Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 3

Сходство с отцом прослеживалось и в улыбке: при едином взгляде на неё в сердце Шэнь Цинцю зарождалось дурное предчувствие.

– Я не так уж долго занимаю этот пост, – наконец опасливо отозвался он.

– Однако я уже давно всей душой восхищаюсь главой пика Цинцзин, – в ответ расплылся в улыбке Тяньлан-цзюнь.

Обменявшись с ним парой фраз, Шэнь Цинцю сполна проникся осознанием того, что столь царственная манера держаться происходит не только от благородства крови – она прививается воспитанием с малолетства.

Взять хоть эту парочку, отца и сына: первый восседает в гробу со столь внушительным видом, словно возвышается на драконьем престоле; если же посадить в гроб Ло Бинхэ… что ж, остаётся признать, что при всех своих внешних данных выглядел бы он просто-напросто сидящим в гробу красивым парнем. Неудивительно, что Сян Тянь Да Фэйцзи, почуяв в Тяньлан-цзюне угрозу гегемонии главного героя, недрогнувшей рукой выпилил его из сюжета.

В присутствии двух наследников крови небесных демонов, а также прочей опочившей демонической аристократии – эти цзунцзы на разных стадиях «готовности» [26] окружали его со всех сторон, будто зеваки, – Шэнь Цинцю ощутил, что на него чересчур давит торжественность момента.

– Право, я не заслуживаю подобной чести, – натянув на лицо фальшивую улыбку, отозвался он. – Но, раз уж ваша милость желала встречи с моей скромной персоной в течение столь долгого времени, почему бы вам… не выйти ко мне?

Как бы ни старался Тяньлан-цзюнь пустить ему пыль в глаза, сидеть при этом в гробу всё-таки чересчур странно. Разве что…

Он не может встать.

В зрачках Тяньлан-цзюня заплясали ядовито-зелёные огни погребальной камеры. Неторопливо постукивая пальцем по краю гроба, он с готовностью отозвался:

– Хорошо. Могу я попросить главу пика помочь мне?

Даже если он задумал какую-то каверзу, Шэнь Цинцю ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Скрепя сердце он склонился над гробом и протянул руку:

– Прошу вас.

Придерживаясь за неё, Тяньлан-цзюнь поднялся на ноги. «Выходит, дело отнюдь не в скрытой слабости», – разочарованно подумал Шэнь Цинцю.

И тут до него дошло, что его движение не встречает сопротивления, словно он хватается за пустоту.

Однако его пальцы совершенно определённо сжимали предплечье Тяньлан-цзюня. Опустив взгляд, Шэнь Цинцю обнаружил, что рука ниже локтя ни к чему не присоединяется.

Его лицо окаменело.

Самого же оставшегося с пустым рукавом Тяньлан-цзюня это, казалось, ничуть не смутило:

– Ну вот, опять отвалилась, – с вежливым смешком отозвался он. – Могу я затруднить главу пика просьбой подать её мне?

У Шэнь Цинцю при виде всего этого на время пропал дар речи. По счастью, его пальцам не передалось дрожи, что охватила его душу, так что он как ни в чём не бывало протянул руку владельцу. Очутившийся за его спиной Чжучжи-лан приделал её обратно со щелчком – нет, правда, с натуральным щелчком, – как будто это было как для него, так и для Тяньлан-цзюня самым что ни на есть обычным делом.

Приделал, вашу мать!

«Ты что, типа, шарнирная кукла?!»

Присмотревшись повнимательнее, Шэнь Цинцю заметил, что не только место соединения руки, но и сосуды на других участках кожи приобрели нездоровый тёмно-фиолетовый оттенок, создавая пугающий контраст с белой кожей демона. Из-под ворота одеяния также выглядывали тёмно-серые пятна.

Поколебавшись какое-то время, Шэнь Цинцю благоразумно решил ни о чём не спрашивать.

