Легенды Магикона

– С чего бы это? – поинтересовался Гед. – Кто им помешает лупцевать нас и на марше?

– Да как бы тебе объяснить… Чем ближе к смерти, тем все друг к другу ближе становятся. Тут за ними закон и сила, а там чуть что – кто их защитит? Вот так вот.

– Интересно, а долго нам еще жить?

– Не думай об этом, парень. Если будешь исправно платить, то ближайшее время точно поживешь, – хохотнул гном.

Корвин, вспомнив о долге, грустно вздохнул, а Хейд затянул веселую похабную песенку.

Гном оказался прав. Командиры действительно больше не трогали солдат, но жизнь от этого легче не стала. От постоянного марша по грязи и под дождем заболевал один боец за другим, а от скудного и гнилого пайка по хоругви гулял понос. У Шейла и Деклана было полно работы. Они постоянно кому-то оказывали помощь, но это не сильно помогало. В отряде начались первые смерти… а ведь до фронта было еще далеко.

Телега мерно скрипела, убаюкивая Деклана в полудрёме. Он блаженно отдавался этой свободной минутке, радуясь своему положению писца при маге и возможности ехать в телеге. За время пути они с Шейлом даже сблизились. Маг был старше Деклана всего на пять лет, и в отсутствие других собеседников они часто беседовали. К тому же, бывший послушник оказался на редкость способным к умственному труду, быстро став незаменимым помощником.

– Деклан, – вырвал его из дрёмы голос мага, – знаешь, куда мы направляемся?

– Осмелюсь предположить, на фронт.

– Не совсем. Сначала мы держим путь в Варду. Это один из крупнейших городов Империи, уступающий, конечно, Нон-Итеру, Магре или Цетерии. Но тебе он всё равно покажется громадным.

– А с чем связана эта остановка?

– Пополнить запасы, передохнуть, а главное – соединиться с ударными частями и уже оттуда двинуться к Серым Лесам. Но самое важное, в Варде отменный эль, конечно, не цетерийское вино, но всё же лучше, чем ничего.

– Серые Земли? – переспросил писарь.

– Слышал о первой войне с сильфами и колдунье Йокор Пули? Лес, где всё случилось, теперь называют Серым.

– Почему?

– Да потому что он действительно серый. Там никого не встретишь, кроме нетопырей.

– Господин маг, – к повозке подбежал рябой солдат, запыхавшись, – там нашему совсем плохо, помирает.

– Не ори, – поморщился Шейл, – пошли, Деклан. Опять без нас умирают. И не забудь сумку с зельями.

Исхудавший гном, лежал на рогоже, постанывая от пожирающего его жара, Шейл встал на колени перед, измерил температуру, послушал, как бьётся сердце, влил несколько зелий, которые ему подавал Деклан, больному в рот, потом встал и со вздохом произнёс,

– Если живым будет до утра, то выживет.

В ту ночь, гном умер….

Когда пятьдесят восьмая хоругвь добралась до Варды, осенние дожди уже сменялись снегом, возвещая приход зимы. Многие так и не дотянули до отдыха, горячей еды и эля. Из ста тридцати восьми человек двадцать три остались лежать вдоль тракта на Варду, в объятиях холодной земли.

Варда встретила измотанных воинов грязью, зловонием, запахом жареного мяса и кислой капусты. Город бурлил жизнью, словно огромный муравейник, разворошенный палкой войны. Он был полон уставших солдат: от оборванцев пятьдесят восьмой хоругви до лучших из лучших, третьей хоругви Ласточка, конных арбалетчиков, и даже эбонитовых латников. Оглашался криками торговцев и смехом продажных девиц. Воины, получившие долгожданный глоток свободы, тратили деньги, словно в последний раз, с горьким пониманием, что домой живыми вернутся лишь единицы.

Получил увольнительную и Деклан, от давящей суеты огромного города у него словно заплетался язык и кружилась голова. Он брел, зачарованный, разглядывая взметнувшиеся ввысь дома, диковинные лавки, ломящиеся от невиданных товаров, вдыхая густые ароматы специй и жареного мяса.

– Ну, что, святоша, не разжирел еще у своего мага? – Гед подошел неслышно и хлопнул писца по плечу.

– Разжиреешь тут, когда только и делаешь, что с вашими болячками возишься! И вообще, не подкрадывайся так, чуть в штаны не наложил.

– Плохо возишься, – Гед картинно вздохнул. – Но не будем о грустном. Как там у колдуна жизнь? Не заскучал?

– Да всё хорошо. Он человек хороший, хоть и скрытный. А Корвин-то где запропастился?

– Змеи его знают. Как в Варду вошли, так сразу и след простыл. Шляется, наверное, опять по девкам, дурень. Ладно, хрен с ним, с Корвином. Пошли лучше по кружке пенного вздёрнем.

Деклан и Гед направились к ближайшей таверне, откуда доносились пьяные песни и звяканье кружек. Заведение оказалось на удивление уютным, несмотря на окружающий хаос. Внутри было тепло, пахло домом и жареным мясом, столы ломились от яств, а трактирщик, толстый румяный мужик, едва успевал разливать янтарный эль.

Друзья уселись за свободный столик в углу и заказали по кружке. Эль оказался выше всяких похвал – густой, терпкий, с едва уловимой горчинкой. Деклан сделал большой глоток и почувствовал, как напряжение последних месяцев понемногу отступает.

– За императора! – провозгласил Гед, поднимая кружку.

– За императора, и чтобы вернуться домой живыми, – вторил ему Деклан.

Эль обжигал нутро приятным теплом, словно растапливая лед усталости, сковавший душу. Гед травил байки из походной жизни, щедро сдобренные крепким словцом, и писец смеялся, чувствуя, как в сердце пробивается росток надежды. На мгновение война отступила, уступив место простому человеческому общению, запаху пива и уютному треску поленьев в камине. Как же не хотелось возвращаться к холоду витающей рядом смерти.

Корвин как только получил увольнение отправился на поиск продажной любви, неудовлетворение от первой близости крепко засело обидой в сердце и теперь ему хотелось его заглушить. Он бродил среди проституток и лицо его морщилось от их толстых пальцев, отвисших грудей, жёлтых зубов и тут он заметил её. Ей было не больше восемнадцати лет, карие блестящие глаза, чёрные вьющиеся волосы, белая кожа, губы цвета малина, казалось, что порок не запустил свои лапы ей в сердце.

– Здравствуй, – неуверенно начал Корвин, подойдя к ней.

Девушка улыбнулась и от этой улыбки сердце парня приготовилось выскочить из груди.

– Сколько?

Девушка с прищуром посмотрела на него,

– Десять мефриловых.

Сумма была просто огромной, это были почти все деньги, что сейчас были у Корвина, но он не мог позволить себе отказать, он безумно желал эту девушку и он неуверенно кивнул.

Девушка повела его за собой, привела в небольшой трактирчик, поднялась в свою комнату, маленькую и бедную, но в ней всё было аккуратно сложено и застелено. Корвин сначала даже удивился тому какая бедная комната, если девушка так много берёт и только тут он заметил, что её бьёт мелкая дрожь, но потом она взяла себя в руки, глубоко выдохнула и вдохнула, провела нежно пальцами ему по подбородку, губами прикоснулась к губам…

Корвин вышел на улицу, холодный воздух резал лёгкие и то же чувство гадливости, что было с ним в первый раз мучило его будто он сделал что-то не так. Снег повалил крупным хлопьями, в голове застучало и юноша побежал по улицам города словно, убегая от своей судьбы. Бежать…бежать и лучшего всего домой, туда, где его действительно любят и ждут

Девушка сидела с каменным выражением лица на кровати, как же напомнил ей этот мальчик, её супруга, которого она так предано и нежно любила, он был офицером в пятой хоругви Жаворонок, сильный, храбрый, как же он был счастлив, когда она родила ему ребёнка, их маленькую Лейли, а потом началось война и он погиб одним из первых, а их Лейли заболела и теперь местный колдун едва поддерживает в ней жизнь за огромные деньги . Деньги, чтобы добыть их, она, она…На столе блестели монеты, то оставил ей тот юноша, девушка вдруг захохотала бросила их на пол, но потом успокоилась, собрала каждую монетку и аккуратно спрятала в кошелёк.

– Стройся! – хриплый рык командира полоснул по ушам, словно ржавым клинком. Гед и Корвин, едва успевшие к построению, с ужасом увидели, как ряды пополнились новобранцами, завербованными прямо в Варде.

– Что, опять учения? – прошептал Корвин.

– Сомневаюсь, – хмыкнул Хейд, стоящий рядом. – Этим повезло меньше, их сразу на убой кинут, без предварительной пытки.

– Хорошо Деклану, – с завистью протянул Гед. – Он со своим магом еще целый день может по Варде шататься.

Вместе с пятьдесят восьмой хоругвью выдвигались сорок шестая, тридцать первая, сорок третья – все, сформированные одновременно, несколько инженерных отрядов, хоругвь пикинеров, лучников, легкой кавалерии, хоругвь закованных в латы ударных кавалеристов и двадцать виверн для поддержки с воздуха. Номеров этих хоругвей ни Гед, ни Корвин, ни тем более Деклан не знали. Но зато по слухам, что их главная задача – почти в лоб ударить противника, объединившись с десятком таких же отрядов, чтобы дать элитным частям прорвать, наконец, фронт, застывший на месте вот уже полгода, от таких перспектив, настроение в армии рухнуло.

Хоругвь покидала гостеприимные объятия Варды, словно призрак, обреченный скитаться по дорогам войны, пока смерть не примет ее в свои ледяные объятия. Впереди ждали лишь неизвестность и тьма, где даже слабый луч надежды не смел пробиться.

Выйдя из города, хоругвь влилась в огромный поток солдат, повозок с припасами и лошадьми. Все двигалось в сторону Серого леса. За спиной оставалась Варда, пьяная и разгульная, теплая и уютная. Деклан с тоской взглянул на ускользающие очертания города, словно прощаясь навсегда.

– Вот теперь и начинается настоящая война, – грустно процедил Шейл.

Писарь не ответил. Его охватило острое чувство одиночества. Ему казалось, что он один во всей этой огромной толпе солдат, и никто его не понимает. Сердце тянулось к наукам и знаниям, он лишь сейчас начал понимать это, но слишком поздно осознал, что ему не нужны сражения и подвиги. Страшная тоска душила и крутила его. Ему казалось, что он проживает последние дни своей жизни…

Прошла неделя, как войско покинуло Варду. Все явственнее чувствовалось приближение фронта. Большинство деревень и городков стояли пустыми, словно вымершими. С каждым днем лица солдат становились все более мрачными и сосредоточенными. Разговоры стихли, уступив место угрюмому молчанию, нарушаемому лишь скрипом повозок и топотом тысяч ног.

В ту ночь, сидя у походного костра рядом с тихо дремавшими Корвином и Гедом, Деклан наконец-то решил почитать книгу, подаренную лепреконом в лавке. Это оказались стихи – прекрасные стихи о любви, дружбе, о возвышенном. Юноша подумал, что в его судьбе произошла чудовищная ошибка. Он должен быть сейчас в другом мире, где живут герои этих стихов, а не среди этого холода и страха. Жажда жизни покидала его.

– Бегите! Грифоны летят! – раздались истошные крики часовых. – Держитесь подальше от костров!

В лагере поднялся шум и переполох. Каждый бежал, куда глаза глядят, стремясь спасти свою жизнь. Но Деклан продолжал сидеть перед костром, читая чистые, как родниковая вода, строчки. Грифоны спикировали с неба. Наездники из корзин, привязанных к животным, начали сбрасывать зажигательные и разрывные бомбы. Рядом с писарем что-то ухнуло, страшная боль охватила его тело, и мир исчез.

Корвин и Гед проснулись от адского грохота. Огненный дождь сыпался с неба, освещая кошмар, творившийся вокруг. Крики, стоны, взрывы – хаос. Просьбы о помощи. Кто-то пытался стрелять по грифонам. Взлетели в воздух виверны, чтобы дать бой и отогнать противника.

Гед, оправившись от первоначального ужаса, дико закричал:

– Деклан, беги, дурак, беги!

Парень бросился к тому месту, где только что сидел его друг, но вместо него увидел лишь обгорелое, растерзанное тело, все еще сжимавшее в руках догорающую книгу. Гед бросился к трупу Деклана, обнял его и зарыдал. Он не чувствовал ничего и не понимал, не ощущал, как Хейд тащит его по земле.

Хейд, грубо оторвав Геда от тела Деклана, потащил его прочь от костра, туда, где укрывались остальные солдаты.

– Ему уже не поможешь, – прорычал он, – а ты еще можешь пригодиться.

В руке Гед держал почерневшую от огня страницу. «Когда любовь постучится в твое сердце, ты поймешь тогда, что она – милосердие, она – верность, она и есть святость». Мир мечтателя Деклана сгорел вместе с ним на границе Серых лесов, оставив после себя лишь пепел и боль.

нег сек лицо острой ледяной крошкой, солдаты, словно изваяния скорби, застыли вокруг братской могилы. Не более часа им было отпущено, чтобы предать земле павших, шепнуть слова прощания боевым товарищам. Из разных уголков империи собрала их война, сплела сердца в едином ритме, сделала ближе кровных братьев. Сейчас, хороня тех, кто пал в ночной сече, многие не могли сдержать слез, и никто не осмеливался их винить. Но прозвучал горн, и войско вновь двинулось в поход, погребая в глубине души боль утраты.

Серый лес встретил пятьдесят восьмую хоругвь могильным холодом, проникающим в самое сердце и заставляющим содрогаться. Едва прибыв на фронт, хоругвь бросили в самое пекло – разведку боем. Солдаты шли, вздрагивая от каждого шороха, судорожно сжимая оружие. Даже невозмутимый Шейл, казалось, утратил былое спокойствие. Смерть Деклана обнажила и без того натянутые нервы.

Скелеты голых деревьев тоскливо тянули корявые ветви к небу, моля о милости жизни, но небеса хранили безучастное молчание. Давящая тишина сжимала виски. И вдруг воздух пронзили стрелы. Не только имперцы затеяли разведку боем. Все смешалось: хриплые приказы Ткача и Гейба, дикие выкрики на незнакомом наречии. Из леса, словно приливная волна, обрушились легковооруженные пехотинцы сильфов в кожаных куртках, отмеченных гербом Священного Древа. Синие, как летнее небо, глаза горели безумной яростью, а синеватая кожа превращала их в восставших из ада мертвецов.

Один из сильфов набросился на Геда. Тот взмахнул моргенштерном, и синяя кровь брызнула ему в лицо, оставив во рту привкус железа. И вдруг Геда захлестнула первобытная ярость. Ему хотелось крушить и крушить эти вечно юные лица, размозжить черепа, лишить жизни тех, кто отнял Деклана.

– Куда прешь, черт! – рявкнул Хейд, оттаскивая Геда назад в строй. В тот же миг стрела пронзила горло гнома. Он взмахнул руками и рухнул навзничь. Пелена ярости спала с Геда. Тошнота подкатила к горлу, мир поплыл перед глазами.

Ткач отчаянно орал приказ об отступлении, но бежать было некуда. Сильфы сжимали хоругвь в огненном кольце. Казалось, здесь и закончится история пятьдесят восьмой. Но в этот момент вперед вышел Шейл. Подняв правую руку, в которой держал посох, он начал читать заклинание. Сильф за сильфом падали на землю, судорожно хватая ртом воздух. Воины хоругви, пользуясь замешательством врага, бросились бежать с поля боя. А Шейл читал и читал заклинание. С каждым словом лицо его покрывалось сетью морщин, волосы седели, пока он не рухнул замертво на землю дряхлым стариком.

Костер трепетал под порывами ветра. Солдаты кутались в плащи и щиты, прятались в тряпье. Крупные хлопья снега забивались под одежду, обжигали лица. Люди жались к огню, пытаясь хоть немного согреться.

Гед сидел, невидящим взглядом уставившись в пламя, все еще ощущая металлический привкус сильфийской крови на губах. Деклан, Хейд… смерть за смертью, и не будет этому конца. Он тоже когда-нибудь умрет.

– Гед, – заговорил Корвин, – а знаешь… я ухожу.

– Что?

– Ухожу. Я больше не могу. Я жить хочу, понимаешь? Вернусь в деревню, займусь отцовским ремеслом.

– Это же дезертирство! Даже если ты сможешь в одиночку миновать Серый лес, первый же патруль тебя арестует и повесит.

– Лучше так, чем ждать, как послушная овца, своей смерти…Я не могу больше, все они погибли, Деклан, Хейд, а я домой хочу, хочу работать в отцовской мастерской, хочу сестру, увидеть, мать, я не хочу умирать.

Той ночью Корвин бежал. Никто даже не заметил его отсутствия. Он брел под завывание вьюги, ноги вязли в холодной снежной каше, кровь стыла в жилах, мышцы деревенели. Но он шел все дальше и дальше, пока силы не оставили его. «Надо отдохнуть», – подумал юноша и присел на снег. Странная дрема разлилась по телу, глаза слипались… И тут он увидел дом и мастерскую отца, который недовольно ворчал, ругая Корвина. Мать пыталась его успокоить. К юноше подбежала сестренка и обняла его.

– Братик, ты вернулся! Мы так скучали. Ты же больше никуда не уйдешь?

– Не уйду, – Корвин погладил ее по головке и улыбнулся… в последний раз.

Войска Империи стояли плотным строем, готовясь к атаке. Пятьдесят восьмая, сорок шестая, сорок третья и тридцать первая хоругви должны были атаковать первыми, пробивая путь копейщикам, лучникам и алебардщикам с мечниками, присоединившимся уже в Сером лесу. Кавалерия должна была обойти противника с флангов, а виверны и инженеры – обеспечить прикрытие. Третья армия сильфов уступала имперцам в численности пехоты и почти не имела кавалерии, но это сполна компенсировалось примерно пятью десятками грифонов.

Гед крепко сжимал моргенштерн. Сердце его сжималось, а губы шептали молитву.

– Эй, Гед, – окликнул его один из сослуживцев, – смотри-ка, к нам подкрепление идет, кажись.

Парень обернулся. С левого фланга подходила закованная в броню третья хоругвь «Ласточка», поддержанная конными арбалетчиками. Их доспехи и оружие ярко блестели на солнце, словно ослепляя. Позже в учебниках по военной истории Империи напишут, что это был один из самых блестящих маневров в истории. Герцог Миланид убедил противника, что здесь будет нанесен отвлекающий удар, а затем, за несколько дней, лучшие имперские части совершили тяжелейший переход и прорвали оборону врага. Но никто не написал, какой ценой был совершен этот прорыв.

Трубы провыли, и хоругви ринулись в атаку. Гед бежал, не останавливаясь ни на секунду. Рядом с ним падали товарищи, сраженные стрелами или разрывными снарядами. Кровь потоками лилась на снег, крики разрывали морозный воздух. Смерть своей огромной косой выкашивала десятки жизней за секунду. Гед ворвался в строй сильфов, словно нож в масло. Его моргенштерн крушил все на своем пути. В какой-то момент все смешалось. Синяя кровь мешалась с красной, смерть танцевала и парила от одного убитого к другому, смеясь в лицо глупым людям и сильфам, втянувшимся в эту странную игру из-за своих глупых обид и целей.

Победа… Это слово не радовало Геда. Он шел в трофейном доспехе, снятом с убитого сильфа, с перевязанной по самый глаз головой. Рядом шагали его оставшиеся в живых товарищи, которых было не больше двух десятков. Их взгляд был пуст. Ничто не могло их развлечь. Не было слышно ни веселых шуток, ни песен. Им обещали, что скоро их отправят на переформирование, но пока они должны и дальше брести по этой заснеженной земле. Они не остались лежать на бранном поле, но внутри они тоже были мертвы.

Глава 4

Роза любви

– Вот ваш лунный корень, последний остался, всё студенты раскупили, – произнесла она, ставя мешочек на прилавок.Магия – сила, опасная не только для того, на кого она воздействует, но и для мага, и даже для целителя», – Амнерис со вздохом захлопнула книгу. «Зачем вообще ввели медицину в программу обучения магии? И что я здесь делаю? Никогда не хотела быть магом… Эх, родители…» Девушка нервно постукивала бледно-голубыми пальчиками по столу, взяла зеркало и посмотрелась в него. В отражении – аккуратные, нежные черты лица, словно сотканные из лунного сияния, и глаза… не такие, как у большинства сильфов: они горели зеленым огнем. Волосы, черные, как сама ночь. «Красива», – улыбнулась она, точно зная это. Зачем тратить молодость на пыльные фолианты? Амнерис раздраженно швырнула книгу и распахнула ставни. Шум Эйрингарда ворвался в комнату вместе с жарким весенним солнцем, опьянил ее, захватил душу. Накинув на плечи шаль, она выбежала на улицу. На улицах Эйрингарда можно было встретить кого угодно: гномов, лепреконов, людей, сильфов, люминоров, что постоянно трепетали своими крыльями, похожими на осиные, кентавров и даже вампиров, прятавшихся от солнца. Объявленный нейтральным Советом магов Ковена, Эйрингард распахнул свои врата для всех, кто хотел изучать магию. Однако в последнее время в Совете все чаще шли разговоры о том, что делать, если начнется война между сильфами и людьми. Эйрингард был воистину колдовским городом, без острых углов и асимметрии. Он вобрал в себя самые диковинные и новые технологии: странные кристаллы парили в воздухе, механические существа, похожие на людей, следили за порядком. Амнерис вдыхала запах города полной грудью: жасмин, розы, яблони, сирень цвели, словно приглашая разделить радость весны. Девушка, словно весенняя бабочка, впорхнула в небольшую кофейню, каких было немало в вольном городе Эйрингарде. Белые столики и стулья, на них цветы в вазах. За стойкой – люминора Сейла, трепеща крылышками, наливала кофе в изящные чашки. Амнерис заказала жасминовый чай и пирожное с лавандой, устроившись за столиком у окна. Она любила наблюдать за жизнью города: как маги всех мастей спешат по своим делам, как студенты обмениваются заклинаниями и шутками, как торговцы зазывают покупателей. В Эйрингарде всегда кипела жизнь, всегда было что-то новое и интересное. Пирожные казались ей особенно вкусными – таких на ее родине не было. Она откусила еще кусочек и зажмурилась от удовольствия. Как же не хотелось возвращаться к проклятым книгам! Звоночек на двери зазвенел, и в кофейню влетела Стерра, подруга Амнерис, наполовину гном, наполовину человек. Всегда веселая и бойкая, она бесцеремонно плюхнулась напротив. – Сейла, мне кофе, пожалуйста. Люминора понимающе кивнула и начала готовить. – Что грустная такая? – начала Стерра. – Опять, наверное, сутками за книгами и свитками сидишь. – Да, к сожалению. Ненавижу академию и магию, но родители уверяют, что без образования мне никуда, – приходится тянуть лямку. – Тебе просто нужно развеяться. Сегодня праздник Семи Огней, приходи вечером, танцы будут, – Стерра мечтательно прикрыла глаза. – Танцы, говоришь… – сильфийка цокнула языком. – А кто будет готовиться к экзаменам? Не хочется уходить на каникулы с долгами. – Амнерис, успеешь ты подготовиться! Да, да, спасибо, – девушка прервалась, обращаясь к Сейле, которая принесла ароматный кофе. – Соглашайся давай! – Ну, допустим, я соглашусь, но только ненадолго, договорились? – лукаво улыбнулась Амнерис. Праздник Семи Огней отмечают в честь изгнания Змея Драконом, когда тот семь раз выдохнул пламя. Праздник – это веселые игры, танцы, горы вкусностей и, конечно же, костры. Стерра тащила Амнерис за руку сквозь толпы торговцев, жонглеров, фокусников и зевак. Со стороны это выглядело забавно: маленькая коренастая Стерра ведет высокую стройную сильфийку. Вдруг полугном отпустила ладонь Амнерис и исчезла в толпе. Сильфийка испуганно оглядывалась. Она всегда боялась оставаться одна в большой толпе. Но Стерра вскоре появилась… и не одна, а с двумя молодыми людьми, при виде которых Амнерис внутренне напряглась. Один – кареглазый брюнет в военной форме Империи, другой – в потрепанной кожаной куртке и со знаком вольника на груди. Сильфы не выносили имперских военных, особенно учитывая напряженную обстановку. Ну, а вольников вообще никто не любил. Да уж, компания у подруги. – Знакомься, Амнерис, это Зейд, – махнула рукой Стерра в сторону военного, – а это Кайн. Оба мужчины сдержанно поклонились. Сильфийка сухо ответила тем же. Зейд оказался общительным и обаятельным, сыпал шутками и историями, а Кайн, напротив, молчал. Вечер был теплым, воздух наполнен ароматом жареного мяса, сладкой выпечки и яблок в карамели. Костры горели ярко, освещая танцующих и смеющихся людей. Амнерис старалась держаться подальше от странной компании Стерры. Но Зейд продолжал шутить, стараясь развлечь всех, и сильфийка даже почувствовала к нему симпатию. Кайн по-прежнему угрюмо молчал, словно был лишним на этом празднике. Скрипки изящно вырисовывали мотивы, их поддерживали волынки и тамбурины. Зейд вдруг замолчал, протянул Амнерис руку, приглашая на танец. Девушка неуверенно кивнула и вложила свою ладонь в его ладонь. Музыка вихрем подхватила их, понесла по кругу, сплетая в едином ритме. Амнерис почувствовала себя легкой пушинкой, подхваченной теплым ветром. Зейд вел ее уверенно, каждый его шаг был отточен, словно отрепетирован для этого танца. – Кажется, Вы не особо жалуете людей? – заговорил Зейд. – Вы враги моего народа, – пожала плечами сильфийка. – В свою защиту приведу три довода: первый – сильфы тоже не белые и пушистые, второй – я алхимик, третий – моя главная мечта – покинуть армию и стать купцом. Амнерис удивленно вскинула брови. Она никогда не слышала, чтобы имперский военный мечтал о торговле. Обычно они грезят о славе и завоеваниях. – А каким образом Вы оказались здесь? – После окончания последнего курса был направлен сюда для совершенствования в тайных знаниях. – Тайные знания, которые знает любой алхимик или маг, – по лицу девушки пробежала улыбка. – Ну, получается, что так. Все равно мне это не интересно. – А что же Вам интересно тогда? – Наука, как правильно торговать и вести переговоры. Они умолкли. Запахи духов, сирени и яблок кружили голову Амнерис, ноги устали от танцев. Наконец музыка смолкла, и девушка с сожалением отпустила руку Зейда. Сердце билось как пойманная птица, щеки пылали. Она благодарно кивнула Зейду и отошла к Стерре и Каину, прислонившись к стволу старой яблони, чьи ветви, словно руки, тянулись к усыпанному бриллиантами звездами небу. Часы на центральной башне пробили полночь. Амнерис тихонько ойкнула и, наскоро со всеми попрощавшись, побежала домой, чтобы хоть немного подготовиться к завтрашним занятиям. Часы мерно тикали, потрескивал огонь в камине. Зейд и Кайн сидели в небольшом трактирчике, потягивая вино с пряностями. – И что, уезжаешь? – спросил алхимик у своего товарища. Вольник утвердительно кивнул. – И куда на этот раз? – На Запад, в Фейндор, а потом в один монастырь. Я толком не знаю, где он, но должен его найти, у меня друг там живет. – Скажи, что случилось тогда, в Магре? Я не узнаю тебя. Где тот веселый парень, который излазил все увеселительные места Цетерии? – Постарел, – устало улыбнулся вольник. Тишина неловко повисла между друзьями. Но Зейд сразу же постарался ее прервать: – А как тебе Амнерис? – Та девушка, сильфийка? – нахмурился Кайн. – Только не говори, что ты решил влюбиться в нее. Неужели тебе стало мало обычных человеческих девушек, и ты решил переключиться на тех, кто тайком мечтает вспороть тебе горло? – Ну, почему сразу вспороть? – Скоро война, Зейд. Надо быть глупцом, чтобы этого не понимать. – Но пока ее нет, – задумчиво протянул алхимик. Кайн вздохнул и продолжил пить вино. День тянулся невыносимо долго, как патока, затягивал в себя: скучные занятия, скучные преподаватели. Когда вся эта учебная мука закончилась, Амнерис мигом вылетела из учебного корпуса. Она неслась по улицам Эйрингарда, словно за ней гнались все магические конспекты мира. Нужно было успеть в лавку «Диковинные травы», где обещали привезти редкий лунный корень, необходимый для сложного зелья. Именно его приготовление должно было стать козырем на экзамене. Стерра, увязавшаяся за ней, еле поспевала на своих коротеньких ножках и все время тараторила про вчерашний праздник. – А как на тебя Зейд смотрел! Мне, конечно, больше его молчаливый друг нравится, но этот офицер тоже хорош, красивый, а стать какая! Я бы на твоем месте присмотрелась. – Не болтай глупостей, – огрызнулась сильфийка. – Он не только человек, но еще и военный Империи. – Ну и что! Я тоже наполовину человек, да и гномы больше тяготеют к людям, чем к сильфам, – непринужденно хмыкнула Стерра. Дверь лавки «Диковинные травы» звякнула колокольчиком, впуская девушек в мир густых ароматов и причудливых форм. Полки ломились от склянок, баночек, пучков трав и корений, словно сокровищница алхимика. Хозяйка лавки, высокая худая женщина с глазами цвета изумруда, приветливо улыбнулась. – Здравствуйте, госпожа Ирма, а мы за лунным корнем, – прощебетала сильфийка. – Это она за корнем, а я так, за компанию, – поправила подругу Стерра. Хозяйка кивнула и, ловко обойдя лабиринт полок, исчезла в подсобном помещении. Через пару минут она вернулась, держа в руках небольшой холщовый мешочек.