Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 3

– Уходи… куда угодно… только не оставайся здесь!

Шэнь Цинцю резко вскинул голову, посылая свой меч в полёт. Сверкнув белой молнией, Сюя устремился к Тяньлан-цзюню; однако тот лишь слегка отклонился, и клинок, чиркнув его по щеке, со звоном вонзился в покрытую фресками стену зала.

– Главе пика Шэню стоит тщательнее целиться, – только и сказал на это Тяньлан-цзюнь.

– С моим глазомером всё в порядке, – улыбнулся Шэнь Цинцю, медленно опуская руку. – Попал в самое яблочко.

При этих словах Тяньлан-цзюнь на мгновение замер. Обернувшись, он увидел, что Сюя вонзился аккурат в глаз улыбающейся женщины на фреске. Осколки драгоценного камня, которым он был инкрустирован, искрясь, осыпались на пол.

Это была всего лишь фреска – однако уголки губ женщины приподнялись, делая её улыбку ещё более восторженной, затем от неё поползли трещины к ушам, и наконец её алый рот распахнулся, будто жертвенная лохань, уподобив её мстительному призраку[31].

Звук ни с чем не сравнимого пронзительного смеха наполнил зал.

Он исходил из разверстого рта нарисованной женщины!

Зал восторгов был оснащён собственной защитной системой против воров: того, кто попытается извлечь хоть один из драгоценных камней, которыми были в изобилии инкрустированы стены, демоница засмеёт до смерти в буквальном смысле слова!

При этом её смех был особенно эффективен против демонической расы: в конце концов, именно на подобных нарушителей эта система изначально и была рассчитана, ведь мало кому из людей хватило бы храбрости – или глупости – отправиться расхищать гробницы в мире демонов. Стоило звуку этого смеха проникнуть в уши, как сердце и мозг начинали бешено пульсировать, порождая приступы острой боли, так что всё вокруг плыло, а перед глазами расцветали нескончаемые фейерверки. Чжучжи-лан, не выдержав, закрыл уши руками, а Тяньлан-цзюнь прижал ладонь к виску. Шэнь Цинцю тут же воспользовался представившейся возможностью: он мигом пересёк зал и взмахом левой руки призвал Сюя, который с готовностью занял положенное место в ножнах. Правой рукой он подхватил Ло Бинхэ и сорвался на бег.

Влетев в следующий зал, он прежде всего рывком опустил плиту, запирающую вход подобно воротам шлюза, да так, что гигантская глыба с грохотом врезалась в пол, подняв тучу пыли. В спешке Шэнь Цинцю не потрудился отыскать отпирающий механизм – но на данный момент он предпочёл бы, чтобы эта дверь и вовсе никогда не открылась. Лишь после этого он позволил себе немного расслабиться и обернулся к спасённому – однако при одном взгляде на него колени Шэнь Цинцю подкосились, и он тяжело осел на пол.

В руке он крепко сжимал ладонь хлопающего глазами Чжучжи-лана.

Что же он натворил – предоставил этой парочке, отцу и сыну, возможность невозбранно вершить акт одностороннего домашнего насилия в Зале восторгов! На сей раз дело без смертоубийства точно не обойдётся! Отбросив руку демона, Шэнь Цинцю собрался было ударить по каменной плите, но в него вцепился Чжучжи-лан:

– Мастер Шэнь, не надо вам туда возвращаться! У него нет ни единого шанса против Цзюнь-шана!

Шэнь Цинцю был вне себя от отчаяния – как он мог схватить не того? Всему виной сводящий с ума хохот той женщины в Зале восторгов и неверный свет зелёных свечей! Да ещё чёрные одежды, в которых все трое на первый взгляд были практически неразличимы, – видимо, членам этой семейки были присущи схожие вкусы в одежде.

– Это не мастер Шэнь перепутал меня с ним, – пояснил Чжучжи-лан, словно угадав ход его мыслей. – Это я оттолкнул руку, за которую вы схватились.

