Горький-30

Он ловит мой взгляд и вскидывается, как будто хочет оказаться рядом, поддержать. Тут же воровато оглядывается на друзей, они не заметили его метаний, садится обратно и смотрит на меня тоскливо.

Так переживает? Странно. Он же из банды Стёпы, должен радоваться. Или пара оброненных добрых слов настолько изменили его?

Зрители общаются, перекрикивают друг друга, лица их раскраснелись, глаза горят. Кажется, наш бой находит отклик!

Стёпу я нашёл ниже, отдельно от своей бригады – наглаженный, начищенный, сияющий. Видно, что он пришёл торжествовать и сейчас прямо лучится воодушевлением. Его улыбка словно говорит: «Смотри, как легко тебя делают!»

Его присутствие разъедает словно яд.

Четвёртый раунд.

Я не совершаю ошибок. Каждое движение выверено, каждый удар точен. Но это не имеет значения. Физическая мощь Нерона превосходит меня во сто крат.

Я двигаюсь, порхаю по рингу по заветам, как бабочка, выжимая из себя всё, что умею. Техника моя безупречна – уклоны, нырки, контратаки.

Но Нерон как будто не обращает внимания, как будто ему всё нипочём. Он неумолимо давит как танк – неудержимый, неотвратимый. Каждый его удар, который я принимаю на блок, сносит меня на десяток сантиметров назад, как бы я ни упирался ногами.

Я чувствую, силы по капле покидают меня, превращаясь в ручейки, скатываясь потом на брезент ринга.

Его удар проносится в сантиметре от моего виска, кожу обдаёт горячим воздухом.

Гонг.

Только окончание раунда спасает меня от поражения. И по разливающемуся от Нерона чувству уверенности я вижу, что он знает об этом. Всё, что было до этого – просто шоу для зрителей. Он не должен был вырубить меня в первых раундах. А сейчас игры закончились.

Засосало под ложечкой. Выхожу, считай что на казнь.

Пятый раунд.

Я вкладываю всего себя в каждую атаку. Но он просто слишком хорош. Слишком быстр. Слишком силён.

Серия его ударов – хук, апперкот, прямой – отправляет меня в нокдаун. Встаю на счёт пять, слышу, как Жорыч орёт, чтобы я не поднимался. Но я не могу, я должен, хоть и понимаю, что это конец…

Нерон смотрит удивлённо, долго, затем как будто пожимает плечами. Рефери объявляет бой. Движения моего противника становятся всё более расслабленными, текучими и ещё более смертоносными.

Он взрывается каскадом ударов настолько быстрыми, что я не успеваю понять, где находится его кулак. Я ещё не на полу, потому что тело не успевает осознать. Последний удар – мощный правый прямой – и мир взрывается перед глазами.

Падаю. Падаю тяжело, безнадёжно. Слышу, как толпа ревёт его имя: «Не-рон, Не-рон!» Рефери подскакивает, начинает отсчёт.

И в этот момент понимаю – я проиграл не потому, что был хуже. Я проиграл потому, что столкнулся с силой из другой лиги.

***

Я очнулся с чувством дежавю: всё тело болело, левый глаз заплыл так, что почти не открывался. Двигаться было невыносимо, словно я превратился в старую развалину. Оглядевшись, я понял, что нахожусь в нашем лазарете.

Палата встретила меня спокойствием: голубые стены до середины, выше – белые, белёный потолок. За окном виднелся небольшой двор с деревьями и кустарниками. Сквозь приоткрытое окно слышно было, как негромко шумит, легко колыхаясь, листва.

В голове крутились мысли о геномщиках:

Как же с ними тяжело… Нужно было больше узнать об этом феномене: что это такое, откуда, и главное – как такой геном можно заполучить себе? Ведь, похоже, чтобы достичь своих целей, мне нужно стать сильнее, а это, кажется, единственный путь.