Похоже, на сей раз взмах крыльев бабочки породил нечто большее, чем ураган. Первая догадка Шэнь Цинцю о том, что Чжучжи-лан использовал гриб солнечной и лунной росы, чтобы создать новое тело для Тяньлан-цзюня, была абсолютно верной, вот только «гриб бессмертия» оказался не слишком совместим с телом демона.

У души Шэнь Цинцю не возникало затруднений с новым телом, потому что, во-первых, гриб солнечной и лунной росы был взращён на его собственной крови и энергии, а во-вторых, субстратом для существования этого гриба была та самая духовная энергия, которая и служила основой совершенствования Шэнь Цинцю. Иными словами, они с грибом идеально подходили друг другу.

Ну а с Тяньлан-цзюнем всё было иначе. Будучи демоном, в своих практиках он использовал демоническую энергию – ничего удивительного, что «гриб бессмертия» естественным образом его отторгал. Тут ни о какой сохранности тела и речи быть не может – скажите спасибо, что оно не разлагается на ходу.

Тяньлан-цзюнь пошевелил новообретённой конечностью и с улыбкой произнёс:

– Право, как неловко. А ведь в том, что мы оба смогли покинуть гору Байлу, есть немалая заслуга главы пика Шэня.

Шэнь Цинцю украдкой бросил взгляд на безмолвно стоящего рядом с гробом Чжучжи-лана. Когда они впервые встретились в лесу Байлу, на него в змеиной форме невозможно было смотреть без содрогания. И всё же за все те долгие годы, что Тяньлан-цзюнь томился под горой, он ни на миг не покидал его, а заполучив «гриб бессмертия», без малейших колебаний использовал, чтобы сотворить новое тело для своего господина, даже не помышляя о собственной выгоде.

Что за воплощённая ода преданности!

– Вам следует благодарить за это Же… Чжучжи-лана, – отстранённо бросил Шэнь Цинцю, украдкой рассматривая фрески на стенах погребальной камеры. – Подумать только, столько лет прозябать отшельником на горе Байлу, тщетно ожидая возможности, которая может никогда и не представиться; воистину Тяньлан-цзюню можно только позавидовать – подобную верность нечасто встретишь.

– Разве вы не слышали девиз моего племянника? – спросил Тяньлан-цзюнь.

– Слышал, слышал. «За единую каплю милосердия вам воздастся фонтаном благодарности».

Чжучжи-лан тут же зарделся – в царящем здесь тёмно-зелёном свете это смотрелось довольно причудливо.

– Зачем Цзюнь-шан с мастером Шэнем поднимают меня на смех? – смущённо пробормотал он.

Однако Шэнь Цинцю вовсе не собирался его высмеивать: по правде говоря, в настоящий момент всё его внимание без остатка поглотила одна из фресок.

От прочих её отличали прямо-таки кричащие краски и до того небрежные мазки, будто творец малевал её в исступлении, и всё же Шэнь Цинцю различил обращённое ко входу в зал огромное лицо женщины. В уголках её глаз собрались морщинки, а уголки губ приподнялись, будто она не в силах сдержать ликующую улыбку. Выходит, он очутился в Зале восторгов – одной из трёх главных погребальных камер Гробницы непревзойдённых, наряду с Залами ярости и сожалений.

– Таким уж он уродился, упрямым и твердолобым, – продолжал Тяньлан-цзюнь, не замечая, что собеседник отвлёкся. – Потому-то он и умолил меня залучить вас в мир демонов.

По правде говоря, именно это оставалось для Шэнь Цинцю самым непостижимым. Собравшись с мыслями, он перевёл взгляд на Чжучжи-лана:

– И как моё пребывание в мире демонов связано с благодарностью, позвольте поинтересоваться?

– Самым что ни на есть прямым образом, – невозмутимо отозвался Тяньлан-цзюнь. – Четырём великим школам уготован неотвратимый конец. Останься глава пика Шэнь на хребте Цанцюн, он разделил бы участь своей школы. Само собой, Чжучжи-лан не желает этого.

Сам глава пика Шэнь не знал, что на такое можно ответить.