Это стало последним ударом для Шэнь Цинцю, и он со всей силы впечатал кулак в каменную дверь.

– Я просто хотел быть с Ло Бинхэ[32]!

– Мастер Шэнь, вы и он… разве вы уже не давно вместе? – озадаченно замер Чжучжи-лан.

Шэнь Цинцю не нашёлся с ответом – он уже не понимал, как разговаривать со всеми этими личностями!

Подняв ладонь, он жестом велел демону замолчать. Он уже успел сделать несколько шагов по залу, прежде чем заметил, что пол под его ногами неровный, и поспешил преградить путь идущему за ним Чжучжи-лану:

– Не двигайся!

По полу зала распростёрлось гигантское женское лицо – Шэнь Цинцю с Чжучжи-ланом стояли аккурат на её ухе.

В отличие от товарки из Зала восторгов, в лице этой женщины не было ни следа игривого веселья: черты искажены дьявольской злобой, глаза гневно выпучены, широкий нос будто приплющен – похоже, создатель намеренно стремился вызвать отвращение в каждом зрителе, воплотив в ней образ свирепой якшини[33].

– Смотри не наступи на её лицо, – предупредил спутника Шэнь Цинцю.

Чжучжи-лан растерялся: весь пол представлял собой её лицо – если не на него, то куда тут вообще наступать?..

Три знаменитых зала Гробницы непревзойдённых располагались один за другим непрерывной анфиладой – миновав Зал восторгов, вы неизбежно попадёте в Зал ярости.

В оригинальном романе Ло Бинхэ, отправившись на разграбление осмотр, тщательно выбирал места, куда наступать, чтобы пройти этот зал, – к сожалению, у Шэнь Цинцю напрочь вылетело из головы, куда именно тот вставал. Один-единственный неверный шаг незамедлительно активирует защитную систему Зала ярости. При этом её нельзя обмануть, пролетев над полом на мечах, поскольку само нахождение над запускающим механизм участком будет воспринято как действие.

Хотя кому бы понравилось, что ему наступают на лицо? Неудивительно, что это местечко было поименовано Залом ярости!

Шэнь Цинцю устремился сюда не задумываясь, потому что верил, что с ним будет Ло Бинхэ, который знает «секретный код». Как мог он предвидеть, что эта змеюка окажется настолько пронырливой, что умудрится незаметно подменить собой его ученика!

Тем временем пол под ногами стремительно нагревался. Пунцовые щёки женщины постепенно обрели ещё более зловещий алый оттенок. Опустившись на корточки, чтобы оценить температуру, Шэнь Цинцю тотчас отдёрнул руку: казалось, под самой поверхностью пола бушует безудержное пламя. Даже просто оставаясь на месте, они рисковали поджариться, словно мясо на широкой сковороде[34]. Видимо, они оба, сами того не ведая, уже несколько раз кряду наступили на лицо. Отойдя на пару шагов, Шэнь Цинцю прижался к стене как можно плотнее.

Внезапно поверхность пола взорвалась сияющим фонтаном огненной лавы.

Чжучжи-лан мгновенно принял свою изначальную форму – фосфорические отблески заиграли на зелёной чешуе гигантской желтоглазой змеи, свернувшейся кольцами на полу. Поднявшись на высоту в четыре человеческих роста, он оглушительно зашипел и в мгновение ока обвился вокруг Шэнь Цинцю, окружив того прочной бронёй своей чешуи. Белоснежные клыки прижались вплотную к голове мужчины, а горящие золотом глаза оказались совсем близко к его лицу.

Тяньлан-цзюнь был чертовски прав, говоря, что Желейка малость простоват: так ли давно он, одурманенный парами реальгара, ронял горючие слёзы на ветер? А прижатое к горлу лезвие меча – его он тоже позабыл? И всё же первое, о чём он подумал, оказавшись в такой ситуации, – это защита хрупкого человека. Шэнь Цинцю стало неловко при воспоминании о том, как он, воспользовавшись наивностью Чжучжи-лана, обвёл его вокруг пальца.

