Красный волк. Ветер с востока

– Ещё в детстве мне объяснили что такое благородство. И теперь оно в моём сердце. Как и вера в Говера. Меня учили на примере героев.

– Да-да! – съехидничал Марк. – И меня воспитывали так же. Но надо же иметь свою голову! – он постучал костяшками пальцев по лбу. – Ну взрослый же человек! Король! Как можно верить тому, что говорят и делают другие?! Что за мальчишеская наивность?!

– Я не могу не верить людям, готовым рискнуть всем, и, даже, отдать свою жизнь за меня!

– Я тебе еще раз говорю: они – идиоты! Тупицы! Именно поэтому ты поверил мне? Колдуну? Клятвоотступнику?

– И тебе поверил, – утвердительно кивнул Льенар, – и до сих пор верю. Тогда в башне ты показал мне своё настоящее лицо, разрешив заглянуть в твоё прошлое.

– Я всего лишь показал тебе тогда, что случается с наивными детьми! Что происходит, если подставляешь для удара левую щёку, когда ударили по правой. Вокруг тебя крайне мало тех, кто сможет тебя поддержать. Продемонстрировал, как раз для того, чтобы ты сделал правильные выводы! Чтобы не доверял никому. Но ты не понял ничего! Или нет? – сощурился колдун. – Какого черта ты все бросил и приплыл сюда?! Меня спасать? А я вот думаю, ты вынул меня из кхальского мешка для того, чтобы посадить в свой карман! Может ты не так уж и наивен? А, Льенар? Замыслил что-то грандиозное?

– Как подло! – вздохнул король

– Подло? Но разве это не правда? Я предлагаю тебе расплатиться за оказанную мне услугу. Тут же! Не сходя с места! Ты же отказываешься и, видимо, хочешь чего-то большего! Держать меня на поводке! Пользуешься тем, что я не могу читать твои мысли! Вот что подло!

– Эй! – поднимаясь на ноги, подал голос Оливер. – Спорщики! Буря стихла. Идемте!

Глава XXXII. Всадники орды

Соскальзывая с мокрого крутого склона ложбины, в которой они укрывались от бури, путники выбрались наверх. И тут же Оливер озабоченно провозгласил: «А вот и они!» Проследив за его взглядом, Льенар увидел приближающихся с востока всадников.

Около десятка воинов на низкорослых крепких лошадях не торопясь скакали прямиком к ним. Трех лошадей при этом они держали в поводу.

– Как думаешь? – спросил Льенар Оливера. – Они уже увидели нас?

– Они нас видели, еще до бури, – ответил за вора Марк, – и это всего лишь гончие псы – посыльные.

– Чьи посыльные? – не понял Оливер.

– Увидим, – спокойно сказал Марк. – Не сопротивляйтесь. Не делайте резких движений. Разрешите им нас взять.

Когда всадники приблизились, они окружили неподвижно стоящих путников и остановились, пристально разглядывая их. Льенар тоже с интересом изучал мужчин, чьи лица были закрыты цветастыми платками. Их тёмные, почти чёрные глаза смотрели из-за повязок бесстрастно и без злобы, но, как бы предостерегая от глупостей. «Если бы у моих воинов были такие взгляды, – подумал Льенар, – я захватил бы весь Пэй и без помощи колдуна».

Головы всадников защищали диковинные одинаковые шлемы, собранные, как ему сначала показалось, из множества мелких косточек. Уже потом он узнал, что это были кабаньи клыки, подогнанные друг к другу в единое целое. Под накидками из плотной шерсти виднелись доспехи самого разного вида. Позвякивали кольчуги, выпячивались из-под плащей кованые латы, новые кожаные нагрудники светились, словно натёртые маслом. У каждого из этих коренастых, как и их лошади, мужчин к седлу был приторочен короткий лук и колчан с белыми стрелами. Ножи разных форм: кривые и прямые, широкие и узкие, в ножнах и без них были у всех и в таком количестве, что это казалось безумным: на поясах, и за ними, на груди, на бедрах, и за голенищами сапог, на седлах коней и за ремнями на их загривках. Пять-шесть коротких копий-дротиков в специальных подвязках торчали за спинами наконечниками вверх.

Двое из воинов, экипированных богаче и лучше всех, перекинулись парой слов, что-то обсудили, потом один из них указал на Марка короткой нагайкой с золотым набалдашником, а другой утвердительно кивнул.

Путешественникам подвели лошадей и молча бросили поводья.

– Нет-нет-нет! – сопротивлялся Оливер. – Я на лошади лет двадцать не сидел! А может и никогда… Я не помню уже было ли такое вообще!

