Тени в кринолине

– Что мы делаем? Удираем, даже не попытавшись помочь? – Сэйбх предприняла попытку высвободить руку, чтобы вернуться, но мужчина дернул девушку за запястье, мгновенно сократив расстояние между ними. От опасной близости перехватило дыхание. Забыв о том, что необходимо моргать, девушка смотрела в глаза незнакомцу, ощущая его дыхание на собственной коже. С мгновение он изучал Сэйбх в ответ, а затем отпустил, указав на другую дверь.

– Разве у тебя есть оружие и навыки, чтобы защищаться, маленькая леди? Мы ничего не можем сделать. И сами ляжем рядом с ними, если не придумаем, как ее открыть.

Запасной выход, спрятанный от посторонних глаз, оказался закрыт на навесной замок. Незнакомец, чертыхаясь, поднял с пола полено, и принялся колотить им по дверной ручке, в надежде выбить им свободу. Трудно признавать, но мужчина был прав. Сэйбх тяжело дыша, осторожно подошла к стене, и всмотрелась в щель между досками на творившееся за пределами комнатки бесчинство, до сих пор не веря в то, что такое подвластно ее фантазии. И все-таки внутри все ликовало от совершенно новых ощущений. Псы принялись громко о чем-то спорить, а после взяли уцелевшие стаканы и залпом осушали один за другим, пока их главарь не поднялся, закончив мутузить хозяина таверны.

– Н-да, похоже, не видать мне больше такого вкусного пива, – отозвался незнакомец, бросив быстрый взгляд на Кревана, утиравшего одеждой распростершегося на полу рыбака кровь с кулаков.

– Тебя действительно сейчас беспокоит только это? – Сэйбх покачала головой, отметив, что от усердия на лбу мужчины выступили капли пота. Едва слышно выдохнув, возвращая самообладание, она вновь повернулась к щели, и вскрикнула, когда по ту сторону на нее уставился единственный уцелевший глаз.

– Посмотрите, братцы, кто это тут у нас! Милейшее создание, и ее дружок воркуют наедине, но вы не волнуйтесь, мы это мигом исправим, – все произошло слишком быстро, Креван ворвался в каморку, и силой вытащил Сэйбх наружу. Девушка не видела, что стало с незнакомцем, только слышала возню в комнатушке, и тихие стоны, когда двое других вошли, закрыв за собой дверь.

– Пойдем, я кое-что покажу тебе, пташка. Такого нет даже у твоего дружка, и уже вряд ли будет, – главарь бандитов легким движением поднял Сэйбх, закинув на плечо на манер мешка с углем, и игнорируя ее жалкие попытки сопротивления, сипло рассмеялся.

[1] Штраф в Ирландии. Размер эрика зависел от статуса потерпевшего, от обстоятельств, при которых это случилось, и от типа самой раны, в том числе, приведших к смерти.

[2] Так называли в Ирландии кучера (водителя пассажирского транспортного средства, запряжённого лошадьми).

[3] Лимерик – стихотворный жанр ирландского и английского происхождения, пятистишие абсурдистского содержания.

[4] Вольный авторский перевод древнеирландской народной песни.

[5] Хёрлинг— командный вид спорта кельтского происхождения, относящийся к гэльским играм. И иначе травяной хоккей. В хёрлинг играют деревянными клюшками и мячом.

[6] Имеется в виду классификация ран по месту их нанесения и опасности, актуальная для Ирландии 16 века. 1. Темя, 2. Задняя черепная ямка. 3. Височная ямка. 4. Щитовидный хрящ (в быту кадык или адамово яблоко). 5. Надгрудинная (у нас – яремная) ямка. 6. Подмышечная ямка. 7. Грудина. 8. Пупок. 9. Локтевая яма. 10. Подколенная ямка. 11 . Бедренный треугольник. 12. Подошва стопы.