И тут одна из стен Зала ярости с чудовищным грохотом рухнула.

В клубах пыли появился силуэт Тяньлан-цзюня, который, разминая запястье, спустился с горы обломков.

– Быть может, я заблуждаюсь, – молвил он, едва ступив в Зал ярости, – но у меня отчего-то сложилось впечатление, что глава пика Шэнь как будто знаком с устройством Гробницы непревзойдённых получше меня самого?

– Цзюнь-шан, не входите! – вырвалось у вернувшегося в человеческую форму Чжучжи-лана.

На лице Тяньлан-цзюня проявилось озадаченное выражение – однако он уже успел сделать с полдюжины шагов прямо по женскому лику.

Шэнь Цинцю и Чжучжи-лан застыли в немом ужасе.

Внезапно в воздух взметнулся мощный фонтан лавы в четыре обхвата, и сверкающий столб в мгновение ока поглотил Тяньлан-цзюня.

Аха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

В душе Шэнь Цинцю разразился безудержным хохотом: вот что бывает, когда заболтаешься, не давая другим вставить слово! Вот видишь, что случается с теми, кто распускает руки, отыгрываясь на детях! Повыделывайся теперь, если сможешь! Верно говорят: гром поразит выпендрёжника!

Однако веселье его длилось недолго: следом за отцом на груде камней, пошатываясь, показался Ло Бинхэ: рука болтается безжизненной плетью – судя по всему, сломана; из раны на голове по-прежнему льются потоки крови, один глаз совсем не открывается.

Какая жестокость. Ло Бинхэ выглядел ещё ужаснее, чем при их первой встрече после того, как его отделал оригинальный Шэнь Цинцю! Что такого, в конце концов, есть в Ло Бинхэ, что всех старших так и тянет избить его в воспитательных целях? Тут ведь вам не пик Байчжань!

Чжучжи-лан судорожно наматывал круги вокруг столпа лавы, в панике напрочь позабыв об остальных. Окинув цепким взглядом эту сцену, Ло Бинхэ спрыгнул с развалин стены в зал и в несколько шагов оказался рядом с Шэнь Цинцю.

Да это же попросту антинаучно! Как он, спрашивается, с первого же взгляда определил, куда наступать, чтобы не активировать защитный механизм?

Похоже, Ло Бинхэ разгадал ход мыслей учителя. Он лаконично пояснил:

– Надо наступать на акупунктурные точки.

Не успел он договорить, как они уже миновали Зал ярости и перешли на следующий уровень. Опуская за собой каменную плиту двери, Шэнь Цинцю невольно бросил взгляд на Ло Бинхэ, чтобы убедиться, что на сей раз он точно ничего не напутал.

Теперь Шэнь Цинцю стоял на пороге Зала сожалений, не решаясь действовать опрометчиво. Стерегущая этот зал демоница парила над ними, занимая весь потолок. Её сведённые в горестной судороге брови как нельзя лучше отражали настроение, давшее имя этому залу. Почуяв незваных гостей, женщина распахнула глаза. Черты её лица также пришли в движение, приняв ещё более страдальческое выражение. Из её глаз на пол тотчас со стуком упали первые тяжёлые капли, следом за которыми с потолка обрушился настоящий ливень.

Шэнь Цинцю как раз собирался предостеречь ученика, что нельзя позволять каплям этого тлетворного дождя касаться тела, когда Ло Бинхэ простёр над ним руку, прикрывая их обоих рукавом, и, прежде чем учитель успел что-либо сообразить, поволок его к выходу со скоростью молнии. Оригинальный Ло Бинхэ придерживался изощрённых и замысловатых методов, требующих недюжинного мастерства, отчего же теперь он выбирает столь простые и грубые решения?!