А ведь до этого момента Тяньлан-цзюнь казался ему вполне здравомыслящей личностью – и вот тебе, оказывается, что он ничем не лучше всех этих разнокалиберных боссов с их извечным девизом: «Уничтожить мир, истребить всех праведных!»

Хотя, если подумать, стоит ли удивляться тому, что прекрасный молодой человек благородной крови и высокого положения, долгие годы протомившись под горой, куда его заточила шайка совершенствующихся, в конечном счёте преисполнится к ним лютой ненависти?

Какое-то время Шэнь Цинцю не мог подобрать слов, но в конце концов, стараясь не противоречить ему, спросил:

– А следующим вашим шагом станет истребление всего человеческого рода?

– Что навело вас на эту мысль? – не на шутку удивился Тяньлан-цзюнь. – Разумеется, нет. Люди как таковые мне симпатичны, в отличие от четырёх великих школ. – Затем он с улыбкой добавил: – Напротив, для человеческой расы я приготовил великий дар.

Что бы он ни имел в виду под этим «великим даром», это едва ли будет перевязанный шёлковой ленточкой свёрток, который наполнит любое сердце ликованием!

Шэнь Цинцю открыл было рот, чтобы выпалить несколько не соответствующее его утончённому образу «Бля!», от которого его язык уже успел отвыкнуть, когда стены зала внезапно содрогнулись.

С купола вновь посыпались мелкие камни и пыль. Хоть Шэнь Цинцю удалось удержаться на ногах, его зашатало, словно пьяного. Издалека до него донёсся приглушённый вопль неведомого зверя, способный всколыхнуть небо и сотрясти землю.

– Что это? – опасливо поинтересовался Шэнь Цинцю.

– А они явились быстрее, чем я ожидал, – прислушавшись, пробормотал Тяньлан-цзюнь, а затем развернулся к Чжучжи-лану. – Сколько их?

– По меньшей мере сотни две, – ответил тот.

– Даже чтобы изловить десяток, нужно немало помучиться, – усмехнулся Тяньлан-цзюнь. – Он воистину сил не жалеет.

Шэнь Цинцю совершенно не понимал, о чём они, и, похоже, старейшины демонов не горели желанием его просвещать.

– Глава пика Шэнь, – вновь обратился к нему Тяньлан-цзюнь, смахивая с плеча горстку пыли, – в течение долгих пяти лет мой племянник делал всё возможное, чтобы заставить вас порвать с хребтом Цанцюн[27]. И что вы думаете на этот счёт? Готовы вы последовать за ним по доброй воле?

«Раз уж вы меня уже затащили в свой семейный склеп, какого фига спрашивать меня об этом сейчас? Хотя постойте-ка, пять лет назад?..»

Сердце Шэнь Цинцю гулко стукнуло в груди.

– Сеятели в Цзиньлане, – вырвалось у него. – Они и были ключевым пунктом вашего плана, согласно которому я должен был порвать с родной школой?

Ведь, как ни посмотри, тот случай и впрямь положил начало цепи событий, в результате которых он не смог вернуться на хребет Цанцюн.

– Тот сеятель, который тогда указал на меня, – это вы его подучили? – в лоб спросил он.

Чжучжи-лан понурился.

– На самом деле изначально это должно было стать небольшим экспериментом по решению продовольственной проблемы южных племён, – ответил за него Тяньлан-цзюнь, ободряюще похлопывая племянника по плечу. – Просто так уж совпало, что там весьма кстати очутился глава пика Шэнь. Чжучжи-лан хотел, чтобы вы сами больше не пожелали возвращаться в мир людей, только и всего.

Шэнь Цинцю устремил негодующий взгляд на Чжучжи-лана. Вот тебе и «фонтан благодарности»: натравил на него сеятеля, который тонким слоем размазал его репутацию по всей площади, – вам не кажется, что это чересчур? Увольте меня от змеиной благодарности, право слово!

