Горький-30

Он быстро расспросил его, внимательно слушая ответы, задал несколько уточняющих вопросов и, с плохо скрываемым облегчением, произнёс:

– У меня больше нет к вам вопросов, товарищ Стрелецкий. Могу я рассчитывать на ваше содействие в дальнейшем расследовании?

– Конечно, лейтенант.

Лейтенант нерешительно постучал ручкой по заполненному протоколу, явно испытывая сомнения, а затем всё же задал вопрос:

– Товарищ Стрелецкий, вы будете давать ход делу? Выдвигать обвинения против Евгения? – Он кивнул на меня.

Стрелецкий, который всё это время сохранял непроницаемое выражение, медленно поднялся со стула. Его глаза на несколько долгих секунд задержались на мне. В них читалась целая гамма чувств – от лёгкого презрения до едва заметного недоумения.

– Нет, – коротко ответил он. – Это было недоразумение.

Он развернулся к выходу, заполнив своей массивной фигурой весь дверной проём. Дверь закрылась, в кабинете повисла тяжёлая тишина.

Шаги Стрелецкого стихли в коридоре, и лейтенант поинтересовался у Клопа:

– Закончил?

Клоп на секунду прервался, пробежался взглядом по убористому тексту.

– Да, товарищ Петров, – он протянул исписанный лист лейтенанту.

Лейтенант углубился в чтение, затем удовлетворённо кивнул:

– С показаниями Стрелецкого сходится, – а затем, удивлённо хмыкнув, поднял взгляд на Клопа.

– Всё связно и без ошибок, товарищ Лисовский!

Клоп смущённо пожал плечами:

– Люблю читать, товарищ Петров.

– Это правильно, – рассеянно кивнул лейтенант. – Ладно, Паша, – посмотрел он на Клопа, – не держу тебя больше. Да и поздно уже, наверное, родители заждались.

Клоп с готовностью вскочил, тут же оказавшись у двери.

– Павел, – остановил его лейтенант, – если надумаешь в милицию пойти, найди меня, дам рекомендацию. Нам нужны толковые люди, которые не растеряются в чрезвычайной ситуации. Ты единственный принял верное решение: позвонил в отделение и всё объяснил. Иначе разрушений было бы больше.

Лейтенант повернулся ко мне:

– Как ты, Евгений, вообще умудрился с Защитником схлестнуться? – нахмурился он с осуждением.

Я пожал плечами. Честно говоря, я до сих пор не знал, кто такие Защитники. Но после сегодняшнего дня собирался обходить их по широкой дуге.

– Да он внешник просто, – простодушно улыбнулся Клоп, сдав меня с потрохами.

Я со злостью глянул – Клоп, побледнев, подался назад. Я выдохнул и взял себя в руки. Клоп на самом деле спас меня сегодня. Если бы этот человек-черепаха Стрелецкий довёл начатое до конца, меня бы соскребали с брусчатки тонким слоем. Я пожал плечами.

– Внешник? – удивлённо хмыкнул лейтенант.

Его реакция, несмотря на мои опасения, только этим и ограничилась. Никто не кинулся меня скручивать, не взвыла сирена – такое ощущение, что ничего необычного во внешниках не было.

Меня царапнула неприятная догадка. Я потёр подбородок и попытался вспомнить, с чего я вообще решил, что мне нужно скрываться? Выходило, что только после разговора с бандой Слона. Я чуть не взвыл: они просто навешали нам лапши на уши, чтобы продать на аукционе!

Клоп тихо вышел, щёлкнула, закрываясь, дверь.

Лейтенант опять вздохнул и покачал головой:

– То, что ты с поверхности, тебя совсем не извиняет. Если уж обосновался в Горьком-30, – употребил он официальное название Горки, – то порядки наши местные надо на зубок выучить! В конце концов, в органы местной власти пришёл бы, заявил о себе! Можно было и обратно попробовать тебя отправить, с егерями договориться. Наверняка ведь случайно попал. Регулярного сообщения с поверхностью у нас давно нет. Но люди с поверхности нет-нет да появляются…

Я, открыв рот, слушал его, а затем всполошенно перебил:

– Ох, товарищ лейтенант, у меня ведь знакомая здесь пропала – Елена Быстрова!

