Полная версия:
Красный волк. Ветер с востока
– Но как же из такого количества книг выбрать самую нужную и интересную? Ведь, если читать все подряд в поисках главной, не хватит жизни!
– Конечно, не хватит! – сказал толмач. – Но ты же не пытаешься прожит чужиие жизни? Ты выбираешь себе друзей и, как правилоу, настоящих друзей немногоу, ты выбираешь себие женщину и пусть с судьбами многих пересекается твоя судьба, и пусть ты так и не нашёль свою полоувину, среди всех прочих вспомнишь ту, самую-самую! Иногда, к ней уже не вернуться, потому что время не повернуть… вспять.
– И что же делать?
– Чтоу делать? – толмач задумался. – Жит!
– Жить? – удивился Льенар.
– Да! Жит и читат! Жит, искат и читат – выискиват!
Льенар еще раз окинул взглядом полки с книгами:
– Книги для меня всегда были чем-то удивительным, чем-то таинственным…
– Это так, друг мой! – покачал головой Авак. – любая книгау, даже самая никчемная – это тайна. Тайна ее создателя, причём тайна, неведомая емоу самому.
– Но, если книга тайна для всех, как же тогда их пишут?
– Книги пишутся сердцем, – сказал толмач и приложил руку к груди.
– Сердцем? – удивился Льенар.
– Только! Все, что окружает нас, все что нас волнуеть, всё находит отклику в наших книгах.
– Но ведь не каждый может написать книгу, Авак.
Толмач улыбнулся:
– Так и не каждый иметь сердце!
– Но как же тогда понять, способен ты или нет? Дано или не дано?
– Поймешь, когда начнешь, когда продоулжишь и когда закоунчишь.
– Я вас не понял, Авак! – смутился Льенар.
– Поймёшь! Когда начнешь, продоулжишь и закончишь… – повторил толмач.
– «Начнешь… продолжишь… закончишь…» – повторил за Аваком Льенар, а толмач, внимательно прислушавшись к Льенару тоже повторил за ним, запоминая произношение: «Начнешь. Продолжишь. Закончишь.» Так?
– Да, так. – улыбнувшись, ответил Льенар.
Льенар, в раздумьях над словами Авака, подошёл к одному из шкафов и принялся разглядывать книги. Толмач последовал за ним.
– Здесь книги на пейском, на вашем языке. – говорил он. – Здесь – на языке лицисии. Эти – на кхали. – Толмач бережно провел рукой по книжному ряду, – Есть редкие. Вот здес. Но их малоу. Эти книги – на памском. Очень смешной язык. Я не совсем понимай его. Смешноу и сложноу. Они так говорят: «Пам систорамкэ нам сум тувислэ коуни!» – и Авак рассмеялся. – Смешноу, не так ли?
– Да, – натянуто улыбнувшись, ответил Льенар, которому и кхали казался смешным и сложным, и, если бы Авак не предупредил, он решил бы, что тот говорит на родном языке.
Вдруг, на глаза Льенара попалась небольшая стопка книг на узком столике в самом углу комнаты.
– А вон там, что за книги? Они лежат отдельно от остальных.
– Да, они и должны быть там. По крайней мере, в моем доме эти книги не могут находиться с другими книгами.
– Но почему?
– Потому что они писаны мной, – ответил толмач. – Но я не могу ставит свои книги в один ряд с теми, что занимают почетный места в моих шкафах.
– Вы пишете книги?!
– Да. Я вижу многоу людей, я слушаю их истории. И я благодарень им, чтоу они заставляют мое сердце сопереживать, сострадать им и радоваться вместеу с ними. А Создателю, – он поднял руки вверх, – я благодарен за то, что он наделиль меня таким сердцем, которое иметь способноусть передат это всё тем, ктоу возьмёт в руки мою книгу.
– Авак, мне очень неловко, – Льенар замялся, – но… могу ли я быть этим человеком?
– Ты имеешь желание читать мою книгу?
– Да!
– Но… она написана на кхали и…
– Ничего страшного! – не дал договорить толмачу Льенар. – Будет лишний повод хорошенько выучить язык.