Внезапно дверь открылась, и в палату осторожно заглянул Стёпа – его массивная фигура заполнила проём. Он быстро оглянулся, увидел, что я один, и самодовольная ухмылка расползлась по его лицу. Стёпа выпрямился и вальяжно вразвалочку вошёл, демонстрируя своё превосходство.

– Ну что, получил от Нерона? – ухмыльнулся он. – Думал, лучше всех? Вот тебя и поставили на место! Тень вообще от тебя избавится, чтобы воду не мутил!

Стёпа неосторожно приблизился ко мне. Я мгновенно рывком выпрямился и мощным ударом в челюсть опрокинул его на пол.

Он сидел, отставив руки назад и опираясь на них, и недоуменно хлопал глазами. Затем пришёл в себя и, помотав головой, вскочил:

– Гребаный внешник! – заорал он и бросился на меня с кулаками.

Но навыки дворового чемпиона Степы по прозвищу Убийца были всё так же не на высоте. Несмотря на пару сломанных рёбер, я легко опрокинул его двоечкой. Он вообще тренируется?

На крики прибежали медсестры. Две девушки в белых халатах, каждая по-своему привлекательная. Светленькая, курносая, с веснушками на вздёрнутом носике и рыжеватыми волосами, была очень эмоциональной. Её большие голубые глаза метали молнии, когда она гневно воскликнула:

– Что вы здесь устроили?! Как вам не стыдно устраивать драку в лазарете!

Её грудь вздымалась, щёки раскраснелись, делая её ещё более привлекательной в гневе.

Брюнетка с греческим профилем, с длинной вьющейся прядью у виска, стояла молча, но от неё исходили волны молчаливого неодобрения. У неё были пронзительные карие глаза, густые чёрные брови и какое-то магнетическое притяжение.

Стёпа стушевался, не зная, что сказать. Я решил разрядить обстановку:

– Хулиганы, зрения лишают! – улыбнулся я и заметил, как брюнетка смущённо порозовела. – Спасайте, девушки, своего пациента!

Светленькая приняла мои слова за чистую монету и обрушилась с гневными отповедями на Стёпу. Несмотря на эмоциональный накал, она так мило ругалась, что я не мог отвести от неё взгляда. И от брюнетки тоже.

Стёпа пытался оправдаться:

– Да он мне в челюсть зарядил! Кто ещё кого лишает!

– А что ты вообще здесь делаешь? – крикнула светленькая.

– Пришёл проведать! – возмутился Стёпа.

Тут я не выдержал и заржал. Девушки сначала возмущённо переглянулись, а затем тоже присоединились к моему смеху. Выходило у них, конечно, помелодичнее.

В итоге Стёпу с позором выгнали из палаты. Уже из коридора послышался его вопль:

– Я пожалуюсь Тени! Ты пожалеешь, Краш!

Хм, как он меня назвал? Это уменьшительное получается? Да уж, подобрали имечко.

Брюнетка задержалась на секунду, одарила меня тёплой улыбкой, затем мило покраснела и вышла, оставив после себя аромат лаванды и лёгкий шлейф недосказанности.

Я откинулся на подушки, чувствуя, как боль постепенно отступает. В голове крутились мысли о геномщиках, о Стёпе. О медсестрах… Хм.

***

В палату вошёл Гиена, как всегда, с дурашливой ухмылкой на лице. Его вычурная дубинка, увитая металлическими трубками, была прицеплена на поясе и позвякивала при каждом движении.

– О, наш герой! Как дела? – начал он, пританцовывая у двери.

– Всё хорошо, – ответил я, стараясь не показывать, как ноют рёбра после стычки со Стёпой.

– Не скучаешь тут один? – продолжал он, присаживаясь на краешек кровати.

– Совсем нет, – буркнул я, отдвигаясь и делая вид, что поправляю подушку.

– А мы по тебе соскучились! – подмигнул Гиена, похлопывая по дубинке.