– Хм, как интересно, – вскинулся лейтенант, – А что ж ты сразу к нам не пришёл, заявление не написал, что человек пропал?

– Ну… – я смутился, – Я думал, внешники в Горьком вне закона! Искал пути, как самостоятельно её найти…

– Женя, – устало потёр лоб лейтенант, – Тебе сколько лет?

– Двадцать два, – на автомате ответил я, ещё больше смутившись.

– Как и мне, – со вздохом кивнул лейтенант. – Мы находимся на режимном объекте, – строго взглянул он, – Раз ты оказался здесь, то должен быть в курсе, что находимся мы под Москвой – столицей нашей родины.

Я поражённо уставился на лейтенанта, невольно опять приоткрыв рот.

– Что?! – всполошился лейтенант, – Москва, надеюсь, стоит ещё?

Я молча кивнул.

– Столица?

Я снова кивнул.

– Фух, – облегчённо выдохнул лейтенант и улыбнулся, – А я уж перепугался, вестей-то давно нет! Не особо в курсе, что наверху происходит.

Я сглотнул, но всё же решил уточнить:

– СССР давно уже нет…

– Ну… – Лейтенант на удивление спокойно пожал плечами, – Что-то такое мы и подозревали.

– Москва – столица Российской Федерации… – решил я добить его.

Он невозмутимо ответил:

– Неважно, как она называется, общаетесь вы, как я погляжу, всё ещё на русском, столица осталась, где была. А что там наверху – федерация, империя или союз – дело десятое. Если приливы опять начнутся, сдержит их только Горький-30 и Защитники. Какой-то обмен с поверхностью у нас сохранился, ресурсы вниз поступают, наверное, ещё не забыли. И егеря всё так же службу несут. Хотя то, что вы с подружкой к нам провалились – это, конечно, мышей они не ловят!

Он усмехнулся.

Я тут же вскинулся:

– Лейтенант, поможете, найдёте Елену?

– Разберёмся, – кивнул он. – Пиши, – он подвинул мне лист с ручкой, – всё пиши! Я пойду пока чаю принесу.

Он вышел, я застыл над белым листом бумаги, пытаясь собрать мысли в единое целое. Что именно писать? Всё? Про аукцион, про Тень, про бои?

Ну а почему нет? – пожал я плечами и начал скрупулёзно описывать, что со мной произошло за полгода.

Спустя полчаса дверь приоткрылась, и в кабинет вошёл лейтенант. В руках он держал два подстаканника – старых, с замысловатым ажурным узором на металле. Внутри тонких стеклянных стаканов плескался горячий чай, в каждом виднелась длинная ложка, слегка поблёскивающая в тусклом свете настольной лампы.

Я размял затёкшую шею.

– Всё? – поинтересовался лейтенант.

Он коленом прикрыл дверь, от чего ложки звякнули о стекло.

– Да, – кивнул я.

Потянулся – мышцы требовали движения, суставы даже скрипнули, когда выгнул сцепленные руки.

Лейтенант протянул кружку с чаем, сам вчитался в текст, изредка отхлебывая. Я тоже пригубил горячий напиток. Огромное количество сахара и крепкий, с лёгкой горчинкой вкус оказались как нельзя кстати.

Я мельком взглянул на часы. Стрелки показывали далеко за полночь – город спал, а мы всё ещё сидели в кабинете, круг света от настольной лампы падал на пол. А завтра очередной бой…

– Так, аукцион под городом – известная боль, – кивнул лейтенант, – подземелья под Горьким-30 пронизаны кучей ходов, и «доны» – он с сарказмом выделил самоназвание теневой части города, – добавляют новые. Ликвидировать их уже долгое время не получается, тем более что там проводится и торговля разрешёнными товарами.