Глава 7

Обойдя таверну, Креван бросил Сэйбх на стоящий рядом железный верстак, удар пришелся на грудь и живот, и на мгновение перехватило дыхание в легких, потемнело перед глазами от боли. Шум разбудил лошадей, пронзительное ржание разносилось по округе, теряясь среди деревьев. Девушка попыталась подняться, упираясь локтями о стол, но мужчина резко опустил ее голову вниз, удерживая на месте. Вторая его рука принялась шарить под подолом платья, оголив бедро, и Сэйбх взмолилась, чтобы он просто убил ее прямо сейчас. Уж лучше смерть, чем то, что задумал Креван. В противном случае ей придется сделать это самой, но девушка сомневалась, что хватит духу довести дело до конца.

– Какое разочарование, не баба, а сплошь кости, даже собаке не наесться, зато кожа упругая и нежная, ну-с, сейчас попробуем тебя на вкус, – над ухом вновь раздался лающий смех бандита, он сильнее надавил на голову девушки, прижимая ее щекой к холодному металлу. Сэйбх ощутила, как он разорвал край камизы[1], и приподнял ягодицу, обнажая чувствительную плоть. Слезы отчаяния брызнули из глаз, если девушка сию же секунду не сделает хоть что-то, ей уже никогда не отмыть свою душу и тело от унижения. На верстаке, помимо пыли, стружки и смолы, были разбросаны инструменты, но дотянуться до них не получалось, да и в таком положении не извернуться, чтобы ударить Кревана. На смену унынию по обыкновению пришла ярость. Не станет Сэйбх так скоро опускать руки, и пусть попытка спастись будет стоить жизни, она знает, Бог простит и это. Из горла вырвалось рычание, когда позади она услышала звон отстёгнутой пряжки ремня, и брюки мужчины с шелестом скатились к земле.

– Какая прыткая, небось, давно у тебя годного мужика не было, а? Истоскова-алась, понимаю. Истекаешь соком не хуже суки во время течки, – произнес Креван, просунув мозолистую ладонь между ног девушки. Ища спасение, Сэйбх принялась скрести ногтями по железной поверхности верстака, пока взгляд ее не упал на забытую кем-то ухналь[2], лежащую на самом краю. Не раздумывая, она крепко сжала гвоздь в руке, и пока мужчина нервно теребил что-то в своем паху, опустила руку вниз, и что было силы, вонзила ржавый конец ему в ногу. Креван разразился чудовищным криком вперемешку с ругательствами, но это позволило Сэйбх подняться, выдернуть из бедра мужчины ухналь, и нанести новый удар в шею прямо под челюстью.

Тяжело дыша и сглатывая слюну, она наблюдала за тем, как Креван инстинктивно схватился за гвоздь, ставший смертоносным оружием, но на то, чтобы выдернуть гвоздь сил не хватило. Лицо его стало пунцовым, челюсти сжались до скрежета, мужчина рухнул сначала на колени, стремительно теряя кровь, а затем ничком на землю. Металлический запах донесся до Сэйбх, трава и почва перед ее ногами были влажными и блестели в свете заходящего солнца. Накрапывающий дождь с треском размывал следы, усиливаясь с каждым мгновением. Леди Косгроув презрительно осмотрела главаря бандитов, кое-как перевернула тело, казалось, весившее подобно доброму быку, и, наступив на его грудь ногой, вытащила лезвие с чавкающим звуком.

– Ах ты тупая шлюха! – донеслось из открытого дверного проема. Один из псов Кревана, держа наготове клинок, медленно перевел взгляд с тела друга на девушку. Его лицо исказила гримаса ненависти, с рыком мужчина бросился к Сэйбх, но на этот раз она уже не боялась. Губы сами собой растянулись в ухмылке, и девушка крепче сжала двумя руками окровавленный гвоздь. Однако достичь цели пес не успел, потеряв сознание, упал, оглушенный вовремя подоспевшим незнакомцем. Отбросив в сторону краеугольный камень с кровавым оттиском, мужчина, прищурившись, внимательно смотрел на Сэйбх, будто пытался разгадать, что именно здесь произошло. Сам он выглядел ничем не лучше, порванная штанина висела лохмотьями, на скуле наливался синяк, неглубокие царапины на шее и виске, но смертельных ран не было, и девушка, все еще чувствуя, как напряжена каждая мышца тела, подошла к бочке, в которую наливалась дождевая вода.