– Пугаешь меня, – усмехнулся я, хотя внутри всё сжалось от его слов.

– Клуб Неудержимых очень хочет выставить против тебя бойца, – перешёл он к делу, но всё ещё с той же ухмылочкой.

– Ну я-то в деле, вот только рёбра… – я осторожно дотронулся до бока, морщась от боли.

Гиена поднял бровь, а затем резко изобразил удар, остановившись в последний момент. Я против воли почти подскочил на кровати.

– А-ха-ха, я же шучу! – радостно заржал он. – Подловил!

Хотелось врезать ему, но взгляд невольно зацепился за его дубинку. Шокером он действительно управлял мастерски – возможно, даже будь я в лучшей форме, не смог бы его достать. Гиена, несмотря на придурошный вид, всегда оставался настороже. А последнее время мне начинало казаться, что он не такой тупой, как прикидывается. Не зря же он был одним из подручных Тени.

– Так вот насчёт рёбер, – снисходительно скосился он на меня. – Хромой подлатает!

– А когда бой? – спросил я, стараясь не выдать беспокойства.

– В конце недели, – ответил Гиена, цепко осматриваясь в палате.

– Так ничего не заживёт ведь, – проворчал я, поправляя повязку.

Гиена странно посмотрел на меня, затем хлопнул себя по лбу:

– А, ты же внешник! – протянул он, на миг сбрасывая дурашливость. – Ну, ты бы не только лупцеванием ближнего занимался. Нужно ведь расширять кругозор.

– А… – Я удивился, не сразу сообразив, что ответить. – Буду стараться.

– Хоп! – Гиена сделал движение, будто собрался врезать мне по рёбрам.

Я опять дёрнулся, группируясь, опуская локоть к рёбрам.

– Молодец, – усмехнулся он, явно довольный моей реакцией.

Гиена выпрямился, направился к двери, но вдруг замер, как будто только сейчас вспомнил:

– И кстати, ты должен будешь лечь в третьем раунде.

– Да я и так лягу, – буркнул я. – Рёбра до конца недели не срастутся!

– Тем лучше, – хмыкнул Гиена и вышел, оставив после себя неприятный осадок.

Кому лучше? – размышлял я, глядя в окно. Настроение окончательно испортилось. Хотелось избить этого долбаного Мишу-Гиену, возможно, даже ногами. Но вместо этого я лишь крепче сжал кулаки, чувствуя, как боль в рёбрах отдаёт в спину.

***

На следующий день в палату вошла светленькая, я уже успел узнать, что её зовут Настя. Она держала в руках поднос с лекарствами.

– Сегодня нужно принять всё это за три приёма, – сообщила она. – Это подготовка к завтрашнему лечению.

– Настя, а чем ты увлекаешься? – спросил я, рассматривая, как она расставляет на тумбочке пилюли и питьё.

Она выпрямилась, удивлённо посмотрела на меня, широко распахнув голубые глаза.

– Книги люблю читать, – призналась она. – Приключения.

– Ух ты, а что последнее понравилось? – заинтересовался я.

– Жюль Верн «20000 лье под водой».

Я поскрёб в затылке и грустно признался:

– Знаешь, а я как-то пропустил, фильм смотрел…

– Ой, кино было? – засияла глазами Настя, почти захлопав в ладоши.

– Ну… Да… – и смущённо добавил: – Только я сюжет в общих чертах помню. Капитан Немо, Наутилус…

– Ой, вот тебе повезло! – всё-таки часто-часто захлопала Настя в ладошки.

И она с энтузиазмом пересказала мне весь сюжет от корки до корки, живо описывая все перипетии.

– А про Джона Картера на Марсе читала? – спросил я, когда она закончила свой рассказ.

Как раз недавно наткнулся на эту серию. Не думал, что создатель Тарзана написал что-то ещё, и был приятно удивлён. Наверное, я неопытный любитель приключенческой литературы.

– Ой, нет! – глаза её загорелись интересом. – Расскажи!