– Но работорговля, я надеюсь, в Горьком под запретом? – с оторопью уточнил я.

– Конечно, – серьёзно кивнул он.

Я немного успокоился, но возникло ощущение, что он считает это не самой насущной проблемой. Я вспомнил: он ведь что-то говорил про отсутствие коммуникаций с поверхностью? То есть они уже какое-то время в изоляции живут и предоставлены сами себе? По опыту поверхности, тогда начинают вылезать самые безобразные проявления внутренних проблем.

Лейтенант внимательно просмотрел написанное, его взгляд скользил по строкам, затем споткнулся на каком-то абзаце.

– Так, а вот эту часть про товарища Карпова, он же Тень, он же глава Теней, мы, пожалуй, вычеркнем, – произнёс он, доставая из ящика стола небольшой пузырёк с тушью.

Небольшую стеклянную баночку с плотно притёртой пробкой, украшенную гравировкой в виде переплетающихся линий. По краю горлышка тянулась тонкая полоска потемневшего серебра, а на донышке виднелся полустёртый вензель. Я вспомнил обмолвку про империю. Внутри плавал кусочек резины – своеобразный поплавок, который не давал туши засохнуть.

Лейтенант осторожно открутил пробку, достал плоское стило, окунул его в густую жидкость и начал аккуратно проводить линии по бумаге. Чернила ровно ложились на лист, мгновенно впитываясь в бумагу.

Закончив, он тщательно закрыл пузырёк с тушью, вытер стило специальной салфеткой и убрал всё обратно в ящик. Бумага теперь хранила лишь намёк на вычеркнутые строки – тонкие чёрные полосы, словно шрамы, пересекали текст.

– Так-то лучше, – удовлетворённо произнёс лейтенант, откидываясь на спинку стула. – Меньше знают – крепче спят.

Заметив мой ошарашенный взгляд, он пояснил:

– Товарищ Карпов – ветеран Защитников, принимал участие в отражении набегов опасных существ из Линеры. Клуб он свой держит официально. Бои тоже не подпольные. – Он пожал плечами. – Людям нужно где-то выплескивать эмоции, иначе мы в замкнутом пространстве кукухой поедем.

– А, Ленку? – я замялся, формулируя.

– Елену будем искать, – уверенно кивнул лейтенант.

Но я уже не был уверен. Из обрывков разговоров в клубе, недавних намёков лейтенанта, складывалось впечатление, что у Горки много более серьёзных проблем. Что для них судьба каких-то двоих внешников?

Первоначальный план уже не казался таким глупым. Да, может быть, не реалистично, но других вариантов я не видел. В итоге всё нужно решать самому. Встраиваться, добиваться, брать своё. Последние полгода в клубе не выглядели дорогой в правильном направлении. Похоже, я просто расслабился и плыл по течению.

Бои предполагали преодоления, да, но к цели не приближали. Я ведь хочу спасти Ленку и найти способ выбраться наверх? Ведь так?..

– Евгений, о чём задумался? – устал молчать лейтенант.

– Да так…

– В ситуации разберёмся – не сомневайся.

Я неопределённо хмыкнул.

Лейтенант достал другую бумагу.

– По товарищу Карпову, кстати, – он тряхнул, расправляя листик, – есть документ, что ты состоишь в его артели «Упорный труд» и подписался на пятилетний контракт.

Я, обомлев, посмотрел на него:

– Серьёзно?

– Совершенно, – подтвердил лейтенант. – Артель специализируется на сельхозработах.

Я удивлённо вскинул брови.

– Есть у них и свой спортивный клуб, – успокоил лейтенант.

– Понятно, – ответил я с круглыми глазами, пытаясь уложить новую информацию в голове.