В книге Залы восторгов, ярости и сожалений образовывали собственную арку на добротные две сотни тысяч иероглифов, а тут всего произошедшего и на жалкую главку не наскребётся! Один только Зал сожалений достоин того, чтобы растянуть его прохождение хотя бы на десяток глав, которые Ло Бинхэ по собственному произволу упихал в неполные три строчки!

От этих размышлений его оторвал жизнерадостный сигнал системного уведомления:

【За удаление полного воды отрывка текста и придание эпизоду лаконичности вам начислено 100 баллов притворства!】

Ну, знаете, сокращение сокращением, а такая вот «лаконичность» что-то уж чересчур лаконична!

Миновав все три зала, они очутились в тёмном коридоре, где стояла мёртвая тишина, – впрочем, стоило им ступить туда, как на стенах тотчас затеплились разгорающиеся на глазах зелёные огни, чьи ряды терялись в глубине бесконечного прохода.

Меры против воров в Гробнице непревзойдённых воистину превосходили всякое разумение, будто их безумные создатели задались целью не оставить ни малейшей лазейки: Свечи последнего вздоха были понатыканы тут в таком количестве, словно их срывали пучками прямиком с деревьев. Бездумно шатавшиеся по коридору Незрячие остовы мигом встрепенулись, оборотив к ним испещрённые глазами лица со слюнявыми ртами, но воздетой руки и жёсткого взгляда Ло Бинхэ оказалось достаточно, чтобы, разразившись целой какофонией надсадного шипения и хрипов, они втянули головы в плечи и вновь скрылись в тени.

Не глядя на учителя, Ло Бинхэ опустил руку и бросил:

– Идём.

От Шэнь Цинцю не укрылся ярко-пунцовый оттенок лица ученика, особенно заметный в зелёном свете свечей, – и похоже, на сей раз причиной тому было отнюдь не смущение. Прежде, стоило Ло Бинхэ оказаться рядом с Шэнь Цинцю, он тут же пригвождал его выводящим из себя пристальным взором, теперь же даже не поднимал на него глаз. Заметив, что учитель смотрит на него, он лишь отводил взгляд, бессознательно пытаясь стереть пятна крови с уголков глаз здоровой левой рукой.

При виде всего этого Шэнь Цинцю начал всерьёз опасаться, что Ло Бинхэ отравлен или получил слишком сильный удар по голове, однако походка ученика не утратила твёрдости, так что вряд ли дело было в этом.

Он как раз собирался спросить, как тот себя чувствует, но Ло Бинхэ его опередил:

– Ваше тело – меридианы работают нормально?

Какой бы ни представлял себе Шэнь Цинцю их встречу, того, что первые обращённые к нему слова будут такими, он уж точно не ожидал.

– Нормально, – помедлив, ответил он.

Похоже, всякий раз, когда между ними повисала длительная тишина, Ло Бинхэ брал на себя труд её нарушить. При этом Шэнь Цинцю припомнил, как его ученик пять лет провёл за кропотливым восстановлением его меридианов.

– Это хорошо, – еле заметно кивнул Ло Бинхэ. – Я пытался сохранить то, другое тело, но спустя несколько дней оно всё равно увяло. Если бы с этим телом тоже что-то было не в порядке, это стало бы серьёзной проблемой.

Само собой, тело из гриба солнечной и лунной росы должно было погибнуть в тот самый момент, когда его оставила душа, – страшно подумать, сколько духовной энергии впустую потратил Ло Бинхэ в бесплодных попытках его спасти, а после этого ещё и помчался в одиночку[35] штурмовать Гробницу непревзойдённых! При этой мысли грудь Шэнь Цинцю стеснило, а в голове воцарилась полная неразбериха. В тщетной попытке сменить тему разговора он припомнил слова Тяньлан-цзюня о «двух прихвостнях» и спросил:

– А кого ты взял с собой?

– Я пришёл один, – ответил Ло Бинхэ, наконец удостоив его взглядом. Помедлив, он добавил: – Вам не стоит иметь дело с этими двумя. Даже если учитель не захочет остаться со мной, я всё же надеюсь, что он не примкнёт к ним.

