Месяц оставленных

– Пропавшие без вести?

– Ни одного из них не видели после глобальной утечки хоми. Они пропали, растворились в потоке информации, захлестнувшем мир. – Лэс чувствовала чёткие, частые удары сердца, отбивающие ритм её волнения.

Одним широким шагом Лусо добрался до шкафа, извергающего избыток документов с облегчением. Казалось, заветные папки сами падают в руки парню, будто они уже давно ждали своего часа и теперь выпорхнули на поверхность по собственной воле, чтобы скорее оказаться у Лэс.

Четыре личных дела громыхнули, упав на стол. Девушка коснулась перчаткой обложки верхней папки и впервые за всё пребывание в Мулосе пожалела, что на ней костюм, до того хотелось ощутить шершавость бумаги под пальцами.

Лусо опустил руку на стопку и всмотрелся в глаза гостьи.

– Изучите на поверхности, миледи. У меня много дел впереди.

Он приглашающе кивнул на верёвочную лестницу, тянущую свои пеньковые пальцы к пуховым облакам и, подхватив личные дела, юркнул наверх, мгновенно скрывшись из виду.

Лэс бросила последний взгляд на подземный кабинет. Всё, что могло её интересовать, только что исчезло в узком проёме. Оставалось следовать за солнечным теплом к долгожданной мечте. Она шумно выдохнула и, приладив костюм к ширине трубы, начала энергично перескакивать со ступеньки на ступеньку.

Заняв ухоженную комнату в наиболее свежем общежитии за кругленькую сумму, Лэс принялась досконально исследовать добытые трофеи. Вычитка продолжалась до тех пор, пока слова цветным супом не растеклись по бумаге. Ещё одну страницу, обещала она себе вот уже добрых полчаса, умоляя глаза и разум сохранить остатки концентрации, но те упорно сдавались под натиском сонливости. За окном распростёрлось чёрное покрывало ночи, усеянное газовыми гигантами, всепоглощающими чёрными дырами и яркими плазматическими софитами.

Лэс не заметила, как поддалась велению тела и провалилась в неглубокий сон, прерванный опасливыми возгласами снаружи. На улицах грохотали потерявшие спокойствие люди, голоса которых прорывались сквозь нестройные трели простеньких двигателей. От пола исходила загадочная ритмичная вибрация, точно тысяча горожан маршировала ровными колоннами по пыльным улицам.

Она облокотилась на подоконник и на треть высунулась из окна, предварительно пристегнув себя за карабин на поясе к неработающей батарее. По улицам пролетали обезумевшие торговцы, хватающие в суете все свои вещи и старающиеся покинуть город как можно быстрее. Редкие прохожие ныряли в переулки и исчезали в тенях. Вероятно, весь город стоял на обширной сети бункеров и убежищ, разошедшихся по рукам.

Линию горизонта перешагнули строи солдат под красно-зелёным флагом, змеёй развевающимся в потоках готовящейся бури. До Лэс долетали возгласы молодых бойцов, сливающиеся в милые сердцу слова. Totis viribus. Изо всех сил. Девиз каждого урданца по праву рождения, по праву выбора, по праву случая.

Небольшая группа – человек десять приличных габаритов – с импровизированным оружием в виде самодельных копий наперевес выстроилась перед кирпичным зданием напротив, сплошь усыпанным кондиционерами и выводными трубами вентиляции. Отряд возглавлял миниатюрный на фоне остальных Лусо, нервно теребящий свисающий с пояса клинок из незнакомого тёмного материала. Парень, точно почувствовав любопытного зрителя, поднял глаза к окну Лэс и, слабо кивнув, двинулся к общежитию. Должно быть, вид у неё сделался потерянным из-за нынешних беспорядков, раз делец бросился ей на помощь. Только вот в чём заключалась эта самая помощь?

В дверях уже стоял Лусо. Он не ждал вопросов и не предоставил бы ответы, если бы таковые имелись. Махнув рукой в сторону выхода, парень растворился в толпе паникующих жильцов, реками стекающих по лестнице. Лэс сгребла личные дела и свои заметки со стола и, прижимая сокровище к груди, устремилась за дельцом.

Лусо вёл её короткими перебежками через малолюдные улицы. От бега и волнения становилось трудно дышать. К тому же она забыла сменить фильтрующий блок, и тот, забитый пылью, болезненно трещал при каждом вдохе.

