Легенды Магикона

– Приветствую, лисица, – произнес гном. – Тоже потеряла кого-то в этой мясорубке? Я вот Берга похоронил. Хороший был мужик и молотобоец тоже. Надо письмо его семье написать, да только не знаю, что именно. А Клайн-то где?

– Ушел, – ответила Айза, вздохнула и прикрыла глаза. И тут почувствовала что-то теплое на своей руке. На левое плечо к ней приземлился… воробей. Кицунэ улыбнулась. Жизнь продолжается.

Глава 3

Пятьдест восьмая хоругвь

– Эй, посторонись! – небольшой отряд конных арбалетчиков пронесся мимо, окатывая Геда комьями густой осенней грязи. Высокий, жилистый парень злобно выругался и сплюнул. Деклан, тонкой рукой поправив свою поношенную рясу, торопливо сотворил знамение Дракона, описывая пальцами круг над головой. Корвин же, с горящими глазами, мечтательно произнес:

– Интересно, нам такие же доспехи выдадут… красивые какие!

– Ага, карман шире, – проворчал Гед, оттирая штанину. – Если шлем получим – уже хорошо.

– А я слышал, герцог Миланид очень печется о снаряжении нашего войска, – робко заметил Деклан. – Думаю, хотя бы кольчугу дадут.

– Ну, ты и простак святоша! Вроде бы умный, читать и писать умеешь, а не понимаешь простой вещи: господам до нас и дела нет.

– Я не святоша, я же только послушником был, – смутился Деклан.

– И чего тебя только в солдаты понесло… послушник, – расхохотался Гед.

Деклан и сам толком не знал ответа. Как и каждый из этих семнадцатилетних юнцов, решившихся отправиться воевать с сильфами за тридевять земель от родного дома.

С самого детства Деклан не видел ничего, кроме монастырских стен, грубой монашеской рясы, скудной трапезы, молитвенных бдений и тяжелых фолиантов, которые нужно было переписывать день и ночь. Но однажды он наткнулся на книгу, полную историй о прекрасных дамах, героических сражениях, благородных рыцарях, пирах и приключениях. Его сердце возненавидело душные стены монастыря, оно жаждало любви, подвигов и дружбы. И когда в соседнем селении он увидел вербовщика, крупного бородатого мужлана по имени Лайтер, что расписывал все прелести службы в армии молодого императора Цвейга, готовящего войну с сильфами, Деклан немедленно подошел к нему.

– А командует армией сам Северус Миланид! , – наставлял Лайтер, сильно картавя, – Победа будет быстрой и легкой, сильфы и проснуться не успеют, как наши войска их сокрушат! Так что поторапливайся, парень, пока вся слава не прошла мимо тебя. Отправляйся скорее в Фейндор, найди там писца Моргана, скажи, что от Лайтера, он тебя в пятьдесят восьмую хоругвь запишет, одно из лучших подразделений во всей армии.

На следующую ночь Деклан бежал из монастыря.

Корвин происходил из семьи ремесленников. Непокорный и восторженный нрав его постоянно конфликтовал с суровым нравом отца, который мечтал, чтобы сын продолжил его дело. Но Корвин и слышать об этом не хотел. Он слонялся с товарищами по деревне, ввязывался в драки и частенько заглядывал в корчму, за что получал от отца упреки и подзатыльники. Обиженный, он убегал из дома и зло бродил по окрестностям, мечтая, как однажды изобьёт своего обидчика, а ещё лучше уйдёт из дома, потом вернётся богатым и со славой, кинет на стол монеты, а свою любимую младшую сестру заберёт с собой, подальше от этого сумасшедшего, так однажды он и встретил Лайтера.

Гед же вырос в нищете. Отец умер два года назад, и мать в одиночку тянула семерых детей, старшим из которых был Гед. Юноша работал изо всех сил, но всё равно возвращаясь с тяжёлого труда в их тесный домик, он видел голодных братьев и уставшую, больную мать. И когда вербовщик упомянул о неплохом жалованье, которое платят солдатам, он тут же отправился в Фейндор, к Моргану.