С резким, пронзительным звоном запрыгала на рычажках трубка, словно живая. С края стола громоздился монументальный телефонный аппарат с диском набора, его лакированная поверхность отражала свет настольной лампы.

– Лейтенант Петров, слушаю! – произнёс он в трубку.

– Да, – коротко ответил он, его взгляд стал более сосредоточенным.

– Да, – он неосознанно поднялся из-за стола.

– Есть! – Он стоял навытяжку, вцепившись в трубку, словно отдавая честь старшему по званию. Казалось, он дышал через раз.

Закончив разговор, лейтенант аккуратно повесил трубку на рычаг и отдёрнул кожанку, лицо его приняло строгое выражение.

– Евгений, – посмотрел он на меня, – пришёл сотрудник от товарища Карпова, тебя забирают.

Я поднялся в смешанных чувствах. У двери меня остановил голос лейтенанта:

– Елену мы будем искать, – сказал он. – Не сомневайся, Жень. Просто… сейчас много и других проблем.

Я кивнул и вышел.

***

Гиена на удивление молчаливо довёз меня до клуба, и на следующий день я отправился на тренировку. Сегодня вечером был очередной бой.

Раздевалка встретила меня приглушённым светом потолочных ламп, отбрасывающих тусклый свет на металлические шкафчики. Стены, окрашенные в светло-серый цвет, казались безликими и гладкими, без единого выступа – наверное, для удобства уборки.

В помещении царил характерный запах – смесь пота и хлорки. Справа, в закутке за тонкой перегородкой, шумела вода – там уже кто-то смывал усталость после тренировки.

Вдоль шкафчиков стояли скамейки: железный каркас с деревянным верхом. Их поверхность была испещрена царапинами и инициалами – следами многолетнего творчества спортсменов, напоминавшими древние наскальные рисунки.

Металлические шкафчики, выстроившись в два ряда, поскрипывали при открывании, их замки издавали характерный лязг. Мой шкафчик располагался в самом конце – с полустёртой цифрой «17» на дверце.

Раздеваясь, я складывал вещи на потёртую деревянную скамью. Рядом с одеждой аккуратно разложил пару боксёрских перчаток, бинты и капу. Затем достал из сумки шорты и свободную майку с эмблемой клуба: две скрещённые молнии, бьющие из грозовой тучи.

Я заправил майку в шорты и, подняв глаза, увидел Стёпу. Он стоял у шкафчиков в противоположном конце раздевалки, нервно перебирая лямку сумки.

Его взгляд заметался по помещению, как у загнанного зверя. Лицо побледнело, а глаза стали неестественно большими. Руки задрожали, на лбу выступили капельки пота. Он явно не рассчитывал увидеть меня живым.

В раздевалке повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь шумом воды.

Вдруг дверь с грохотом распахнулась. Степу впечатало в торец шкафчика. В раздевалку, как торнадо, влетел Тень, сметая всё на своём пути. Его глаза полыхали яростью, вокруг фигуры клубилась тьма, мой взгляд снова соскальзывал с него, не давая разглядеть детали.

Штукатурка посыпалась с потолка. Воздух наполнился электрическими разрядами, внезапно всё металлическое в раздевалке начало искрить. Металл на шкафчиках затрещал, выбрасывая снопы голубоватых искр.

Скамейки, словно подхваченные невидимыми руками, медленно поднялись в воздух. Их ножки гнулись, будто пытаясь найти опору и выдавая ворох слепяще-синих искр.

Степа завизжал, сжался, закрыв голову руками. Лицо его побелело от ужаса.

Но хозяин клуба даже не обратил на него внимания – весь гнев его был сосредоточен на мне:

– Сцепился с Защитником, разрушил полгорода! Клубу выставили счёт за ущерб! Чёртов Стрелецкий, грёбанная черепаха!

С каждым его словом невидимая сила давила на меня всё сильнее. Я чувствовал, как будто тонны камня навалились на плечи, заставляя упасть на одно колено.