В ушах не прекращался рокот машин, наступающих с севера. Верданцы. Мулос окружали враждующие силы. Если прежде угроза имела призрачный характер, ведь среди урданцев она своя, то теперь неизбежное столкновение обернётся кровавой бойней, где никто не будет разбираться, откуда родом временные жители торгового города. По неведомой причине ни одна из сторон не задействовала более эффективную авиацию, но этого недостаточно, чтобы развеять тревоги относительно будущего большинства несчастных, снующих по улицам так же, как она.

Лусо вывел её к небольшому деревянному ангару на границе города, откуда во все стороны разбегались протоптанные дороги, занесённые свежим слоем пыли и мусора. На крыше непоседливо вращался флюгер в виде коня на свечке.

Покрытые облупившейся изумрудной краской створки распахнулись, и оттуда выглянула девушка в мутно-коричном костюме, который не в силах был скрыть её пугающую бледность, будто рисовавший её художник чётким движением ластика убрал непонравившийся ему цвет, оставив свою работу такой: незаконченной, пустой, безжизненной.

Над незнакомкой нависла тёмно-гнедая голова с белоснежным полумесяцем на лбу. Лусо мелодично свистнул, и конь радостно заржал. Душа Лэс упала: ржание пронеслось по улицам подобно цунами. Теперь каждый в городе знал, где искать непутёвых наездников. Она повернулась лицом к городу, всё ещё прижимая папки к себе с такой силой, что сводило мышцы. Никто не отнимет её сокровище снова. Прошла минута, и никто не появился. Из города всё так же раздавались крики, периодически заглушаемые гулом надвигающейся войны. Никому не было дела до казавшегося иллюзорным ржания.

Когда Лэс развернулась к ангару, перед ним в шеренгу уже выстроились три коня, двум из которых уже не терпелось увезти всадников подальше от творящегося сумасшествия. Бледная незнакомка восседала на том же лунном красавце. Лусо со своего медно-рыжего напарника указал Лэс на третьего коня, среднего роста вороного поджарого скакуна с проступающими поверх мышц сосудами, вздувающимися от яростного желания поскорее броситься в галоп. Оценив испуганный взгляд девушки, Лусо наклонился к поводьям, предназначавшимся Лэс, и придержал горячечную вороную, пока девушка прилаживала себя к стремени, чтобы забраться в седло. Драгоценные папки упали в седельную сумку.

Когда тройка седоков устроилась, Лусо мягко коснулся боков коня и рванул на восток, рассекая пыль и сливаясь с окружающим пейзажем. Незнакомка бросила озадаченный взгляд на Лэс и, не поворачиваясь в сторону дороги, голосом дала команду жеребцу пуститься вслед за удаляющимся дельцом.

Опомнившись спустя пару мгновений, Лэс пришпорила кобылу и сразу же прочувствовала, каково оказаться в седле без соответствующей подготовки. Она вцепилась в переднюю луку и с ужасом наблюдала, как размывается мир вокруг.

Глава 3. Адаэль. Осевший пепел благоприятствует прорастанию семян

В электрическом свете фонаря её волосы цвета миндального масла лились голубоватым сиянием и образовывали сверкающую заводь на прижатых к груди коленях. Котори освободилась от душного костюма, как только огни Мулоса скрылись в пыльной дымке, а протоптанная дорога распалась на веер рукавов, походящий на соцветие зонтичных.

Её не смущал запах, словно выносимый вентилятором со дна ямы. Возможно, её приводили в чувство невидимые пальцы химикатов, бодрили и возвращали жизни очертания.

Струйки вони фреона, хлора и аммиака настойчиво забивались в фильтр и гуляли по всем уголкам костюма. Он вдыхал едкие пары в надежде почувствовать сладковатый запах тухлого мяса, но тот решительно отказывался выделяться в многообразии ароматов. Знакомый запах исчез вот уже несколько лет как – развеялся на ветру прогресса.

– Почему так пахнет? – фыркнула их спутница и прикрутила к фильтрационному отверстию дополнительный слой.

– Могильник, – зашуршал голос Котори. – Чтобы сбить ваших надёжнейших золотистых волков со следа, – вяло огрызнулась она, даже не подняв головы. Ей стало дурно от долгой дороги. Нынешняя бледность никак не позволяла понять, мучит ли её некий зверь, разрывает ли изнутри, или приступ давно отступил, а хищник убрал заточенные клыки от горла.

Адаэль протянул ей последний сменный фильтр в раскрытой ладони. Светло-серые глаза блеснули синевой. Своей холодной рукой она сомкнула его пальцы на фильтре и оттолкнула подачку. Они обсуждали этот вопрос накануне. «Тебе нужнее», – отрезала Котори. Сейчас она даже не стала утруждать себя словами.

Любопытный взгляд урданки бегал по их спинам, рукам и лицам, точно фиксируя каждое движение, каждый мышечный спазм.

– Почему она здесь? – разнёсся ветром тихий вопрос. – Эта кисея не похожа на твоего клиента.

– Зато она дочь кое-кого важного для скульданцев. Мы можем обменять её на помощь тебе.

Котори поморщилась. Ежедневное возрождение болезненной темы её раздражало, но так лучше для неё. На этом этапе. Спорить она не стала, лишь крепче свернувшись и подобрав под себя тонкий плед.

– У вас бесцветный язык, – обиженно бросила Лэс.

Небо затянуло грузными облаками, нависающими словно усеянные сталактитами своды пещеры. Их невзгоды пылевыми частицами разлетались по воздуху и оседали на всём, к чему могли проскользнуть. В паре метров раздалось недовольное ржание Мку, тёмно-гнедого рысака, признавшего Котори в качестве временной наездницы.

Ответив на зов, Адаэль оставил девушек, чтобы позаботиться о трёх крепких скакунах, взращенных им самим в тайной конюшенке на периферии Мулоса. Привязанные к скрюченному дереву все трое недовольно били передними копытами и дёргали хлипкую коновязь. Их можно понять. Никогда прежде хозяин столь сильно не ограничивал их свободу. Пустая конюшня, широкие денники и несравненной площади левады заложили в них непоколебимое чувство широты мира, не стеснённого тугими привязями.

Месяц на лбу Мку блистал в отсветах не хуже своего двойника на небе в ясные дни – теперь же он подменял ленивого брата, скрывшегося за облаками.

– Не знала, что ты разводишь лошадей, – послышался за спиной мягкий голос.

Кони дёрнулись назад, едва не завалив деревце. Адаэль обернулся и понял, что их так испугало: Котори с развевающимся пледом походила на полупрозрачного духа в мантии, на призрачного жнеца. Спереди она зажала в некрепкой руке полы своего одеяния.

– В качестве напоминания о сёстрах.

– Как их звали? – Прежде он не рассказывал ей о семье. Не думал и теперь, но его пронзил вопрос девушки. На пыльных барханах возникли смеющиеся образы двух девочек, завалившихся на землю в попытке отобрать друг у друга потёртую куклу из высушенной уры10. Его маленькая мечта о том, как они вновь играют в безжизненной пустыне, рассеивая столбы пыли своими чистыми голосами.

– Как величать спасших нас красавцев? – не дождалась ответа Котори, успевшая обойти парня и теперь проводящая рукой по шее вынесшего её из бури жеребца.

– Угольная – Мджезо, латунный – Ното и твой – Мку.

Он заметил, как дрогнула щека девушки, подчиняясь осветившей её улыбке.

– Игра. Мечта, хотя, скорее, Сон. И Принц11.

Она тенью передвигалась между конями, успокаивающе поглаживая каждого. Как белоснежный лебедь с обрезанными крыльями, она утешала потерявших свободу собратьев.

Из их на скорую руку собранного лагеря донеслось громыхание и приглушённая чисто урданская брань. Котори тоже обернулась на звук и заковыляла назад к фонарю.

Лэс опустошила все ёмкости и сумки, до которых смогла дотянуться. Посуда блестела на границе лагеря, одежда полотном укрыла почву, личные дела калейдоскопом развалились на её квадратном метре. Адаэль успел пожалеть, что не закопал ценные вещи, чтобы уберечь от ночных набегов разбойников, грознее которых оказалась только урданка, обременённая целью что-то найти.

– У вас нет чистых кишечных трубок? Мои забились от тряски верхом. – Она едва не схватила за грудки Котори в страстном желании отыскать несчастные трубки.

– Нет, и ты их нигде не достанешь. Поставок нет уже давно, – безразлично ответила Котори.

– Большая тройка обязана поставлять запчасти по пакту! – Девушка побледнела, и лишь золотистые блики окрашивали лицо странными разрозненными пятнами.