Так три парня из одной провинции оказались на дороге в Фейндор, по которой шли уже пятый день и по их подсчётам должны были уже скоро прибыть на место, за время дороги они, как и полагается молодым людям крепко подружились и теперь каждый из них тайно надеялся, что служить они тоже будут вместе.

И вот сквозь мелкую дробь дождя показались первые сторожевые посты Фейндора, где скучали воины облаченные в легкие видавшие виды кольчуги и помятые шапели, всем своим видом они показывали, как им не нравится здесь стоять, зевали и играли, пока не раздавался гневный оклик начальства, в кости. Сам Фейндор казался огромным, бурлящим котлом, скорее похожим на разросшуюся до неприличия деревню. Толпы людей, казалось, заполонили каждый уголок, и пробиться сквозь эту людскую реку было непросто – приходилось орудовать локтями, расталкивая зазевавшихся прохожих.

В животе у юношей было пусто, вся их провизия их давно уже закончилась и уже второй день они и маковой росинки во рту не держали, поэтому Корвин, который стащил немного денег у отца, предложил всех угостить в трактире прежде чем идти на вербовочный пункт. Предложение было встречено с нескрываемой радостью.

Трактир был переполнен и в нем воняло потом, кислой капустой и дешёвым пойлом. Корвин заказал каждому по куску хлеба, паре жареных сосисок и кружке мутного эля. И каждый из друзей пристроился, где мог, жадно уплетая свою пищу.

Рядом с Декланом сидел вольник. На вид ему было не больше двадцати пяти, но глубокий шрам, пересекавший его лицо, и усталые, словно выцветшие глаза выдавали немалый жизненный опыт. С кислой миной он цедил свой эль. Деклан, бывший послушник, а люди Дракона на всю Империю известны своей неуёмной болтливостью, обратился к нему:

– Извините, Вы тоже сюда пришли в армию записываться? Не подскажите, где пункт отбора?

– Что?, – вольник оценивающе посмотрел на него своими серо-зелёными глазами.

– Ну, в армию записаться.

– Ах, это, иди-ка лучше домой, парень, нечего тебе там делать, я туда не иду и тебе не советую, повзрослей сначала, а потом уже и воюй.

– Хочу отметить, что я уже давно взрослый и считаю своим долгом присоединиться к священной войне, что ведёт наш император, да продлит Дракон его дни.

– Ах, вот как, – усмехнулся вольник и продолжил молча пить свой эль.

В этот момент к Корвину подплыла девица, едва ли старше его, в алом платье, дерзко оголяющем плечи, и с легкомысленно наброшенным на них желтым шарфом. Она прильнула к нему почти вплотную и прошептала, обдавая сладковатым дыханием:

– Юноша, не желаете ли развеять скуку и вкусить немного радостей в этом сером и скучном мире?

Корвин, смущенный, до кончиков ушей залился краской и, запинаясь, выдавил:

– С…сколько?

– Сущая безделица – четыре мефриловых.

Услышав такую сумму, Корвин только и смог, что ойкнуть и вылететь из трактира. Там его уже поджидал Гед, который, давно прикончив свой обед, ворчал, словно старик:

– Шатаются, бездельничают, непонятно чем занимаются! Вот отправят нам в обоз, тогда узнаете, как в трактирах прохлаждаться!

У вербовочной палатки толпилась огромная очередь. Друзья простояли в ней около часа, прежде чем добрались до заветной цели. За столами сидели пятеро писарей, усердно вносивших имена новобранцев в списки.

– Кто тут Морган? – грубовато рявкнул Гед.

Один из писарей, лысоватый коротышка лет сорока, оторвал голову от своего кропотливого занятия.

– Я. Что надо?

– Мы от Лайтера…

– Ах, пятьдесят восьмая хоругвь, значит. Элита! Ну-ка, посмотрим на вас, как у вас с силой и здоровьем.

– Да всё в порядке, слава Дракону!

– Грамотные есть?

– Я, – немного смутившись, ответил Деклан.

– Замечательно, просто замечательно!

Морган быстро заполнил три пергамента и протянул парням.

– Вот, держите. Сначала идите к лекарям в ту палатку, пусть вас хорошенько осмотрят, хи-хи. А потом найдете палатку с рукой на штандарте, отдадите им бумаги, там всё подробно расскажут. И… поздравляю с настоящим взрослым мужским выбором!

Друзья уже отходили от палатки писцов, когда, расталкивая всех локтями, к ней прорвался здоровенный рыжий детина, весь усыпанный веснушками. Он с грохотом швырнул на стол бумажку.

– На, забирай! – выпалил он чуть ли не в лицо Моргану. – Я передумал.

– Да… а чего это вдруг?

– У меня друг служит в семидесятой хоругви. Я к нему пойду, через Эбринна запишусь.

– Ну, тут нет никакой гарантии, что тебя к нему отправят.

– Я всё решил.

– Вот как? Значит, с копьеносцами быть не хочешь, а отправляешься к этим… лучникам никому не нужным.

– Я всё решил, – повторил парень.

– Что ж, твоё право. Давай сюда бумажку, – вздохнул писец. Парень, скинув свою запись, чуть ли не бегом бросился прочь от вербовочного лагеря.

Гед, Корвин и Деклан подошли к палатке лекарей. Там один из них, древний старик с длинными седыми усами, велел им раздеться до исподнего, мельком оглядел и скрипучим голосом произнес:

– Что ж, никаких явных признаков хвори не вижу. Руки-ноги целы. Добро пожаловать в нашу доблестную армию!

Палатку пятьдесят восьмой хоругви новобранцы нашли без труда. Отдали свои записки тучному офицеру, чье лицо лоснилось от пота, и тот, оскалившись хищно, выдал каждому по небольшому мешочку с монетами.

– Что ж, молодцы! Погуляйте, посмотрите город. Здесь есть неплохие корчмы, да и девиц пригожих не счесть. А к вечеру возвращайтесь, познакомитесь с товарищами и получите снаряжение.

Парни пересчитали деньги, и Корвин, распаляясь от нетерпения, пустился прямиком к трактиру, где надеялся отыскать ту самую девицу, что так откровенно предлагала себя. Но ее и след простыл. Уже собирался он восвояси, как вдруг к нему, словно вихрь, подлетела другая, обвила руками сзади. Сердце Корвина заколотилось, как пойманная птица. Никогда еще настоящая, живая женщина не была так близко. Ему показалось, что ноги подкашиваются, и он вот-вот потеряет сознание.

– Что, парень , уже определили тебя?

– Д-да, – заикаясь, ответил юноша. – Пятьдесят восьмая хоругвь… лучшая часть…

– Вот как! Не хочешь ли развлечься напоследок, перед тем как в поход отправишься? Всего-то четыре мефриловых.

– Да…

– Так пойдем скорее, красавчик!

Первая близость с женщиной оставила в душе Корвина привкус разочарования. С одной стороны, он давно мечтал об этом, представлял, как какая-нибудь миловидная крестьянка одаривает его ласками. А с другой, глядя на эту увядшую, накрашенную женщину, он не мог понять: этого ли он хотел? Хотел этих грубых прикосновений, хотел, чтобы его касались эти руки, которые совсем его не любили? Он совсем не так представлял себе свою первую женщину. Высокой, стройной, с карими, как переспелая вишня, глазами. А эта ….Какая-то горечь осела у него на сердце и маленьким червяком начала подтачивать его .

Гед, словно гончая, рыскал по рынку. Нутро подсказывало ему, что так просто, с пустыми руками, на войну не уходят. Как минимум, надо припасов купить. Деклан еле-еле поспевал за ним, лавирующим в толпе. Гед купил сыра, соленого мяса, теплое одеяло. Никогда еще у него не было целых десять мефриловых! Теперь-то он сможет накупить всего, чего душа пожелает. Вот только цены кусались, да и торговцы норовили обмануть неграмотного парня.

– Вот, юноша, – проговорил один из торговцев, протягивая своими дрожащими руками кожаную куртку,– посмотрите, всего-то шесть мефриловых, дешевле не найдёте.

– Что?, – возмутился Гед, – да ей цена полмефрилового в базарный день.

– Ну, и идите на свой базар.

– Лучше уж совсем без неё, чем с такой дорогой.

Гед сделал вид, что уходит и торговец испугано закричал ему в след

– Стойте, подождите, только потому что Вы такой славный юноша, готов за мефриловый уступить.

Деклан, понуро плевшийся за Гедом, вдруг заметил небольшую лавку, что-то неуловимо манило его к ней. Он вошел и замер, пораженный: это оказалась книжная лавка! Церковные книги в кожаных переплетах, рыцарские романы, любовные стихи, философские трактаты… Словно путник, изнывающий от жажды, он бросился к этим сокровищам, начал перелистывать пергаментные и бумажные страницы, жадно вдыхая пьянящий книжный аромат.

– Что, молодой человек, любите читать? – услышал он тоненький голосок. Деклан обернулся. Перед ним стоял лепрекон, ростом не больше тридцати сантиметров, с бородой до земли. Он смотрел на Деклана со слегка насмешливым прищуром.

– Да, немного…

– И где же вы обучались этой премудрости? Хотя, можете и не говорить. Судя по вашей рясе – в монастыре. И какими судьбами занесло монаха в наш город?

– В… в армию служить… – смутился Деклан.

– Вот как… Шел бы ты обратно, не для нашего брата, библиофила, поле брани.

– А как же все те рассказы о рыцарях, которым меч отнюдь не мешал даже слагать стихи, не то что читать? Я считаю, что защита родины – дело чести для каждого достойного гражданина.

– Благородная… война… – лепрекон словно пробовал на вкус каждое слово. – Такое бывает только в глупых книгах, которые ты читаешь. Война – это смерть, кровь и грязь. Но разве мне учить тебя? Пока сам не попробуешь, не узнаешь.

– Эй, святоша, долго ты еще копаться тут будешь? – раздался за дверью громоподобный голос Геда.

– Кажется, тебе пора, – грустно улыбнулся лепрекон. Потом он на мгновение задумался, подбежал к Деклану на выходе и сунул тому в руку небольшой томик.

Чуть больше сотни новобранцев стояли под дождём, промокнувшие до нитки, и чуть ли не по щиколотки в грязи, они уже час ждали перед палаткой, ругались и шмыгали носом. В этот момент парни начали осознавать, что хоругвь у них явно не элитная. Кого тут только не было, огры, пара десятков гномов, огромное количество людей со знаками каторжан на руке или даже лбу. Мозг Геда начал мгновенно придумывать план, как бы не попасть в беду, Корвин нервно теребил одежду и сглатывал слюну, а Деклан впал в полную апатию, мир войны из книг рушился.

Наконец, полог палатки дрогнул, и наружу вышли трое: жирный офицер, встречавший их утром, с бичом, похожим на змею в руке, седой, сгорбленный старик в поношенной кольчуге и молодой маг в синей мантии.

Старик попытался что-то сказать, но ропот недовольства заглушил его слова.

– Пасти захлопнули, падаль! – взревел толстяк, и его голос, казалось, пропитался злобой и ненавистью.

– Чего такой злой, командир? Мы тут как псы под дождем вымокли, сначала обогрей, потом и речь толкай, – дерзко выкрикнул молодой каторжанин из первых рядов. В тот же миг бич со свистом рассек воздух, полосуя его лицо, снова и снова. Толстяк молотил каторжанина, пока тот не захрипел, выплевывая розоватую слюну. Зловещая тишина сковала ряды новобранцев.

– Вот так-то лучше, – проскрипел седой, растягивая губы в подобии улыбки. – Теперь, надеюсь, до вас дошло, куда вы попали. Мне плевать, кем вы были раньше. Теперь вы – солдаты Империи, и ваши жизни не стоят и выеденного яйца. Вы все сдохнете, захлебываясь в собственных нечистотах, и мне до этого нет никакого дела. На ваше место придут новые идиоты. Позвольте представиться: командир пятьдесят восьмой хоругви, Критног Хейгвел. Некоторые зовут меня Ткачом, потому что из моей паутины вам уже не вырваться. Это энсин Гейб, – он ткнул пальцем в толстяка. – За каждую провинность и нарушение дисциплины он будет вас, тунеядцев, нещадно пороть. А это – маг Шейл, он же и лекарь по совместительству. Подцепите сифилис – сразу к нему. Ясно? А теперь – шагом марш на получение имущества!

Маг что-то прошептал Ткачу на ухо. Тот резко скомандовал:

– Стой! Кто тут Деклан? Шаг вперед!

Юноша выступил из строя. Колени его слегка дрожали.

– Пойдешь с магом.

– Ага, – кивнул Деклан.

– Надо отвечать: «Слава Великому Дракону».

Послушник неуверенно кивнул

– А ну-ка быстро повторил! – заорал энсин.

– Слава Великому Дракону, – пробормотал Деклан.

– То-то же. Гейб, уводи остальных на получение имущества, – усмехнулся Критног.

Все, кроме Деклана, двинулись за энсином к палатке.

– Не толпимся! Получаем амуницию!

Но разве можно было назвать это амуницией? Дырявые поддоспешники, грязные кольчуги, короткие копья, ржавые моргенштерны и палицы. В этот самый момент Корвин и Гед окончательно поняли, как жестоко их обманули, и что это – далеко не лучшее подразделение.

Шейл, не обронив ни слова, повёл Деклана на самую окраину города. Тишина, словно тяжёлый саван, окутала юношу. Армейская служба рисовалась ему совсем иначе: тяготы, конечно, но чтобы унижения, побои… неужели так можно?

– Куда мы идём, господин? – робко спросил он, пытаясь хоть как-то рассеять гнетущую атмосферу.

– Меньше знаешь – дольше живёшь, – отрезал Шейл, и тишина вновь сомкнулась вокруг них.

Наконец, они достигли небольшого, покосившегося домика на самом краю города.

– Располагайся где-нибудь в углу. Будешь здесь жить эту неделю, пока не выступим в поход, – почти прошептал маг, когда они вошли внутрь. – Что из грамоты знаешь?

– Читать умею, писать, считать.

– Отлично. Писарь мне как раз нужен. Но это не всё. Будешь мне с больными помогать. Ясно?

Шейл подошёл к массивному дубовому столу, взял небольшую книгу и протянул её Деклану:

– На, прочитай.

– И таким образом… – начал было неуверенно юноша, прокашлялся и продолжил уже гораздо увереннее: – …для создания зелья сращивания костей необходимо взять алистерию драгониду, мяту, как связующее звено реакции, и хитин магможука.

– Довольно, – прервал его маг. – Подходишь. За эту неделю перепишешь все рецепты, которые я укажу. Таскать с собой книги я не намерен. А сейчас иди спать. Завтра будет тяжёлый день.

В эту ночь Деклан почти не сомкнул глаз. Мысли роем крутились в голове, он всё думал о том, как устроились его товарищи.

Гед и Корвин вошли в душную, пропахшую потом казарму. От новой, грубой одежды тело нестерпимо чесалось. В руках они сжимали по моргенштерну. Едва расположившись на своих койках, Гед решил положить свои скромные пожитки, купленные на рынке, себе под голову. Вдруг к ним подошли трое каторжан. Один из них, здоровенный детина с клеймом насильника и убийцы, ткнул пальцем в Геда и прорычал:

– Что это ты тут всякую запрещенку протаскиваешь? Я здесь старший, придётся сдать.

– Я не слышал такого приказа, – огрызнулся парень, поднимаясь со своей койки.

– Ты что, идиот, глухой или придурок совсем? Я сказал, сдавай вещи, значит сдавай!

– Не буду, – глухо ответил Гед, и тут же сокрушительный удар в челюсть свалил его на пол. Он попытался подняться, но получил болезненный пинок под дых. Дыхание перехватило, слёзы брызнули из глаз.

– Чего тут устроили, уроды? – рявкнул вдруг коренастый гном, тоже бывший каторжник. – Зачем мальчишку грабите?

– Не лезь не в своё дело, Хейд, – отмахнулся громила.

– Как раз-таки это моё дело! Беспредел творить не позволю!

Около десятка гномов стали надвигаться с разных углов казармы. Здоровяк сплюнул и, уходя вместе со своими сообщниками, пробурчал: «Ишь, правильный нашёлся».

Гном помог Геду подняться.

– В следующий раз сразу бей, не разговаривай. Они только силу понимают.

– Спасибо.

– Ага, не за что. Да только за спасибо шубу не сошьёшь. Будешь теперь должен четверть своих пожитков и четверть жалования каждый месяц. А взамен, – Хейд крикнул на всю казарму, – парень теперь под моей защитой! Кто тронет, будет со мной дело иметь!

Корвин встал рядом с Гедом, потрясённый происходящим. Его взгляд метался между пострадавшим другом и хмурым гномом, который неожиданно встал на его защиту.

– Э-э… послушайте, – робко подал голос Корвин, глядя на массивного гнома, – мой друг действительно никому не сделал зла… несправедливо отнимать что-то…

Хейд бросил на парня короткий взгляд, мельком изучив его лицо.

– Если дружба настоящая, разделишь с нами тоже часть своего жалования, как полагается. Без дружбы тут не выжить, понимаешь?

Корвин невольно съёжился, чувствуя холодок страха. Ну почему же он не остался дома, в мастерской отца? Теперь ему приходится терпеть всё это. Его сердце, которое больше всего на свете любило свободу, понимало, что больше всего свободы было в родной деревне, а не здесь. Сбежать бы, но как? Мигом попадёщься и повесят за дезертирство.

Всю ночь лил проливной дождь. Когда Деклан открыл глаза, то почувствовал, что у него жар, сильно болит горло и нещадно ломит кости.

– Вставай, пора приниматься за дело, – услышал он голос Шейла. – Мда, а ты смотрю приболел. Не пойдёт так, мне балласт не нужен. На, вот хлебни, – маг протянул юноше небольшую склянку.

Зелье было отвратительным на вкус, но буквально через пять минут после его употребления Деклан почувствовал, как хворь отступает, и всё тело будто наполнилось силой и энергией.

– Что это? – зачарованно прошептал юноша.

– Магия, – маг тронул уголки губ легкой, печальной улыбкой.

– Тогда… почему люди умирают от болезней? Почему страдают, если достаточно лишь взмахнуть рукой и сотворить чудо?

– Не всякую хворь излечишь волшебством, да и за каждое заклинание приходится платить. Секундами, часами, годами… своей или чужой жизни. А теперь живо за работу! Здесь тебе не курсы чародейства.

Весь день Деклан переписывал древние рецепты, пока буквы не заплясали перед глазами, голова не раскололась от боли, а пальцы, стиснувшие перо, не онемели. Лишь поздним вечером Шейл отпустил его, чтобы тот хоть немного отдохнул, но уже посреди ночи разбудил снова.

– Поднимайся! Нужна твоя помощь. Будем заряжать зелья и амулеты… если, конечно, энергии хватит.

Юноша недовольно проворчал что-то, потер слипающиеся глаза и вдруг застыл в ужасе.

Посреди комнаты, на столе, лежал… умирающий солдат. Небрежно перебинтованная грудь сочилась кровью, а из приоткрытых губ вырывались хрипы – казалось, он ловил ускользающий воздух.

– К… кто это?

– Это? Боец сорок шестой хоругви. Перебрал эля, сцепился с товарищем… вот и результат.

– Мы… мы спасем его?

– Разумеется, нет. Если бы его можно было спасти, он лежал бы в госпитале, а не здесь. Всё, хватит вопросов. Время не ждет.

Следующие десять минут Деклан носился как безумный, толча в ступке травы, смешивая растворы. Шейл шептал над умирающим какие-то странные слова, от которых солдат издавал все более жуткие хрипы, пока, наконец, не затих навсегда.

– Свободен, – угрюмо бросил Деклану Шейл.

Деклан попытался заснуть, его мутило, неужели можно, вот так просто взять и забрать чужую жизнь ради каких-то дурацких зелий

Утро для Геда и Корвина началось с оглушительного вопля энсина.

– Подъем, свиньи! Расползлись тут!

Гейб, проходя между рядами коек, пинками сбрасывал сонных новобранцев на пол. Словно по волшебству, все мигом проснулись, оделись и выстроились на улице. Там их уже ждал Ткач.

– Что ж, я открою вам главную истину военного дела: дисциплина – мать победы. Неважно, как ты силен в одиночку, без дисциплины ты – ничто. А если для вас, идиотов, это слово слишком сложно, знайте: в нашей хоругви будет идеальный порядок! И если кто-то его нарушит, наш многоуважаемый энсин напомнит вам о его важности. Верно я говорю, Гейб?

– Так точно!

– Молодец, – Ткач по-отечески похлопал энсина по спине. – Слава Великому Дракону!

– А теперь, – продолжил Критонг, – набивайте брюхо и готовьтесь к худшему времени в своей жизни.

Завтрак стал поистине отвратительным началом дня. Какая-то невнятная жижа, напоминающая не то кашу, не то суп… Мало кто решался отправить ее в рот, хотя все понимали, что следующей трапезы придется ждать долго. Подняли их из-за столов так же, как и с коек – диким ором.

После этого все превратилось в пытку. Новобранцев заставляли маршировать и бегать по грязи, выполнять бессмысленные и изматывающие упражнения. Тело ныло, ноги горели огнем, превращаясь в кровавое месиво. Дождь превратил одежду в жалкие лохмотья. Многие солдаты уже громко кашляли и чихали. Но энсин лишь орал громче и порой хлестал нерадивых плетью. На тренировочном поле томились еще сотни таких же несчастных, которых гоняли без жалости. И вдруг все замерло. На краю поля поднялся переполох, забегали люди. Корвин мельком увидел лежащего на земле солдата, истекающего кровью. Его подхватили и унесли. Хоругвям было велено разойтись по казармам, а через полчаса было объявлено построение.

– В сорок шестой хоругви совершено злостное нарушение дисциплины. Ее бойцы не только пронесли алкоголь, но и устроили драку прямо на плацу! Имейте в виду, все виновные будут наказаны. Но я заявляю: в нашей хоругви такого не будет! Я лично это проконтролирую! А теперь – разойтись!

Когда спустилась ночь, Гед и Корвин мгновенно провалились в пучину сна. А за городом, под проливным дождем, привязанный к столбу, обнаженный и жестоко избитый, умирал мужчина – тот самый, что днем ударил своего товарища ножом.

Прошла неделя… долгая неделя, показавшаяся вечностью. И когда, наконец, хоругви двинулись в путь, многие солдаты радовались и ликовали. Они шли длинными колоннами по трое. В одной шеренге шагали Корвин, Гед и Хейд.

– Ну, наконец-то все закончилось, – заговорил гном. – А то я уж думал прибить этих командиров ночью да деру дать. Но теперь-то они нас трогать не будут.