«Четыре Сезона»

Макс пожал плечами, поправил гитару и двинулся за ней, догоняя её в пару шагов.

– Ты хоть скажешь, куда мы идём? – бросил он, засунув руки в карманы.

– Нет, – она повернула голову, и её глаза блеснули лукавством.

– А если ты ведёшь меня в какую-нибудь ловушку? – он приподнял бровь, притворяясь серьёзным.

– Ой, не переоценивай себя, – фыркнула Ника, но её губы дрогнули в улыбке. – Думаешь, я бы тратила вечер на кого-то, кто не может сыграть приличное соло?

– А ты вообще проверяла, умею ли я? – Макс слегка наклонился к ней, будто проверяя её реакцию.

– Узнаем, – ответила она загадочно, и её голос прозвучал как обещание.

Через десять минут они оказались у старого кирпичного дома, чьи стены хранили следы времени – трещины и облупившуюся краску. Ника обогнула здание, уверенно нашла пожарную лестницу и, не раздумывая, полезла вверх с ловкостью, которой позавидовал бы любой уличный кот.

– Ты серьёзно? – Макс остановился, глядя на шаткую конструкцию, которая скрипела под ветром.

– Конечно! – её голос донёсся сверху, звонкий и чуть насмешливый. – Если боишься, оставайся внизу, обычный.

Макс закатил глаза, но всё-таки ухватился за перекладины и полез следом, бормоча себе под нос что-то про безумных девчонок. Когда он выбрался на крышу, перед ним раскинулся ночной город: огни улиц мерцали, как звёзды, упавшие на землю, редкие машины проносились вдали, а окна домов светились тёплыми пятнами. Неоновые вывески мигали где-то на горизонте, и весь этот пейзаж дышал, жил своей тайной жизнью.

– Вот это да, – выдохнул Макс, оглядываясь.

– Думал, я зря тебя сюда тащу? – Ника села на край парапета, свесив, и похлопала по месту рядом с собой. – Это мой любимый вид.

Макс устроился рядом, всё ещё держа гитару за спиной.

– Часто сюда приходишь? – спросил он, глядя на неё сбоку.

– Когда нужно подумать. Или вдохновение найти. Или просто сбежать от всего, – она пожала плечами, но в её голосе мелькнула тень чего-то личного.

– И от чего ты сбегаешь? – он повернулся к ней, пытаясь поймать её взгляд.

Ника посмотрела на него, и на секунду её глаза стали серьёзнее, но тут же она сменила тему:

– Сыграй, – сказала она, и это прозвучало не как просьба, а как естественное продолжение момента.

– А что мне за это будет? – он прищурился, улыбаясь.

– Моё внимание, – Ника подняла подбородок. – Поверь, это уже немало.

Макс рассмеялся, но спорить не стал. Он снял гитару, пробежался пальцами по струнам, проверяя звук, и начал играть. Мелодия была плавной, чуть меланхоличной, как ночной ветер, который кружит листья по асфальту. Ника закрыла глаза, откинувшись назад, и просто слушала, чувствуя, как музыка обволакивает её, как тёплый плед.

Когда он закончил, она открыла глаза и посмотрела на него.

– Ты хорош, – сказала она тихо.

– Это комплимент? – Макс приподнял бровь.

– Скорее факт, – ответила она, и её губы дрогнули в лёгкой улыбке.

Они замолчали, глядя на город. Макс вдруг понял, что рядом с этой рыжеволосой девушкой, которая носилась по жизни без плана, он чувствует себя спокойно. Она была как огонь – яркая, непредсказуемая, но рядом с ней было тепло.

– Пойдём дальше? – вдруг спросила Ника, поворачиваясь к нему.

– У тебя ещё есть такие места? – удивился он.

– Конечно, – она спрыгнула с парапета и направилась к лестнице.

– Однажды я точно сверну себе шею из-за тебя, – проворчал Макс, но пошёл следом.

– Возможно, – она обернулась через плечо. – Но это будет весело.

Они бродили по улицам, пока не оказались у заброшенного здания с облупившейся штукатуркой. Вход перегораживала ржавая решётка, но Ника тут же нашла лазейку сбоку – узкий проход, скрытый за кустами.

– Сюда, – она махнула рукой, подзывая Макса.

– Теперь мы что, в сталкеры играем? – он прищурился, но в его голосе было больше интереса, чем сомнения.

– Просто доверься мне, – ответила она, протискиваясь внутрь.