– Видимо, решили не тратиться, раз уж собрались стереть Мулос с лица земли.

Лэс выглядела глубоко поражённой. В её понимании договора, похоже, подписывают, чтобы их соблюдать, а обещания выполняют, несмотря ни на что. В груди что-то неприятно расцвело. То ли совесть пробивалась сквозь пласты непростых решений и тяжких лишений, то ли начинающийся остеохондроз снова напомнил о себе.

Пока Котори вновь устраивалась на перине из собранной со всей округи одежды, а Лэс обрабатывала новые данные, Адаэль извлёк из-под завалов начерченную от руки грубую карту Мулоса и пальцами пробежал по намеченному маршруту. Если бы от такой степени загрязнения отрастали крылья, а не лишние ноги у младенцев, он с удовольствием бы воспользовался возможностью пролететь все эти сотни километров над территориями, заполненными враждующими войсками, но в их распоряжении по две ноги и руки у каждого, что, конечно, полезно, но недостаточно для того, чтобы успеть доставить Котори в Скульд в ближайшие дни.

Девушки уже с минуту держали на нём взгляд, соотнося линии на карте с движением его пальца.

– Мы сделаем крюк через церковь на Мааке и направимся в Скульд через бухту. – Найти бы ещё судно, но до этого вопроса пока далеко. Повезло ещё, что скрытая в личных делах информация побудила Лэс отправиться в те же края. Удачное совпадение.

– Почему через церковь? Так безопаснее? – недоумевала урданка, собирающая папки в сумку.

– Нет.

– Я отправил письмо другу в Скульд, спросив, сможет ли он принять нас. Церковь – единственный ориентир среди пыли на многие километры. На западе – захваченный Мулос, на востоке – Чернозём и Шестерня, куда нам нет хода. – Может, и есть, но только ему. – Церковь на главном тракте, ведущем в Кирказон.

Котори выразительно поджала нижнюю губу и сморщила носогубный треугольник в скептической гримасе. Да, богатейший город на нейтральной территории накрыт верданским колпаком. Да, скульданцев и, возможно, других бедолаг там отлавливают и сгребают на корабль, держащий путь в лаборатории закрытой страны. Да, другого пути всё равно нет. Котори понимала это не хуже, поэтому промолчала.

Лэс приобняла себя за плечи и ужалась до тонкого ствола ивы, прорвавшейся на поверхность в скуднейшей почве.

Возражений не поступило, несмотря на недостаток энтузиазма среди его напарниц по путешествию. Одна ночь среди грязно-коричневого моря, пара часов непрерывной тряски в седле, и они доберутся до церкви, куда механическая птица доставит ответ давней знакомой.

Ночью ветер отступил, оставив духоту властвовать над пустошью. Сквозь фырканье коней слышалось тихое дыхание земли, треск почвы от образовавшегося невдалеке обвала. Временами звуки ночи извергали жалобные стоны, будто долетающие из Мулоса, от всех тех, кто остался там, кто защищал бесценные серверы от бескомпромиссных урданцев и передовых верданцев, кого он сам обрёк на незавидную участь. Адаэль закрыл глаза и прислушался к ровному ритму сердца, расходящемуся по земле на жалкие сантиметры и затихающему в глубине непреклонной породы.

На утро даже Мджезо покорно уступила Лэс право выбирать направление – за ночь кобыла растратила всю горящую внутри пылкость, что сейчас лишь слабо тлела в чуждых холодных углях. Котори без особого желания повела свой куцый караван к Мааку – скромной речушке, над которой высилась церковь Униты или Трибы. Смотря, у кого спросить. В несциях, его родном квартале, среди трёх святых превозносили Хару, создающего различия. Храмы харутов не отличались богатством, а чаще и вовсе представляли собой лишённые вычурности алтари из первых попавшихся предметов, хотя деревянный и животный элементы обязательно присутствовали.

Котори держалась на пару метров впереди, лишь изредка оглядываясь на подопечных, устало плетущихся и неумолимо отстающих с каждым шагом. Сопроводив натяжение поводьев разочарованным вздохом, она поравнялась с Адаэлем. Слепящее солнце и пыльный костюм умело скрывали её болезненные черты, хотя двигалась она действительно бодрее, чем накануне. Адаэль потянулся к платку на шее, но вовремя отдёрнул руку, вспомнив, что шелковистая ткань скрыта под костюмом.

– Заглянем в Форцизию по пути? Мать Уилла заслуживает узнать, где был её сын во время нападения. Ты же не послал единственного в городе врача прикрывать собой серверы? – Голос её резал твёрдостью кварца.

Уилл с Тёмными дельцами и правда не бросился на пики, а скрылся в собственном бункере Адаэля, откуда открывался проход в обширную сеть подземных туннелей, выходящую на поверхность в родных пауперах парня.

Деревня Уилла, Форцизия, требовала небольшого отступления от маршрута после выезда из церкви, но им, вероятно, и так пришлось бы заглянуть в пауперы, что чуть южнее деревни, поэтому отклонение не казалось серьёзным. Куда труднее будет не попасться на глаза никому в родных краях и не привести его компанию к Тёмным дельцам, раз уж Котори и прежде была замечена с воинственным настроем в отношении одного конкретного дельца.

Котори небрежно дёрнула за поводья при виде возвышающегося над горизонтом колокола, венчавшего единственную башню скромной церкви. Язык висел неподвижно, что возможно было разглядеть даже с такого расстояния, но в ушах раздавался мерный колокольный звон, подобно галлюцинации или миражу – игра звуков на открытой территории.

Адаэль впервые лицезрел сероватое здание, обросшее мхом и лозами плюща. У дальнего угла розовела сакура, столь редкая не только для Мулоса, но и для всех известных ему территорий. Оттуда же доносилось успокаивающее журчание. Церковь походила на уютную дачу с протекающей в ливни крышей, бродящими по комнатам сквозняками и мирной тишиной внутри. Стёкла в рассыпающихся деревянных рамах где-то выпали полностью, где-то торчали зубчатыми осколками. В метре от каждой стены тянулась зелёная зона, где бушевало многообразие растительности: от сорных колокольчиков до благородных орхидей, гордо подставивших свои замысловатые цветы солнцу. Каменная кладка на высоте до полутора метров пестрела выцветшими рисунками: под окном бурлили грозные волны, раскачивающие бедный парусник с одиноким рыбаком; от самого фундамента поднимался красно-зелёный воздушный змей; рядом примостился скалящийся свирепый тигр с веткой яблони в зубах; дверь обрамляли нарисованные лозы, прикрытые настоящим плющом.

Растения приветственно шуршали листвой. Невероятно, но ни один из коней не предпринял попытку ущипнуть цветущие заросли, хотя аромат стоял манящий даже для человека. Лошади ни разу за свою недолгую жизнь не встречали по-настоящему зелёную, сочную растительность и не нарушили её покой.

Трухлявые двери бесшумно распахнулись, и навстречу гостям вышел парень в обвисшей одежде, пронизанной мелкими отверстиями: выгоревшая серая туника асимметрично висела на плечах, огромные рукава-воронки скрывали кисти в складках льняной ткани, бежевые бриджи болтались на поясе и обвивались вокруг голеней отдельными лоскутами. Оторвавшись от разглядывания одежды, Адаэль поднял взгляд к лицу встречающего. Глаза цвета ржавых листьев, казалось, прикасались к отдельным мыслям, бродящим в голове нестройными группами. Смуглая кожа незнакомца сливалась с пейзажами пустоши, но только не этого зелёного края.

Единственный обитатель церкви спустился со ступеней и одарил каждого медовой волной успокаивающего взгляда. От Котори, однако, тот быстро отвёл взор, наткнувшись на полузакрытые в подозрении глаза.

В голове мелькнула чудная мысль, которая, похоже, отдавала правдой: встречающий был священником. Никого больше они бы не встретили так далеко от ближайшего поселения. Закончив обход гостей, он чуть отступил, чтобы охватить взглядом каждого.

– Пограничье с Урдой. – Священник указал на Адаэля взмахом линялого рукава. – Урданка родом из nchi ya teknolojia12. – Он сделал реверанс перед смутившейся донельзя Лэс. – Северная Вердания, верно? – закончил он на Котори и свёл руки перед собой. Говорил парень с преувеличенной уверенностью, будто тон мог скрыть любую оплошность.

– Южная, – сдержанно поправила девушка, привыкшая к подобной ошибке. Может, раньше она и выглядела как типичная жительница приграничных с Мулосом территорий, но теперь делец, известная как Медная фосса, влилась в разнородную компанию посредников и изрядно изменилась внешне.

Адаэль выхватил из реки памяти момент, когда они познакомились. Тот старик, Магри, выставил Котори в качестве посредника в сделке с дельцами. Хрупкая, дрожащая от страха, с робким подобием маски, скрывавшей половину лица, кроме начавших выцветать зорких глаз, Котори яростно защищала спасшего её торговца, до смешного неловко выбивая лучшую цену за сотню килограммов высококачественной меди неизвестного поставщика. Её голос скрипел, как от продолжительной болезни, но слова выходили на удивление крепкими и убедительными. Адаэль знал все уловки, льстивые обороты, зыбкие аргументы и противоречивые мнения, выдаваемые за факты, но бессознательно купился на до небес задранную цену сродни покупке целого медного прииска.

В тот день он понял, что человек, убедивший саму смерть повременить с работой, уговорит на что угодно. Правда, более этим навыком Котори не пользовалась. Причину она так ему и не раскрыла, довольно перебиваясь низкопробными сделками и тем, что Адаэль ей подкидывал время от времени.

Но этим сотрудничество с Магри не ограничилось, хотя Котори старика больше не видела, что было и в интересах самого Адаэля, и торговца. Для неё караван Магри ушёл в Верданию и осел в процветающей стране.

Незнакомец продолжал недоуменно рассматривать Котори, отказываясь признавать ошибку.

– Но твоя кожа? Такая бледность встречается только на крайнем севере. И волосы цвета выгоревшего каната, – всплеснул руками священник, обнажив извивающиеся по коже рубцы.

– Судя по полному разрушению эумеланина13, можно сделать вывод, что первые стадии овиса пришлись на последнюю пару лет, – подала голос Лэс, принявшаяся изучать каждую часть Котори с особой внимательностью. Хмурость сменялась восхищением, когда она делала никому не известное открытие.

Котори вскинула брови характерным образом, продемонстрировав зубцы вил из надбровных дуг. Обсуждать здоровье с текущей компанией она бы не стала. Ей совершенно ни с кем не хотелось поднимать тему в принципе. Возможно, ей бы не помешало немного сострадания, но точно не от человека, которого они встретили впервые, и жертвы, которую они вели на убой в Скульд.

– Откуда тебе, собственно, столько известно? И как ты оказалась в Мулосе? – Голос её дрожал, желваки выплясывали смертельный танец.

– Я лингвист, – выпалила Лэс, но вовремя сообразила, что её слова не произвели должного эффекта. – Мы приехали группой для составления мулосско-урданского словаря. Но моя мама была физиологом, поэтому я разбираюсь в биологических нюансах, – поспешно добавила она, увидев расползающуюся по лицу Котори ухмылку.

– А-а, генетическая память предков. Как же я сразу не догадалась.

– Тебе следует озаботиться собственными белыми пятнами, – прервал перепалку Адаэль. – Если эта дрянь заразная, даже не думай снимать свой навороченный костюм.

Лэс опустила взгляд и прошептала дребезжащим голосом:

– Не заразна.

Споры на пороге церкви не устроили юного священника. Он передёрнул плечами и оглянулся в поисках подсказки от величественного сада.

– По традиции принято встречать гостей определённым образом. – Он сложил руки на груди и, отняв их, указал за спину путникам.

В сени двух яблонь, скромнее соседствующей с церковью сакуры, раскинулся аккуратный рукотворный уголок покоя – сад с низким столом и табуретами. Подведя гостей ближе, священник отвёл каждому место. Сидения располагались необычным образом: вдоль расширенной части стола подобием отростков тянулись четыре табурета таким образом, что соседи упирались плечом к плечу, последнее же место отстояло сантиметров на семьдесят, будучи противопоставленным остальным четырём.

Слева незнакомец усадил Адаэля, упирающегося плечом в хозяина церкви, замыкала Лэс с оставленным пустым табуретом. Котори направили на уединённое место, где её взгляд нагонял священника, сидевшего напротив.

Лёгким нажатием незнакомец открыл ящик под ободом стола и извлёк изысканную фарфоровую посуду с растительным орнаментом. По краю блюдец тянулись письмена на смешанном языке, в котором угадывались мулосские буквы и урданские символы, разбавленные бесконечностью чёрточек и кружков, видимо, бывших верданским и скульданским.

Адаэль узнал чайную церемонию, именуемую на границах акару. Не мог не узнать, ведь сам помогал матери в её организации. Когда-то. В те годы, когда у них был чай.