– Прекрати! – Льенар подобрал поводья и вложил их в руку друга. – Поедешь рядом, а я помогу.

Взгромоздив Оливера в седло, они поскакали в окружении молчаливых всадников, казалось, не обращавших на них никакого внимания. Лошади на удивление шли очень ровно, без толчков. Льенар, как опытный наездник, был удивлен такому плавному ходу. Приглядевшись, он понял, что лошади не скачут, как обычные скакуны, а идут иноходью, одновременно переставляя ноги с одной стороны. Он и раньше видел таких лошадей. На родном острове их выбраковывали, поскольку такой бег был не маневренным, и хорошо они скакали только прямо. Но здесь, в степи, не было нужды маневрировать, и плавный ход лошади на больших расстояниях был, видимо, преимуществом. Даже Оливер через несколько миль этой скачки расслабился и держался в высоком седле вполне уверенно, правда, не отпуская переднюю луку.

– Эй! – позвал он Льенара. – Поскольку мы теперь не одни, как прикажешь тебя называть? Именем, которое тебе дали родители, или тем обрубком, которое ты сам себе дал?

– Что за обрубок? – поинтересовался Марк.

– Он назвался Ли! Но те монеты, которыми он расплачивался за маленькие услуги, которые я ему оказывал, выдали его с головой.

– Пусть будет Ли! – ответил Льенар, ощупав пояс, – два кошелька с золотыми еще топорщились за ним.

– Нет ничего сложного в том, чтобы ездить на лошади! Но все же, я не доверяю живому существу, болтающемуся между ног! – Оливер нервно рассмеялся, оглянувшись на молчаливых воинов. – И тем, у кого они болтаются между ног, тоже доверия нет! И предчувствие у меня нехорошее, прям сердце бьётся неровно…

– Не беспокойся, – ухмыльнулся Марк, – ты не умрешь, упав с лошади.

– Откуда ты знаешь? И, ты того… Где уважение? Забыл?

– Простите, сэр Оливер! – ехидно отозвался колдун.

– То-то! – сделал вид, что не заметил издёвки, Оливер. – А, как же я умру? Ты, что же, знаешь, видишь?

– Вижу! Ваша смерть, сэр Оливер, будет не напрасной. Вы умрете, как герой, в бою. Десяток воинов не смогут вас одолеть.

– Мне нравится! – засмеялся довольный Оливер. – Но это маловероятно! Я не воин! Так что нет! Но, все же, это лучше, чем с петлей на шее, или умереть по глупости! Особенно по чужой…

Случилась со мной однажды, ещё на Пэй, историйка…

Глава ХXXIII. В поисках смерти

Рассказ Оливера

Жил я тогда в удаленном поселении, окруженном лесом и высокими горами. Судьба завела меня в это местечко, когда я изможденный странствиями, потерял всякую надежду хотя бы на несколько дней обрести уют домашнего очага. Однако, свершилось чудо, и однажды я набрел на эту деревушку. Домов здесь было мало, да и народ проживал своеобразный, но нашел я среди местных одну очень привлекательную молоденькую особу, которая мыкалась одна в небольшом доме, где почти всегда пахло свежеиспеченными лепешками и где всегда было тепло и чисто. Пришлось использовать все своё обаяние, чтобы молодая поселянка уже не смогла представить своей жизни без моего присутствия рядом. Моя ненаглядная (а звали её Виолой), как я уже сказал, была прекрасна, отменно готовила, держала дом в чистоте и порядке. В ее доме я и обосновался. Мы жили как муж и жена. Жили бы и жили, если бы не обстоятельства, которые заставили меня распрощаться с Виолой и покинуть ее гостеприимный дом, который за время моего пребывания в нем стал для меня почти родным.

Виола, как, впрочем, и все жители этого небольшого поселении, была какой-то удивительной, непонятной мне веры. Уж не вспомню что там и как, да и не вникал я особенно, но вот однажды их проповедник и старейшина, лысый дед с длинной, до пояса, бородой и хитрым, с прищуром, взглядом, собрал всех мужчин деревеньки на совет. Виола мне тогда сказала: «Сходи, Оливер, ты уже тут у нас как свой…» И, решив выполнить просьбу своей женщины, я согласился. «Какая, – думаю, – разница по каким правилам в жизнь играть!» и пошел. Тогда я еще не представлял, к чему приведёт мое согласие.

Вечерело. Дом старейшины ютился на самом краю поселения под холмом. Крохотная и мрачная, эта лачуга, скрытая под сенью вековых деревьев, была похожа на звериную нору. Стоявшие у дверей мужики негромко переговариваясь. Ждали, когда выйдет старейшина, скажет, зачем звал и, наконец-то, отпустит по домам, к ужину, теплым постелям и ласковым жёнам. Наконец, скрипнула дверь и вышел Плеон. Так звали старейшину. Иссушенный и сутулый, он подошел к поселянам, опираясь на посох, и встал перед ними, молча осматривая толпу. Мужики примолкли и все как один пристально смотрели на Плеона. Вдруг самый смелый из толпы выкрикнул:

– Ты, дед, похоже, никуда не торопишься!

Плеон еле заметно и кротко улыбнулся:

– А куда мне спешить-то?!

– Да, понятно уже! – ответил ему из толпы тот самый дерзкий голос – Говори, зачем звал.

Старейшина многозначительно помолчал и продолжил:

– Чую я, братья мои, близится смерть.

По толпе пробежался робкий смех, и кто-то сказал:

– Плеон, тебе сколько лет? Обернись, она в спину дышит! Как за сто перевалило, так рядом с тобой и ходит. А ты только почуял!

Уже другой, хриплый и насмешливый голос продолжил:

– Мы-то тут при чем?! Настанет черед и за нами придет.

– Настал или не настал, у нас не спрашивают! – рассердился Плеон и стукнул посохом о землю. – Костлявая сама решит. Только вот идёт она в нашу деревню. И поди узнай, за кем спешит. Нашептали мне птицы да небеса, что всех хочет забрать! Насолили мы ей чем-то.

Мужики зашептались. Смеяться перестали.

– Ну, и что же теперь делать?

– Что делать? – почесал в задумчивости затылок Плеон. – Гнать надо проклятую! Не подпускать к домам нашим!

Рядом со мной стоял горбатый мужик. Он злобно смотрел на Плеона, что-то нашептывая себе под нос. Заметив мой взгляд, горбун покосился и произнёс:

– О своей шкуре печется старый хрыч! Ему уже помирать пора, а он все никак… жить всегда охота! Устроил тут! – Горбатый махнул рукой и пошел прочь.

– Стой, Брейри! – бросил ему в спину Плеон, – едва тот отделился от толпы. – Нам люди нужны! Чтобы смерть не прошла, разделимся и по очереди будем прочесывать лес. Остановим ее на подходе!

Брейри неохотно повернулся. Похоже, перспектива воевать со смертью его не очень-то вдохновляла. Исподлобья посмотрев на старика, он сказал:

– Плеон! Ты в своём уме?! Тягаться со смертью?!

– А что предлагаешь ты, Брейри? – спросил у горбатого проповедник. – Сидеть и ждать, когда она придет и вырежет всю деревню?! Поголовно?!

Горбатый хотел было что-то сказать, но лишь, задумавшись, опустил глаза:

– Ладно, – наконец сказал он, – командуй… Ты же у нас старейшина! Скажешь идти в лес – пойдем в лес. Скажешь сидеть и ждать – будем сидеть и ждать, когда она придет за нами.

– Вот и отлично! – воскликнул Плеон. – В шорохе деревьев я слышу, что идет она с востока, поэтому будем встречать ее там. Начнем прочесывать восточную часть леса. Первыми пойдут…, – взгляд деда скользнул по толпе, – Брейри, Ланчастер… Косой Лоп и… и… Оливер!

Услышав своё имя, я почувствовал, как по моему телу пробежал холодок. Но, поймав на себе испытующий взгляд Плеона, я не испугался и ничем не выдал своего волнения, а лишь утвердительно кивнул.

Старик продолжил называть имена, собирая группы на последующие дни, а я отправился в дом моей Виолы.

Я был тогда еще достаточно молод, чтобы думать о смерти, но в эту ночь перед прочесыванием леса крепко задумался о том, что жизнь моя однажды закончится. Мне не спалось. Какой-то животный страх перед неизведанным обездвижил меня, и я пластом пролежал всю ночь. Почти не шевелясь и смотря в потолок.

На рассвете я поднялся с кровати, оделся, поцеловал спящую Виолу и, прихватив топор, пошел к назначенному месту встречи. На опушке леса меня уже ждали Ланчастер и Косой Лоп. Косой был вооружен до зубов: из-за пояса торчало топорище тяжёлого колуна, а из-за голенищ сапог – массивные рукоятки ножей. Брейри подошел чуть погодя. Он нёс большой заплечный мешок. Ланчастер, который не имел при себе ничего, кроме длинной заточенной палки, глядя на горбатого, залился смехом:

– Брейри, ты с собой весь амбар взял? Месяц бродить собираешься?