– А где последний? – поинтересовалась Сэйбх, чрезвычайно спокойно и непринужденно смывая с пальцев чужую кровь, словно не она только что лишила жизни человека, а лишь освежевала очередного кролика, по глупости угодившего в ее силки.

– Остался в пабе. У нас есть несколько часов прежде, чем он очнется. Они убили не всех, кого-то вырубили, а кто-то серьезно ранен, но им срочно нужна помощь, – пожал плечами мужчина, наблюдая за тем, с какой тщательностью девушка терла руки, окрашивая воду в алый.

– Нам стоило бы воспользоваться этим временем, и нанести последний удар, чтобы потом они не нашли нас, и не привели с собой еще больше головорезов.

– Не найдут. Как только мы уберемся отсюда, я сообщу стражникам. Даже если их станут допрашивать, едва ли слова этих уродов сочтут достоверными. Никаких свидетелей.

– Похоже, еще один остался. Теперь мне придется и с тобой что-то сделать? – со смешком, прозвучавшим крайне неуместно, произнесла Сэйбх Косгроув, наконец, повернувшись к мужчине.

– Что ж, ты вполне можешь попытаться, или мы можем забыть обо всем случившемся, и пойти каждый своей дорогой. Выбор за тобой, – глухо отозвался незнакомец, разведя руки в стороны, словно он уже заранее чувствовал себя победителем, и это всколыхнуло в Сэйбх прежний гнев. Незнакомец все понял по ее взгляду, и поднял кинжал пса с земли, брошенный рядом. Девушка тотчас сделала то же самое, вновь потревожив Кревана, и замерла в стойке. Кудри, прилипшие ко лбу от пота, наполовину скрывали его глаза, но на уставшем лице застыла упрямая решимость. Он первый нанес удар, направив лезвие к животу, то ли не желая на самом деле ранить Сэйбх, то ли лишь притворился неумелым воином. Девушка уклонилась, и мгновенно отразила атаку. Ловкий и стремительный танец, свидетелями которого были лишь деревья, непогода и дикие звери, притаившиеся в глубине чащи.

Кинжалы встретились с лязгом, нарушающим безмолвие, высекая искры, гаснувшие сразу же под настырным дождем. Лезвие соскользнуло, и незнакомец воспользовался коротким промедлением, чтобы зажать Сэйбх в объятиях, и не дать ей ранить себя. Рукоятью кинжала девушка ударила по руке мужчину, выбив оружие, и развернувшись лицом, обеими руками схватила его запястье, старательно используя собственное тело, потянула вниз, меняя баланс. Явно не ожидая такого поворота, незнакомец потерял равновесие, и упал на мокрую траву, тихо простонав. Сэйбх, победоносно улыбнувшись, оседлала незнакомца, прижимая одной рукой его кисть к земле, а другой приставила лезвие кинжала к горлу.

– Я могла бы убить тебя прямо сейчас, – нараспев произнесла девушка, склоняясь ниже, и проведя языком по губе, чтобы слизать ледяные капли. Мужчина проследим за этим движением, затаив дыхание, и тогда она повернула голову на бок, с наслаждением взглянув на то, как двигается кадык незнакомца под тонкой кожей, как бьется жилка, отмеряя удары.

– Но ты не станешь этого делать, маленькая леди, – хриплым голосом на выдохе произнес незнакомец, его такие теплые карие глаза блуждали по лицу девушки без страха. Сначала темные брови, завитки волосы, давно выбившиеся из прически, и распушившиеся от влаги, тонкая переносица, шрам, разделяющий верхнюю губу на две неровные половинки. Мужчина казался расслабленным, и не скрывал восхищения, отчего Сэйбх задержала дыхание, глядя как приоткрываются его губы. Лес вокруг вновь затих, как будто сама природа замерла в ожидании исхода битвы. С каждым вздохом оба они понимали, что эта сцена превратилась в нечто большее, чем обычное сражение. Это было настоящее искушение.

Но как бы ни хотелось продолжить, Сэйбх понимала, время не на их стороне. Нужно успеть вызвать стражников к таверне, спасти тех, в ком еще теплится жизнь, и вернуться домой, пока Мэйр и Этейн совсем не извелись, надумывая страшное. Она встала на ноги, оставив незнакомца лежать на земле, и больше не удостоив его своим вниманием, оседлала коня.

[1] Камиза (camise) – это была длинная рубашка из льняной ткани, которую носили под верхней одеждой. Она считалась основным элементом гардероба, как для мужчин, так и для женщин.

[2] Ухналь – это специальный плоский гвоздь, состоящий из головки, шейки, штифта (или клинка) и острия, которым подковывают лошадей.

Глава 8

К тому времени, как Сэйбх Косгроув въехала верхом через низкий каменный забор к поместью, дождь разыгрался, превратившись в настоящую бурю. Нещадно хлестал волосами по лицу, заставляя закрывать глаза и терять дорогу из виду, менял направление в безжалостной попытке сбить любого, кому не повезло оказаться в это время на улице, с ног, пробирал до самых костей холодом. Спешно спрыгнув, девушка как можно скорее повела животное в пустующую конюшню, где пахло сыростью, заплесневелой соломой и пометом грызунов. Внутренние стороны бедер отзывались легкой болью, вероятно, завтра будут синяки. Ведро, подставленное под дыру прохудившейся крыши, заполнилось доверху, Сэйбх вылила воду в поильник, и соскребла со дна металлической бочки остатки влажного овса. Под ногтями вперемешку с грязью еще виднелась кровь Кревана. В этот раз она желала смерти другому божьему созданию, но ведь он был плохим человеком, и едва не совершил непоправимое. Так ли ужасен этот грех? Библия гласит, что все твари в мире для чего-то да предназначены, но такие, как Креван послужат лишь в качестве удобрения.

Сэйбх подняла голову, сморгнув растекающуюся по лицу влагу, в надежде, что на этот раз Господь услышит ее, и непременно даст ответ. Ведь, черт возьми, вкус свободы и вседозволенности пьянил не хуже самого крепкого вина, отрицать это было глупо, но кроме свиста ветра, гуляющего в щелях конюшни, шума дождя, и тяжелого дыхания коня ничего не услышала. Невесомые облачка пара вырывались из раздутых ноздрей животного, растворяясь в воздухе.

– Прости, дружочек, завтра я обязательно раздобуду что-нибудь повкуснее, – вывалив в кормушку горсть зерна, Сэйбх осторожно сняла сбрую, бросив ее рядом на бетонный пол, и ласково провела ладонью по морде лошади, сдвинув жесткую челку в сторону. На нее смотрели два больших черных глаза, обрамленных длинными ресницами, без страха, со смесью любопытства и покорности. Разве не почувствовало бы животное рядом с девушкой угрозу, будь она безжалостной убийцей? И все же, Сэйбх не сомневалась, она сделала бы это вновь, подвернись такая возможность, без колебаний. Может пора признаться хотя бы самой себе в том, что с каждым разом убивать становится проще, принося успокоение. Чем меньше злодеев остается в мире, тем чище воздух, и легче дышать. Когда-нибудь и Сэйбх примкнет к их числу, когда грехов на ее душу станет непомерно много, и тогда мудрый Бог пришлет того, кто сумеет рукой его, не дрогнув, сделать для девушки то же самое, ниспослав тем самым освобождение.

– Господи боже, где ты была? Ты хоть представляешь, как мы испугались?! Матушка места себе не находит, все гадает не сбежала ли ты, – Сэйбх погрузилась так глубоко в размышления, что не сразу увидела Этейн в дверях конюшни, поднимающую масляную лампу над головой. Ее плащ промок до нитки, нижняя губа подрагивала от холода, но младшая сестра несмотря ни на что вознамерилась вернуть блудную родственницу домой.

– Можно подумать, сбежать отсюда так просто, – отозвалась Сэйбх, невесело усмехнувшись, Этейн, не разделив попытку сестры смягчить ситуацию, крепче сжала лампу в руках, но лицо ее немного разгладилось от облегчения, – Идем, ты вся промокла. Заварю тебе травы с медом.

Но не успела Сэйбх сделать и шага, как Этейн схватила ее ледяными пальцами за руку, и замерла, будто отчего-то боролась сама с собой. Возможно, все случившееся в последнее время было для девушки чересчур. Она, привыкшая к устоявшейся трясине, не знала, как реагировать на изменения, и волнения, потрясшие не только общество, но и затронувшие отдаленные уголки графства Лонгфорд. Сэйбх беззвучно вздохнула, и улыбнулась, поправляя на сестре капюшон.

– Как все прошло, ну, с тем мужчиной?

– Доктор сказал, что мистер Брэддок был частым гостем в его доме, и давно жаловался на проблемы со здоровьем. Похоже, сердце просто сдалось. Пусть в этом дальше разбирается совет. Не о чем переживать, – пожав плечами, ответила Этейн, по-прежнему отводя взгляд, что едва было похоже на ту сестру, которую она знала с пеленок. Шерсть плаща колола ладони, и Сэйбх вдруг вспомнила мягкий бархат одежды незнакомца из таверны. Не может быть, чтобы девушка вела себя столь вызывающе, но это было непозволительно просто, и взбудоражило до самых корней волос. Ничего в мужчине нет такого, что могло бы заставить девушку мыслями возвращаться к нему снова и снова. Нелепые широкие скулы, узкий подбородок, торчащие из-под черных кудрей уши, раскосые глаза и нахально вздернутая верхняя губа. Ужасно. Интригующе.

– Я выхожу замуж, Сэйбх, – прозвучало где-то далеко, словно за толстым слоем стекла, и девушка не сразу поняла, что слова сестры были произнесены в действительности.

– Что?? За кого?!

– Эогана Финна нисколько не смутило то, что у наших ног остывает тело мистера Брэддока, и он намекнул матушке, что с готовностью вознаградит меня своей фамилией, – побелевшими губами произнесла младшая сестра, едва держать на ногах.

– Финн?? Но ведь он годится тебе в дедушки, не то, что в отцы! – Сэйбх не находила себе места, меряя шагами конюшню, – И что? Ты это так и оставишь, Этейн? С ума сошла?

– Матушка говорит, что он богатый, и очень щедрый, – прозвучала заученная фраза, однако сама Этейн словно находилась сейчас в другом месте.

– Да плевать мне, что там говорит Мэйр! Она уже растоптала мое будущее, но я не позволю поступить так с тобой! Идем, – схватив младшую сестру за руку, Сэйбх забрала у нее давно потухшую лампу, и потащила за собой к особняку. В доме пахло горячей сытной едой, и девушка на мгновение остолбенела, осматриваясь. На полу в гостиной лежал новенький ковер, повсюду горели свежесваренные свечи, а у посудного шкафа со щеткой в руке, и в одежде Бэв, крутилась девушка, еще совсем дитя. Она поправила чистый накрахмаленный передник, и поклонилась вошедшим хозяйкам. Мэйр Косгроув расположилась на диване, и что-то довольно щебетала новой знакомой, но замолчала, увидев обеих дочерей в дверях.

– Откуда такая роскошь, мама? – развела руками Сэйбх, переводя дыхание от быстрой ходьбы.

– О, мистер Эоган Финн был так любезен, и предложил Этейн выйти за него замуж, а в качестве подтверждения серьезности своих намерений, одарил нас некоторой денежной суммой, и даже отдал одну из дочерей своей лучшей служанки, кстати, тоже служанку. Да, Гэлеш, милочка? – на вопрос хозяйки девушка снова кивнула, не поднимая глаз от пола.

– Что же вы встали там, девочки, зальете новый ковер. Ну же, раздевайтесь, давайте отпразднуем! Гэлеш приготовила отменные…

– Ты сейчас же соберешь все это, и отправишь несчастное дитя, разлученное с матерью, обратно. Вдобавок все до копейки вернешь этому старому мерзкому жуку! – крик Сэйбх отскочил от стен, зазвенев в воздухе. Гэлеш вздрогнула, и напряглась, прикрыв глаза, и только Мэйр шумно отхлебнув вино из кружки, не придала значения выходке старшей дочери. Отослав прислугу жестом, женщина медленно поднялась с насиженного места, и подошла к Сэйбх так близко, что у той заслезились глаза. Этейн бросила на матушку затравленный взгляд, поджав губы.

– Как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне? Еще и в присутствии прислуги. Кем ты себя возомнила, маленькая дрянь? – Женщина больно сжала подбородок дочери, заставив смотреть на нее. Сэйбх сомкнула зубы до хруста, но смолчала, выдерживая тяжелый взгляд Мэйр, – Знай свое место, иначе я сделаю твою жизнь куда более невыносимой. Ты забываешь, дитя, что все, что сейчас есть у тебя – моя заслуга. Забыла, кто настоял на твоем обучении? Этот дом, еда, одежда, даже твои дурацкие книги! Все, что ты есть, каждая мелочь, это я. И ты либо будешь благодарной дочерью, либо перестанешь быть ею вовсе.

Ноздри Сэйбх раздувались от злости, слезы жгли глаза, и все, что она могла сейчас – стоять и трястись от гнева, за что, конечно, тотчас себя возненавидела. Мэйр отпустила дочь, и вздохнула. Из нее будто выпустили весь воздух, и устало опустившись на диван, женщина произнесла, – Отец бы хотел, чтобы я сохранила для ваших будущих детей это место и землю. Завтра я нанесу визит мистеру Финну, и если нам повезет, то свадьба состоится через неделю. Вы обе можете быть свободны.

«Нам повезет лишь в том случае, если мистер Финн споткнется в своих непомерно огромных, пропахших навозом, туфлях, и скатится в лестницы, переломав себе кости», – подумала Сэйбх, сжимая кулаки. Однако не успели сестры выйти из комнаты, утопая каждая в своих тягостных раздумьях, как раздался стук. Гэлеш на носочках подбежала к входной двери. За ней стоял молодой мужчина в шляпе, с края которой стекали на деревянные доски последние капли дождя. Он, не говоря ни слова, протянул служанке закрытое письмо, с красным оттиском печати, и остался стоять на улице, в ожидании ответа. Мэйр Косгроув осмотрела сначала мужчину, показавшегося ей знакомым, а после на герб, четко отпечатавшийся в застывшем сургуче.

– Это от нашего старого доброго друга мистера Бакли, – объяснила она дочерям, раскрывая маленькую записку, – неужели он вернулся в графство? Боже мой…

Казалось, женщина читает письмо целую вечность, и чем дольше, тем сильнее менялось ее выражение лица. От удивленного к печальному, и до задумчивого, и, в конце концов, Мэйр закивала головой, ведя немой диалог с автором написанных строк.

– Передайте Байлу, что завтра я хочу его видеть.

Посыльный кивнул, и тотчас скрылся в промозглом вечере. Дождавшись когда Гэлеш, наконец, закроет дверь, и отправится по своим делам, Этейн тихо поинтересовалась, присаживаясь рядом с мамой на диван:

– Кто этот мистер Бакли?

– Вы его, скорее всего, и не помните. Давным-давно он работал с вашим отцом, и помогал нам держаться на плаву, а после уехал путешествовать, и связь с ним потерялась на долгие годы. Мы в неоплатном долгу перед графом, и вот теперь ему нужна наша помощь, – похлопав ладонью с другой стороны дивана, Мэйр повернулась к Сэйбх, медленно опускающейся на указанное место, а затем продолжила, – Его племянник смертельно болен, но чтобы вступить в наследство отца, ему нужна достойная партия. Такова была последняя воля Лоркана Бакли.

– Зачем же умирающему деньги отца? – спросила Сэйбх Косгроув, понимая к чему клонит мать.

– Он старается не для себя. На деньги, которые ему достанутся, он уедет туда, где будет рад сделать последний вдох, а особняк планирует отдать Байлу, воспитывавшему его как родного сына с младенчества, – женщина видела в глазах старшей дочери упрек, и вызов, но предубеждая очередной скандал, добавила, – Смотри на это, как на возможность. Когда он умрет, ты станешь вдовой, виконтессой, и сможешь распоряжаться деньгами по своему усмотрению. Уверена, у Байла хватает богатств, он не стеснит тебя в средствах, и ничем не обидит. Ему, как и всем нам, важно сохранить то, что дано предками, заработано потом и кровью. Земля, дом и вещи, хранимые в нем – подтверждение того, что наши семьи существуют. А ты получишь то, о чем всегда мечтала. Никогда больше не выходить замуж, как твоя обожаемая Кроя, читать свои книжки, и делать все, что заблагорассудится.

– Говоришь, его фамилия Бакли? Не тот ли это Бакли, который прославился тем, что вполне может составить конкуренцию морякам, и выпить столько же, сколько они? Гуляет от одной юбки к другой, покуда не начнет повторяться, а еще он как-то спалил старейшую церковь? – загибая пальцы, предприняла последнюю попытку Сэйбх, все еще не теряя надежды избежать участи.

– К его оправданию могу добавить, что церковь была давно заброшена, и не имела особой ценности, – отмахнулась Мэйр, а после в порыве чувств, сжала руки дочери в своих, – Да, во всем этом племянник Бакли повинен, но какая разница, если теперь он в таком бедственном положении? Зато не станет врываться в покои за исполнением супружеского долга, и ему, скорее всего, не дойти даже до борделя, опорочив честь собственную и супруги. Раз он все равно умирает, да и ты не особо преуспела в выходах в свет, еще и этот твой шрам, в общем, не думаю, что подвернется вариант лучше. С мистером Финном я все решу.

От упоминания долга Этейн густо покраснела, и все же с нетерпением ждала исхода, чувствуя, как старшая сестра мало-помалу уступает доводам рассудка матери.

– Обещай, что в этом случае, Этейн не придется выходить за старика Финна! Обещай, иначе я найду выход, и сбегу, оставив тебя совсем одну, – Сэйбх была крайне убедительна, и Мэйр прочувствовала серьезность ее слов.

– Клянусь прахом твоей троюродной тетушки, – младшая Косгроув едва слышно прыснула от смеха, ведь никакой тетушки, особенно столь давнего родства у них не было в помине, но завидев, что Сэйбх даже не попыталась улыбнуться, вздохнула, посерьезнев, – Хорошо-хорошо, обещаю. Если ты выйдешь за племянника Бакли, Этейн будет вольна сама выбирать жениха.

Счастью младшей сестры не было предела; не в силах выразить словами собственные чувства, девушка с благодарностью смотрела на Сэйбх, беззвучно роняя слезы радости, и прижимала ее ледяные пальцы к своей груди. После того, как дверь в комнату старшей Косгроув закрылась, она вздохнула и без сил улеглась на кровать, глядя в потолок. Не хотелось думать о свадьбе, или Этейн, или матери. Перед взором вновь возникли сцены из таверны. Сэйбх все прокручивала в голове раз за разом то, как незнакомец провожал ее взглядом, касался руки, ощущала тепло его тела бедрами. Прикрыв глаза, девушка провела ладонью по груди, сжав между пальцев маленький розовый сосок, и вдруг простонала, тут же зажав другой рукой рот. Почему мысли о незнакомце пробуждают в ней желание трогать себя? Она даже не знает, что конкретно делает, но каким-то непостижимым образом это кажется естественным, инстинктивным. Неужели болезненно приятно, когда тебя так же касается мужчина?