуть. Я пожал плечами и отвел взгляд.

– Выступишь сегодня вместо Степы! – поставил перед фактом Тень.

– На танцах, что ли? – хмуро буркнул я.

Уханье и визгливое подвывание от незатейливой шутки дарило надежду, что на кусок хлеба здесь по крайней мере стендапом я всегда смогу заработать, или хотя бы на сухарик.

Теневой в этот раз не поддержал веселье, и подручные быстро заткнулись.

– На ринге вечером бой, – скрипуче ответил он. – Я видел тебя в драке. Отработаешь. Время есть – тебя введут в курс дела, разогреешься, вспомнишь, чему учили.

Он кивнул Гиене, тот подскочил, и верёвки с моих рук тут же спали. Я разогнулся, потёр руки, разгоняя кровь. Как можно незаметнее покосился на дверь, прикидывая шансы на побег.

Выход был прямо за гориллой, у меня за спиной – гиена с винтажной дубинкой-шокером. Сам Теневой… Фигура его потемнела, размылась, он больше не казался забавным толстячком.

– Что будет, если откажусь, спрашивать не буду, – вздохнул я.

Нет, на улице не удалось от них ускользнуть, а тут и подавно. Да и куда идти?

– Умный парень, – скрипнул Тень и улыбнулся. Тени отступили, опять являя миру круглого, сияющего толстячка. Он соизволил объяснить: – На Степу собирались ставить серьёзные люди. Придётся постараться!

***

Дальше с Гиеной мы прошли вглубь помещений.

– Тебя как звать? – поинтересовался я. Да-да, по заветам курса коммуникаций. Вернусь – нужно будет преподу какой-то магарыч проставить. Действительно, работает. Уже столько приключений на задницу…

Я покрутил запястья, потёр руки: онемение еще не прошло до конца.

– А что? – настороженно склонил голову Гиена. – Кому надо, тот и зовёт!

Он вскинулся и опять заливисто захохотал, тонко подвывая.

– Не, хочешь – не говори, – пожал я плечами. Ну правда, у всех есть выбор, свобода воли и всё такое. – Меня Жека.

Я кивнул в сторону прямого как стрела коридора и на всякий случай уточнил:

– Нам туда?

– Туда-туда, – задумчиво подтвердил Гиена, а потом вдруг добавил: – Миша.

Уже перед дверью было понятно, что внутри шумно. Мы вывалились внутрь – большой зал, железобетонные колонны поддерживали потолок. В зале человек двадцать наскакивали и отпрыгивали, наносили удары – все в шлемах и перчатках. Пронзительно скрипела при резких движениях подошва.

На секунду мне показалось, что я вернулся домой, в зал универа, даже защипало в глазах…

– Давай, – направил меня толчок в спину, – Вон, Жорыч!

Миша-Гиена показал на пожилого гиганта. Он выглядел уже обрюзгшим, а огромный живот можно было использовать как асфальтоукладочное орудие. Но вот он шагнул, показывая удар, махнул надетыми на руки лапами над головой щуплого парня, вернее, уже взрослого мужчины – просто разница в габаритах отбрасывала его далеко в детство. И я признал своего. Точно боксёр-тяжеловес, очень опасный боец в прошлом, а может, и сейчас.

– Здорово, Жорыч! – пронзительно прокричал Миша. – Рубаха лопнет!

Он указал на живот постаревшего спортсмена и заливисто расхохотался. Я покосился и вздохнул. Самоубийца?

– Миша, – участливо посмотрел на него Жорыч, – Ты хочешь исполнить свою мечту, узнать, что там на поверхности?

Миша непонимающе хлопнул глазами.

– А то мы проверим, можно ли твоей башкой пробить потолок! – рявкнул Жорыч.

Бойцы, собравшиеся вокруг, расхохотались. Парень рядом с Мишей-Гиеной стукнул перчатками и весело оскалился, поддерживая тренера.