Стиснув зубы, я держался из последних сил, подсознательно чувствуя: запрошу пощады – Тень в бешенстве размажет меня по кафельному полу.

В глазах потемнело от напряжения. Из носа скатилась капелька крови, за ней другая – я завороженно следил, как они шлепнулись на пол. И почему-то именно в этот момент заметил, что на плитке расходится сложный восточный орнамент, как в турецких хамамах.

– От тебя не должно быть проблем! – рявкнул Тень. – Это единственное и последнее предупреждение!

Дверь грохнула, скамейки с грохотом попадали на пол, заорал забившийся в углу Стёпа. В следующий миг в раздевалке наступила тишина. Тени больше не было. Я с наслаждением вздохнул полной грудью, радуясь, что живой.

– Похоже, ты в глубокой заднице, друг, – злорадно оскалился Стёпа, вылезая из своего угла и опасливо покрутив головой.

Сил вломить ему уже не было. Пошатываясь, я вышел из разрушенной раздевалки.

В коридоре послышались знакомые звуки – глухие удары по мешкам, звонкие хлопки перчаток о боксёрские лапы, командный голос Жорыча.

Каждый шаг отдавался эхом в пустом коридоре, но постепенно внутри нарастало предвкушение – предвкушение боя, работы, преодоления. Гнев Тени остался где-то позади. Сегодня будет тяжёлый день, но я готов к нему как никогда.

Под давлением

Я лежал, вытянувшись на кровати, подложив руки под голову, и смотрел в потолок. Белый, чистый потолок в крошечной комнате, почти каморке, в общежитии Теней.

Полуторная кровать занимала всё пространство – как раз чтобы кинуть кости после тренировки или доползти после очередного боя. В углу стоял узкий шкаф-пенал, а слева от кровати находилось окно – удобно поставить кружку чая на подоконник и бросить взгляд на затянутое призрачной мглой небо. Проще было говорить себе, что это небо, а не скрытый облаками потолок пещеры.

Но сейчас эти тонкости меня не интересовали. Остановившимся взглядом я мрачно изучал ровную побелку на потолке. В голове завывал стылый ветер, перекатывая обрывки чувств и желаний, не оставляя за собой никаких внятных мыслей. Только мрачная пустота, грозившая перейти в отчаяние.

Я хотел найти Ленку и вернуться домой. А в итоге сам угодил в рабство! Да, решёток на окнах нет, но попробуй выйди…

Я скосил глаза за окно. Затянутый вспучившимся асфальтом двор, большой раскидистый тополь в углу. Пара ребят в трениках метут двор, ещё парочка, вооружившись большими холщовыми рукавицами, сгребает получившийся мусор и засыпает в большие тускло-зелёные мешки.

Листья падали, кружились в воздухе, оброненные ветки падали на растрескавшийся асфальт. Интересно, а осень здесь бывает?

Что дальше делать и как поступить, я не знал.

Скрипнула дверь. Внутрь просунулась вихрастая голова Артёма.

– Эй, ты тренировку пропустить собрался? – спросил он.

Высокий, атлетически сложенный. А ты попробуй не стань атлетически сложенным, если постоянно дерёшься.

Он оперся на ручку своей лапищей, дверь затрещала под весом, на литых плечах перекатывались мышцы. Клетчатая рубашка, отглаженные до стрелок брюки и начищенные чёрные туфли – щеголеватый наряд для боксёра, выделявший его среди прочих бойцов, предпочитавших более простую одежду. Даже на тренировку он умудрялся прийти в отглаженном виде, словно на светский раут, чем вызывал добродушные подколы товарищей.

Мой, наверное… Приятель? Он единственный, с кем мы сошлись и хоть как-то общались.

Кстати, может, спросить у него? Пусть не как найти и выбраться, а узнать, какие есть возможности в подземном мире. Парень он с амбициями и о таких вещах задумывается.