Макс вздохнул и полез следом. Внутри пахло сыростью и пылью, а вдалеке виднелся тёмный тоннель, уходящий куда-то вниз. Свет фонаря с улицы едва пробивался сюда, рисуя длинные тени на стенах.

– Это старое бомбоубежище, – пояснила Ника, шагая вперёд. – А ещё тут есть секретный выход к набережной.

– Ты меня пугаешь, – признался Макс, но не остановился.

Вдруг в темноте раздался звук – шаркающий, будто кто-то тащил ноги по бетону. Макс замер.

– Это что было? – спросил он, напрягшись.

– Не знаю. Крысы, может? – Ника пожала плечами, но её голос стал тише.

Звук повторился, ближе, и теперь было ясно – это не крысы. Макс шагнул вперёд, загораживая Нику.

– Кто здесь? – крикнул он громко, и его голос эхом отразился от стен.

Тишина. А потом из темноты выступил мужчина в капюшоне, с кривой ухмылкой на лице.

– О, гости, – сказал он, скрестив руки. – Не ожидал.

Макс выпрямился, держа гитару за спиной.

– Мы уже уходим, – ответил он спокойно, но твёрдо.

– Ага, конечно, – незнакомец шагнул ближе. – А может, сначала оставите что-нибудь? Гитара, например, выглядит неплохо.

Макс сжал челюсти, его рука невольно стиснула ремень гитары.

– Не вариант, – отрезал он.

– Значит, по-хорошему не хотите? – мужчина сделал ещё шаг, и в его голосе появилась угроза.

– Бежим! – Ника схватила Макса за руку и рванула назад.

Они бросились через тоннель, лавируя между бетонными колоннами и ржавыми трубами. Шаги за спиной становились громче – незнакомец гнался за ними. Ника запрыгнула на выступ, ухватилась за трубу и ловко забралась на платформу. Макс повторил её движение, чуть не поскользнувшись, и через мгновение они выскочили наружу, оказавшись на свежем воздухе.

– Чёрт, это было близко, – выдохнул Макс, переводя дыхание.

– Да ладно тебе, – Ника рассмеялась, откидывая волосы с лица. – Это же весело!

– Ты вообще в порядке? – он посмотрел на неё, пытаясь понять, шутит она или нет.

– Абсолютно, – она снова засмеялась и побежала дальше, увлекая его за собой.

Когда они наконец остановились, город уже начинал светлеть. Они забрались на очередную крышу, и Ника села на край, глядя на первые лучи солнца, которые пробивались сквозь облака, окрашивая их в мягкие розовые тона. Макс плюхнулся рядом, всё ещё держа гитару, и выдохнул, потирая шею после всей этой беготни.

– Хочешь знать секрет? – сказала Ника, повернувшись к нему. Её голос был тихим, но в нём чувствовалась какая-то глубина, как будто она собиралась сказать что-то важное.

– Какой? – Макс посмотрел на неё, слегка прищурившись, будто пытался угадать, шутит она или нет.

– Время – это не просто часы, – начала она, глядя куда-то вдаль, на горизонт. – Это то, что мы оставляем в каждом шаге. Я иду туда, куда тянет, потому что каждый момент – это след, который потом нельзя стереть. И я хочу, чтобы мои следы были яркими.

Макс почесал затылок, нахмурив брови.

– Э-э… Это типа ты про то, что надо жить на полную? – спросил он, явно пытаясь уловить смысл, но не совсем понимая, куда она клонит.

Ника улыбнулась уголком губ, заметив его растерянность.

– Можно и так сказать, – кивнула она. – Но я про то, что всё, что мы делаем, остаётся. Даже эта ночь. Даже этот разговор.

– И всегда так живёшь? – он посмотрел на неё внимательнее, но в его взгляде было больше любопытства, чем понимания.

– Всегда, – ответила она, и её глаза блеснули, отражая первые солнечные лучи.

Макс покачал головой, откидываясь назад и опираясь на руки.

– Круто звучит, но, чёрт, это же опасно бывает, – заметил он, вспоминая их недавний побег.

– А без риска скучно, – парировала Ника, и её улыбка стала яркой, дерзкой, как огонёк, который не погасить ветром.

Он хмыкнул, глядя на неё.

– Ну, с тобой точно не заскучаешь, это факт.

– Завтра? – спросил он, повернувшись к ней с той же лёгкой улыбкой, которая всегда появлялась, когда он не знал, что ещё сказать.

– Может быть, – ответила она, и её улыбка стала мягче, почти тёплой, как будто она оставляла ему пространство для чего-то большего.

Макс не до конца понял её секрет – все эти разговоры про время и следы звучали красиво, но были для него как загадка без ответа. И всё же он чувствовал, что эта рыжеволосая девушка с искрами в глазах тащит его в какой-то новый мир, где не нужно всё понимать, а можно просто идти вперёд. И, похоже, ему это нравилось, даже если он не мог бы объяснить почему.

Алёна. Глава 12. Встреча.

Утро встретило Алёну лёгкой усталостью, словно тень вчерашнего дня ещё цеплялась за неё, но вместе с тем принесло спокойствие – мягкое, почти ощутимое, как тёплый плед. Она проснулась позже, чем обычно, и позволила себе задержаться в постели, наслаждаясь уютом. Вчерашний разговор с Машей всё ещё звучал в голове: их смех, лёгкость, с которой слова лились без всякого напряжения, оставили в душе приятное тепло, как от кружки чая в холодный вечер.

За окном висели тяжёлые серые облака, но Алёна не хотела сидеть дома. Ей захотелось выйти, прогуляться, зайти в любимую кофейню, посидеть там с книгой и просто отдохнуть от суеты. Ей нужно было что-то простое, без лишних мыслей и тревог, как глоток свежего воздуха после долгого дня.

Кофейня встретила её привычным уютом: запах свежесваренного кофе, тихая музыка на фоне, мягкий свет ламп, который создавал ощущение дома. Алёна устроилась у окна, где свет падал неярко, пробиваясь сквозь облака, и достала книгу. Но сосредоточиться на чтении не получилось – мысли всё время ускользали, а строки расплывались перед глазами.

– Извините, это ваше? – раздался голос, спокойный, но с тёплой ноткой, которая сразу привлекла внимание.

Алёна подняла взгляд. Перед ней стоял мужчина – высокий, с широкими плечами, но без грубой резкости. У него была открытая улыбка, а в одежде – лёгкая небрежность, которая не выглядела неряшливостью, а скорее намекала на уверенность в себе. В руках он держал её шарф – серый, с тонким узором, который она сама вышила однажды вечером.

– Ой… Да, спасибо, – сказала она, беря шарф и слегка улыбнувшись. Внутри шевельнулось лёгкое смущение, как будто её застали врасплох.

– Он упал, когда вы заходили, – пояснил он, и в его голосе не было ничего, кроме дружелюбной простоты, как будто он говорил о мелочи, которую заметил случайно.

– Даже не заметила, – Алёна пожала плечами, стараясь скрыть неловкость за этим движением.

Он посмотрел на неё чуть внимательнее, и в его серых глазах мелькнула искорка – не то шутка, не то любопытство.

– Может, это какой-то знак? – сказал он, и улыбка его стала шире, но не навязчивой, а тёплой, как свет солнца в пасмурный день.

Алёна прищурилась, уловив в его словах лёгкий намёк на игру, но с подтекстом.

– Знак чего? – спросила она, и голос её прозвучал мягче, чем она планировала.

– Что нам стоит познакомиться, – он протянул руку, широкую, с длинными пальцами, на которых виднелись слабые следы карандаша, как будто он только что рисовал. – Михаил.

Она замешкалась на секунду, но пожала его руку, почувствовав тепло, которое шло не только от кожи, но и от его взгляда.

– Алёна, – ответила она, и её имя прозвучало в тишине кофейни, как тихая нота.

– Красивое имя, – заметил он, и в его голосе не было ни капли притворства, только искренность, как у человека, который умеет замечать детали.

– Спасибо, – она улыбнулась чуть шире, ощущая, как смущение растворяется, уступая место лёгкости.

– Можно я угощу вас чем-нибудь? – предложил Михаил, садясь за соседний столик с такой естественностью, будто они уже были знакомы сто лет. – В благодарность за эту встречу, которая сделает мой день лучше.

– Это же вы нашли мой шарф, а не я ваш, – рассмеялась Алёна, и её смех прозвучал чисто и звонко, как звук стеклянного колокольчика.

– Значит, мне и благодарить судьбу за удачу, – ответил он, и в его глазах заплясали весёлые искры, как будто он видел в этом разговоре больше, чем просто обмен фразами.

Алёна посмотрела на него, задумавшись. В нём не было ничего отталкивающего или напористого – только лёгкость, как у человека, который знает, как держать дистанцию, но умеет быть рядом. Она кивнула.

– Ладно. Чай.

– Отличный выбор, – сказал он с лёгким одобрением в голосе, как будто её решение что-то значило для него.

Он сделал заказ, и скоро перед Алёной появилась чашка с чаем, от которой поднимался аромат трав и мёда. Они разговорились, и Михаил оказался таким собеседником, с которым время летит незаметно. Он рассказал, что работает архитектором, что ему нравятся старые здания с их историями, и что он мечтает однажды создать что-то своё, уникальное, что останется после него.

– Однажды я был в Провансе, – начал он, глядя куда-то в сторону, как будто воспоминания рисовали перед ним картинку. – Там был старый дом, с потрескавшейся штукатуркой, но он был живой. Его построил какой-то местный мастер для своей семьи, без всякой мысли о славе. Я смотрел на него и думал: вот бы и мне сделать что-то такое – простое, но настоящее. Чтобы люди спустя годы смотрели и чувствовали тепло.

Алёна слушала, и ей казалось, что его слова – это не просто история, а кусочек его самого, который он делил с ней без всякого умысла. Ей нравилось, как он говорил – спокойно, но с какой-то внутренней страстью.

– А ты чем занимаешься? – спросил он, возвращая взгляд к ней.

– Преподаю французский, – ответила она, и в её голосе мелькнула нотка гордости, как у человека, который любит своё дело.

– Круто. А сама говоришь на нём свободно? – в его вопросе был только интерес, без малейшего желания проверить её.

– Oui, bien sûr, – улыбнулась она, и французские слова слетели с её губ легко, как дыхание.

– Звучит красиво, – сказал он, и в его голосе было настоящее восхищение, как будто он услышал мелодию, которую не ожидал.

Они болтали ещё минут сорок, и разговор шёл так естественно, что Алёна даже не заметила, как пролетело время. Михаил рассказал, как в детстве заблудился в лесу, когда искал старую мельницу, о которой ему рассказывал дед. Он смеялся, вспоминая, как боялся волков, которые оказались просто тенями от деревьев, а Алёна поделилась, как в школе мечтала стать актрисой, но потом выбрала язык, который стал её способом выражать себя.

Когда она начала собираться, Михаил вдруг сказал, глядя ей прямо в глаза:

– Я рад, что нашёл твой шарф. Это дало мне шанс заговорить с тобой. Можно надеяться, что мы ещё увидимся?

Алёна посмотрела на него, чувствуя, как внутри что-то отзывается. Он ей нравился – не только своей уверенностью, но и теплом, которое пряталось в его взгляде, как свет в глубине.

– Можно, – кивнула она, и её голос был мягким, но твёрдым.

– Тогда, может, в субботу встретимся здесь же? Выпьем кофе, поболтаем ещё? – предложил он, и в его тоне была надежда, но без давления.

– Посмотрим, – ответила она с лёгкой улыбкой, в которой мелькнула искорка загадки.

– Буду ждать, что ты скажешь "да", – сказал он, и в его глазах снова заплясали те же весёлые огоньки, что в начале их разговора.

Он проводил её до выхода, придержав дверь, и Алёна шагнула на улицу. Пасмурный день уже не казался ей унылым – в воздухе витало что-то свежее, а на губах играла лёгкая улыбка. Она шла домой, прокручивая в голове их разговор, и думала, что это утро, начавшееся с тишины, подарило ей неожиданную встречу. Может, это и был тот знак, о котором говорил Михаил – не громкий, как сигнал тревоги, а тихий, как шёпот ветра, зовущий к чему-то новому.

Дома Алёна поставила чайник и села у окна, глядя на облака. Ей вдруг вспомнилось, как Маша вчера сказала: "Иногда случайности – это не просто случайности". Она задумалась: а что, если эта встреча с Михаилом – не просто совпадение? Может, жизнь подбрасывает такие моменты, чтобы напомнить, что не всё нужно планировать? Она достала телефон, нашла его номер – он успел записать его на салфетке, когда они прощались, – и улыбнулась. "Посмотрим", – повторила она про себя, но в глубине души уже знала, что в субботу вернётся в кофейню.

Алиса. Глава 13. Трещина в прямой линии.

Алиса стояла у панорамного окна своего пентхауса. Внизу, город представлял собой грандиозную, живую карту, расчерченную строгими линиями проспектов и переулков. Она любила эту высоту, эту отстранённость. Отсюда человеческая суета казалась упорядоченной, подчинённой логике светофоров и дорожной разметки. Всё было системой, и она была её наблюдателем, её верховным аналитиком.

Её взгляд скользил по голым, ещё чёрным ветвям деревьев в парке далеко внизу. Она думала о том, сколь несовершенен и расточителен мир природы. Эти вечные, бессмысленные циклы: набухание почек, буйство зелени, увядание, смерть и снова возрождение. Миллиарды единиц энергии, потраченные на повторение одного и того же сценария. Её собственная жизнь была антитезой этому хаосу. Она была прямой линией, вектором, направленным из точки А в точку Б с максимальной эффективностью. В её мире не было места увяданию, ибо она не позволяла ничему расцвести сверх меры. Не было места и возрождению, ибо она никогда не допускала смерти своих проектов.

Но сегодня на её идеальной прямой линии появилась трещина. Неровность. Непредвиденная переменная по имени Виктор Семёнов. Контракт, навязанный отцом, был не просто деловой сделкой; он был вторжением, нарушением её суверенитета. Он заставлял её отклониться от курса, подчиниться чужой воле, чего она не терпела. Мысль об этом оставляла во рту горький привкус, как от дешёвого кофе. Ей нужен был воздух. Ей нужно было пространство, чтобы обдумать эту аномалию и найти способ вернуть свою жизнь на предначертанную траекторию.

Спустя полчаса она сидела на скамейке в том самом парке, на который смотрела из окна. Воздух был колким и влажным, слабый солнечный свет не грел, а лишь подчёркивал промозглую сырость гранита. Алиса сжала пальцы в тонких кожаных перчатках. Почему она должна подстраиваться? Почему всегда по их правилам?

Она вдруг вспомнила другой день, в другом парке. Пятнадцать лет назад. Она сбежала туда с одноклассниками, нарушив строжайший запрет родителей. Тот день был наполнен солнцем, смехом и вкусом дешёвого, но оттого самого вкусного в мире мороженого. Это был бунт, короткий, отчаянный глоток свободы, за который она заплатила неделей ледяного молчания матери и тяжёлым, осуждающим взглядом отца. Страх их разочаровать тогда оказался сильнее радости. И теперь, годы спустя, она снова стояла перед выбором: подчиниться воле отца или шагнуть в неизвестность, отстояв своё право на собственный путь? Этот контракт был не о деньгах. Он был о власти. О его власти над ней.

Звук уверенных, неторопливых шагов по гравийной дорожке вырвал её из воспоминаний. Она подняла голову. К ней приближался мужчина, которого она видела мельком у отеля после встречи с Семёновым. Высокий, с уверенной походкой, но без отцовской тяжеловесности. В свете дня его лицо стало чётче: резкие, умные черты, холодные глаза, которые смотрели сквозь неё.

– Добрый вечер, Алиса, – его голос был ровным, без лишних эмоций, но в нём чувствовалась скрытая сила.

Она смотрела на него, выуживая имя из глубин памяти.

– Артём Власов, – произнесла она тихо. Это было не вопросом, а констатацией.

– Рад, что помните, – он позволил себе тень усмешки. – Вы выглядите так, словно пытаетесь решить неразрешимую задачу.

– Возможно, – Алиса чуть приподняла бровь, не позволяя себе проявить ни удивления, ни интереса. – Что вам нужно?

Артём не ответил сразу. Он присел на скамью, оставив между ними ровно столько пространства, чтобы не нарушить её личную зону. Он положил рядом с собой тонкий портфель. Алиса, мельком отметила материал. Это была не обычная телячья кожа. Это был кордован – редкая, благородная кожа глубокого, почти чёрного вишнёвого цвета, с характерным маслянистым блеском. Такой аксессуар говорил о его владельце больше, чем дорогие часы или костюм. Он говорил о тихой, уверенной в себе силе и безупречном вкусе.

– Я слышал о вашей сделке с Виктором Семёновым, – сказал он наконец, глядя прямо перед собой, на серую гладь пруда. – И о том, что ваш отец настаивает на ней.

Алиса ощутила укол ледяного раздражения. Ещё один человек, считающий, что может лезть в её жизнь.

– Я не обсуждаю дела с посторонними, – её голос был холоден, как апрельский ветер.

– Понимаю, но вам стоит меня выслушать, – Артём повернулся к ней, и его взгляд стал пронзительным.

– Семёнов – не тот, за кого себя выдаёт. Этот контракт – ловушка. И если вы в неё попадёте, она уничтожит не только вашу компанию. Она уничтожит всё, что строил ваш отец.

Алиса медленно выдохнула. Её пальцы в перчатках дрогнули. Она и сама замечала несостыковки в предварительных документах, странные формулировки, завышенные суммы. Но до сих пор списывала это на свою врождённую осторожность. Теперь слова Артёма превратили её смутное предчувствие в оформившуюся угрозу.

– У вас есть доказательства? – спросила она, понизив голос.

– Да, – он кивнул. – Но вам придётся решить, хотите ли вы их увидеть. Если вы откажетесь от сделки, ваш отец не простит вас. Но если согласитесь – вы рискуете потерять гораздо больше, чем его расположение.

Алиса замерла. В голове вспыхнули слова отца: "Это для твоего же блага". Но что, если его "благо" – это позолоченная клетка? Она могла продолжать идти по своей прямой линии, подчинившись его воле. Или могла впервые в жизни сделать шаг в сторону, доверившись незнакомцу, чтобы узнать правду.

Она посмотрела на Артёма. Его глаза были серьёзны, но в их глубине мелькнула тень понимания, словно он видел её внутреннюю борьбу. На секунду ей захотелось поверить ему, но она тут же подавила это чувство, этот иррациональный порыв. Решение должно было быть основано на фактах, а не на эмоциях.

– Покажите мне, что у вас есть, – сказала она, и её голос прозвучал неожиданно твёрдо, как приказ.

Артём внимательно посмотрел на неё, словно оценивая её решимость.

– Хорошо, но будьте готовы. Это изменит всё.

Они направились к небольшой кофейне на углу улицы, где запах свежемолотого кофе смешивался с ароматом корицы. Внутри было тепло, мягкий свет ламп создавал уютный полумрак. Артём выбрал столик в дальнем углу и разложил перед Алисой содержимое своего портфеля – несколько папок и тонкий планшет.

Он говорил тихо, но уверенно, показывая ей схемы офшорных компаний Семёнова, фальшивые отчёты, подставные контракты. Её многолетний консалтинговый опыт мгновенно распознавали классические признаки мошенничества, но исполненного с дьявольской, гениальной изворотливостью. Она листала страницы на экране планшета, и её лицо становилось всё холоднее и жёстче.

– Почему вы мне помогаете? – спросила она, наконец подняв взгляд от цифр, которые кричали о многомиллионных хищениях.

Артём чуть улыбнулся, но в его глазах мелькнула тень застарелой боли.

– Потому что пять лет назад я был на вашем месте. Только рядом не оказалось никого, кто мог бы предупредить. Семёнов был моим партнёром. Он разрушил мою компанию, мою жизнь, всё, во что я верил. Я сделал тогда неправильный выбор, доверившись ему. Я не хочу, чтобы вы повторили мою ошибку.

Его слова звучали искренне. Но Алиса, даже сейчас, не позволяла себе полностью доверять. Искренность тоже могла быть инструментом.

– А мой отец? Он знал?

– Ваш отец не хочет видеть правду, – горько сказал Артём. – Он из того поколения, для которого слово старого партнёра важнее цифр в отчёте. Я пытался достучаться до него. Бесполезно. Семёнов для него – часть старого мира, понятного и надёжного. Он не видит, что этот мир давно прогнил изнутри.

Алиса замолчала. Она вспомнила холодный, непреклонный взгляд отца в ресторане. Его слепота – или нечто худшее – могла стать её крахом. Она устала от компромиссов, от жизни в тени его решений. Она устала быть фигурой на чужой доске.

– Что дальше? – спросила она, выпрямляясь. Её голос снова стал стальным.

Артём слегка улыбнулся, словно её решимость была именно тем, чего он ждал.

– Дальше мы собираем больше доказательств. Эти документы – лишь верхушка айсберга. У Семёнова есть слабые места: люди, которые знают правду, но молчат из страха или выгоды. Нам нужно найти их.

– Это опасно, – заметила Алиса, но в её тоне была лишь констатация факта.

– Очень, – согласился он, и его взгляд стал жёстче. – Но вы сказали, что готовы увидеть правду.

Она посмотрела ему в глаза. На секунду их взгляды задержались дольше, чем того требовал деловой разговор. И в этот миг она почувствовала нечто странное – какое-то ощущение резонанса. Словно две одинокие, холодные звезды в бесконечном космосе на миг оказались на одной орбите.

– Я готова, – повторила она, и эти слова прозвучали как клятва, данная самой себе.