Миша тут же скуксился и покосился обратно на дверь. Ушли мы пока недалеко, но шагали по направлению к Жорычу.

– Вот замену Степке привёл, – буркнул он. – Тень вечером выставляет.

Миша спешно ретировался. Дверь со скрипом отошла на пружине и с грохотом закрылась.

Все взгляды скрестились на мне, в зале повисло молчание. Бойцы молча оценивали новичка.

– Добрый день, – лучезарно улыбнулся я. Да-да, у меня есть одно правило, которое я свято соблюдаю! – Меня зовут Евгений!

– Да ты, я смотрю, из бумагомарателей! – усмехнулся Жорыч, вызвав взрыв смеха у своих подопечных.

– Нет-нет, – доброжелательно улыбнулся я, – Я больше по этому.

И легонько разыграл бой с тенью, двигаясь на месте вперёд-назад.

– Хм, – заинтересовался Жорыч, – А ну, давай!

Он призывно махнул боксёрскими лапами и встал в стойку.

– Покажи, что умеешь!

Я с готовностью встал напротив. Он кивнул, выставляя лапы. Я начал со стандартной двоечки. Жорыч небыстро махнул лапой, я ушёл нырком под его руку, обозначив удар. Жорыч тут же встретил мой кулак второй лапой и одобрительно хмыкнул.

Бойцы ещё минуту поглазели, обменялись парой реплик и разошлись – каждый застучал по своим снарядам, отрабатывая собственные комбинации. В зале повисла деятельная атмосфера.

Жорыч опять выставил лапы, внезапно выбросил прямой левой, я ушёл уклоном, обозначив по корпусу. Помимо воли на лицо вылезла улыбка – настроение скакнуло вслед за дыханием. Приятно погрузиться в знакомую атмосферу!

Жорыч отстранился, хлопнул лапами, выбив из них пыль:

– Боксёр, – констатировал он.

Я согласно кивнул.

– Надо посмотреть в деле.

Жорыч отвернулся, кого-то высматривая в зале, затем помахал и повернулся ко мне:

– Пройдёмся по правилам.

– Да, я и так!.. – возмутился я.

– Это не бокс, – остро глянул Жорыч. – Удары ногами, в пах, в глаза – разрешены.

– Э… – я обомлел. – Поубивать друг друга?!

– Как получится, – равнодушно пожал плечами Жорыч. – Люди готовы платить. Раз ты во всё это влез и связался с Тенью, то поздно сдавать назад. Если ты ещё не понял, то никто не даст тебе съехать. Будешь драться, как миленький!

– Лин, – повернулся Жорыч к подошедшему бойцу.

И я в очередной раз потерял дар речи. Это была девушка! Среднего роста, спортивного сложения, тёмные волосы, собранные в хвост, майка серо-синего цвета, плотно обхватывающая небольшую грудь.

– Нужно посмотреть, что этот парнишка умеет.

Она кивнула, широкие чётко очерченные брови сурово сошлись на переносице, и карие глаза цепко пробежались по мне.

Я задохнулся от возмущения:

Драться с женщиной?!

– Работай только легко, – предупредил Жорыч.

Ну, ясно дело! – уже собрался возмутиться я, вскинул взгляд на Жорыча и понял, что его слова адресованы не мне, а его девушке-бойцу! Как её, Лин?

Она серьёзно кивнула, шагнула к рингу и одним прыжком взлетела на помост. Оттянув канаты, замерла на секунду и обернулась:

– Ну, ты идёшь? – она насмешливо приподняла бровь.

Жорыч сунул мне перчатки, и я забрался следом. Пока расшнуровывал и натягивал их, Лин повела шеей влево-вправо, потянулась, обхватив сначала одну руку, затем вторую. Затем в быстром темпе изобразила бой с тенью, показывая неплохую технику, и под конец зарядила по воображаемому противнику прямым ударом ноги.