Я вздохнул. Стоит признать, что я просто увлёкся боксёрской карьерой и забил на такие животрепещущие моменты.

– Витаешь, ты где-то, Женя… Жорыч не обрадуется, если опоздаем! – Он осуждающе фыркнул. – Я пошёл, догоняй! – раздалось уже из-за тонкой двери.

Я опять уставился в потолок. Нужно вставать…

– Женька, Женька! – Клоп ворвался в каморку, бешено вращая глазами. – Там… Там…

– Что?! – Я оказался на ногах.

Клоп помотал головой, не в силах говорить. Он упёрся руками в колени, затем отставил руку, отчаянно мотая головой.

– Там… – Он набрал воздуха, но всё ещё не мог произнести и слова.

– Да что случилось-то?! – не выдержал я.

– Тень хочет выставить против тебя геномщика, проучить! Стёпка смеялся! – выпалил он одной фразой.

– Так вроде геномщики – не по правилам? – недоверчиво хмыкнул я и поскрёб в затылке.

Не то чтобы я был так уж уверен в порядочности Тени, но здесь крутились серьёзные деньги. Так явно мухлевать он не станет.

– Тигры выставляют его как обычного бойца, в реестре его нет! Стёпа говорит, что это геномщик! Нерон, Нероном его зовут! – Клоп всё ещё тяжело дышал.

Я пожал плечами – в Горке множество клубов и бессчётное количество бойцов, сложно знать всех. Я никогда не слышал о Нероне.

Вспомнился Стрелецкий, сталкиваться с похожим монстром совершенно не хотелось.

***

Гул толпы накатывает волнами, сливаясь в единый низкий рокот. Я стою в центре ринга, чувствуя, как подрагивают от напряжения мышцы. Противник выходит на середину – обычный с виду парень.

Может, Клоп всё напридумывал, а я поверил?

Краем глаза замечаю ухмыляющегося Стёпу в дальнем ряду – парень просто светится от воодушевления. Ну конечно…

Гонг. Первый раунд.

Обмен ударами: джеб, выцеливаю челюсть, противник мгновенно шагает в сторону, я едва избегаю ответного хука.

Это было близко – холодком проходит по загривку.

Разрываю дистанцию, он напирает, я контролирую джебом, не даю подобраться. Он бросается вперёд, пытается загнать меня в угол, я тут же делаю шаг в сторону и за него, навстречу. Его рука над моим плечом, я резко проворачиваюсь циркулем, тут же обрушиваю левый по корпусу и сразу же правый в голову.

Он реагирует мгновенно: уворачивается, отшагивает назад.

Я почти не задел его!

А дальше всё происходит как в дурном сне – мои удары вязнут в его защите, словно в желе. Липкая патока, из которой я с трудом выдираю руки. Противник реагирует мгновенно: уклоняется, уходит с линии атаки, даже не морщится, если задеваю его, а сам продолжает постоянно давить.

Отступаю, кружусь по рингу, выискивая бреши в защите. Чувствую, как пот заливает глаза – это точно не обычный боец. Гребаный геномщик.

Его движения слишком быстры, слишком точны. Он словно читает мои мысли, предугадывая каждый удар. Мышцы работают на пределе, но я не могу пробить его защиту.

В ушах шумит, перед глазами плывёт. Но я не могу проиграть! Не сейчас, не так…

Гонг. Первый раунд заканчивается.

В перерыве в углу Жорыч обмахивает меня полотенцем, что-то кричит, но я его не слышу. Уши заложило от рева – Тигры активно поддерживают своего бойца. Вот он в противоположном углу, разминается, крутит плечами, улыбается как будто даже расслабленно.

Такое ощущение, что он и не устал вовсе!

Второй раунд.

Решаю действовать осторожнее. Уклоняюсь, ныряю под его размашистые удары, экономлю силы. Найти слабое место, дождаться момента. Кожа его словно покрыта невидимой броней – удары, которые обычно отправляют противника в нокаут, почти не имеют эффекта.