Эти слова наводили на мысль, что ему уже случалось пересекаться с членами своей не слишком любящей семейки.

– Вы уже встречались прежде? – не удержался от вопроса Шэнь Цинцю.

– Мне доводилось сталкиваться с этой змеёй на южных рубежах мира демонов, – равнодушно ответил Ло Бинхэ. – Мы сражались несколько раз, и я чуть не потерпел поражение. А второго я прежде не видел, но, похоже, мне его не одолеть.

Южные земли были родиной Чжучжи-лана, так что, само собой, он не щадил сил на благо своей вотчины. Тяньлан-цзюнь упоминал, что изначальной целью чумы Цзиньланя было решение продовольственных проблем южных земель. Можно было предвидеть, что, попав туда, Ло Бинхэ неизбежно схлестнётся с Чжучжи-ланом.

Но, по-видимому, тогда он не сказал Ло Бинхэ, кто он на самом деле такой, не говоря уж о том, чтобы признать его молодым господином. Судя по всему, Тяньлан-цзюнь также не собирался этого делать. Как ни посмотри, не похоже, что отец и двоюродный брат с ним считались.

Хоть шаг Ло Бинхэ не утратил твёрдости, Шэнь Цинцю углядел в нём лёгкую хромоту. И всё же его ученик продолжал шествовать с идеально прямой спиной, и не думая опираться о стену. При виде этого Шэнь Цинцю накрыла целая буря смешанных чувств, и, помедлив пару мгновений, он всё же решился. Приблизившись к Ло Бинхэ, он хотел было поддержать его под руку, когда пламя свечей неожиданно затрепетало.

Коридор тотчас погрузился в полумрак, в котором Ло Бинхэ сам внезапно приник к нему.

На сей раз он не пытался ни облапать[36] его, ни силой заключить в объятия – просто рухнул на него всем телом и больше не двигался.

После всей беготни этого дня Шэнь Цинцю и сам чувствовал себя до предела измотанным. Не в силах вынести веса двоих, его ноги подкосились, и он прислонился к стене. Сверху его придавило обмякшее тело ученика, голова которого с гулким ударом встретилась со стеной. От этого звука сердце Шэнь Цинцю дрогнуло, а зубы болезненно заныли.

Он мигом выпрямился, подхватив Ло Бинхэ, и принялся ощупывать его, пока не добрался до спины. Одежды, пропитавшиеся тлетворным дождём Зала сожалений, были сплошь в дырах, и кожа под ними была странной на ощупь – словно уже начала покрываться язвами, источая гнилостный запах.

Чего и следовало ожидать после подобного дождичка.

Обычно, когда никто не видел, Шэнь Цинцю предпочитал не мудрствуя лукаво приводить других мужчин в чувство оплеухами, ведь этот грубый способ был наиболее эффективен, однако теперь, едва подняв руку, понял, что не в силах этого сделать, и вместо этого легонько похлопал Ло Бинхэ по щеке, окликая его невольно смягчившимся голосом:

– Ло Бинхэ? Ло Бинхэ?

Однако смежённые веки не приподнялись – даже ресницы не дрогнули, а кожа лица принимала всё более нездоровый багровый оттенок.

Протянув руку, Шэнь Цинцю коснулся лба и щёк ученика – они были обжигающе горячи, будто от лихорадки.

Но ничего подобного обычной человеческой болезни с Ло Бинхэ приключиться не могло – да и вообще, в какие бы передряги он ни попадал, ему никогда не доводилось пострадать настолько, чтобы потерять сознание. Руки Ло Бинхэ, напротив, оказались прямо-таки ледяными, будто его голову засунули в духовку, а остальное тело – в полынью.

Опустив ладонь на голову ученика, Шэнь Цинцю осторожно помассировал затылок, которым тот стукнулся о стену.

– Бинхэ, ты меня слышишь?

Никакого ответа.