– Мастер Шэнь, – еле слышно обратился к нему Чжучжи-лан, – Цзюнь-шан ведь сказал, что желает стереть с лица земли четыре великие школы, истребив всех их адептов до единого… а ваш покорный слуга правда не в силах был ждать, пока…

– А явление Цю Хайтан – тоже твоих рук дело? – процедил Шэнь Цинцю, усилием воли подавив гнев.

– А кто это? – с любопытством отозвался Тяньлан-цзюнь, устремив взгляд на Чжучжи-лана, который, в свою очередь, непонимающе воззрился на Шэнь Цинцю.

– Ваш покорный слуга правда не имеет к этому никакого отношения! – поспешил он внести ясность.

И что же, скажешь, что обвинение сеятеля и внезапное явление Цю Хайтан, из-за которых Шэнь Цинцю вынужден был сдаться добровольно и угодил в Водную тюрьму дворца Хуаньхуа, – не более чем совпадение? Впрочем, в сложившихся обстоятельствах это уже не имело никакого значения.

– А что насчёт второй причины, по которой я здесь очутился? – нетерпеливо спросил Шэнь Цинцю.

На сей раз ему ответил Тяньлан-цзюнь:

– Призывая главу пика Шэня в мою скромную обитель, я руководствовался также и собственными эгоистическими целями. Это всё мой сын, – неторопливо продолжил он, – должно быть, забота о нём стоила главе пика Шэню немалых трудов.

Хоть Шэнь Цинцю с самого начала подозревал, что всё это как-то связано с Ло Бинхэ, при этих словах его сердце тревожно сжалось. Ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться с духом, прежде чем он спросил:

– Вы о Ло Бинхэ? И какое это имеет отношение к нему?

– Как бы вам сказать?.. – хмыкнул Тяньлан-цзюнь, опустив голову. – От меня не укрылось, что по отношению к главе пика Шэню он питает определённые…

Пусть он и не высказался прямо, предпочитая туманные намёки, для Шэнь Цинцю не составило труда выстроить цепь умозаключений.

Чем дольше Тяньлан-цзюнь владеет этим телом, тем сильнее даёт о себе знать его демоническая энергия, и, как следствие, по мере восстановления его основ совершенствования тело из «гриба бессмертия» будет разрушаться всё быстрее. Рано или поздно нужда в новом теле станет безотлагательной. И лучше всего, если его «донором» окажется кто-то связанный с Тяньлан-цзюнем родственными узами – такой же, как и он, наследник крови небесных демонов. Если же это тело благодаря смешанному происхождению обладает сразу двумя системами совершенствования – духовной и демонической, – то так даже лучше.

И кто, спрашивается, подходит на роль подобного «донора» лучше Ло Бинхэ?

– Выходит, вы призвали мою душу, – прищурившись, медленно проговорил Шэнь Цинцю, – чтобы заманить его в Гробницу непревзойдённых?

– А главе пика Шэню не откажешь в проницательности, – признал Тяньлан-цзюнь.

– Но ведь Ло Бинхэ ещё не достиг вашего изначального положения, – напомнил ему Шэнь Цинцю, – а значит, не сможет войти под своды Гробницы непревзойдённых, даже пожелай он этого.

Однако, похоже, Тяньлан-цзюнь куда больше верил в способности своего сына:

– Разумеется, сможет, если по-настоящему захочет.

– Но, что бы вы ни собирались сделать, – медленно произнёс Шэнь Цинцю, – он ведь всё-таки ваш родной сын.

– Несомненно, – подтвердил Тяньлан-цзюнь.

– Ваша и Су Сиянь родная кровь.

– И что?

Теперь Шэнь Цинцю понял всё.

Тяньлан-цзюнь удосужился упомянуть Ло Бинхэ от силы в паре фраз, и при этом, хоть лёгкая улыбка не покидала его губ, слова были насквозь пропитаны бессердечной жестокостью.

Этот образ слишком сильно расходился с представлениями, что невольно сложились в сознании Шэнь Цинцю: о миролюбивом и любящем Тяньлан-цзюне, чьи чувства глубоки, как море. При упоминании о Су Сиянь его голос даже не дрогнул. Пусть Тяньлан-цзюнь и называл Ло Бинхэ «мой сын», ничто другое не выдало бы их связи.