Ринг кажется слишком маленьким. Толпа ревет, подстегивая нас. Время растягивается, каждый удар отдаётся в ушах. Он пытается зажать меня в клинч, но я слишком проворен.

Перехожу в контратаку – серия быстрых ударов, нырок, апперкот. Бесполезно – мой удар только рассекает впустую воздух. Противник реагирует мгновенно – быстрее, чем мой мозг успевает просчитать следующий ход.

Гонг. Раунд закончен.

В углу Жорыч пытается привести меня в чувство, брызгает водой, кричит что-то про тактику. Я едва различаю его слова сквозь шум крови в ушах и рев толпы. Устало поднимаю взгляд на противника – тот даже не запыхался, двигается легко, словно только вышел на разминку.

Нужно найти к нему ключ, иначе меня вынесут с ринга.

Жорыч замолк, бросил взгляд куда-то себе за плечо. Я опираюсь на мягкий столбик, руки безвольно лежат на канатах. Тело подрагивает под напором массажиста, задеревеневшие мышцы возвращаются понемногу к жизни.

Без всякой мысли поворачиваю голову, посмотреть, что привлекло внимание тренера. И меня продирает от холодного взгляда Тени. Сейчас он не похож на смешного толстячка – одет в серо-стальной костюм, шляпа с полями сдвинута набок.

Тень сидит за столиком в зоне рядом с рингом, одна рука опирается на трость, в другой раскуренная сигара: полоска дыма вьётся, уходя к потолку. Его зрачки уперлись в меня как два провала в стволах ружья, готовые извергнуться огнём.

Мой взгляд соскользнул на вычурный набалдашник трости – белый, вырезанный из кости. С узором что-то типа осьминога или тучи, из которой бьют молнии. Вещь старая, детали выгладились и начали стираться, видно, что тростью владело не одно поколение его родни.

Похоже, он и правда решил проучить меня. Преподать урок остальным боксёрам, показать на моём примере, кто здесь главный.

Третий раунд.

Пытаюсь взвинтить темп. Действую осторожно: ложные выпады, обманные движения. Заставить его совершить ошибку, раскрыться.

Ринг становится моим вторым домом. Каждый шаг, каждый удар, каждый вздох – всё имеет значение.

По лицу Нерона промелькнула, прозмеилась усмешка – он принимает вызов, ускоряется сам.

Я с трудом успеваю за ним, он двигается словно молния. Его рефлексы быстры, я не успеваю заметить начало его атак. Каждый удар – как молот. Кости трещат, хоть я и пытаюсь не блокировать удары прямо.

Я вспоминаю всё, что освоил: ложные выпады, финты, комбинации – всё, чему меня учили с детства. Но он читает меня без труда.

В ушах шумит, перед глазами плывёт. Пот заливает глаза, но я не могу сдаться. Нерон давит, методично загоняя меня в угол. Его удары точны и безжалостны, каждый из них выбивает из меня остатки сил.

Мысли мелькают в голове с бешеной скоростью. Должен быть выход. Должен быть способ его победить!

Удар гонга.

Я хватаю ртом воздух, всё плывёт перед глазами.

Жорыч вздыхает. Одним движением выворачивает на меня ведро воды – словно обрушилась Ниагара. Я мотаю головой, отфыркиваюсь, сознание проясняется.

Тренер ещё активнее машет полотенцем, от этого как будто легче дышать или это просто самообман. Лёгкие разрывает от жажды кислорода. Воздух за пару раундов заполнился дымом сигарет. Он настолько плотный, что его можно потрогать руками.

На третьем ряду слева я замечаю среди зрителей Клопа. Он сидит в компашке Стёпы, но как будто сам по себе. Лицо мелкого напряжено, он не участвует в спорах, не размахивает руками, как остальные. В его глазах беспокойство. Руки сжаты в кулаки, на лбу выступили капельки пота.