Шэнь Цинцю произвёл в уме простейшие подсчёты: чтобы спасти его растительное тело от разложения, Ло Бинхэ потратил на это запас духовной энергии на несколько дней – и всё же потерпел неудачу; затем он израсходовал немало усилий на бешеное сафари по отлову хэй юэ ман си; потом, в Гробнице непревзойдённых, его под асфальт раскатал[37] Тяньлан-цзюнь, а после этого атаковали губительные для демонов звуковые волны Зала восторгов; затем он вновь получил по полной от своего безответственного папаши и наконец угодил под ядовитый дождь Зала сожалений.

С какой стороны ни погляди, это будет похуже любой лихорадки.

Глава 16

Тает лёд

С утратой сознания тотчас ушла в небытие и устрашающая аура Ло Бинхэ. Как следствие, укрывшиеся в тени Незрячие остовы снова закопошились, со зловещим хрипом и шипением окружив их.

Перехватив безвольное тело ученика одной рукой, другой Шэнь Цинцю сжал рукоять Сюя. Резкое движение запястья – и меч шальной стрелой вылетел из ножен, тотчас пронзив больше десятка этих созданий. Однако сияющая поверхность лезвия, которая отражала исходящий от Свечей последнего вздоха зелёный свет, многократно усиливая его, сослужила им плохую службу: в совершенстве улавливающие малейший отблеск Незрячие остовы с лёгкостью уклонились от следующей атаки. Видя, что эта тактика больше не работает, Шэнь Цинцю убрал меч. К ним тут же потянулось несколько пар иссохших рук, причём одна нацелилась на глаза Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю послал в её направлении критический удар, который разнёс голову нахального остова на куски.

Хотя подобный приём был весьма эффективен, полагаться лишь на него было никак нельзя: Шэнь Цинцю и без того израсходовал слишком много духовной энергии, так что надолго её не хватит. К тому же теперь он вернулся к состоянию «двух полосок» в отличие от полного заряда аккумулятора, который обеспечивало тело из «гриба бессмертия», и больше не мог позволить себе действовать столь же бесшабашно, как раньше. После пары десятков подобных атак он ощутил, к своему неудовольствию, что силы подходят к концу. Тем временем Незрячие остовы продолжали запруживать проход, так что вскоре у Шэнь Цинцю не осталось иного выхода, кроме как расшвыривать их ногами. Хоть эти низкоуровневые монстры по отдельности не представляли угрозы, одолеть их всех разом он не мог, ведь ему ещё приходилось удерживать потерявшего сознание Ло Бинхэ. Оступившись, он на миг ослабил хватку, и голова ученика вновь стукнулась о стену.

От звука удара Шэнь Цинцю словно воочию почувствовал вспышку острой боли. Не в силах этого выносить, он постарался прикрыть ладонью затылок Ло Бинхэ и ощутил под пальцами уже вздувающуюся шишку. Сперва лихорадка, а потом ещё эти удары – чего доброго, этот ребёнок сделается слабоумным!

Тем временем докучливые демоны[38] доставляли Шэнь Цинцю всё больше беспокойства. Если он так и продолжит топтаться в этом проходе, полном Свечей последнего вздоха, которые, в свою очередь, привлекают нескончаемые потоки Незрячих остовов, то они и вовсе задавят его числом. Переменив положение, Шэнь Цинцю закинул руку Ло Бинхэ себе на плечи и широкими шагами пошёл вперёд, таща его за собой. Незрячие остовы плелись в нескольких чжанах[39] позади, но с каждым его судорожным вздохом на стенах загорались всё новые зелёные огни, прогоняя малейшие тени, так что укрыться было решительно негде. Хоть Незрячие остовы покамест не могли его нагнать, они и не отставали, пока Шэнь Цинцю, свернув за угол, не наткнулся на небольшую погребальную камеру.

Возможно, в этом зале покойников готовили к погребению: по всему помещению были в беспорядке разбросаны гробы и саркофаги, с некоторых скинуты крышки, даже толики былого величия не осталось. Поспешно втащив сюда Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю принялся поочерёдно проверять гробы. В одних пристанищах усопших обнаружились останки странного вида, другие же оказались совершенно пустыми.

Тем временем звуки свистящего дыхания приближались, и в такт им на полу дико плясали длинные переплетающиеся тени. Видя, что ситуация принимает всё более отчаянный оборот, Шэнь Цинцю запрыгнул в один из каменных гробов. Изначально он собирался спрятать Ло Бинхэ в другом гробу, но времени на это уже не было, так что он попросту упал в глубокий гроб плашмя вместе с учеником.

Хоть дно было выстлано чем-то мягким, от жёсткого приземления в глазах Шэнь Цинцю заплясали звёзды. Ло Бинхэ оказался сверху, придавив его с такой силой, что он едва мог дышать.

Чем же питается этот ребёнок? Хоть он и выглядит тощим, весу в нём ого-го!

При этом крышка гроба не легла как следует. Шэнь Цинцю как раз потянулся, чтобы поправить её, когда тусклый свет зелёных свечей в коридоре покачнулся, и на потолке заплясал хоровод уродливых сгорбленных теней.

Незрячие остовы уже здесь.

Вместе с их шаркающими шагами ушей Шэнь Цинцю достиг лёгкий стук, а также скрежет острых когтей по поверхности гроба, от которого кровь стыла в жилах.

Но ведь если и было место, где можно укрыться от Свечей последнего вздоха, так это в гробу, а пока они остаются в кромешной тьме, эти слепые недотёпы до них не доберутся.

Утешаясь этим соображением, Шэнь Цинцю неподвижно застыл, вытянувшись на спине. Лежащий на нём Ло Бинхэ также не шевелился, уткнувшись лицом ему в плечо. От его лба веяло таким жаром, что шею Шэнь Цинцю начало припекать, однако самому Ло Бинхэ, должно быть, приходилось ещё тяжелее.

По счастью, ледяные руки Ло Бинхэ вполне уравновешивали его горячую голову – пожалуй, приложив его ладонь к его же лбу, можно было бы наконец сбить температуру. Решив, что это не такая уж плохая идея, Шэнь Цинцю как раз собрался её осуществить и уже взялся за запястье Ло Бинхэ, когда увиденное заставило его замереть на месте.

Пять костлявых пальцев с необычайно длинными ногтями нависли над крышкой гроба.

Что подвигло их на столь тщательные поиски? Ведь в книге говорилось, что IQ у этих монстров – ниже некуда! Разве они не должны игнорировать всё, что не испускает свет?!

И тут-то Шэнь Цинцю обнаружил, что кое-что в самом деле отбрасывает на его щёку слабое красное свечение.

Скосив глаза на Ло Бинхэ, он убедился, что, хоть веки ученика были по-прежнему плотно смежены, на лбу проступил тёмно-красный узор печати, воплощающей в себе кару небесных демонов. Она то разгоралась, то затухала в такт с дыханием Ло Бинхэ.

Пусть она и свидетельствует о древнем происхождении небесных демонов, но, скажите на милость, ей так уж необходимо проявляться именно в этот момент? И почему эта печать мигает, будто та штуковина на груди Ультрамена[40], когда в конце схватки с очередным мелким монстром у него почти не остаётся энергии?!

Шэнь Цинцю не мог высвободить руку, чтобы прикрыть злосчастную печать ладонью, так что он, не задумываясь, просто повернул голову и прижался губами к гладкому лбу ученика.

Пусть это и выглядело со стороны как поцелуй в лоб, в сложившейся ситуации это меньше всего волновало Шэнь Цинцю – в конце концов, их жизни куда важнее!

Иссохшая рука, на грязные ногти которой намотались чьи-то волосы, дрожа, потянулась под крышку, ощупывая пространство. Гроб был узким, но довольно глубоким, так что, пока эта жуткая рука шарила по верхам, у неё не было шанса дотянуться до затаившихся на дне людей.