Хм, ну возможно она что-то умеет… – я затянул зубами шнуровку. – Но драться с женщиной?! Тренер меня не поймет!

Мы встали в стойку, закружили по рингу, присматриваясь друг к другу. Руки она держала на уровне груди – похоже на ту стойку, которую использовал и поверженный Степа.

Я выбросил джеб, проверяя расстояние и всерьёз не рассчитывая её достать.

Джеб-джеб-джеб – левая рука отгоняла противника, мешая приблизиться. Что делать дальше – я не знал. Мысль драться всерьёз претила: слишком большая разница в весе, одно попадание – гарантированный нокаут или хотя бы нокдаун. Неужели Жорыч не понимает?!

Лин двигалась уверенно, при перемещении контролируя центр тяжести и сосредоточенно следя за мной. Она легко уклонилась от очередного тычка и вдруг взорвалась серией ударов. Правой в корпус – я сместил локоть, защищаясь от удара. Сразу же правой по верхнему этажу – я наклонил лоб, удар по касательной чиркнул, уходя вверх.

Её следующий джеб я принял на глухой блок – сомкнутые руки были прижаты к голове. Удар бумкнулся в перчатки, едва отдавшись. Сразу же на блок добавилась серия из четырех ударов, по сантиметру отбрасывая меня по рингу. А затем я едва успел чуть отставить прижатые руки, когда уже не перчаткой, а ногой прилетело в голову.

«Бум!» – я на полметра проехался по брезентовому покрытию ринга.

В голове зашумело, я ощутимо поплыл.

Тут же с пола взметнулась стройная ножка, увитая жгутами мышц, метя провести прямой в голову. Я рефлекторно сместился, избегая удара. Стопа девушки грохнула о покрытие ринга, возвращаясь обратно.

Я потряс головой, приходя в себя. Из защитной стойки, держа перчатки у подбородка, исподлобья посмотрел на противника. Лин многообещающе ухмыльнулась и сделала движение ладошкой, подзывая к себе.

Мы опять закружились по рингу, следя за движениями друг друга. Вот Лин опять взорвалась серией – левый, правый, а в завершение с пола взметнулась нога в прямом ударе.

Я тут же ушёл в сторону – одного раза хватило – и мгновенно сократил дистанцию. Удары ногами, конечно, выходили могучими, но выполнялись намного медленнее, чем серия кулаками. После того как Лин огрела меня, язык не поворачивался сказать, что удары ногами бесполезны. Но есть минусы, которые можно использовать к своей пользе.

Я провёл лёгкую двойку, от которой Лин, закрываясь, всполошенно вскинула руки. Выбросил правый прямой… И не смог – остановил у её сомкнутых перчаток, в итоге просто оттолкнул и тут же разорвал дистанцию, отскочив назад.

Мы опять закружили по рингу, и уже никто не усмехался – каждый настороженно следил за движениями противника. Я понемногу усыплял внимание, так же трогая воздух джебом. Затем, после очередного джеба, мгновенно сократил дистанцию, сместился от встречного удара и провёл двойку, проверяя защиту Лин.

Она тут же ушла вправо, хлестко саданула ногой по голени – я аж зашипел от ошеломляющих ощущений. Лин, как швейной машинкой, отстрочила серию той же ногой по той же многострадальной голени: раз-раз-раз.

Я отскочил, оперся на левую ведущую ногу и скривился – как в бетономешалку попал. Вся голень представляла собой сплошной синяк. Я, прихрамывая, закружил, настороженно следя за девушкой – она воодушевленно ухмыльнулась. Чертовы лоукики оказались ни разу не медленными!

Черт-черт-черт! – разозлился я. – Не дрался раньше против стилей с ногами, только бокс!

Полезный опыт вколачивался неимоверно быстро. Боковые и прямые удары ногами – мощные, но довольно медленные, главное – не зевать. Лоукики – как больнючие быстрые осы, непонятно, как с ними бороться. Как-то блокировать ногами? Но что не отрабатывал, не используй. Значит, просто не давать их использовать – разрывать дистанцию, сбивать атакой. Со своей стороны я могу противопоставить только скорость и точность ударов.

Лин опять взметнула прямой удар ногой в голову, похоже, используя его наподобие моего джеба для проверки дистанции. Только джеб быстрый, а такой удар напоказ – очень медленный. Совершенно непонятно, зачем она так расточительно его использует, разве что противник застынет, любуясь. Растяжка у девушки, и правда, была замечательной, как и фигурка. Но я уже налюбовался.

Я метнулся вперёд, уклоняясь от удара – нога опускалась как в замедленной съёмке. В глазах Лин вспыхнуло понимание, что она не успевает. Я врезал правым по корпусу – она дёрнулась в попытке подставить локоть и скривилась от боли. И дальше я технично, с разворотом, как на тренировке, провёл правый в открытый подбородок Лин.

Её нога, выходя из удара, наконец с грохотом опустилась на настил ринга. Мы застыли, тяжело дыша друг против друга. Мой кулак застыл, не докоснувшись до её лица. Глаза девушки стали большими, зрачок захватил чуть ли не всю глазницу, грудь тяжело вздымалась. В ринге повисла гробовая тишина.

Резко, со звуком треснувшей ветки, раздалось пару хлопков в ладоши:

– Всё-всё, закончили! – остановил бой Жорыч.

Я выдохнул. Лин мимолётно кивнула мне и спрыгнула рядом с тренером.

– Лин, ты всё поняла? – остановил её Жорыч за плечо.

– Да, Жорес Владимирович, – покладисто кивнула Лин.

Жорыч махнул, отпуская девушку.

– Дурак, ты, Женька! – посмотрел на меня Жорыч.

Я пожал плечами. После проведённого спарринга пот лил градом, и лёгкие то и дело вздымались, пытаясь разорваться, как кузнечные мехи. Вернее, я так их себе представлял: огромный механизм, который с усилием раздувает огромный качок в рвущейся от мышц рубахе.

– В бою, если так пожалеешь, – привлек моё внимание Жорыч, – Хорошо, если просто ляжешь! По правилам удары без ограничений, ещё раз напоминаю!

– Понял, Жорес Владимирович, – вздохнул я, – Буду стараться!

– Вежливый, – хмыкнул Жорыч, – Это правильно.

Я опять пожал плечами. Меня не просто выпихнули на бой, кратко рассказав правила, а вполне целенаправленно ткнули носом. Глупо не ценить.

– Но вообще, правильно, что остановился, – ухмыльнулся Жорыч, – Второго чемпиона Тень бы тебе не простил!

***

Вечер окутал шумом, запахом и охватившим меня мандражом. Начинало потряхивать, как происходило и раньше, на каждых соревнованиях, ничего не мог с собой поделать.

– Нервничаешь? – заметил моё состояние Жорыч.

Я пожал плечами.

– Попробуй представить, что ты на очередной тренировке, – посоветовал Жорыч, а потом мрачновато добавил: – Но вообще правильно, излишнее благодушие только мешает.

Я хмыкнул, скинул с плеч полотенце и, оставшись по пояс голым, в среднем темпе изобразил несколько ударов по воздуху, чтобы разогреться и немного отвлечься.

Большое помещение утопало в полумраке, из-за чего лиц зрителей было почти не разобрать. Они шумно общались, делая ставки и обсуждая какие-то местные новости, периодически доносилось: «Комиссар», «Совет», «Свободные доны».

По центру, в ярком свете, возвышался ринг, очерченный канатами и поднятый относительно пола где-то на метр вверх. Его брезентовое покрытие было ослепительно белым в окружающем сумраке.

Прямо перед рингом располагались столики с расставленными блюдами и напитками, как в ресторане. Часть из них уже была заняты зрителями, другие стояли пустыми.

В воздухе стоял плотный туман от курева, смешиваясь с запахами еды, пота и азартного предвкушения зрелища.

Вдруг раздался звук гонга, протяжно разнёсшийся по помещению. Шум в зале стих, зрители повернулись к рингу, где появился мужчина в чёрном смокинге.

– Уважаемые доны и мадамы! – могуче возвестил он без микрофона. – Наш вечер крови и боли начинается!

Зрители ответили одобрительными криками, свистом и аплодисментами.

– Клуб Тени против Клуба Кровавых кулаков! – продолжил он под крики зрителей. – Первый на ринг выходит боец Теней!

– Давай, – положил мне руку на плечо Жорыч, – Твой выход!

Я кивнул и, сделав пару махов руками, направился через расступившуюся толпу. Охранники, раскинув руки, оттеснили людей, создав проход к рингу.

Зрители располагались на скамейках, поднимавшихся амфитеатром друг за другом. Самые удобные места, конечно, были за столиками, а кому не повезло – просто стояли между скамейками и верёвками, обозначавшими вип зону, где часть зрителей сидели за столиками с бокалами.

Я неспешной трусцой проследовал по коридору из пустого пространства, для разогрева выполняя упрощённую версию боя с тенью.

Зрители нейтрально шумели, приглядываясь ко мне. В шуме разговоров проступали нотки удивления.

– От клуба Теней у нас замена – Крушитель, вместо прошлого чемпиона клуба – Убийцы.

Хм, Крушитель – это я что ли? – пронеслось в голове, пока я поднимал канаты, чтобы протиснуться в ринг. – А Степа – Убийца? – саркастично хмыкнул я про себя, – Хотя, раз Жорыч говорил, что всё разрешено, может, он и правда кого-то на ринге грохнул?

Зрители загудели, засвистели, выражая своё недовольство.

– Да, это печально, что будет отсутствовать чемпион Теней, – согласно пророкотал ведущий из центра ринга. – Но ставки на новый бой должны быть интереснее! – попытался он успокоить собравшихся, – Как проявит себя тёмная лошадка Теней?

Судя по продолжающемуся свисту, слова ведущего не нашли особого отклика в сердцах зрителей.

Ведущий кивком указал на угол, выкрашенный в чёрный цвет, я понятливо переместился туда, застыв у мягкого столбика, к которому крепились канаты. Оперся спиной и, положив руки на канаты, с интересом огляделся с высоты ринга.

С противоположной стороны, как раз под газовыми светильниками на стене, я заметил группу людей, во главе с настоящим гигантом. Судя по натянутым боксерским перчаткам, именно с ним мне предстояло драться. Заметив мой взгляд, гигант хищно оскалился и провёл по горлу рукой.

Это не осталось незамеченным зрителями, и они одобрительно зашумели, захлопали.

– А вот и наш настоящий чемпион! – тут же среагировал ведущий, – Ма-а-а-ши-и-и-на!

Ведущий указал на гиганта. Зрители грянули – выкриками и свистами поддерживая своего фаворита.

Издалека Машина напоминал огромную гориллу: у него были длинные руки до колен и широкие челюсти, массивные надбровные дуги и совершенно лысый череп, сужающийся к макушке, из-за чего голова его казалась треугольной.

В свете прожектора, который выцепил его из полумрака помещения, Машина выполнил пару ударов, чем вызвал очередной шквал восхищения. Пританцовывая, он неспешно протрусил к рингу, на несколько секунд остановился, сцепив ладони в приветственном жесте, покрутился на месте, давая возможность полюбоваться собой и наслаждаясь возгласами восторга.

Запрыгнув на край ринга, чем вызвал его сотрясение, Машина снова хищно улыбнулся и, повторяя жест, провел по горлу, что опять всколыхнуло людское море, взрывом одобрительных возгласов.

Он неспешно протиснулся между канатами и так же неторопливо, напоминая большого медведя, направился в красный угол.

