Тени в кринолине

– Дорогие братья и сестры во Христе, благодарю всех и каждого за то, что пришли сюда, и стали свидетелями поистине чудесного события. Слово Божье учит нас, что любовь – это терпение, любовь – это доброта; она не завидует, не хвалится, не гордится. Жених и невеста не только связывают свои жизни, но и берут на себя обязанность оберегать друг друга перед Богом и обществом. Помните, что семья – это не только два человека, но и поддержка друг друга, даже в трудные времена, и совместное стремление к духовному росту. Позвольте Богу быть в центре вашего брака, и тогда ваша любовь будет благословенна.

Начал вдохновленную проповедь священник, даруя позволение виконту снять с невесты фату. Сэйбх зажмурилась, прикусив нижнюю губу, от переживаний ее тело била мелкая дрожь, а воздух спешно покидал легкие. Мужчина приблизился, и медленно откинул почти невесомую ткань, замирая подле девушки. Толпа поняла заминку по-своему, принявшись рьяно шушукаться и умиленно вздыхать, но патер шикнул на гостей, ибо в доме Божьем непозволительно такое поведение, хоть оснований для обратного было предостаточно. Он откашлялся, продолжая речь, и лишь тогда Сэйбх нашла в себе силы взглянуть в лицо человеку, который с этих самых пор станет ей мужем. Под густыми темными бровями на девушку смотрели знакомые теплые карие глаза.

[1] Абхартах – злобная фигура из ирландского фольклора, часто считающаяся одним из первых вдохновителей современного мифа о вампирах.

[2] Раньше белый считался цветом скорби. Именно поэтому знатных дам, соблюдающих траур, часто называли белыми дамами. Положение потихоньку начало меняться в XV.

[3] Старинная ирландская свадебная традиция – пригласить в дом жениха накануне свадьбы и подать ему в качестве угощения запеченного гуся. Ирландское выражение «Его гусь приготовлен» означает, что жених готов жениться.

[4] Имеется в виду обряд «алтрам», так же назывались и приемные родители. Чужая семья растила приёмыша, любила его, учила всему, что должен знать и уметь человек его сословия, отвечала перед обществом за все его проступки. Когда ребёнок достигал брачного возраста, его возвращали родителям с тем количеством коров, о котором много лет назад договорились семьи. Если ребёнок умирал в приёмной семье, его заменяли на другого.

[5] Приёмный ребёнок назывался «далта», все приёмные дети одной семьи приходились друг другу «комдалта». Сейчас это слово обозначает «студент, ученик».

Глава 10

– Пора обменяться обетами, дети мои. Вы же приготовили их, не так ли? – спросил патер уже тише, склоняясь ближе к жениху и невесте, поднимая ощетинившиеся седые брови. Вдруг опомнившись, мужчина одернул руки, и, прочистив горло после непродолжительной заминки, принял из рук священника маленькую алую коробочку, – Что ж, хорошо. Дорогие Оуэн Бакли и Сэйбх Косгроув. Сегодня, перед лицом Господа и всеми собравшимися здесь, вы объедините свои жизни в священном браке. Я хочу благословить вас на этом пути совместной жизни, согласны ли вы его принять?

Незнакомец из таверны. Тот, кого Сэйбх представляла себе, оставаясь наедине в спальне. Спаситель и убийца в одном лице. Оуэн. Буквы его имени приятно перекатывались на языке пузырьками особенного напитка.

– Сегодня, перед всеми свидетелями, я Оуэн Бакли обещаю тебе, Сэйбх: быть твоим лучшим другом, твоей поддержкой и твоей любовью. Я буду смеяться с тобой в радости, и прижимать тебя к себе в горе. Я буду охранять твое сердце, как ценнейший дар, и вложу в него всю свою любовь, – голос виконта звучал уверенно, и чем дальше эхо разносило слова клятвы по церкви, тем больше силы они обретали. На лице Оуэна отпечаталась решимость, и вместе с тем он безразлично смотрел куда-то в сторону, однако Сэйбх было на это все равно. Какие чудесные слова он написал думая о ней, вернее о своей будущей супруге. Или клятву для него сочинил кто-то иной? Не исключено и то, что сердце виконта отдано другой, кому и были на самом деле посвящены эти строки. И все же, произнесенный обет был прекрасен, и тому много свидетелей.

– Кхм, Сэйбх? – тихо кашлянул патер, привлекая внимание. Вынырнув из круговорота мыслей, девушка как ни в чем не бывало улыбнулась, только теперь осознав, что напряженное ожидание ее речи и того, когда кольца, наконец, будут надеты, воцарившееся в церкви, можно было рубить топором. На одной из лавок Сэйбх заметила матушку и младшую сестру, в выражениях их лиц угадывался страх, что она вот-вот все испортит, и сбежит из-под венца.

– Я, Сэйбх Косгроув, беру тебя, Оуэна Бакли, как своего законного мужа. Обещаю быть верной в радости и горести, поддерживать в трудные времена и разделять с тобой счастье. Я обещаю любить тебя безусловно и заботиться о тебе всегда, пока смерть не разлучит нас, – Обжигающие пальцы коснулись холодной руки девушки, она не могла отвести взгляда от того, как легко тонкое золотое кольцо с черным камнем, переливающимся в свете свечей подобно чешуе ящерицы, скользнуло по коже. Сэйбх осторожно достала из коробочки увесистую печатку, предназначенную жениху, и когда их руки вновь соприкоснулись, внимательно изучала каждый жест Оуэна, пытаясь уличить его сама не понимая в чем именно до конца. Показалось или непоколебимость мужчины дрогнула на мгновение?

Он никак не желал взглянуть на нее снова, и это порядком раздражало. После всего ими пережитого, неужели Сэйбх стала ему противна? Но тогда зачем виконт все это затеял, а девушка не сомневалась, что это так, превратности и злые шутки судьбы здесь вовсе не причем. Решил таким образом проконтролировать ситуацию, чтобы Сэйбх не сдала его совету, обвинив даже в том, в чем сама повинна? В конце концов, Оуэн тоже убил человека, и по какому в таком случае праву он ведет себя настолько невразумительно? Убийца и наглый лжец. Зачем намеренно обманывать близких и семью невесты, убеждая их в болезни, когда сам пребываешь в полном здравии? И главное, как Оуэн Бакли узнал, кто она такая?

Чувствуя, что мысли делают уже третий оборот, сводя с ума, Сэйбх сжала губы в тонкую полоску, и принялась намеренно сверлить мужчину взглядом. Пока венчание не завершено, они не считаются полноправными мужем и женой, так что еще есть время насолить напоследок, и изобразить, к примеру, обморок. Гости в ожидании врача изрядно вымотаются, потеряют бдительность, а Сэйбх успеет унести ноги как можно дальше отсюда. Краем глаза заметив, что девушка неотрывно смотрит на него, Оуэн повернул голову, вопросительно подняв бровь. Предательское сердце пустилось галопом, и Сэйбх захотелось тотчас вырвать глупый орган, что мешает здраво рассуждать.

– Я прошу Бога, чтобы Он всегда был с вами, освещая ваш путь и направляя вас в ваших решениях. Пусть совместная жизнь будет наполнена благодатью, которая обогащает вас и окружающих. Итак, я благословляю вас во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!

– Аминь!!! – вторили патеру гости, вскакивая с мест. Какая-то женщина утирала платком притворные слезы, мужчины через пару лавок от нее громко рассмеялись, потирая животы в предвкушении знатного пира, а остальные принялись наперебой поздравлять Байла, хлопая его по спине и плечам, целовать руки Мэйр, щебеча комплименты женщине и двум ее дочерям. И только новоиспеченная пара, выдавливая благодарные улыбки, переминалась на месте, чувствуя себя неловко.

Церковный обряд закончился быстро; не успели молодожены опомниться и осознать произошедшее, как гости уже утянули их за собой в замок, парящий над утёсами, и обдуваемый ветрами, что приносили с собой соленый морской воздух. Каждый коридор был украшен на свой лад живыми цветами, дорогими тканями и гобеленами, с вышитыми на них золочеными листьями – знаком рода Бакли. Слуги суетливо носились по замку, дополняя последними штрихами праздное многообразие. Когда последнее блюдо – уложенный целиком кабан с равномерной коричневой корочкой на спинке, оказалось на столе, зал наполнился ароматами специй, трав и жареного мяса. Великолепный пир, приготовленный искусными руками местного повара, заставил столы ломиться от изобилия блюд. Запеченные овощи и соленья мирно соседствовали с мясными пирогами и галетами, потчуя гостей, а большие кувшины с медовухой, загоревшейся медным светом, переходили из рук в руки, наполняя кубки и сердца радостью.

Но, несмотря на всеобщую веселость, в семейных кругах шёпотки о политических интересах и сделках были громче, чем разговоры о любви и счастье. Сэйбх вместе с Оуэном сидели за отдельным столом в самом начале зала, увлеченный каждый своим действом – мужчина, не стесняясь, опустошал бокал за бокалом, а девушка наблюдала за гостями, украдкой бросая взгляды на супруга. Музыканты играли неутомимые мелодии на арфах и флейтах, призывая всех собравшихся к празднику, даже тех, чьи души оставались в плену тревог и ожиданий. Танцы начались после первого тоста, когда шум и веселье захватили гостей, закрутив в вихрь удовольствий и развлечений. Юные девушки и юноши кружились в быстрых танцах, а старшие, усевшись в тени камина, вспоминали былые дни.

Ничего из вкуснейших яств на столе на удивление не лезло в горло. Сэйбх вздохнула, запрокинув голову, и стала рассматривать видавший лучшие дни потолок. Перетерпеть бы еще немного, и когда все разойдутся по домам, можно будет, наконец, остаться наедине с собственными мыслями и планами. Теперь никому не будет дела до того, чем она занята, поэтому хорошо бы нанести визит Крое, возможно, вдова позволит взять кое-какие книги на время. После не мешало бы спланировать какие сезонные травы украсят сад, ныне напоминающий пустырь. И, конечно, начать заново рукопись, способную в последующем помочь многим, о волшебных свойствах всего того, что окружает человечество. Занятые делами, они с Оуэном практически не будут видеться. Что ж, так даже лучше.

Закусив губу, Сэйбх старалась как можно невозмутимее подсмотреть, чем занят Оуэн. Его внимание, как и прежде, было обращено к крепким напиткам, словно мужчина пытался заглушить случившееся горе, но это предположение совершенно несуразно, кто и должен горевать, так это она. А может виконт, в самом деле, смертельно болен, и терять ему попросту нечего? Девушка и сама не заметила, как ее губы растянулись в улыбке. Кончики ушей Оуэна слегка покраснели от выпитой медовухи, крупные завитки волос так и манили накрутить их на палец в безуспешной попытке расправить. Он допил очередной бокал, и, слизав остатки выпивки с нижней губы, повернулся к Сэйбх. Она мгновенно выпрямилась, сделав вид, что действо посреди зала было самым интересным из всего когда-либо увиденного в жизни.

– Дай угадаю, в церкви ты собиралась сбежать, изобразить обморок или что-то вроде того, только чтобы не выходить за меня. Можно спросить, почему передумала? – столь внезапно прозвучавший вопрос заставил Сэйбх задуматься. Решил так потому, что и сам думал о том же? Она взглянула на Мэйр и Этейн, предающихся веселью вместе с остальными гостями, и немного расслабилась, откинувшись на спинку стула.

– Дело вовсе не в вас, мистер Бакли. Я не хочу быть ничьей женой. Однако не сделай я этого, и мою младшую сестру, будто бесполезную безделушку, отдали бы одному из типичных представителей знати забавы ради, чтобы расхаживала по своей золоченой клетке для услады глаз и год за годом рожала бы детей, пока от прежней Этейн не останется совсем ничего.

Отчего-то казалось, что Оуэну можно поведать правду без обиняков, не боясь последствий. Он уже видел иную сторону Сэйбх, и не рассказал совету о случившемся в таверне, когда представился шанс.

– Ты весьма достоверно обрисовала в своей голове истинную картину брака, учитывая, что сама ни разу не была в подобном положении. И чем же мы так плохи? – подперев ладонью щеку, второй рукой с зажатым в ней бокалом, он размахивал в воздухе, в котором жидкость цвета летнего солнца облизывала кромку сосуда, грозясь выплеснуться за край. Он что, смеется над ней или издевается?

– Убогие, не желающие видеть дальше собственного носа мужчины, к тому же воняющие нечистотами, застарелым потом и выпивкой, и их пустоголовые напыщенные жены, презирающие все, чего никогда не достигнут сами.

– Ты забыла упомянуть их избалованных детей. Вечно норовят оттоптать ноги, – видя, что Сэйбх даже не улыбнулась, и не отвела взгляда от матери и сестры, Оуэн притих. Девушка заметила в чертах его лица отчего-то проскользнувшую тень печали, но не успела раскрыть рта для подходящего вопроса, как толпа принялась громко кричать, обращая свои наполненные выпивкой бокалы к молодоженам.

– Це-луй-тесь! Це-луй-тесь!!

Сэйбх задохнулась от невысказанного возмущения, хлопая ресницами. Такого в уговоре не было! Она не готова, не согласна, не… Каждое последующее «не» разбивалось о нового гостя, поднимающего кубок. Оуэн встал, скрипнув ножками стула, и вышел в центр зала, ожидая свою новоиспеченную жену. Толпа продолжала скандировать «Це-луй, це-луй!», требуя зрелища, и чем дольше повторяла, тем сильнее щеки девушки горели огнем. Она неуверенно поднялась с места, чувствуя, как сердце заходится от страха, и… предвкушения? «Все равно, что лишить человека жизни. Поразительное сходство ощущений», подумалось вдруг. Милостивый Бог, неужели он действительно поцелует ее, к тому же на глазах у всех гостей?

Оуэн приблизился практически вплотную, его горячая ладонь легла на талию девушки, прижимая к себе. Грудь Сэйбх вздымалась от частого дыхания, но она никак не могла заставить себя отпрянуть или хотя бы перестать наслаждаться тем, как взгляд мужчины блуждает от ее глаз к губам.

– Я тоже пахну, как типичный представитель знати? – уголки губ Оуэна Бакли поползли вверх. Сэйбх ощутила, как пальцы на ее талии сильнее впились в ткань платья. Кадык, над застегнутым на все пуговицы камзолом, дрогнул, и девушка тяжело сглотнув, выдавила:

– Не знаю, мистер Бакли, я вас не обнюхивала.

«Однако и вру я весьма не плохо», добавила она уже про себя. Сэйбх была опьянена ароматом его кожи, и даже погибая в агонии на смертном одре, ни за что не призналась бы в этом. Горечь меда, сладость древесного дыма, и пряность трав в праздничном алкоголе смешались воедино, вынуждая желать большего. Гости не унимались, томясь в ожидании, и виконт с удовольствием подыграл им, склонив девушку чуть ниже на радость публике. Сэйбх смежила веки, и приоткрыла губы. Вот-вот он сорвет с них первый в ее жизни поцелуй. С момента их встречи в таверне она гадала, каким может быть на вкус поцелуй незнакомца, а теперь узнает цену супружеского. Затянувшаяся пауза заставила Сэйбх трепетать до кончиков волос, и в момент, когда напряжение достигло апогея, почувствовала, как падает. Ахнув, девушка едва удержалась на ногах. Оуэн с ухмылкой на устах отпустил ее, сделав шаг в сторону. По толпе прокатился разочарованный вздох, и только граф Бакли по-прежнему держал кубок поднятым.

– Да ладно вам, у них впереди еще много времени. Может, они порадуют нас на церемонии возлежания, в конце концов, – Байл подмигнул друзьям и родственникам, чем вызвал приступ смеха вперемешку с улюлюканьем, отводя внимание от своего племянника и его супруги. Наконец, прозвучал очередной тост, сосуды были испиты до дна, и слуги в тот же миг наполнили их заново. Сэйбх еще не успела отойти от одного унижения, как последующие слова графа нанесли новый удар.

– Что это еще значит?

Оуэн, выпив залпом очередной бокал, хмыкнул.

– Первая брачная ночь на глазах у всех родственников, если коротко. Тебе не понравится.

– Зато ты я смотрю в восторге! – громким шепотом прошипела девушка, сжимая кулаки. Ну уж нет, никто не заставит ее участвовать в этом балагане, не бывать этому. Сэйбх пребывая вне себя от гнева, сделала несколько шагов к выходу, но поразмыслив пару минут, передумала. Кубок, который во время празднования оставался пустым, она наполнила первым, что попалось под руку, и тотчас осушила до последней капли. Мужчина так и замер с бокалом у рта, глядя на Сэйбх.

– Знаешь, что про тебя говорят люди? – произнесла она, утирая с губ вино, придавшее им более яркий цвет, – И, похоже, не врали. Пьяница, балагур и распутник!

– О, маленькая леди, довольно комплиментов, мы с вами недостаточно знакомы, и это уже становится неприличным, ведь мне нечего сказать в ответ, разве что, вы, судя по всему, еще та заноза в заднице, – парировал виконт, тыча в девушку указательным пальцем. От резкого движения большая часть напитка оказалась на его камзоле, и Оуэн, чертыхнувшись, удалился прочь из зала. Чудесно, пусть лучше уходит он, а Сэйбх останется, и будет вместе с остальными праздновать собственную свадьбу. Искренняя улыбка на лице Этейн усмирила клокотавшую внутри злость; девушка поймала взгляд старшей сестры в толпе гостей и приложила руку к сердцу в знак благодарности. Мэйр Косгроув теперь тоже выглядела куда менее обремененной проблемами, что хоть немного, но дарило утешение.

Краем глаза Сэйбх заметила движение, странный мужчина в темном длинном одеянии и соломенной шляпе, закрывавшей лицо, проскользнул мимо гостей к выходу, напоследок задержавшись в дверном проеме, будто кого-то искал. Черные от въевшейся грязи пальцы, придерживающие поля головного убора, говорили о том, что перед ней человек привычный к тяжелому труду. Запахи соли и свежей рыбы густым облаком достигли ноздрей девушки, и догадка сама собой явилась в сознании. Отец? Незнакомец натянул ниже на глаза соломенную шляпу, и исчез так же быстро, как появился. Не теряя ни минуты, Сэйбх побежала за ним, но в коридоре оказалось пусто.

– Олифф? Где ты?! – кричала девушка, поворачиваясь из стороны в стороны, чтобы не упустить ни единого, даже призрачного вздоха, – Папа?

Последнее слово она произнесла столь тихо, что оно тотчас затерялось в эхе шорохов сотни одежд, стуков ее же каблуков по каменному полу, шуме, доносившемся из праздничного зала. Если то был не Олифф Косгроув, то кто тогда, и зачем скрывал свою личность под шляпой, для чего пришел на чужую свадьбу? Дверь за спиной скрипнула, голова Мэйр озираясь по сторонам, высунулась из-за нее.

– Что ты здесь делаешь, моя милая?

– Ох, мама, ты меня напугала. Я…ничего, просто немного устала.

Женщина взяла руки дочери в свои, и слегка сжала вместо слов, которые не смогла бы произнести.

– Где твой супруг? Вас уже все заждались. Пора начинать церемонию.

– Я не понимаю! – воскликнула Сэйбх, но матушка шикнула на нее, отводя в сторону, чтобы пропустить двух прижавшихся тесно друг к другу гостей навеселе, – Разве недостаточно того, что мы уже женаты?

– К сожалению, нет. Понимаешь, Сэйбх, среди гостей находится поверенный отца Оуэна, и он не оставит вас в покое, пока самолично не удостоверится в том, что ваш брак не тщательно спланированный фарс. Обещаю, когда он увидит вас вместе на одном ложе, все вопросы исчезнут, и этот человек больше никогда не переступит порог замка.

– Но это же просто… – начала было девушка, но осеклась увидев, как из-за поворота выходит Оуэн, держась за голову. Видимо, выпитая медовуха сыграла с ним дурную шутку. Поделом!

– А вот и он, наконец-то! – не дожидаясь ответа, Мэйр Косгроув схватила молодых людей под руки, и практически силком втащила обратно в зал, словно боялась, что даже крохотное промедление сможет все разрушить. Мужская доля гостей радушно приняла жениха в свои объятия, указывая на стол, полный подарков, тогда как женская обступила по кругу Сэйбх.

– Идем, дитя, ты первая, – осторожно произнесла Мэйр, мягко подталкивая дочь в сторону специально подготовленных покоев за соседней стеной. Кровать уже была заправлена свежим белоснежным бельем, подушки взбиты, поверх откинутого одеяла лежала шелковая ночная сорочка. Не церемонясь, и не спрашивая разрешения, женщина принялась расшнуровывать корсет свадебного платья Сэйбх, Этейн вместе с остальными стояла наготове, ожидая указаний.

– Почему ты никогда не рассказывала мне о том, что происходит между мужчиной и женщиной в спальне, помимо… – девушка на миг замялась, освобождаясь от одеяния, – помимо других обязательств?

– О таком говорить не принято, но если все сложится удачно, то поверь, тебе даже понравится, – прощебетала матушка за ее спиной, передавая платье дальше. Несколько женщин расправляли полупрозрачную ткань балдахина, бросая пытливые взгляды на молодую жену знакомого им виконта. Возможно, гадали, отчего счастливая, по их мнению, участь досталась не им. Этейн скрыла собой старшую сестру от любопытных глаз, и протянула ей новое нижнее белье.

– Судишь обо мне по себе? – отозвалась Сэйбх, поворачивая голову к матери, которая уже принялась освобождать волосы от прически, над которой так усердно трудилась камеристка. Черные пряди казалось, вздохнули от облегчения, когда им позволили, как прежде, ниспадать по спине.

– Ты же моя дочь, не так ли?

Ткань сорочки приятно охладила кожу, вспыхнувшую от представления близости с Оуэном. Знал ли он об этой необходимости с самого начала, и готов ли сделать это перед всеми гостями? Разумеется, для виконта подобное не в новинку, судя по слухам, мужчина неоднократно бывал под женскими юбками, и эта ситуация станет очередным поводом посмеяться над неопытной Сэйбх. Девушка едва сдерживалась, чтобы не разбить пару явно дорогих на вид ваз, стоящих на низком комоде, или не запустить одной из них в матушку.

– Я ненавижу тебя!

– Это пройдет, дорогуша. А теперь закрой рот, и ложись. Твоего мужа скоро приведут.

Одернув край рубашки, и скрипнув плотно сжатыми зубами, Сэйбх отныне не Косгроув, запрыгнула в кровать, и с головой накрылась тонким одеялом. От собственного дыхания под ним становилось нестерпимо душно, но когда скрежет петель оповестил о приходе оставшихся гостей, последний глоток воздуха замер в легких. Приглушенные голоса перемешались с шелестом одежд в неразличимый шум, но уже через миг кровать рядом прогнулась под чужим весом. Оуэн забрался под одеяло, держась на приличном расстоянии, и все же жар его тела достигал Сэйбх. Она ожидала и одновременно страшилась увидеть наготу мужчины, но такого удовольствия девушке не доставили; виконт был одет в белую рубашку с широкими рукавами, черные шелковые шоссы[1], облегающие бедра, и маску скучающего безразличия.

– Они так и будут смотреть? – не выдержав мучительно долгого молчания, спросила Сэйбх, стараясь не смотреть на супруга, но выбора было не так уж и много.

– Если мы начнем тереться друг о друга, они уйдут быстрее, – без толики смущения, обыденным тоном сказал Оуэн, посмотрев на Сэйбх, будто бросая вызов. Ее взгляд сам собой опустился к выпирающему гульфику[2], заставив предательский румянец проявиться.

– Так не терпится снова меня унизить?

– Зачем мне это? Ты и сама прекрасно справляешься, – ухмыльнулся мужчина, однако заметив гневный блеск с глазах Сэйбх, вздохнул и добавил уже тише, – На самом деле, они просто отмеряют необходимое время, чтобы зафиксировать, что супружеское ложе согрето нашими телами. Просто потерпи немного.

И действительно, спустя несколько минут поверенный Лоркана Бакли достаточно громко и четко объявил, что брак считается действительным, и нет никаких оснований для невыполнения указанных в завещании обещаний. После его слов, гости стремительно покинули покои, оставив молодоженов одних, и как только дверь за ними закрылась, Оуэн тотчас спрыгнул с кровати, словно спасаясь от пожара, в поисках запрятанной заранее бутылки вина. Зубами он откупорил пробку, и пока бокал наполнялся до краев, свободной рукой провел по пружинистым кудрям. Сэйбх проследила за его движением, поджав колени к груди, и когда рубашка на теле мужчины скользнула верх-вниз, оголив яремную ямку, заметила странное темное пятно, окрасившее кожу Оуэна, подобно расплывшейся кляксе чернил.

– Выходит, ты, в самом деле, болен и умираешь? – поставив ступни на ледяной пол, она все же решилась приблизиться, шагая на мысках, чтобы убедиться, что ей не показалось. Оуэн отреагировал мгновенно, затянув тесемки рубашки на вороте, и сделал щедрый глоток из кубка.

– Это не твое дело.

– Мы женаты, – подняв брови в удивлении, Сэйбх указала на красовавшееся на ее пальце кольцо, – Теперь это и мое дело тоже.

Сделав еще несколько шагов вперед, девушка ухватилась за край тесьмы, болтающейся в воздухе, – Что это за болезнь? Покажи мне.

– Я уже сказал тебе, не лезь! – от прокатившегося по комнате крика, Сэйбх вздрогнула, тут же выпустив веревку из пальцев, – Ты моя жена, а значит должна безропотно подчиняться моим приказам, любить, и уважать мои права. Ты же лишь моя собственность, и чем быстрее смиришься с этим, тем будет лучше для нас обоих.

Каждое сказанное слово было сродни хлысту по обнаженному телу и нутру. Сэйбх вырвала из его рук кубок, и выплеснула остатки напитка наглецу в лицо. Оуэн зажмурился, отплевываясь, с черной челки, повисшей спутанной паклей, стекало вино, оставляя на некогда белой рубашке алые лепестки роз. Воспользовавшись заминкой, девушка замахнулась ладонью, но мужчина успел перехватить сначала одно ее запястье, а следом и второе.