Авак усмехнулся,
– Ну, хорошоу, – он подошел к узкому столу и взял из стопки одну из книг. Внимательно посмотрев на нее, толмач протянул книгу Льенару. – Держите! Думаю, стоит дать тебе эту.
Льенар бережно взял книгу и принялся рассматривать обложку, но, как только он захотел открыть книгу, Авак его остановил:
– Не стоит только сейчас, Ли! Давай лучше присиадем и будем говорить. Вот сиди на этот стуль! А я тут.
Льенар послушно закрыл книгу и уселся на стул.
– Хочешь чай?
– Спасибо! Лучше воды. Вы, кхалийцы, так много пьете чая. А мне он кажется горьким. Я к такому не привык.
– Такого ты еще не мог нигде пить чай. Он совершенно необычного вкуса, он – особый чай! Сладкий! Хочешь, все же?
– Ну, пожалуй, попробую, – заинтересовавшись, ответил Льенар.
Через пару часов занятий Льенар научился правильно произносить звуки, правильно здороваться и спрашивать дорогу до базара. Он стал понимать направления, выучил названия цветов. Авак тоже прояснил для себя кое-какие тонкости пэйского языка. В конце занятия, в комнату, где сидели Льенар и Авак, вошла молодая девушка. Она, не поднимая глаз, подошла с столу и поставила на него поднос с чайником, парой миниатюрных чашек и небольшой высокой вазой на ножке, полной различными фруктами. Льенар, чуть привстав, поблагодарил ее на кхали и, когда она так же скромно и безмолвно удалилась, спросил толмача:
– Это твоя дочь?
– Внучка. Ей имя – Мирша. Значит – круглая луна.
– Полнолуние, – сказал Льенар на пэйском.
– Как еще раз?
– Полная луна. Полнолуние. Всё таки, не часто вам приходится говорить на пэйском?
– Нет. Не часто. Я служу при суде, иногда, меня нанимают торговцы. В суд пэйцы редко попадают. Ты в этом году второй.
– А первый – тот вор, которого изгнали? Мы с ним сидели в одной камере. Его зовут… – Льенар сделал вид, что вспоминает имя вора, – его зовут… Мммм… Оливер! Да, точно, Оливер! Память меня пока не подводит!
Авак сдвинул брови, задумавшись:
– Нет. Не знаю такого. Первый был слуга Шуарвали.
– Как это? – изобразил непонимание Льенар.
– Как… Серый человек. Понимаешь?
– Колдун, что ли?
– Вот-вот! Как ты сказал? Кол-дун? Да, да! Колдун. Его в посадили в мешок из воды. Чтоб не звал хозяину своего. Там будет сидет. Там сам смерть получит. Никто его не тронет. Хубу! Знаешь такое?
– Хубу знаю. А как зовут его? Он сказал свое имя?
– Сказал. Но я не помню сейчас уже.
Льенар еле удержался, чтобы не показать разочарование, свалившееся на него.
– У нас на острове все говорят про колдуна Маркуса. – сказал он.
– Нет, точно нет! Другое имя, более коротко.
– Марк? – с надеждой проговорил Льенар.
– Нет. Совсем не так.
Вдруг, Льенару нестерпимо захотелось стукнуть чернильницей по лысой голове старика, сдвинувшего брови и напрягающего память.
– Мо Рок! – внезапно вскрикнул Авак, хлопнув себя по лбу ладонью. – Точно так есть – Мо Рок!
– Хм, какое необычное имя. Он точно с острова Пэй? – уточнил Льенар. – Таких имен я раньше не слышал.
– Я тоже. Он так сказал.
– Интересно. – с ложным любопытством произнёс Льенар. – Кто, вообще, они такие, эти колдуны, что из себя представляют? Никогда не видел колдуна. Каков он собой? Зубы, наверное, как у зверя? Когти? – Льенар оскалился. – Глаза светятся? Скажи, а нельзя на него посмотреть?
Авак удивленно взглянул на Льенара:
– Как, посмотреть? Он в такой мешок сидит. Ни окон, ни дверей! И там вода между стен. Чтобы хубу не делал. Да нечего там и смотрет. Ничегоу особенного – обычный человек.
– Ни окон, ни дверей? А как же его туда посадили? – спросил Льенар.
– Крыша сняли и посадили. А крыша, как тарелка железо. Сверху вода налили. Тяжелый стал очень. Вообще поднять не получится никак.
– Да еще и охрана, наверное?
– Зачем охрана? Нет, – поморщился толмач, – охраняют только вход в пещеру.
– А если его захотят освободить?
– Нет, нет! – усмехнулся Авак. – Такой возможности нет. В пещеру не попасть. Стража не пустит. Да и кому он нужен?!
– Ну, а какой он? Как выглядит?
– Бледный, худой, волоса светлого. Как больной – такой слабый. Ростом с тебя. Ничего такого особенного. Только вот взгляд странный. Но мы люди с опытом, мы знать, в глаза шуарвали нельзя глядеть.
Они поговорили еще какое-то время, и Льенар, сославшись на усталость, распрощался с толмачом. Сговорились встретиться через неделю и попрактиковаться еще раз.
Глава XVIII. Кошмар в доме горшечника
Покинув гостеприимный дом Авака Курима, Льенар отправился на базар. Немного поплутав, он нашел лавку Баху и, заглянув в нее, громко поприветствовал горшечника:
– Аман с тобой, Баху, друг мой!
– О! Ли! Аман с тобой! – обрадованный Баху бросился обниматься. – Куда ты ушел? Я обиделся на тебя! Не попрощался! Заходи, садись! Выпьем чаю?
Льенар понял не все, что сказал Баху, но общий смысл уловил и от надоевшего чая наотрез отказался.
– Баху! – обратился Льенар. – Найди для меня аграсы. Можешь?
– Аграсы? – переспросил Баху, изображая, что пьёт, и закатил глаза.
– Да, – Льенар рассмеялся и повторил за ним. – Пить хочу!
– К вечеру могу достать.
– Сейчас найди! – умоляюще попросил Льенар.
– Сейчас… – Баху на секунду задумался, нервно покусал губу. – Дорого, – наконец выпалил он. – Твой золотой!
– Хорошо! – согласился Льенар.
Он постучал пальцем по кувшину внушительных размеров и показал два пальца. Баху кивнул, пригладил волосы и вышел из лавки. Осторожно выглянув из-за полок, заставленных глиняной посудой, Льенар проследил за ним взглядом, и, убедившись, что торговец скрылся за углом, юркнул под прилавок. Улегшись на бок, он вынул из кладки стены камень и запустил в открывшуюся полость руку. Из неё он достал небольшой кожаный мешочек, вынул из него два перетянутых шнуром кошелька и сунул их за пояс. Секунду поколебавшись, добавил к ним третий, вынув из него пару золотых и припрятав в широком рукаве. Вернув на место мешочек и камень Льенар сел на низкий табурет и, откинув голову, закрыл глаза.
Звуки базарной площади доносились до него через открытую витрину. Деловито гудели женские и мужские голоса, звенел детский смех, гремели деревянные колеса тачек, пронзительно свистел точильный круг напротив лавки Баху, и зазывала, повторяя много раз, высоким голосом что-то кричал на кхали: «Бе пакхи лу шерпам! Бе пакхи лу шерпам сани!»
«Если это ты… – шепотом сказал сам себе Льенар, – я тебя достану! Достану! И никуда ты не денешься от меня. Никуда…»
Через пару мгновений он задремал, голова его склонилась к плечу, а с губ снова сорвалось: «Никуда!»
Он вновь стоял в пустыне, но на сей раз на самом гребне высокой дюны. Тут, над бескрайними песками, солнце нещадно жгло плечи. Пекло ощущалось даже сквозь рубашку кхальского покроя. Оглядываясь по сторонам, он не видел ничего примечательного. Глазу не за что было зацепиться в море песка. Единственное, что он заметил, была небольшая темная точка, двигавшаяся в его направлении. Льенар всматривался в нее до ломоты в глазах, силясь разобрать, что это может быть. Точка приближалась и увеличивалась в размере слишком быстро для человека. «Зверь…» – наконец пронеслась в его голове не сулящая ничего хорошего догадка. Ноги сами сделали пару шагов назад, из-под них заструился песок, заставив его взмахнуть руками, удерживая равновесие. Он огляделся по сторонам в поисках укрытия или оружия, которым можно было бы защититься от надвигающегося зверя, как вдруг до его слуха донесся радостный лай. Льенар снова пригляделся к приближающейся точке и теперь различил и бешено маячащий рыжий хвост, и мелькающие лапы. «Чикуца!» – попытался позвать он, но язык не слушался его. Тогда он встал на колени, широко расставляя руки для дружеских объятий. Собака заливалась веселым лаем и даже весело подпрыгивала на бегу, смешно выбрасывая задние лапы. Когда расстояние между ними сократилось до трех сотен ярдов, Льенар внезапно заметил вторую фигуру, появившуюся из-за дюны и несущуюся наперерез Чикуцы. Она двигалась быстрее пса, будто летела над песком, как выпущенная из лука стрела. Собака не чувствовала приближающейся опасности, все ее внимание было приковано к хозяину, ждущему на гребне высокой дюны. Льенар вскочил на ноги и вновь попытался крикнуть, предупреждая собаку, но вместо крика с губ сорвался лишь тонкое тихое шипение.
Наперерез псу мчался огромный красный волк. В последнем невероятном прыжке он настиг свою добычу. Короткий жалобный визг нарушил безмолвие пустыни.
Волк сбил пса с ног и сломал ему позвонки, мёртвой хваткой вцепившись в шею. Охотник и его добыча несколько раз перевернулись кубарем, а когда остановились, Льенар увидел как безжалостный хищник терзает горло Чикуцы. Тело, ещё мгновение назад полное жизни, теперь лежало без движения. Лишь задняя лапа конвульсивно подергивалась, продолжая бег навстречу хозяину…
Льенар очнулся от скрипа двери. Склонившаяся во сне шея затекла и нестерпимо болела. Перед ним стоял Баху. Он улыбался, держа в каждой руке по увесистому кувшину.
Глава XIX. In vino veritas
Распрощавшись с Баху и прихватив с собой крепкую корзину, с уложенными в неё надежно закупоренными кувшинами, Льенар направился домой. Когда он проходил городские ворота, солнце уже коснулось горизонта, окрасив багрянцем белоснежные облака. Уже не приходилось надеяться добраться до деревни засветло. Когда Льенар достиг холма, за которым открывался вид на поля, на небе уже появились первые звезды. Он не сразу заметил, что его поджидали. На обочине сидел Чикуца. Завидев хозяина, пес сорвался с места и, радостно виляя хвостом, поспешил ему навстречу. Льенар смотрел, как пёс приближается, а сам, краем глаза следил за окрестностями. Подбежав к нему, пес закружился, залаял, пару раз подпрыгнул, выпрашивая немного ласки. Льенар потрепал его по голове и сказал, улыбаясь:
– Ну, что? Соскучился? Ты бы не уходил из дома. Сдается мне, дикие звери тут водятся в изобилии. Хороший пес! Хороший!
И они пошли рядом по дороге, ведущей к дому Авака. Не доходя пару сотен ярдов, Льенар почувствовал аромат готовящегося мяса. Зайдя на двор, он заметил мягкие туфли хозяина, стоящие на своем месте. Пройдя через дом, он вышел на задний двор, где увидел Оливера, колдующего над большой сковородой, стоящей над огнем.
– Ты вовремя! – не оборачиваясь сказал Оливер.
– Как ты узнал, что я пришел? – не очень удивившись спросил Льенар.
– Эмм… Когда Чикуца залаял на холме, я понял, что он тебя дождался и пошел разжигать огонь. А затем вы вошли в дом. У этого пса длинные когти, и он цокает ими по полу. В общем Чикуца тебя сдал.
– А где Авак? – спросил Льенар, опускаясь на скамью у костра.
– Ещё до заката пошел за выпивкой и до сих пор не вернулся.
– Ха! – усмехнулся Льенар, протягивая Оливеру кувшин из корзины. – Это не проблема!
Удивленно подняв брови, Оливер принял кувшин, откупорил его и принюхался.
– Аграса! – восхитился он. – Два кувшина! Для утонченного пэйца, не говорящего на кхали, добыть два кувшина выпивки в Алхабре – это задача не из простых! Никогда её не пробовал?
– Нет, – Льенар пожал плечами.
– Сначала тебе не понравится! Это точно! Ты когда-нибудь пил бузу, которую гонят наши крестьяне?
– Слышал о ней, но не пробовал.
– Это то же самое, только чуть покрепче. У них тут свои дрожжи. Эта, – Оливер еще раз понюхал, – на яблоках. А эта? – он открыл второй кувшин и тоже принюхался. – Груша! Ай да Льенар!
Виновато осёкшись, Оливер посмотрел на Льенара. Тот лишь иронично улыбнулся и спросил:
– Давно догадался?
– Не сразу. Давай выпьем? Я принесу посуду.
Он ушел в дом и вернулся с двумя керамическими кружками.
– Наливай! Я давно не видел пэйских золотых. Последний раз на них был еще король Эдмунд. Так себе… Не думаю, что у твоего папочки был такой, – он изобразил пальцем горбинку на носу, – такой орлиный клюв.
– У отца был идеальный нос! – рассмеялся Льенар.
– За знакомство! – Оливер протянул кружку, они чокнулись и выпили. – Ну, как?
– Кислятина, – поморщился Льенар.
– Я же говорил! Наливай еще, вторая пойдет лучше! – он принялся переворачивать мясо. – А тут, смотрю, новая личность на монете. Не знаю, кто чеканил твой портрет, но таланта у этого чеканщика побольше, чем у предыдущего!
– Ты так считаешь? – усмехнулся Льенар, наполняя кружки.
– Лей до краев! Так положено. Да! Он – мастер! Метко все подметил. Профиль очень похож. Кстати, без бороды тебе гораздо лучше, – на кончике ножа он протянул Льенару кусочек мяса и потребовал. – Пробуй! Ну, как?
– М-м-м! Объедение! Да ты – повар! При моем дворе я бы взял тебя на кухню!
– И остался бы без своих серебряных блюд, – серьезно сказал Оливер. – Это все специи. Кхали знают в них толк. Ну! Будь здоров!
Они снова чокнулись и выпили.
– Так! Пока хватит, – приказал Оливер, – аграса коварна. Пьешь. Что такое? Не берет! А потом, бац – и под лавкой, или мордой в тарелке.
– Вторая, и вправду, лучше пошла, – согласился Льенар.
– Сейчас придет наш хозяин, будем ужинать. Он гаркам приготовил. Мы смешаем его с мясом и очень хорошо будет. Так что? Наш колдун?
– По описанию, – наш.
– Что значит «по описанию»? Ты узнал имя?
– Представляется он всегда по-разному… Но все совпадает: рост, волосы, худоба, время, когда прибыл, созвучное имя. Он.
– Где-то месяца полтора назад чародеев тут прямо как прорвало. Раньше, если колдун с островов попадал сюда, это было событие года. Только об этом на всех углах и трепались. А тут за неделю, наверное, штук пять отловили. А сколько их не поймали!
– Да. На острове их больше нет.
– Твоя работа? – с восхищением спросил Оливер.
– Нет. Я тут ни при чем. Это мой Хранитель… Мой друг. Мои друзья, если точно. Остров теперь накрыт куполом, через который серому не пройти.
– Куполом? – не понял Оливер.
– Магическим куполом. Два близких мне человека принесли себя в жертву, чтобы очистить Пэй от колдовства. Вот и побежали серые с острова. Хотя, знаешь, я думаю подобных этому колдуну не было… И не будет.
– А правду говорят, что ты продал душу нечистому? И силу обрел нечеловеческую? Я что-то не заметил…
– Врут! – жестко отрезал Льенар.
– Неужели? – не поверил Оливер.
– Конечно. Ты лучше скажи, придумал, как будем красть колдуна? Я узнал, что охрана стоит только на входе в пещеру. А его самого никто не охраняет.
– Давай выпьем еще по одной?
– Сам же сказал, хватит…
– Да, что-то она и вправду не берет! Наливай. Мясо пора снимать. О! Вон Авак пришел.
Оливер перешел на кхали и что-то крикнул Аваку, тот ответил и показал кувшин.
Они чокнулись и снова выпили.
– Ты не придумал! – сказал Льенар. – У тебя нет плана.
– Есть. Есть план! Все расскажу. Не торопи! Пойдем за стол.
Оливер смешал мясо с рисом и тушеными овощами, любимым блюдом кхали. Авак при этом брезгливо поморщился и проворчал что-то неодобрительное. Оливер со смехом отмахнулся от него, и предложил выпить аграсы, чем еще больше расстроил крестьянина. Чикуца улегся в углу и, положив морду на лапы, одними глазами следил за тем, как люди суетятся у стола, и укоризненно вздыхал, когда до него доходили особо ароматные волны запахов. Льенар прислушивался к коротким фразам, которыми перебрасывались Оливер и Авак, но понимал лишь некоторые, отдельные слова, и понять общий смысл их разговора не мог. Крестьянин, казалось, был не в настроении, как человек которого заставляют делать то, против чего восставало все его естество. Наконец, все расселись за столом, Оливер с Льенаром выпили еще по кружке и приступили к трапезе.
– О, как же я соскучился по мясу! – воскликнул Оливер, чистой тряпицей утирая жирные губы. – Никогда я не пойму таких людей, как наш хозяин! Твое здоровье, Авак! Ведь не запрещает им Аман мясо кушать. Можно. Неволить зверя нельзя, а кушать можно. Ну ладно! Не держите скотину, ловушки нельзя. Но охотиться то можно. Ну и охотьтесь! Пусть, не каждый день, пусть изредка, по праздникам там! Покушай мяса! Ни в какую! Ни выпить, ни поесть нормально!
Он бросил собаке кость и Чикуца, схватив ее на лету, снова убежал во двор.
– Прикопает где-нибудь и вернется! – улыбнулся Оливер. – Вот, зверье. Они, вроде как, тоже пропитаны Аманом, как все остальное. Но ведь жрут друг друга! А люди, что хуже?! Вот, насчет этого, – он постучал ногтем по кружке, – я, пожалуй, с кхали согласен. Лучше бы никогда не пробовать, ведь по пьяни можно такого накуролесить! Давай-ка еще по одной.
Льенар разлил остатки аграсы из кувшина и поставил его на стол. Оливер посмотрел на него осоловелым взглядом и недовольно пробормотал:
– Вот, я тебе уже говорил, что надо до краев наливать? Говорил. А ты опять не долил.
– Так, кончилось! – пожал плечами Льенар и взялся за второй кувшин.
– А это? – Оливер кивнул на кувшин.
– Что? Так пустой же!
– А убрать? Со стола убрать надо! Не знаешь?
– Чего не знаю? – Льенар уже начинали сердить постоянные нравоучения вора.
– Я, конечно, понимаю… – перешел на шепот Оливер, – человек твоей крови… положения… Кувшинов и в руки не брал! Но разве ты никогда не слышал о приметах?
– Какие еще приметы?
– Поверья! Традиции! Жизненный опыт, наконец! Вот неполная кружка.
– И что с ней не так?
– Она – не полная. Вернее… на самом донышке у нее аграса, а сверху что?
– Ничего, – Льенар искренне не мог понять, о чём ему толкует собеседник.
Кроме того, Оливер оказался прав. Коварная аграса подкралась и завладела вначале его ногами, внезапно отяжелевшими, а потом и разумом, затуманив его.
– Ничего, – передразнил Оливер. – Пустота! А не ничего! И ты ее выпьешь перед тем, как доберешься до бухла! А пустота, – он скорчил гримасу, – это, знаешь ли, ничего хорошего! И вот! Пустой кувшин на столе. Знаешь, что?
– Что? – икнул Льенар.
– А то! Что такое пустой кувшин?
– Да. Что такое?
– Пустой кувшин – это пустое тело! А пустое тело на столе… Это что такое? Это – тело без души! Покойник, значит.
– Бр-р-р! – Льенар вздрогнул и мгновенно убрал кувшин со стола на пол.
– Вот-вот! Жизнь, – философствовал Оливер, – это все, что хочешь, только не пустота. Да, Авак? – он взглянул на крестьянина, но натолкнувшись на осуждающий взгляд, махнул рукой. – Он не понимает!
– Нет, – согласился Льенар, – не понимает. Он не говорит на пэйском.
– Вот, я тебе, по этому случаю, расскажу…
Глава XX. Женщина с запахом яблок
Рассказ Оливера
У меня тогда водились монеты. Я много где бывал, но, по известным причинам, нигде не останавливался больше чем на одну ночь. И вот, волей судьбы, я оказался в одном небольшом городке под названием «К». В нём не было ничего особенного, однако, он привлёк меня тем, что напоминал мне далёкую, давно оставленную родину: такие же уютные улочки, кособокие домишки, низкорослые деревца и милые, дружелюбные лица жителей. Промышлять мне здесь не хотелось, а значит, можно было осесть на какое-то время. Я поселился в одном недорогом и неприметном, но очень достойном трактире под названием «Вечная жизнь». На первом этаже этого заведения был трапезный зал, а на втором комнаты для жильцов.
Лишь только я там появился, ко мне сразу же вышел сгорбленный старичок с козлиной бородкой и в бесформенной шапочке. Это был хозяин трактира. Его звали Горг. Искоса посмотрев, словно не доверяя и оценивая, он определил меня в комнату на втором этаже, в самом конце коридора.
Разместившись, я тут же спустился в трапезный зал. После долгой дороги страшно хотелось есть, ну и, безусловно, выпить. Сама обстановка тихого сонного безопасного городка, так напоминающего родные края, располагала к простым удовольствиям.
Наступил вечер. За окном стало смеркаться. После пяти кружечек местного вина мне стало очень хорошо, я позабыл все свои печали и горести.
В зале кроме меня сидел лишь один усатый матрос. Он поцеживал из кружки вино и смотрел в стол. А я наблюдал за ним и посматривал на Горга, иногда появлявшегося в зале. Надо сказать, что хозяин был не очень-то дружелюбен и разговорчив, но, когда я заплатил ему за неделю вперед – а именно столько я планировал оставаться здесь – он стал поприветливее и даже изобразил что-то вроде улыбки. «Живи» – пробормотал он, крикнув.
Так вот, лениво разглядывая матроса и Горга, я сидел и пил вино, закусывая вяленой козлятиной. Вдруг за окном раздался скрип колёс и лошадиное ржание. Я вгляделся в темному окна, но рассмотрел лишь лошадь с груженой телегой и какую-то фигуру, направлявшуюся в «Вечную жизнь». Через несколько минут в трактир зашла женщина с двумя корзинами полными яблок. Сказать, что она была хороша собой – не сказать ничего!
Ни до, ни после я не встречал таких идеальных пропорций! Пышная, высокая грудь, тонкая талия, обтянутая поясом, крутые бедра – всё было при ней. Казалось, ей не составляет ни малейшего труда тащить эти огромные корзины с яблоками. Проходя мимо моего столика, она даже не посмотрела на меня, а я, не отрывая взгляда, наблюдал за ней. Ей не нужно было мужского подтверждения своей красоты – она была в ней абсолютно уверена. Пройдя рядом, она оставила за собой ненавязчивый запах яблок, который вызвал во мне воспоминания о доме, детстве и яблоневом саде моего отца.