Горбатый посмотрел на глупо ухмыляющегося Ланчастера из-под густых бровей и не замедлил с ответом:

– А ты уже смерть победил? Зубочистку для победного пира приготовил? Смотри себе глаз не выколи!

Улыбка тут же исчезла с лица Ланчастера, и он прижал свою «копье» к груди.

Брейри окинул недовольным взглядом Косого Лопа, но ничего не сказал. Потом посмотрел на меня и, заметив в моей руке топор, спросил:

– Оливер, кого ты хочешь убить своим топором?

Помню, я тогда сильно смутился:

– А как, по-твоему, деревню защитить? Было бы странно идти без оружия…

– Странно?! – перебил меня Брейри. – А тебе не кажется странным, что вы с помощью ножичков, – он кивнул на Косого, – топориков и копий, – Брейри ткнул пальцем в Ланчастера. – хотите одолеть смерть?! Это вам не кажется странным?! Вы хотите сделаться бессмертными?! Какие же вы глупцы!

– Ладно, ладно! – зло бросил горбатому Косой. – скажи, что у тебя в мешке? С чем ты собрался со смертью воевать?

– В мешке у меня лепёшки, вяленое мясо и пара бутылей с водой. Но я смерть искать не собираюсь! Я буду жить. Не буду вам это советовать. У каждого своя дорога. Прощайте! – бросил Брейри и направился в лес.

– Погоди, погоди! – крикнул ему вслед Ланчастер. – Но что мы скажем Плеону?!

Брейри, остановившись, оглянулся.

– Скажите… – горбатый задумался, – скажите, что я нашел смерть.

– И что дальше? – удивлённо спросил Ланчастер.

– Дальше?! – Брейри улыбнулся. – А дальше, ничего!

Мы молча стояли втроем и смотрели как горбатый все глубже и глубже уходил в лес и вскоре вовсе исчез из вида.

Когда наше оцепенение от неожиданной выходки Брейри прошло, мы побрели по лесу. Сказать честно, я до последнего надеялся, что встречу горбатого. Однако – нет.

Надо сказать, что ходить по сумрачному лесу и постоянно думать о том, что где-то тут, рядом с тобой ходит смерть занятие не из приятных. Я пытался отвлечься от мрачных мыслей, но тщетно, а последние слова Брейри никак не выходили у меня из головы: «…а дальше ничего!», «…а дальше ничего!», «…а дальше ничего!», и все не мог я представить, как это «ничего».

К полудню мы решили сделать привал и расположились в ложбине у кустарника. Косой Лоп вынул из кармана кусок вяленой рыбы, луковицу и, вытащив из сапога один из тесаков, хотел было нарезать свои припасы. Вдруг, Ланчастер, рассмотревший рукоять ножа, протянул к нему руку:

– А ну-ка! – он выхватил нож из рук Лопа. – Откуда у тебя этот нож?! – он смотрел на Косого требовательно и зло.

– Я… я… – растерянно замямлил Косой, – мне… мне его… подарили…

– Подарили?! – вскрикнул Ланчастер. – А ты знаешь, что это?! – и он ткнул пальцем в изображение головы дикого козла на рукоятке. – Что это?!

– Это – козел – неуверенно ответил Лоп.

– Этот нож мой, вонючая ты скотина! – Такого больше нет ни у кого! Он такой один! Голову козла вырезал мой друг. Мы вместе бились под городом Н. Его убила стрела иноверца, и, когда она в него попала, тесак перешёл ко мне! Откуда он у тебя?! Отвечай!

Косой Лоп вскочил, но, попятившись, упал под куст.

– Иди-ка сюда, сраная свинья! – Ланчастер встал, бросил нож, подошел к лежащему под кустом Лопу, поднял, схватив одной рукой за горло, а второй – рванул ворот рубахи. На волосатой груди Косого Лопа на кожаном шнурке болтался внушительный коготь какого-то животного. Увидев его, Ланчастер истерически захохотал:

– А-а-а-а! Милый ты мой! – злобным и полным ненависти взглядом он смотрел в глаза испуганного Лопа. – Ты никогда не терял эту штуковину?!

– Нет, нет, нет! – замотал головой Косой.

– А может быть ты забывал ее у одной из своих бабёнок?! Что скажешь?!

– Что ты несёшь, Ланчастер! Я никогда не снимаю его! Это мой оберег. Я сам убил этого зверя! Я…

– Никогда не снимаешь?! – свирепел Ланчастер. – А может, в порыве страсти очередная баба порвала эту несчастную верёвочку?! Надо беречь свои трофеи! Ты её ублажал своим огромным… своим конским… просто дернула за нее! Вот так! – Ланчастер резким движением сорвал оберег с шеи Косого Лопа.

– Что ты творишь, Ланчастер?! Ты свихнулся?! – в замешательстве крикнул я.

– Что я делаю?! – оскалился Ланчастер. – Что он делает?! Спроси у него, что делает он?! Что он делает в постелях замужних баб?! Я нашел этот коготь у себя дома, под кроватью, а потом он так же загадочно исчез.

Тут Косой Лоп обеими руками оттолкнул Ланчастера. Его глаза налились кровью, и он истерически закричал:

– Да, да, да! Я имел твою жену! И не один раз! И не два! Да, со мной она была счастлива! А ты, ты уже три года не можешь сделать ее счастливой, не даешь ей почувствовать себя женщиной! Недоделок!

– Я, значит, недоделок?! – прохрипел Ланчестер.

– Конечно, недоделок! Ты – недоделок и все, что ты делаешь со своей женой тоже недоделки! Потому что не можешь довести дело до конца!

– Можешь ты, сучье отродье?! – кулаки рогоносца сжимались от ярости.

– Я?! Да! – нервный смех Косого Лопа раскатился по лесу. – Да! Да! Да! – брызгая слюной, повторял Косой, – Я могу, спроси об этом свою женушку! Да она просто без ума от меня, за то, что я делаю! А доказательство этому – её подарок! Твой нож! Теперь он мой! Заслуженно мой! Как, впрочем, и твоя жена, Она тоже уже не твоя! В постели – точно! Тьфу! – Косой Лоп смачно плюнул в лицо Ланчастеру, – ты просто бесполезное существо, которое называет себя мужиком!

– Тварь! – крикнул Ланчастер и, набросившись на Косого Лопа, повалил его на землю.

Я наблюдал за ними, боясь вмешиваться, ожидая, что сейчас они набьют друг другу морды и расползутся в разные стороны, сплевывая выбитые зубы. Но мужики никак не успокаивались, и тогда я встал над ними и крикнул:

– Хватит!

Они замерли.

– И правда, хватит! – прохрипел Ланчастер, придавленный к земле Косым Лопом.

Тогда Косой отпустил Ланчастера. Они встали, утирая кровь с лиц. Ланчастер прихрамывая отошел в сторону, отряхнулся и поднял нож, брошенный на землю. Он внимательно посмотрел на изображение дикого козла на рукоятке и спокойно произнёс: «Ты прав, Косой Лоп! Этот нож теперь твой.»

Он, опустив глаза, медленно подошел к Косому и взглянул в его разбитое лицо:

– Теперь он твой. Держи! – и, не отводя взгляда, воткнул нож в живот Лопу.

Я ахнул от неожиданности и хотел было броситься к ним, но передумал.

Косой Лоп стоял открыв рот, судорожно схватившись за руку Ланчастера, сжимающего рукоять ножа. Внутри него что-то забулькало, и горлом пошла розоватая пена.

– Что же ты не берешь?! – шёпотом настаивал Ланчастер. – На, держи! – повторил он и, вытащив нож из живота несчастного Лопа, тут же воткнул его снова чуть выше. Затем, он отпустил своё оружие, и тогда Косой Лоп, вцепился в рукоятку, торчащего из его брюха ножа, закрыл глаза и упал в кусты, истекая кровью.

– Ну вот, – усмехнулся Ланчастер, – другой разговор. Теперь он твой!

Не глядя на меня, он отошел в сторону, сел на землю и закрыл лицо окровавленными руками.

Какое-то время я молча стоял и смотрел на него. Потом подошел и присел рядом:

– Что же ты наделал?!

Ланчастер ничего не ответил, а когда я повторил вопрос, он убрал руки от лица и посмотрел на меня. Слезы на его лице окрасились кровью.

– Что мы скажем Плеону? – осторожно спросил я.

Глаза Ланчастера забегали, и он заговорил:

– Давай всем скажем, что он встретил смерть? – умоляющим взглядом он смотрел мне в глаза. – Я прошу! Не выдавай меня!

Я продолжал молчать. В голове моей, с огромной скоростью сменяя друг друга, крутились разные мысли. По-мужски я его понимал. Я жалел обоих: и обманутого мужа, и убитого любовника. Мне не хотелось его выдавать, но я не желал отвечать, если правда, каким-то образом, раскроется.

Неожиданно, я заметил, что его взгляд изменился. Что-то тёмное промелькнуло в нем. Жалость, которая затеплилась во мне, вмиг исчезла.

Ланчастер поднялся и, утирая руки о траву, сказал: