«Четыре Сезона»

– Нормально, – ответила она. – Думаю.

– Я договорился с бухгалтером, – перешёл он сразу к делу. – Завтра в обед он готов встретиться. Сможешь?

Алиса посмотрела на свой электронный календарь, беззвучно светившийся в планшете. Завтрашняя суббота была пуста. Она всегда оставляла её для себя, для тишины, для стратегии. Что ж, стратегия изменилась.

– Смогу. Где?

– На складе за старым рынком. Он считает, что там безопасно. Пришлю адрес.

– Хорошо. До завтра.

Повесив трубку, она долго стояла посреди огромной спальни. Её пентхаус, её стеклянная башня, всегда бывшая символом её независимости и контроля, сегодня казалась тюрьмой. Она была отрезана от мира, от правды, от истинных мотивов собственного отца. Она не могла ждать до завтра. Ей нужно было увидеть его сейчас.

К вечеру, когда холодный апрельский дождь превратился в унылую изморось, она уже подъезжала к загородному дому родителей. Она не звонила. Предупреждение дало бы ему время подготовиться, выстроить защиту. А ей нужна была его первая, неподдельная реакция.

Мать встретила её с привычной смесью удивления и лёгкого укора.

– Алиса? Ты бы хоть позвонила… Отец в кабинете, работает.

В кабинете пахло кожей, старыми книгами и едва уловимым ароматом сигар. Отец сидел за столом, склонившись над бумагами. Он поднял голову, и Алиса увидела в его глазах лишь смертельную усталость.

– Нам нужно поговорить, – сказала она, закрывая за собой тяжёлую дубовую дверь.– Если это про работу…

– Нет, – она шагнула вперёд и положила на полированную поверхность стола папку, которую ей дал Артём. – Это про Семёнова. Он посмотрел на папку, затем на неё. Его лицо на мгновение окаменело.

– Опять твои теории? Я же просил тебя не лезть в это.

– Это не теории, – её голос был твёрд. – Это факты. Счета. Подставные фирмы. Он грабит тебя, а ты этого не видишь. Или не хочешь видеть?

Отец отвёл взгляд. Он снял очки и устало потёр переносицу.

– Ты ничего не понимаешь, Алиса. Это… это сложнее. Есть старые договорённости. Есть вещи, которые нельзя просто так разорвать.

– Что это за вещи, которые стоят дороже собственной компании? Дороже правды?

– Прекрати, – его голос стал жёстким. – Ты лезешь в игру, правил которой не знаешь. Я сам разберусь. Не встречайся больше с этим… Власовым. Он мутит воду. Я запрещаю тебе.

Запрещает. Это слово ударило её, как пощёчина. Он всё ещё видел в ней ту пятнадцатилетнюю девочку, которую можно было запереть в комнате.

– Ты мне не запретишь, – ответила она сухо. – Я просто хотела, чтобы ты знал, что происходит. Решение за тобой.

Она вышла, оставив его одного с папкой и его страхами. Она не чувствовала удовлетворения. Только горечь и растущую пропасть между ними.

На следующий день, под низким, серым небом, она стояла у заброшенного склада. Артём ждал её, рядом с ним переминался с ноги на ногу невысокий, суетливый человек в серой куртке. Это был Сергей, бывший бухгалтер. Его глаза бегали, руки постоянно теребили молнию на куртке. Он был похож на затравленного зверька.

– Я не хотел этого, – начал он вместо приветствия, когда Алиса подошла. – Семёнов – это чудовище. Он заставлял меня…

Алиса прервала его поток слов спокойным, деловым тоном:

– У вас есть то, за чем мы приехали?

Сергей вздрогнул, испуганно кивнул и полез во внутренний карман. Вместе с флешкой он вытащил старый, потёртый бумажник. Он хотел быстро сунуть его обратно, но Алиса успела заметить. Её взгляд зацепился не за сам бумажник, а за материал, из которого он был сделан. Тёмно-вишнёвая, с благородным, глубоким блеском кожа. Кордован.

На долю секунды в её голове возник диссонанс. Скромный, запуганный бухгалтер, живущий в страхе, и аксессуар, стоящий как несколько его месячных зарплат.

Она взяла флешку, её пальцы сомкнулись вокруг пластика.

– Тут всё, – прошептал Сергей. – Но он убьёт меня, если узнает.

– Он не узнает, – твёрдо сказал Артём, кладя руку ему на плечо.

Возвращаясь в город, Алиса молчала. Образ дорогого бумажника в руках запуганного бухгалтера не выходил из головы. Это была деталь, не вписывающаяся в общую картину. Нестыковка. А Алиса ненавидела нестыковки.

Вечером она сидела в своём пентхаусе, погрузившись в содержимое флешки. Это был цифровой ад. Схемы, записи, доказательства вины Семёнова были неопровержимы. Она нашла запись, где он говорил о "старом партнёре", который "слишком доверяет". Отец. Её догадки подтвердились. Её руки дрожали от сдерживаемой ярости.

Она позвонила Артёму.

– Это хуже, чем я думала, – сказала она. – Он использовал моего отца как щит.

– Тогда что делаем? – его голос был спокоен и собран.

– Пока думаю. Но я не отступлю. Даже если останусь одна.

– Ты не одна, – ответил он тихо, и в его голосе было столько уверенности и тепла, что её собственные сомнения и страхи на мгновение отступили.

Она повесила трубку. Его слова были якорем в бушующем море. Она цеплялась за этот якорь

Алиса. Глава 20. Анатомия тени.

Ночь утекла сквозь пальцы, оставив после себя лишь горечь остывшего кофе и холодный, почти металлический блеск цифр на экране ноутбука. Алиса не спала. Сон казался ей непозволительной роскошью, предательством по отношению к той ледяной, кристальной ясности, что воцарилась в её голове. Она сидела в глубоком кожаном кресле, и тишина её пентхауса была абсолютной, нарушаемой лишь тихим гудением работающей техники. Город за окном, ещё спящий, был похож на гигантское, тёмное животное, чьё дыхание – далёкий, едва слышный гул – проникало даже сквозь тройные стеклопакеты.

Она думала о системе. О том, как изящно и цинично была выстроена эта раковая опухоль под названием "Вектор-С". Это была не просто схема по отмыванию денег; это была целая философия, где человеческие жизни, репутации, судьбы были лишь строчками в бухгалтерской ведомости, активами или пассивами. Она видела в этой схеме извращённую, тёмную красоту, как математик видит её в безупречной формуле, описывающей чёрную дыру. И, как истинный аналитик, она чувствовала почти физическую потребность препарировать эту систему, разобрать её на составляющие, чтобы понять её внутреннюю логику. Ей нужно было найти её сердце, её командный центр.

Телефон, лежавший на стеклянной поверхности стола, беззвучно ожил. Имя Артёма на экране. Она поднесла трубку к уху, не дав себе ни секунды на колебания.

– Я готова, – сказала она вместо приветствия.

На том конце провода на мгновение повисла тишина, а затем раздался его спокойный, чуть хрипловатый со сна голос:

– Доброе утро. У нас есть адрес. Официальный офис одной из подставных компаний Семёнова. Это недалеко, но… может быть рискованно. Я понимаю, что ситуация деликатная. Вопрос требует изящного решения.

Эта фраза, чуть формальная, почти книжная, показалась Алисе странной в контексте их разговора, но она отнесла это на счёт его манеры выражаться – всегда чуть отстранённой, словно он смотрит на ситуацию со стороны.

– Я буду через час, – ответила она.

Они встретились у неприметного кафе на окраине города. Небо хмурилось, собиралась гроза, и в воздухе пахло озоном и влажной пылью. Артём ждал её у входа, в тёмной куртке. На его лице была лёгкая щетина, придававшая ему вид человека, который, как и она, провёл ночь в работе, а не во сне.

– Ты выглядишь… собранной, – сказал он вместо комплимента.

– А ты выглядишь, будто не спал, – ответила она, принимая его тон.

Они не стали заходить внутрь. Артём развернул на капоте своей машины карту города.

– Улица Вязов, – он ткнул пальцем в точку в старом промышленном районе. – По документам, там зарегистрирована компания "Вектор-С". Я сомневаюсь, что мы найдём там Семёнова с мешками денег, но любые документы, любые зацепки могут стать ключом.

Дорога заняла не больше двадцати минут, но за это время тишина в машине стала плотной, почти осязаемой. Алиса смотрела на город, который готовился к дождю, пряча свои тайны в сгущающихся тенях.

– Знаешь, я ведь не сразу стал таким… – вдруг нарушил тишину Артём, не отрывая взгляда от дороги. Его голос был тихим, словно он говорил сам с собой.

– Когда-то я был обычным парнем, мечтал строить мосты. Буквально. Соединять берега, людей. Мне казалось, это самое благородное, что может делать человек. Но Семёнов… он научил меня, что мосты гораздо легче сжечь, чем построить. Он забрал у меня всё. Мою компанию, мою веру в людей, даже мою сестру… она не выдержала этого, уехала, и я не видел её много лет.

Алиса повернулась к нему. В его профиле, резком и сосредоточенном, проступила горечь. Его боль казалась такой подлинной, такой незащищённой, что её внутренние барьеры, всегда готовые к отражению любой атаки, на мгновение опустились.

– Почему ты не ушёл? – спросила она. – Не начал бы заново.

Он горько усмехнулся.

– Пытался. Но когда у тебя отнимают мечту, остаётся только одно – жажда справедливости. Я не мог просто забыть. И когда я узнал, что он взялся за твою семью, за твоего отца, которого я всегда уважал, несмотря ни на что… – он замолчал, его пальцы крепче сжали руль. – Я не мог стоять в стороне.

Её сердце сжалось. Она хотела сказать что-то резкое, отстранённое, чтобы вернуть спасительную дистанцию, но вместо этого произнесла:

– Спасибо. За то, что не стоишь в стороне.

Артём быстро взглянул на неё, и их глаза встретились – всего на миг, но этого хватило, чтобы она почувствовала тепло, которое не могла объяснить логически. Она отвернулась, глядя на проплывающие мимо унылые фасады, и подумала, что, возможно, впервые за многие годы она не одна в этой борьбе.

Улица Вязов оказалась узкой, застроенной старыми, обшарпанными зданиями. Офис "Вектор-С" ютился на первом этаже одного из них. Дверь была заперта. Артём достал небольшую связку инструментов и через минуту замок со скрипом поддался.

– Когда теряешь всё, учишься новому, – сказал он, предвосхищая её вопрос.

Внутри пахло сыростью и старой бумагой. Пыльный стол, старый сейф в углу и кипы бумаг, разбросанных по полу.

– Ищи документы, – сказал Артём, начиная перебирать бумаги. – Всё, что связано с Семёновым.

Алиса подошла к сейфу. Она не была взломщицей, но годы работы с финансами научили её вскрывать нечто посложнее – чужие секреты, спрятанные в цифрах. Она вспомнила файлы с флешки – там фигурировали несколько ключевых дат, связанных с фиктивными транзакциями. Это была единственная зацепка. Она попробовала одну из них как код. Щелчок. Затем вторую. Сейф со скрипом поддался.

– Артём, – позвала она тихо.

Он подошёл, и они вместе открыли тяжёлую дверцу. Внутри лежала тонкая папка и USB-накопитель. Алиса открыла папку. Контракты, подписанные Семёновым. Номера счетов, совпадающие с данными Сергея. И один документ, от которого у неё перехватило дыхание – письмо, адресованное "В.П." – инициалы её отца. В нём Семёнов туманно намекал на "старые договорённости" и "необходимость молчания во имя общей стабильности".

– Он знал, – прошептала она. – Он был частью этого.

Артём положил руку ей на плечо, и его прикосновение было неожиданно тёплым и уверенным.

– Мы разберёмся, Алиса. Вместе.

Она кивнула, но её мысли лихорадочно работали. Отец – соучастник? Или жертва шантажа? Она сунула папку и накопитель в сумку, но их прервал звук шагов снаружи. Артём жестом велел ей замолчать, и они прижались к стене. Через мутное окно Алиса увидела тёмный силуэт в длинном плаще, который остановился у двери, но затем, словно что-то услышав, развернулся и быстро ушёл. Её сердце колотилось в горле.

– Нужно уходить, – прошептал Артём.

Они выскользнули через задний выход, пробираясь по узкому, заваленному мусором переулку. Начинался дождь – первые крупные, тяжёлые капли забарабанили по ржавым крышам гаражей. Когда они добрались до машины, Алиса повернулась к Артёму, её дыхание было тяжёлым от адреналина и страха.

– Это было близко, – сказала она.

– Слишком близко, – согласился он, и его глаза блестели. – Но ты молодец. Не каждая бы справилась с сейфом.

Она усмехнулась, и их взгляды снова встретились. На этот раз она не отвернулась. Дождь усиливался, его холодные струи стекали по лицу Артёма, и она вдруг почувствовала почти непреодолимое желание убрать мокрую прядь волос с его лба, но остановила себя в последнюю секунду.

– Спасибо, что был рядом, – сказала она тихо.

– Всегда, – ответил он, и его голос был мягче, чем обычно.

Они сели в машину, и, пока город растворялся в потоках дождя, Алиса чувствовала, как что-то в ней меняется.

Алиса. Глава 21. Нити в темноте.

Сумерки мягко окутывали город, когда Алиса и Артём выехали за его пределы. Небо, ещё днём хмурое и тяжёлое, теперь расступилось, открывая полосы алого света, которые скользили по горизонту, словно краски на холсте. Дорога вилась через поля, где трава, мокрая от недавнего дождя, блестела в лучах заката. В машине Артёма пахло кожей и лёгким табаком – запах, который Алиса начала ассоциировать с ним, с этим странным, напряжённым спокойствием, которое он излучал.

Она сидела на пассажирском сиденье, сжимая сумку, где лежали папка и USB-накопитель из офиса "Вектор-С". Письмо, адресованное "В.П.", всё ещё жгло её память. "Старые договорённости", "необходимость молчания" – слова Семёнова, как занозы, впивались в её мысли. Был ли отец жертвой обмана или сознательной частью этой грязной игры? Она не знала, но чувствовала, что ответ близок, и эта близость пугала её больше, чем она готова была признать. Она смотрела на свои руки, лежавшие на сумке, – длинные, тонкие пальцы, привыкшие к шероховатой глади клавиатуры, а не к дрожи от адреналина и страха.

Артём молчал, сосредоточенно ведя машину, но его присутствие было осязаемым, как тепло, исходящее от костра в холодную ночь. Алиса украдкой взглянула на него: его профиль, резкий и твёрдый, смягчался в свете заката, а браслет из тёмно-вишнёвой кожи кордован на запястье поблёскивал, когда он поворачивал руль. Она вспомнила вчерашний момент под дождём, его слова – "Всегда" – и то, как её сердце дрогнуло. Это было опасно, это чувство, но она не могла его отрицать.

– Куда мы едем? – спросила она, нарушая тишину, чтобы отвлечься от собственных мыслей.

– К курьеру Семёнова, – ответил Артём, не отрывая глаз от дороги. – Сергей упомянул его в разговоре. Парень по имени Дима, доставлял документы для "Вектор-С". Он знает больше, чем говорит, но скрывается в деревне неподалёку. Если мы его найдём, он может дать нам новый кусок пазла. Он – одна из тех нитей, потянув за которые, можно распустить весь узел.

Алиса кивнула, её ум уже анализировал. Курьер – мелкая фигура, почти невидимая в общей схеме, но такие люди часто видят то, что скрыто от боссов. Она открыла сумку и достала папку, перелистывая страницы. Среди контрактов она нашла накладную, подписанную "Д.К.", с адресом доставки – деревня Заречье. На уголке накладной был почти незаметный цифровой водяной знак – тот самый сложный векторный узор, который она видела на документах из сейфа. Теперь она была уверена – это не случайный дефект печати. Это была метка. Знак, объединяющий разрозненные части головоломки.

– Ты всегда такой… целеустремлённый? – спросила она, чтобы заполнить тишину, но её голос был мягче, чем она ожидала.

Артём усмехнулся, и его глаза на миг встретились с её.

– Не всегда. Когда-то я был мальчишкой, который мечтал строить мосты. Буквально. Хотел быть инженером, соединять берега, людей. – Он замолчал, и его лицо омрачилось. – Но жизнь решила иначе. Семёнов… он показал мне, что мосты гораздо легче ломать, чем строить.

Его история, такая простая и человеческая, была как зеркало, в котором она с болезненной ясностью увидела своё собственное, искалеченное прошлое. Она тоже мечтала когда-то – не о мостах, а о свободе, о жизни, где её шаги не диктуются чужой волей. Вспомнился парк, смех одноклассников, вкус мороженого. И холодный взгляд матери, убивший ту девочку.

– Я тоже мечтала, – сказала она тихо, почти против воли. – В пятнадцать сбежала в парк с друзьями. Это было… как вдох после долгого погружения. Но потом я вернулась домой, и всё закончилось. А однажды, я принесла домой древний кусок аммонита, отец разозлился и выкинул его. Мои родители… они не терпели бунта.

Артём повернулся к ней, и в его взгляде было не сочувствие, а понимание, глубокое и без слов. Он протянул руку и на миг сжал её пальцы – короткое, но тёплое прикосновение, которое она не оттолкнула.

– Ты всё ещё можешь бунтовать, Алиса, – сказал он. – Ты уже начала.

Она улыбнулась – впервые по-настоящему за многие дни, и эта слабая, неуверенная улыбка была как первая трещина в её ледяной броне. Она убрала руку, но тепло его пальцев осталось на её коже.

Деревня Заречье появилась за поворотом – россыпь домов, окружённых полями, где закат отражался в лужах, как в зеркалах. Дом курьера, старый, с облупившейся краской, стоял на краю. Артём припарковал машину в тени деревьев. Они вышли, и вечерний воздух освежил лицо Алисы.

– Будь начеку, – сказал Артём, его голос стал серьёзнее. – Дима пуглив, как заяц. Если спугнём, он сбежит.

Они постучали в дверь, но ответа не было. Артём попробовал ручку – не заперто. Они вошли, и запах сырости и кислой капусты ударил в нос. Внутри было темно, только свет луны пробивался через пыльные окна. На столе лежали разбросанные бумаги, а среди них – визитка с эмблемой "Вектор-С".

– Мне кажется. он пошёл туда, – прошептала она, указывая на свежие следы грязи на полу, ведущие к задней двери.

Артём кивнул, и они двинулись за следами. Задняя дверь вела в заросший бурьяном сад, где трава была примята, а вдали виднелась фигура, бегущая к лесу. Дима.

– За ним! – сказал Артём, и они бросились в погоню.

Ветер хлестал по лицу, ветки цеплялись за одежду, но Алиса бежала, чувствуя, как адреналин заглушает всё – сомнения, страх, боль. Артём был рядом, его шаги звучали в унисон с её, и в этот момент они были не просто союзниками, а чем-то большим. Они догнали Диму у опушки, где он споткнулся и упал, тяжело дыша.

– Не трогайте меня! – выкрикнул он, молодой парень с перепуганными глазами. – Я ничего не знаю!

– Мы не от Семёнова, – сказала Алиса, стараясь звучать спокойно. – Мы хотим его остановить. Помоги нам.

Дима смотрел на них, его руки дрожали.

– Я… я только доставлял бумаги, – пробормотал он. – Но слышал, как он говорил по телефону. Про склад на улице Приозёрной. Там что-то хранят. Я не знаю, что, но он был… злой, когда это обсуждал.

– Адрес? – спросил Артём, его голос был твёрдым, но не угрожающим.

Дима назвал адрес, и Алиса записала его в телефон. Она хотела спросить больше, но фары машины мелькнули вдали, и Дима вскочил.

– Они здесь! – выкрикнул он и бросился в лес.

Алиса и Артём побежали обратно к машине, в тишине был слышен лишь сухой треск веток под их ногами. Когда они забрались внутрь, Артём завёл двигатель, и седан рванул по дороге. Фары преследователей мелькали в зеркале заднего вида, но вскоре исчезли в темноте.

– Это было… – начала Алиса, переводя дыхание.

– Весело? – закончил Артём, и его улыбка была мальчишеской, почти беззаботной.

Она рассмеялась – впервые за годы, и этот смех был как освобождение. Они ехали молча, но тишина была тёплой, полной невысказанных слов. Когда машина остановилась у её дома, Алиса повернулась к нему.

– Спасибо, – сказала она мягко. – За сегодня. За… всё.

Артём посмотрел на неё, и в его глазах было что-то, чего она не могла расшифровать – смесь нежности и тени, которую она предпочла не замечать.

– Это только начало, – сказал он. – Завтра проверим склад. Отдохни.

Она кивнула, но, выходя из машины, остановилась. Ветер унёс прядь волос на её лицо, и Артём, не задумываясь, убрал её, его пальцы задержались на её щеке чуть дольше, чем нужно. Алиса замерла, её сердце билось быстрее, но она не отстранилась.

– Спокойной ночи, – сказала она, отступая.

– Спокойной, – ответил он, и его голос был как обещание.

Она вошла в свой пентхаус, чувствуя, как тепло его прикосновения всё ещё живёт на её коже. Город за окном спал, но её мысли были полны жизни.

Она медленно поднесла руку к лицу и коснулась щеки – там, где её пальцев только что коснулся он. Тепло его прикосновения, казалось, всё ещё жило на её коже.

Алёна. Глава 22. Вкус весны.

Неделя после поездки Алёны с Михаилом к реке тянулась лёгкой, едва ощутимой нитью их переписки. Он мог прислать фотографию старинного фасада с вопросом: "Как думаешь, о чём шепчутся эти атланты по ночам?". Она в ответ отправляла забавную фразу, которую выдал один из её учеников, пытаясь перевести на французский, что его кот – "маленький пушистый тиран". Их короткие сообщения, возникавшие посреди дня, были похожи на случайные улыбки, которыми обмениваются прохожие, и от этого лишь сильнее хотелось дождаться субботы.

Город окончательно стряхнул с себя остатки апрельской сырости. Воздух наполнился густым, смолистым ароматом тополиных почек и сладковатой пылью отцветшей вербы. Алёна ловила себя на том, что улыбается без причины, идя с работы или заваривая утренний кофе. В его рассказах, которыми он делился, – о походе на байдарках в юности, о сложном проекте, который он когда-то вёл, – сквозила жизнь, где были и риск, и ответственность, и физический труд. Жизнь, где слова подкреплялись делами. Её собственная жизнь на этом фоне казалась тихой заводью. Рассказывая ему в ответ о своих студенческих днях в Париже, она невольно выбирала самые яркие воспоминания, чтобы они звучали значительнее, чтобы не потеряться на его фоне.

В субботу утром она проснулась с ясным ощущением, что этот день может стать точкой отсчёта. Она положила в сумку бутерброды, завёрнутые в бумагу, и термос с травяным чаем, в котором смешались мята и ромашка, заваренные с мыслью о том, как он улыбнётся, увидев её старания. Она думала, что, возможно, Маша была права. Возможно, ей и правда нужно просто быть собой. Она поправила лёгкий шарф, взяла корзинку, которая казалась драгоценной ношей, и вышла навстречу дню.

Он ждал её у входа в парк, прислонившись к старой чугунной ограде. В одной руке – плетёная корзина, в другой – клетчатый плед. Алёна замерла на миг, наблюдая за ним. Ветер шевелил его тёмные волосы, а солнце, пробиваясь сквозь молодую листву, оставляло на его плече дрожащие, "живые" пятна. Заметив её, он улыбнулся – открыто, без тени игры, и эта простая улыбка была для неё одновременно и спасением, и испытанием.

– Привет, – сказал он.

– Готова к лучшему пикнику этой весны?

– Звучит как обещание, – ответила она, улыбнувшись, и её голос был мягким, с искоркой, как будто она подыгрывала его настроению.

Он повёл её вглубь парка, по едва заметной тропинке, подальше от шумных аллей. Воздух здесь был густым, напоённым сладким, дурманящим запахом цветущей черёмухи. Они нашли уединённую поляну под раскидистой плакучей ивой у небольшого пруда. Михаил расстелил плед, и Алёна опустилась на него, чувствуя, как тепло земли поднимается сквозь тонкую ткань.

Он начал доставать из корзины еду: сыр, нарезанный чуть неровно, но с заботой, пару яблок, которые он назвал "весенним подарком от соседей", и пирог с вишней, купленный, как он признался, в маленькой пекарне за углом. Алёна добавила свои бутерброды, и они принялись за еду, болтая о мелочах. Он рассказал, как однажды пытался испечь хлеб, но вместо этого получил "кирпич", над которым до сих пор смеются друзья. Но потом он всё же добился отличного результата.

– Ты правда умеешь готовить? – спросила она, подперев подбородок рукой и глядя на него с лёгким удивлением.

– Умею, – сказал он, подмигнув. – Не шеф-повар, конечно, но друзья хвалят мои спагетти. А коллеги до сих пор вспоминают, как я угощал их куриным супом на старой работе. Говорят, лучшее, что ели в офисе.

– Серьёзно? – её глаза загорелись. – Тогда я жду, что ты меня удивишь.

– О, я ещё не такое могу, – рассмеялся он, и его смех был тёплым, как весенний день. – Если пикник понравится, приглашу тебя домой – приготовлю что-нибудь посерьёзнее. Стейки или паста, например, или мой фирменный пирог.

– Заманчиво, – кивнула Алёна, чувствуя, как его слова вызывают азарт.

Разговор перетёк к их мечтам. Михаил говорил о своей работе – он проектировал дома, небольшие, но с душой, и его глаза загорались, когда он описывал свои планы. Он рассказал о проекте, над которым сейчас работал: домик для пожилой пары, с садом и верандой, где они могли бы пить чай, глядя на реку.

– Это не большой заказ, – признался он, глядя на цветущую ветку над головой. – Но мне нравится думать, что они будут там счастливы. Хочу, чтобы мои дома были не просто стенами, а местом, где люди чувствуют себя дома.