Выходит, он был чужд не только миролюбия, но и романтики. В общем, реальность попросту вывернула наизнанку все выпестованные в течение долгого времени безосновательные чувства[28] Шэнь Цинцю по отношению к этому персонажу.

Не то чтобы это его удивляло: в конце концов, демоны, создания довольно холодные и отчуждённые, вообще не придавали чувствам особого значения, отдавая предпочтение вкусной пище, силе и власти; и всё же, воочию узрев подобное равнодушие, Шэнь Цинцю поневоле внутренне поёжился.

Выходит, что Ло Бинхэ воистину… нежеланное дитя.

А он-то раз за разом обрушивал пресловутый «чёрный котёл» [29] Цзиньланя на голову ученика, этого несчастного ребёнка с застывшим выражением незаслуженной обиды на лице, невзирая на тщетные попытки оправдаться! Да и всего несколько дней назад он бросил ему столь жестокие слова…

Сердце Шэнь Цинцю переполняла злость на Тяньлан-цзюня, и всё же по здравом размышлении он вынужден был признать, что сам немногим лучше этого демона, ведь рана, нанесённая им Ло Бинхэ, была куда глубже – если не стала фатальной.

В зале воцарилась гробовая тишина, словно призванная подчеркнуть новую волну чудовищного рёва сотен демонических тварей. Стены вновь задрожали – похоже, на сей раз атака была ещё яростнее, казалось, её мощь могла обрушить небо и расколоть землю. Вцепившись для устойчивости в стенку саркофага, Шэнь Цинцю потребовал:

– Кто-нибудь наконец объяснит мне, что там творится?

Однако не успел он произнести «творится», как часть сплошь инкрустированного драгоценными камнями свода внезапно обрушилась – благо трое присутствующих обладали достаточно быстрой реакцией, чтобы вовремя отпрянуть. Что-то невероятно тяжёлое с грохотом рухнуло прямо в центр зала сквозь дыру в своде. Пробивавшиеся через клубы белой пыли рассеянные лучи отбросили исполинскую тень.

Ло Бинхэ возвышался на голове гигантского чёрного как смоль зверя. Его одежды бешено полоскались на ветру, за спиной виднелся Синьмо. Испускающие гневно-багряное свечение глаза окинули зал сочащимся жаждой убийства взором.

С первого взгляда огромный зверь казался носорогом из-за венчающего голову рога в форме полумесяца, однако из разверстой в вопле кроваво-красной пасти вырывался гигантский ярко-алый питон, скрученный спиралью, и его оглушительное шипение, слившись с рёвом носорога, производило прямо-таки ошеломляющее впечатление.

Это действительно был Хэй! Юэ! Ман! Си!

Чёрный + лунный + носорог + питон! Выходит, это был не просто набор слов – именуя этого монстра, эксперт Сян Тянь Да Фэйцзи не изменил своему курсу «Капитана Очевидность».

Чжучжи-лан тут же самоотверженно заслонил собой Тяньлан-цзюня, весьма кстати прикрыв при этом и Шэнь Цинцю, который и сам, едва завидев Ло Бинхэ, машинально сделал шаг назад, оказавшись за спиной Желейки. Не то чтобы он по-прежнему жаждал держаться от ученика подальше – на сей раз ему не давали покоя муки совести, из-за которых он не решался взглянуть Ло Бинхэ в глаза. Он не осмеливался даже думать о том, в каком состоянии пребывает его ученик после того, как учитель испустил последний вздох у него на руках второй раз кряду, и потому бессознательно повёл себя как вор, закрывающий уши, чтобы не слышать звона колокольчика: чего не видят глаза, от того и сердце не болит.

Тяньлан-цзюнь приподнял брови, отчего его сходство с Ло Бинхэ в один миг многократно усилилось.