Я вкратце пересказал историю Картера, попавшего на Марс, о его приключениях и любви к прекрасной дее Дее Торис. Рассказывая, я и сам увлёкся.

В этот момент в палату вошла Жанна. Настя познакомила нас, и брюнетка, скромно улыбнувшись, присела рядом на стул. Она оказалась молчаливой слушательницей – всё время, пока мы обсуждали книги, она сидела, задумчиво наматывая на палец прядь вьющихся волос, но было видно, что история о марсианских приключениях захватила и её.

– А ты, Жанна, какие книги любишь? – спросил я, заметив её интерес.

– Мне нравятся истории о сильных духом людях, – тихо ответила она, слегка покраснев. – О тех, кто не сдаётся несмотря ни на что.

Разговор плавно перетёк на обсуждение любимых героев и их подвигов. Настя с энтузиазмом рассказывала о запомнившихся персонажах, а Жанна изредка вставляла короткие, но меткие замечания.

Вдруг Настя всполошилась, вспомнила, что у них ещё есть дела, и тут же умчалась, крикнув из коридора, чтобы Жанна её догоняла.

Жанна шагнула следом, но у двери обернулась и задержала на мне взгляд. Я немного смешался. Девушка, порозовев, опустила глаза и вышла.

***

Наступило завтра, в дверь постучались, и показалась Настя. Она коротко кивнула мне и сказала, обращаясь к кому-то ещё невидимому за дверью:

– Вот, Антон Маркович, наш пациент Евгений, Илья Сергеевич просил поставить его на ноги до пятницы.

Антон Маркович оказался пожилым, но весьма энергичным человеком. Его высокая, худощавая фигура, несмотря на хромоту, двигалась с удивительной лёгкостью. Седые волосы были аккуратно подстрижены, а бородка клинышком тщательно ухожена. Очки в тонкой золотой оправе придавали его лицу учёный вид.

– Спасибо, Настенька, – степенно кивнул Антон Маркович, поправляя манжеты белого халата.

– Здра-с-сьте, – с оторопью произнёс я.

Но медицинские работники уже всецело отдались работе, где я был только пациентом, и даже Настя не удостоила меня ответа. Полное ощущение, что врачи собрались сообща священнодействовать.

– Женя, – Настя повернулась ко мне, – Антон Маркович – наш гениальный врач, тебе повезло, что он нашёл время заняться тобой.

– Ну право, Настенька, – оглаживая бородку, издал короткий смешок пожилой доктор, но видно было, что пиетет симпатичной Настеньки перед ним был ему приятен.

– Ой, Антон Маркович, мне нужно в другую палату, комплекс ЦН принести! – Она сделала круглые глаза, на секунду замерла, побледнев, а затем вихрем вылетела из палаты.

Антон Маркович, проводил взглядом ее ладную фигурку, задумчиво пропустил в пальцах бородку, затем повернулся ко мне.

– Ну-с, молодой человек, на что жалуемся? – с усмешкой прищурился он.

– Да вот, рёбра, а так всё хорошо, – я пожал плечами и поморщился от боли.

Он достал из кармана халата стетоскоп и принялся внимательно слушать мои лёгкие, прикладывая холодный металлический кругляш к груди. Задал пару уточняющих вопросов о самочувствии. Каждое его движение было точным и выверенным.

– Хм, интересно, – пробормотал он, записывая что-то в журнал. – Переломы рёбер, ушибы, внутренние повреждения… Недурно вас отделали.

Я пожал плечами.

– Так-с, – перелистнул страницу. – Комплекс, принимали, всё подготовлено, – он удовлетворённо кивнул. – Снимайте рубаху, молодой человек, ложитесь.

Я послушно выполнил, улёгся.

Антон Маркович, прихрамывая, подхватил стул от стены и устроился рядом с кроватью. Опять осмотрел мои рёбра, осторожно потрогав с правой стороны. Я чуть скривился.

– Печень, значит, выцеливали? – скорее утверждая, поинтересовался он.

– Её родимую, – криво улыбнулся я.

– Ну что ж, приступим, – его взгляд за стёклами очков стал пронзительным и строгим. – Лежите тихо, не сбивайте настрой: нам предстоит серьёзная работа.

Я ничего не понял, но на всякий случай кивнул, соглашаясь.

Антон Маркович прикрыл глаза, выставил руки над моими рёбрами и на несколько секунд застыл. Тут же в палате как будто развернулась какая-то огромная сущность – стало даже трудно дышать.

Сердце у меня заколотилось, на лбу выступили капли пота, но, помня предупреждение, я держал язык за зубами. А затем я совсем потерял дар речи, наблюдая, как между ладонями доктора и моим телом постепенно разливается зеленоватое свечение – всё это продолжалось секунд десять.

Наконец свечение спало, невидимое давление ушло, и доктор открыл глаза.

– Ну-с, молодой человек, не благодарите! – Он улыбнулся, стремительно встал и шагнул к выходу.

– Спасибо! – на всякий случай выпалил я, хотя никаких улучшений в самочувствии не заметил.

Доктор на секунду задержался у двери:

– И главное, помните, молодой человек. Нужно верить в выздоровление! Без этого даже самое лучшее лечение может оказаться бесполезным! – Он хмыкнул. – И не подставляйтесь больше.

Он вышел и прикрыл за собою дверь.

Что это было? Я посмотрел на свои рёбра. Синяки, где были, там и остались, осторожно дотронулся и… Рёбра совершенно не болели! Я тыкнул сильнее. Всё так же, будто я был совершенно здоров!

Вылечил? За десять секунд?

Мне кажется, подземный мир с такими талантами ждут горы золота! Почему о Горьком-30 ничего не слышно? Лейтенант же упоминал, что проект курируется государством? Почему всё вокруг в таком запустении?

Я вдруг почувствовал накатившую слабость и откинулся на подушку.

А ночью, вернее в цикл, когда в лазарете всё стихло, негромко отворилась дверь, и стройная фигурка скользнула ко мне в постель. Тёмные кудри рассыпались по подушке, в воздухе разлился аромат лаванды.

На утро рядом со мной уже никого не оказалось. На миг даже подумал, что всё произошедшее было сном, но волос, оставшийся на подушке, говорил об обратном. Я аккуратно его снял, чтобы ненароком не скомпрометировать девушку.

Вдруг это не входило в стандартные процедуры?

***

Я стоял в углу ринга, Жорыч разминал мне плечи, помогая настроиться на бой. Мой взгляд, словно прицел, был прикован к противнику, который поднимался по ступенькам.

Рыжий здоровяк с короткой стрижкой-платформой – настоящий великан, бугристые мышцы перекатывались под бледной кожей. Его бицепсы казались каменными глыбами, готовыми сокрушить любого, кто встанет у него на пути.

В жилете с меховой подбивкой и массивных угах с оторочкой мехом, увешанный цепями и украшениями, он был похож на древнего викинга. Здоровяк наступил на нижний канат, рывком поднял второй, открывая себе путь.

Оказавшись в ринге, он не выходил из образа – вскинул руки, согнул, напрягая бицепсы, покрутился, чтобы публика лучше разглядела его.

Начал корчить зверские рожи в мою сторону, смахивая на разъярённого медведя в этот момент. Его последовавший бой с тенью был настоящим балаганом, и публика отвечала ему восторженным ревом. Толпа пожирала его глазами, словно голодный зверь – добычу.

Наконец, он успокоился и устроился в своём углу. Двое помощников помогли ему избавиться от мехового жилета и угов, и он предстал в обычном боксёрском наряде – красные трусы, голый по пояс, взмокший от жаркой одежды и своих выкрутасов. Всё такой же рыжий и устрашающий.

Его тренер – приземистый, мощный, словно скала – стоял рядом. Сбитая шапка чёрных кучерявых волос и выпирающие надбровные дуги придавали ему сходство с гориллой. Образ дополняла могучая шея, золотая цепь и поросшая волосами грудь, видневшаяся из ворота клетчатой рубахи. Даже на сбитых костяшках были чёрные волоски.

Тренер противника впился в меня цепким взглядом, но почти сразу же перевёл глаза на Жорыча. По тому, как замер позади мой тренер, как дёрнулись, застыли на миг его руки на моих плечах, я понял – между ними что-то личное, какая-то давняя история.

– Это Гор, тренер Неудержимых, – процедил Жорыч сквозь зубы. – И его боец Лом.

Я промолчал, отдаваясь мнущим пальцам и настраиваясь на бой. В голове постепенно затихали посторонние мысли, оставляя лишь звенящую пустоту и сосредоточенность на предстоящем поединке.

«Нужно показать представление», – эхом отозвались в голове слова Тени. Просто бокса уже недостаточно – публика жаждет зрелища, крови, драмы. Придётся импровизировать, добавить огня в движения, сделать каждое действие более театральным, чем обычно.

Я чувствовал, как нарастает адреналин, как сердце начинает биться в унисон с боем невидимого барабана.

Жорыч наклонился ко мне и, понизив голос до шепота, спросил с нажимом:

– Ты помнишь про третий раунд?

Я молча прикрыл глаза. Задрали, Гиена тоже приходил с утра. Сказал, что это последний шанс. Похоже, драка со Стрелецким сильно ударила по клубу.

Рефери ловко проскользнул под канатами ринга, его жесты были чёткими и уверенными. Он подозвал меня и бойца из команды Неудержимых.

Когда мы приблизились, Лом одарил меня кровожадной улыбкой. Мелькнула зажатая в зубах каппа с вытравленной золотистой эмблемой серпа и молота. Он демонстративно провёл перчаткой по горлу, демонстрируя, что мне конец. Его рыжие волосы полыхали под светом прожекторов, а мышцы на руках вздулись, готовые взорваться от напряжения.

Зрители отреагировали на жест Лома одобрительным гулом. Но за этой показухой, по тому, как он двигался, распределял вес в стойке, я видел – Лом не просто актёр, он опасный боец, готовый доказать своё превосходство не только на словах, но и на деле.

Рефери начал быстро проговаривать правила: в общем разрешено всё, кроме оружия, и нельзя быть геномщиком.

Ага, – Я вспомнил Нерона.

Всё моё внимание было приковано к противнику – к его движениям, к выражению лица, к тому, как он держит руки. Этот бой обещал быть непростым.

Лом опять провёл по горлу и оскалился.

Наверное нужно поддержать игру? Я сделал движение, как будто бью левый прямой, и вскинул колено, изображая удар. Мои чёрные шорты с вышитыми по бокам серебристыми молниями шелестели при каждом движении, создавая дополнительный эффект. Я оскалился не менее кровожадно.

Лом от неожиданности отшатнулся, побледнев. Зрители восторженно взревели. А затем лицо моего противника покраснело от ярости.

Рефери взмахнул рукой, и следом раздался удар гонга.

Первый раунд.

Рыжий гигант издал первобытный рык и бросился вперёд. Я не мог отказать себе в удовольствии – шагнул в сторону и пробил с правой.

Ух, я же должен довести бой до третьего раунда!

Я попытался сдержать удар, и Лом всё же успел среагировать, пригнулся, пропуская мой кулак над собой. Я напоследок раздражённо врезал ему левой ногой для мотивации – ведь он производил впечатление умелого бойца – и отскочил.

Зрители взорвались восторгом. Послышались крики дельцов, принимающих ставки. Я мельком зацепил лицо Тени за столиком – он выглядел явно довольным.

Противник развернулся ко мне, его глаза налились кровью, но двигался он уже более расчётливо.