– И так, многоуважаемые Доны и Мадамы, – опять взревел ведущий, – Предствим бойцов. Машина – наш неубиваемый чемпион, который сокрушил множество надежд! Крушитель- новая надежда клуба Теней! А сейчас время, когда ставки открываются для всех зрителей! Помощники пройдутся по залу – делайте ваши ставки Доны и Мадамы!

Среди зрителей вспыхнул ажиотаж. Завихрения в зале сразу показали несколько точек притяжения, где находились названные помощники. Народ потянулся делать ставки, на время оставив нас в ринге без внимания.

Я запрыгал, провёл серию ударов против воображаемого противника, прогреваясь и настраиваясь на бой. Машина рыкнул из своего угла:

– Прыгай – не прыгай, конец один!

Он зловеще расхохотался. Я скривился и повернул голову влево-вправо, окончательно успокоившись. Посмотрим.

Как-то незаметно ведущий переместился за столик рядом с рингом, задымил сигарой и, закинув ногу на ногу, повернул голову, с любопытством стал разглядывать нас. В этот момент прозвучал гонг.

– Я порву тебя! – заорал Машина, и его туша загрохотала по рингу.

Глаза налились красным, почти вылезли из орбит; он оскалился и мчался на меня, как набирающий ход поезд.

Я ушёл в сторону, добавив сбоку хорошим правым. Машина стал медленно поворачиваться, и я обрушил на него град ударов: левый, правый, в голову, в туловище, и финальный правый с переносом веса на оставленную правую ногу. Сила удара была такова, что, наверное, я мог бы даже свалить быка. Но Машина продолжал стоять!

Я отскочил и замер в недоумении. Мои удары как будто не произвели на него вообще никакого эффекта!

– Я убью тебя! – прорычал Машина и бросился на меня в атаку.

Он замахал руками, его огромные кулачища замелькали в воздухе. Но какой-то системы или техники в его ударах не было, двигался он достаточно бестолково, и для меня, в общем-то, не составляло труда уворачиваться от его ударов. Но мне было непонятно, что делать дальше! Такое ощущение, что мои удары ему, как комариные укусы. И как победить в такой ситуации?!

Я не вовремя задумался и пропустил один из ударов Машины. Меня как будто кувалдой долбанули или стенобитным орудием. Я взмыл в воздух под восторженный возглас толпы, грохнулся, выбивая пыль из настила, вернее, настилом выбило дух из меня, и я проехал спиной ещё с метр по рингу.

В голове от удара помутилось. Я нечётко увидел, как Машина остановился и грохнул ногой по рингу, вздел кулаки в воздух. Я тупо смотрел, как он беззвучно разевает рот и что-то кричит. В следующий миг звуки опять хлынули на меня.

Я услышал, как беснуется за канатами ринга толпа, услышал победный рёв Машины. Я приподнялся на локоть и потряс головой, приходя в себя. В следующий миг мной овладела чёрная злоба – я вскочил на ноги и сам оскалился, меня буквально трясло. От озверевшего Машины, от орущих зрителей, от того, что попал сюда, от грёбаных работорговцев, которые словили нас, что пришлось оставить Ленку… В этот момент я ненавидел весь мир!

Машина успокоился и стал медленно надвигаться на меня, на каждом шаге вонзая ступню в ринг и как будто вызывая сотрясение всего помещения. Я, сжав кулаки, стоял на месте, выжидая момент.

Вдруг Машина одним прыжком взвился в воздух – неожиданно мощно для своей туши – и, взревев, выстрелил ногой в полёте.

Я легко уклонился, повернулся вокруг себя и дополнительно придал ему ускорение, толкнув его изо всех сил дальше. Машина влетел в ограждение ринга, тон его рёва в процессе полёта менялся с грозного на отчаянный. Он ударился о канаты и провернулся вокруг, совершенно запутавшись в них, как в паутине. Его туловище совершило оборот, и голова опять показалась – глаза остановились на мне с недоумением и обидой.