скачать книгу бесплатно
Конечно, ей в школе не место, хотя кто знает, где её место вообще. Среди воронов? С ветром за спиной?
Ищи ветра в поле!
Знать бы ещё, в каком поле искать.
Глава 12. Йоля
(Всё ещё вороны)
Ветка скрипнула, и тело ангела повисло в петле.
Ремень был широкий, и ангел висел, глядя на нас удивительно ясными, совсем детскими глазами. По его лицу катился пот. Ему не связали рук, и, уже теряя сознание, он потянулся к душившей его петле, но тут же сжал забинтованные кулаки и вытянул руки по швам.
– Давай! – Старший из воронов заметался: – Давай скорее вытягивай!
Солдаты подхватили его, вынули из петли и опустили на землю. Офицер набрал из бочки стакан воды и плеснул ангелу в лицо.
Глаза открылись. Блеснули тем же удивительно ясным светом. Окатили горячей волной, заполнили лёгкие, выплюнули вместе с гарью и пылью прямо на мозаичные плитки плаца.
А я оглядела похоронный зал.
Молча, по колено в воде, упираясь спиной в мокрые стены, не вздрагивая, когда кто-то, причитая, падал прямо в воду, шла крадучись то ли кошка, то ли человек.
– Научилась убивать ангелов? – голос шелестит за спиной.
Позолоченная маска с птичьим клювом совсем рядом. Только дотянуться. Почувствовать шероховатую поверхность.
Опуститься ниже. Обнять колени. Чтоб ни шага, чтоб ни одного движения. Чтоб застыть. Замереть.
– Но ты же хотела о смерти, – прошепчешь. – Ты же хотела. Думаешь, я не догадался, что ты ведьма. Собиратель снов. Бродяга. И что? Все сны из-под ног забрала?
Пожимаю плечами. Я уже давно перестала понимать, кто я и чего хочу на самом деле.
Его рука повисает в воздухе. Ладонь с рваной раной.
– Ты что, уходишь? Бросаешь? Тебя назовут предателем! – хочу сказать ему в спину. – Тебя найдут! Ты же знаешь. Отсюда не сбежать!
Но молчу.
Вижу, как ковбойская шляпа опускается на глаза. Он оборачивается.
– Почему мне не надо, чтобы ты летала? – засмеётся. – Нет ничего хуже бабочки или птицы. Летающий бродяга – вот невидаль!
– Почему? – шепчу. – Почему невидаль?
– Потому что люди всегда закрывают глаза заранее, так и не разглядев полёта. Увидят ведьму в небе – подумают, ворона!
Он тает прямо в вечернем тумане. Растворяется, сравнивается с мозаичными плитками, чеканит шаг где-то внутри площади.
А потом замирает, останавливаясь. Я вижу, как смотрит на меня.
– Да пошли вы все!
И позолоченная маска с птичьим клювом катится по лунной пыли прямо к моим ногам.
Теперь я знаю, чьи сны я буду смотреть долгими тёмными ночами.
* * *
Огонь в моих руках превращается в арбалет.
Огненные стрелы, огненный ветер, огненный дождь – это всё, чему я научилась в подземельях, где жила после Димки. (Или вместе с ним, ощущая его дыхание по ночам в холодных сырых стенах.)
Огонь рос внутри меня в одно время с одиночеством. Грел, прожигал насквозь, сжигал даже, иногда дотла, полностью, а иногда оставляя на ладонях руны.
Я училась читать их, как книгу. Училась чувствовать, ощущать, испытывать. Силу, слабость, волю, сущность.
Сквозь кожу я слушала мысли. Свои и чужие.
Слова, мысли расписывали кожу причудливыми узорами. Чем-то они были похожи на морозные узоры на окнах. Из той моей прошлой жизни, когда я ждала маму и пыталась разглядеть её сквозь морозные стёкла.
Теперь я ждала Димку. Не верила, что могла оставить его среди войны. Среди баррикад, взрывов, обломков.
Я искала выход. Но кротовые норы путали меня, водили за нос, проходы сливались в один длинный, почти бесконечный коридор. Я шла и оступалась. Стояла по колено в воде, слушала, как в груди стучало сердце, а там, за сырыми холодными стенами, звучали мысли. Слова. Фразы.
Свои и чужие. Незнакомые. На разных языках, которых я даже не знала.
* * *
Что могло быть с нами среди войны?
Когда тебе пятнадцать, ищешь не выход, а вход. Вход в жизнь, в мир, в эпоху.
Вход в то время, когда рассвет наступает сразу. Не брезжит, чуть приподнимаясь над морем, не дразнит, чуть вспыхивая где-то на самом краешке горизонта. А полыхает красным среди перины облаков. Проваливается на мягком, выглядывает тысячами лучей-глаз, пронизывает насквозь, как ветер, хватает за окоченевшие пальцы, разматывает шарф.
А ты всё время, в котором можно сказать:
– Хочешь, мы поживём вместе? Будем спать рядом, а сны будут сниться одинаковые. Или даже один сон на двоих, если захочешь? Купим вторую подушку. У меня есть весенние наволочки.
Надеешься на то, что можно молчать, расплываясь друг в друге и наполняя тела не собой, а ветром за окнами.
Думаешь, война – дождь, закончится же когда-нибудь.
Живёшь наступающей осенью или зимой. Мечтаешь о далёком море, о шуме набегающих волн.
Представляешь небо, облака в лужах.
Чувствуешь дыхание, считаешь звёзды, что раскинулись по коже сверкающим рисунком.
В шестнадцать всё ещё умеешь строить воздушные замки и тебе совершенно всё равно, что кто-то придёт и всё-всё разрушит.
Потому что есть Димка.
А с Димкой не страшно.
С Димкой в огонь и в воду. На те самые баррикады, под танк, под обломки, осколки.
– Мы больше не будем прежними! – говорю опять.
Я знаю, он слышит. Слышит сквозь серые сырые стены.
Глава 13. Сильвия
Йоля говорила, есть зелёная дверь.
На вид самая обычная, даже не поймёшь сразу, что она какая-то особенная.
Главное – увидеть её и рассмотреть на ней тысячи мерцающих глаз-огоньков. Отгадать, что это именно она. Та, что впустит тебя во что-то другое, особенное.
– Когда будет нужно, найди дверь, – говорила Йоля. – Найдёшь, и она всегда будет внутри тебя.
Мы были вдвоём в Zoom, и за окном стоял глубокий вечер.
Я кивала. Кивала, как будто понимала. А на самом деле, я прослушала всё, что могла. И теперь я стояла на площади и гадала, в какую же сторону мне шагнуть.
По какой бы дороге ты не шёл – рано или поздно будет развилка, а над развилкой тучи и вороны.
Это тоже Йоля говорила.
Всегда вороны, всегда. «Налево пойдёшь – коня потеряешь, направо пойдёшь – жизнь потеряешь, прямо пойдёшь – жив будешь, да себя позабудешь».
А если нет коня?
– Можно сфотографировать тебя здесь? – слышу вдруг за спиной. – Не каждый день видишь человека на распутье трёх дорог.
Оглядываюсь.
Невысокий, длинная чёлка. Глаза серые, почти как сегодняшнее небо.
Потёртые джинсы, чёрная майка навыпуск. На ногах кеды. На шее фотоаппарат, в руках скейт. Улыбается.
– Можно? – спрашивает опять и снимает фотоаппарат с шеи. – Ты не думай, я для серьёзных журналов снимаю. «Город – люди», слышала?
Киваю неуверенно. Не слышала я никогда о таком журнале.
Но на этой площади человек сто, а он подошёл только ко мне, и даже распутье увидел. Как?
– Я, кстати, Дима! – и протянул мне руку. – А тебя я знаю. Ты Сильва. У тебя канал на YouTube.
– Как ты увидел, что я на распутье? – пожимаю его холодную руку. – Скажи ещё, что и камень с надписью видишь?
Прищуривается.
– Догадался просто! – улыбается. – И кстати, я тебя уже сфоткал. Ещё до того, как подошёл. Не каждый день блогеров в городе видишь.
– Мне кажется, их пруд пруди! – хмурюсь. Не люблю знакомиться на улице.
Вот Йоля любила. Она улицу чувствовала. Ощущала. Без людей глохла, а я, наоборот, глохну от того, когда рядом толпа. Много шума, голосов, музыки.
– Хочешь мороженое съедим? – Димка тянет меня за руку. – Тут кафе рядом. Пойдём?
Совсем неожиданно для себя кивнула, и даже улыбнулась, и даже успела стаю воронов заметить на ступеньках у ратуши.
«Налево пойдёшь – коня потеряешь, направо пойдёшь – жизнь потеряешь, прямо пойдёшь – жив будешь, да себя позабудешь».
Куда же мы повернули тогда на той площади?
Кажется, мы пошли прямо. И кажется, Димка открыл именно зелёную дверь.
* * *
Сначала Браги я даже не заметила.
Кафе было маленьким, полутёмным, кто-то из посетителей играл на старом рояле в углу.
В проходе возились какие-то ребята в кожанках, устанавливали колонки, микрофоны.
– Неформат! – объяснил Димка. – Тут всё можно, так что не пугайся!
И сразу же подсел к каким-то ребятам за столик, бросив мне кратко:
– Я на минутку, окей?
Браги сидел на подоконнике. Тот самый художник с бабушкиной трубки.
Я даже глаза зажмурила на мгновение, открыла – нет, точно он. Сидит улыбается.
– С бегунами всегда так, – говорит вдруг. – Никогда не знаешь, куда он побежит в следующий раз. Особенно с теми, кто не по дороге бежит, а по времени.
– С какими бегунами? – удивляюсь.
– А ты оглянись! Не догадалась ещё, куда он тебя привёл, да? Удивляешься? Я же рисовал тебе схемы туннелей. Предупредить хотел.
– О чём предупредить? – Оглядываюсь. Вдруг кто-то слышит, как я разговариваю с парнем с бабушкиной трубки. Подумают ещё, что сумасшедшая. Но нас не замечали. Никто даже в нашу сторону не смотрел.
Димка хохотал с парнями, щёлкал фотоаппаратом.
Бариста шумела кофемашинами.