Я выбросил джеб, контролируя дистанцию. Лом в этот раз профессионально увернулся. Мой короткий лоукик встретило поднятое колено – он грамотно блокировал голенью. Мы закружили по рингу, выискивая бреши в обороне друг друга.

Лом пошёл в атаку – чёткая двойка, от которой я легко ушёл, отступив назад. Я вовремя заметил его хайкик в голову, сместился в сторону и встретил двойным блоком руками. Тут же ответил своим лоукиком по опорной ноге.

Противник сумел отскочить, и мы снова закружили по рингу.

Гонг! Первый раунд завершён.

Мы разошлись по своим углам, а публика вошла в раж и продолжала реветь, требуя продолжения зрелища.

В углу ринга Жорыч энергично замахал полотенцем, брызгая водой и вытирая мне лицо. Его голос звучал напряжённо:

– Женя, – прошипел он, – чуть осторожнее! Он сам чуть не лёг в первом раунде!

Я пожал плечами:

– Я не специально… – что тут ещё скажешь.

Напротив, в углу, приземистый Гор что-то втолковывал своему подопечному, бросая в нашу сторону неприязненные взгляды. Было видно, как он показывает на меня и что-то рявкает своему бойцу. Первый раунд явно не прошёл незамеченным.

После внушений Лом выглядит более собранным, взгляд стал серьёзным.

Второй раунд.

После взбучки от Гора мой противник пребывал в холодной ярости – это прорывалось в резких движениях, отражалось ожесточением на лице, но действовал он уже более осмысленно. Начал грамотно давить, выбрасывая удары ногами с дальней дистанции, что заставляло меня постоянно двигаться.

Тактика была умной – Лом был заметно выше меня, а соответственно, руки и ноги длиннее. Когда я шёл на сближение, он отвечал хлесткими быстрыми лоукиками и боковыми ударами, неизменно отходя назад.

Мы закружили по рингу, демонстрируя зрителям всё, что умеем. Под ярким светом, заливавшим ринг, блеснул вышитый золотом серп на его красных шортах, рыжие волосы придавали ему устрашающий вид.

С каждым новым движением становилось ясно – Лом оказался более чем умелым бойцом. Его удары были выверенными, а защита – надёжной. Он умело чередовал высокие и низкие удары, заставляя меня постоянно быть начеку.

Публика ревела, наслаждаясь зрелищем. Каждый наш обмен ударами вызывал новую волну восторженных криков. Лом явно старался показать всё, на что способен – его движения становились всё более техничными, а атаки – более продуманными.

Гонг! Второй раунд завершён.

Мы разошлись по своим углам, а трибуны взорвались ревом, требуя продолжения нашего противостояния.

Третий раунд. Зрители пока не знают, но этот раунд должен оказаться последним.

Жорыч перед началом боя посмотрел на меня со значением, я молча прикрыл глаза, показывая, что не забыл. Я должен подставиться и проиграть.

Мы снова кружим по рингу. Я меряю дистанцию джебом, взрываюсь комбинацией – прямой, прямой, апперкот. Лом показывает отличную технику, легко уходя от ударов. Отвечает лоукиком, я вскидываю колено, блокируя удар. Бой набирает обороты, становится всё более напряжённым.

Лом идёт вперёд, давит, выбрасывает фронтальный удар ногой, целясь мне в голову. Уклоняюсь, делаю подшаг вперёд и обрушиваю на противника двойку. Его голова дёргается от ударов, я делаю паузу, давая ему возможность вскинуть руку для защиты, и тут же наношу правый прямой. Он успевает поставить блок, но его лицо искажается от боли.

Отскакиваю назад. Лом мотает головой, приходя в себя, и с новыми силами бросается вперёд. Начинаем обмен ударами – уклон, джеб-джеб, правой, ухожу вправо. Он технично выцеливает меня, давит, оттесняет в угол. Попадает, я вспыхиваю яростью.