– Надо же, не остановился перед тем, чтобы изловить две сотни хэй юэ ман си и разбить барьер вокруг Гробницы непревзойдённых. Глава пика Шэнь, похоже, мой сын и впрямь питает к вам неординарные чувства.

В кои-то веки Шэнь Цинцю нечего было на это сказать. Ведь, согласно оригинальному роману, один такой уникальный монстр способен разверзнуть Бесконечную бездну своим рёвом – а Ло Бинхэ умудрился притащить две сотни этих тварей для одного-единственного штурма.

Когда пыль осела, Шэнь Цинцю, к своему удивлению, обнаружил, что Ло Бинхэ и впрямь проделал это в одиночку. Гробница непревзойдённых была заповедной территорией, которую свято чтит любой уроженец демонической расы, а потому никто не решился бы составить Ло Бинхэ компанию в столь кощунственном начинании – само собой, он был один.

– Твоё мужество достойно похвалы, – признал Тяньлан-цзюнь. – Но, хоть в твоём появлении здесь нет ничего предосудительного, тебе не стоило тащить с собой двух своих прихвостней[30].

Ло Бинхэ невозмутимо спрыгнул с головы носорога-питона. Потративший всю энергию гигантский монстр с грохотом осел на землю. Наполненный равно гневом и горечью взгляд мечущих искры глаз Ло Бинхэ остановился на Шэнь Цинцю, и тот с запозданием понял, как ученик воспринял его попытку укрыться за спиной Чжучжи-лана – словно учитель опять его чурается.

Но время для объяснений уже было упущено: против главного героя стоит его отец – даже со слов самого автора единственный, кто способен стереть его в порошок!

Едва обретя дар речи, Шэнь Цинцю выкрикнул:

– Уходи!

Ло Бинхэ безмолвно поднял руку и бросил ему Сюя. Лишь убедившись, что Шэнь Цинцю поймал меч, он развернулся к двум своим противникам. Собрав по шару яростно бурлящей демонической энергии в каждой ладони, он без предисловий кинулся на них.

Эй, ты что – только прибыл, и сразу в драку?

Левая рука Ло Бинхэ впечаталась в низ живота Чжучжи-лана, без малейшего колебания отправив двоюродного братца в полёт, в то время как правая рука устремилась к Тяньлан-цзюню.

Шэнь Цинцю весь обратился во внимание.

И Тяньлан-цзюнь перехватил удар! Не отступив ни на шаг, он небрежным движением развернул запястье и слегка опустил руку, при этом его ладонь скользнула по плечу Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю мог поклясться, что услышал хруст ломающихся костей.

Словно подтверждая его предположение, Ло Бинхэ удивлённо моргнул и от души харкнул кровью.

Теперь весь его подбородок, шея и грудь сплошь окрасились красным, а кровь всё капала на землю. Ло Бинхэ с растерянным видом стёр кровь с уголка рта.

Сказать по правде, ему давненько не доводилось получать столь тяжёлые ранения.

А где же этот ваш читерский! Закон! Неуязвимости! Золотого! Тела! Главного! Героя?!

Или вместо того, чтобы издеваться над отцом, теперь сюжет будет закапывать живьём сына?!

Тяньлан-цзюнь наградил Ло Бинхэ лишь лёгким ударом, однако его рука вновь отвалилась. Владыка демонов сдвинул брови, и Чжучжи-лан поспешил к нему, чтобы обеими руками почтительно поднести ему конечность. Глаза Ло Бинхэ полыхнули зловещим блеском, и, прекратив стирать кровь, он схватился за рукоять Синьмо.

– Неплохой меч, – заметил Тяньлан-цзюнь. – Жаль, что владеть им ты так толком и не научился.

Ло Бинхэ тихо окликнул Шэнь Цинцю:

– Пойдём со мной!

– Слишком поздно, – окоротил его Чжучжи-лан. – Двух сотен хэй юэ ман си хватило, лишь чтобы на мгновение открыть барьер Гробницы непревзойдённых, впустив тебя внутрь.

– Тогда я принесу в жертву вас двоих, – прорычал Ло Бинхэ, – чтобы открыть барьер вновь!

Кто бы мог подумать, что Синьмо, не успев толком покинуть ножны, тотчас в них вернётся? Никто не заметил, как Тяньлан-цзюнь очутился позади Ло Бинхэ, одним пальцем задвинув меч и удерживая рукоять. Ло Бинхэ отреагировал столь же быстро, но едва извлечённый на три цуня меч был вновь возвращён в ножны рукой его отца. Несколько раундов спустя эта игра наконец наскучила Тяньлан-цзюню: вместо того, чтобы возиться с Синьмо, он, развернув запястье, прижал ладонь к темени сына.

Глаза Ло Бинхэ широко распахнулись, над головой завертелся тёмно-фиолетовый смерч демонической энергии. Отняв руку, Тяньлан-цзюнь бесстрастно подытожил, глядя на белое как полотно лицо сына:

– Вылитая мать.

– А глаза у него от тебя, – внезапно раздался холодный голос сбоку.

Тяньлан-цзюнь медленно развернулся, чтобы узреть сверкающее подобно снегу под солнцем лезвие Сюя, приставленное к горлу Чжучжи-лана.

– Столь верный сторонник, столь заботливый племянник, – с блеклой улыбкой произнёс Шэнь Цинцю. – Достойна ли его жизнь того, чтобы вы пересмотрели свои намерения?

– Цзюнь-шан, – севшим голосом отозвался Чжучжи-лан, – этот подчинённый позволил себе на мгновение утратить бдительность.

На самом деле это «мгновение» дорого стоило Шэнь Цинцю – он потратил немало усилий, просто удерживая его на месте: даже в человеческой форме этот демон был увертлив, словно уж!

– Увы, Чжучжи-лан от природы малость простоват и раним, – тихо произнёс Тяньлан-цзюнь. – Подобным отношением вы разбиваете ему сердце.

– Цзюнь-шан, я… я не глупый… – выдавил Чжучжилан.

– Ну а моё сердце ранимым не назовёшь, – отозвался Шэнь Цинцю, лишь отчасти покривив душой. – Однако вы тоже разбиваете его, так обращаясь с моим учеником. Давайте-ка вы отпустите моего ученика, а я – вашего племянника, как вам такое решение?

– Боюсь, мне не представится такой возможности, – с сожалением бросил в ответ Тяньлан-цзюнь.

На самом деле ладонь Шэнь Цинцю давно стала липкой от холодного пота, но его голос звучал всё так же невозмутимо:

– Я как раз даю вам эту возможность.

– Я имею в виду, Чжучжи-лан мне её не даст, – поправился Тяньлан-цзюнь.

Не успел он договорить, как Чжучжи-лан бросился на меч Шэнь Цинцю!

Он вложил в это движение такой импульс, словно всерьёз собирался покончить с собой. Шэнь Цинцю машинально отвёл меч, и демон тотчас воспользовался представившейся возможностью, метнувшись к своему господину.

Казалось, на лице Тяньлан-цзюня было написано: «Вот видите».

– Я же говорил, что Чжучжи-лан малость простоват, – улыбнулся он. – Если кто-то попытается шантажировать меня его жизнью, то он сам будет искать смерти. Главе пика Шэню ни в коем случае не стоило его недооценивать.

Шэнь Цинцю сам едва не харкнул кровью с досады. Воистину, Чжучжи-лан оказался никудышным заложником: мало того, что скрутить его труднее, чем удержать угря, так ещё и смысла в этом на поверку никакого!

– Раз уж мой племянник претерпел обиду с вашей стороны, – добавил Тяньлан-цзюнь, – будет лишь справедливо спросить её с ученика главы пика Шэня.

При этих словах он слегка согнул пальцы – и Ло Бинхэ сдавленно застонал, кровь так и заструилась из уголков глаз, но он сумел поднять взгляд на Шэнь Цинцю. Стиснув зубы в тщетной попытке сдержать пенящуюся во рту кровь, он прошипел: