Полная версия:
Красный волк. Ветер с востока
Приближался рассвет, когда я бросил нож и побежал в лес, куда глаза глядят, оставив в доме блудливой несчастной Анаис суму и золотые монеты, которые могли бы скрасить мне жизнь на ближайшие пять лет. Я просто бежал в надежде, что золото попридержит братьев Анаис, а может, и вовсе послужит откупом, и кровожадные, мстительные братья не станут преследовать меня. И чудо пришло мне на помощь. И если в первый раз мертвецы не выручили меня, хотя выручали таких же как я несчастных, попавших в сети блуда девицы Анаис, то на этот раз тела героев, сложивших головы за свою веру и свой народ, помогли мне – мне встретилась телега с покойниками, которых решено было предать земле в другом месте. Поддатый расслабленный возница с самодовольной улыбкой и хитрыми глазами любезно согласился подвезти меня до городского погоста, я заскочил в телегу к холодным телам солдат и вместе с ними отправился в путь: они в последний, а я, вроде как нет. Но братьев я иногда вспоминаю и нервно оглядываюсь, если слышу за спиной низкие грубые голоса.
А Анаис была прекрасна! Прекрасна и ужасна своей судьбой.
Глава XII. Лечение по-деревенски
Авак дослушал историю Оливера и молча принялся убирать со стола.
– Что? – удивленно спросил Оливер. – Не понравилась история? Ничего не говоришь! Плохая история?
– История интересная, – кивнул Авак, – но ты прав, сложно в нее поверить. Столько хубу за один рассказ!
– А нам вот, на нашем острове трудно поверить в то, что люди на себе землю пашут и не могут запрячь двух волов. Им, видите ли, жалко животинку! Да я, если кому на Пэй расскажу – засмеют. И знаешь, что еще скажут? Как вас назовут? Идиотами! Вот так, брат! А веру вашу я очень уважаю. Даже подумывал принять ее. Но отказался, потому что не смог бы работать и сдох бы в канаве.
– Не сдох бы. Аман тебе помог бы. Он всем помогает, за всеми смотрит, потому что мы и есть он. И я, и ты! Просто, ты болен. Ты слеп и не видишь истины.
Крестьянин скрылся за дверью и Льенар, до того безучастно слушавший долгий рассказ Оливера, ибо ничего не понимал, наклонился к нему и шепотом спросил:
– Все нормально?
– Ты о чем?
– Ты так долго что-то говорил, теперь он ушел… Все хорошо?
– Да – Оливер криво улыбнулся. – Все хорошо! Я сделал заказ на ужин.
– Такой длинный?
– Да, я, знаешь ли, привередлив в еде. Не ем, что попало! Люблю, чтобы рис проварился как надо, чтобы специи – только лучшие. Ну и так далее! Потом он еще немного препирался насчет…
Но тут вернулся Авак со сложенной чистой белой материей и тазом, и Оливер замолчал, глядя с непониманием на крестьянина. Авак застелил стол и поставил на него таз. Снова ушел и вернулся с кувшином и лоскутами тонкой ткани, на которых лежали засушенные травы.
– Давай руку, – приказал он Оливеру, – городские не умеют лечить ожоги. – Он полил на повязку воду и стал очень осторожно её разматывать, периодически вновь смачивая тряпицу, – Шуарвали туманит разум их лекарям. Они жиром ожоги лечат. Это неправильно. В жиру заводится зараза. Тут нужны травы, которые заразу убивают. Вот посмотри, – он кивнул на пучок, лежащий рядом, – шишвара. Лучшая трава. Возьми в рот немного и жуй. Сделай кашицу.
– Жевать? – недоверчиво переспросил Оливер.
– Да. Она горькая, а ты потерпи, если не хочешь руку потерять. Могу я пожевать, но лучше ты сам. Своя слюна лучше.
– А ты лекарь, что ли? – спросил Оливер.
– Ты когда-нибудь из Алхабры выходил? Или только сейчас, когда изгнали? Любой крестьянин – лекарь. С каждой мозолькой бегать к лекарям – кушать нечего будет. Меня отец учил, отца моего – его отец, мой дед. Жуй, давай!
Наконец, он снял повязку и удовлетворенно кивнул. Льенар разглядел клеймо на руке Оливера. Бордовый ожог с черными обугленными краями, по форме похожий на три кольца переплетенных между собой.
– Значит, вор, – сказал Авак, – ну… все лучше, чем богохульник. Рана чистая, пусть так и останется. Аман, помоги!
Он промыл ожог водой, протирая и промакивая чистыми тряпицами.
– Плюй на рану! – скомандовал Авак.
Повязав длинную узкую полоску, он с удовлетворением осмотрел свою работу. Повязка получилась аккуратной и даже красивой. Ровные слои ткани образовали перекрещивающийся узор.
– Старые тряпки собери. Ночью сожжем на дворе под Аманом, а я прочту молитву. Все будет хорошо. Вот эту нитку, – он извлек из кармана красную тонкую нить, – повяжи сверху. Она защитит. Чтобы Шуарвали не добрался до твоей раны, и не оставил там заразу.
– Ты смотри-ка, – Оливер, усмехнувшись, покосился на Льенара, – он и лекарь, и священник! Спасибо, Авак! Давай я помогу тебе убрать все это!
– Только тряпки собери. Остальное я сам.
Глава XIII. Наёмный помощник
Через полчаса Авак накрыл на стол обед. Рисовая каша в керамических плошках, овощи и корнеплоды на деревянном подносе и, конечно, чай. По кхальской традиции ели руками, иногда обмывая их в мисках с водой. Для Чикуцы хозяин выделил большую деревянную плошку и от души положил ей каши.
– Долго вы собираетесь у меня прожить? – спросил Авак.
– У моего друга Ли есть одно дело в Алхабре, – облизывая пальцы, ответил Оливер, – это займет недели три, может больше.
– Почему же он не живет в городе? Зачем с вором в деревню пришел?
– Я же сказал тебе! Он мой друг. Друзья в беде не бросают.
– Будешь мне говорить про воровскую дружбу? – рассмеялся хозяин.
– Вот что… Ты просил золотой за молчание? Тогда зачем сам говоришь о том, чего не знаешь?
Авак обиженно махнул рукой и отвернулся.
– Не обижайся, – продолжил Оливер, – если хочешь помочь, так и скажи. Нам нужен человек, который сможет пройти в город и говорит на кхали. Как понимаешь, это не я!
К удивлению Оливера, Авак заливисто засмеялся, хлопая по коленкам своими скрюченными от тяжелого труда пальцами:
– Э-э-это… – захлебывался он смехом, – это уж точно!
Успокоившись, он продолжил:
– Но никаких грязных дел я делать не буду!
– Само собой! Только говорить. Разговаривать с людьми. Передавать записки. Искать кого-нибудь… Только простые, чистые дела.
– Это можно. Но…
– Это даже не сомневайся. Все будет оплачено. У тебя найдется крестьянская одежда для Ли? Он станет ходить с тобой. Будто немой.
– Конечно, найдётся. Скажу, что это мой больной шурин.
– Да хоть дочь! Главное – не привлекать внимания!
– Если он не будет брать с собой собаку, сойдет за кхала. Похож. Волос черный, борода. Но не крестьянин. Гладкий весь! Вон руки какие! Разве, что за писаря… Он что, из знатных каких?
– Вор он! Вот и руки гладкие, – ответил Оливер, а сам задумчиво посмотрел на Льенара, на его красивую, прямую спину, гладкие волосы, изящные пальцы.
Глава XIV. Разговор перед сном
Авак отвел им лучшую комнату в доме, устроил свежие постели и, после вечерней молитвы с сожжением старых повязок Оливера, оставил их одних.
– Что там у тебя в торбе? – спросил Льенара Оливер.
– А ты еще не заглядывал? – с улыбкой ответил Льенар.
– Я – вор, а не твоя жена. Ты женат, кстати?
– Нет. Но был, – ответил Льенар и достал из торбы книгу и принадлежности для письма.
– Ох ты! Ты что же, и вправду писарь?
– Я купил это на базаре. Не смог пройти мимо. В Фортрессе это стоит целое состояние. А тут… на базаре всё это за один золотой! Представляешь?!
– За фортресский золотой?! – возмущенно воскликнул Оливер.
– Да! Один золотой за все!
– Это стоит один кхальский золотой, – в порыве безудержного веселья Оливер завалился на постель, – тебя обсчитали раз в пять. А то и в шесть.
Льенар любовно погладил обложку книги, потрогал пальцами безупречно ровный срез страниц.
– Все равно, – сказал он, – недорого.
– Да. За знания, это – не дорого. Надо отдать им должное, во многом они нас переплюнули. Особенно по части наук разных. Что ты будешь делать со всем этим богатством?
– Пока не знаю, – перелистывая белоснежные страницы проговорил Льенар, – буду что-нибудь записывать. Кхальский язык, может быть. Или свои мысли. Или сны. Я еще не решил.
– Всё понятно! – улыбнулся Оливер. Он закрыл глаза и уже серьезно спросил у Льенара. – Слушай, хотел у тебя спросить, зачем тебе этот колдун? Ты его знаешь?
– Я не уверен. Того человека, которого я ищу, зовут Марко. Но он может представляться иначе. Марк, Морко, Маркус…
– Обычное дело для путешественников, – Оливер, немного помолчав, добавил – и, серых.
– Если колдуна, которого держат в водяном мешке, зовут как-то так, то это может быть он. Я знаю, что он приплыл в Алхабру полтора месяца назад.
– Пока все неточно.
– Неточно, – согласился Льенар. И добавил. – А как тебе Авак? Добрый он малый!
– Добрый… – отвернулся к стене Оливер. – Будет нам помогать. Но платить ему будешь ты! С тебя уже шесть золотых.
– Хорошо, – Льенар закрыл книгу и убрал ее в торбу.
– Туши свет! – потребовал Оливер. – Не шесть, четыре. Я ошибся.
– Хорошо, – Льенар задул свет.
– Хорошо, – передразнил его в темноте Оливер.
Глава XV. Ночной кошмар
Он стоял посреди раскаленной пустыни. Насколько хватало взгляда его окружали белые горячие пески, и ничего кроме них. Над головой светило ослепительное солнце, превращая голубое небо в белесую бездну. Беспомощно оглянувшись, он попробовал крикнуть, но пересохшее горло не смогло выдавить ни звука. Он сделал шаг, второй и пошел, проваливаясь в зыбкий песок, в направлении высокой дюны, единственного ориентира, который смог выделить его глаз в однообразном пейзаже с дрожащим в адском мареве горизонтом. Шаг за шагом дюна приближалась, но идти становилось все тяжелее. На каждую ногу, словно повесили мельничный жернов. Руки предательски задрожали. На губах образовалась жесткая корка, а язык превратился в кусок шагреневой кожи. «Воды!» – кричало его сознание, но с губ не сходило ни звука. Казалось, прошли годы, пока он доплелся до подножия дюны и стал, помогая себе руками карабкаться вверх. «Зачем я на неё поднимаюсь?» – спрашивал он себя и не находил ответа. «Я не смогу. Я не поднимусь.» – осознал он, но попыток не оставил. Внезапно, рука провалилась, и он упал лицом в песок, который заскользил под ним, увлекая его вниз к подножию. Дюна волочила его, переворачивая, заламывая руки и выворачивая шею. Песок проникал в рот, нос и уши. Наконец, падение прекратилось. Тьма накрыла его, и в этой тьме он слышал, как струятся вокруг него песчинки. На мгновение показалось, что темнота – это спасение от испепеляющего солнца, но невозможность вдохнуть грозила мучительной смертью. Панический ужас заставил его руки и ноги расталкивать и разгребать песок.
Силы быстро оставляли его, движения замедлялись, сознание угасало. Еще раз он попробовал двинуть рукой, но не смог. Тьма поглотила, песок удушил, но сердце еще билось, и его удары, замедляясь, звучали в ушах…
Стремительный поток воздуха ворвался в грудь, приводя его в чувство. Он распахнул глаза.
В доме Авака царила успокаивающая тишина. В лунном свете он разглядел спину спящего на соседней койке Оливера. Лишь Чикуца, что-то почувствовав, пристально и тревожно смотрел на него из угла комнаты. Он провел ладонью по лицу, прогоняя ночной кошмар, и виновато прошептал псу: «Спи. Все нормально. Просто кошмар. Спи.»
Чикуца шумно вздохнул, положил голову на лапы, но взгляда внимательных глаз от Льенара не отвел.
Глава XVI. Вор – кухмистер
Проснувшись от далекого позвякивания посуды, Льенар долго лежал не открывая глаз и прислушивался к окружавшим его звукам, к ощущениям от крестьянской постели, приглядывался к свету, прыгающему по закрытым векам.
Окружавший мир проникал в него, казалось, растворялся в нем своей умиротворенностью, теплом, уютом дома, размеренной ленивой безмятежностью. Сама реальность вплетала его в себя, как ткач пропускает нить через будущую ткань, когда она встает на свое место и становится частью чего-то большего. «Я – Аман, – всплыла в его голове мысль, будто произнесенная чужим голосом, – Аман – это я! Я – Бог, я – Мир. Так вот о чем мне здесь говорили! Бог повсюду и во всем! Прорастает, как корни дерева через благодатную почву, как вода проникает повсюду, как воздух вдыхаемый и выдыхаемый мной, а через мгновение попадающий в еще чью-то грудь».
Когда он открыл глаза, то первое, что он увидел был взгляд Чикуцы, сидящего у его ног и тихо ожидающего его пробуждения.
– Привет, псина! – сказал Льенар, и пес, радостно взвизгнув, забил своим рыжим хвостом о доски пола.
Оливер хозяйничал на кухне, умело орудуя ножом, он разделывал тушку козленка, нарезая мясо аккуратными небольшими кубиками и мурчал себе под нос:
«Ах, Мэри, где твой козленок?
Ах, Мэри, где твой козленок?
Тот белый, игривый козленок,
Что жил у тебя во дворе?
На выпасе нету козленка,
В козлятнике нету козленка,
Осталось одна лишь веревка,
На колышке, вбитом в траве.
Мэри плачет и рыдает.
О козленке вспоминает.
Ах, папа, где мой козленок?
Ах, папа, где мой козленок?
Тот белый, игривый козленок,
Что жил у меня во дворе.
Мы ночью видели волка,
Ужасного серого волка,
Загрыз твоего он козленка,
Что жил у тебя во дворе.
Мэри плачет и рыдает.
О козленке вспоминает.
Ах, папа, как жаль мне козленка!
Ах, папа, как жаль мне козленка!
Осталась одна лишь веревка!
А что у тебя в котелке?
Ах, Мэри! Забудь про козленка!
Ах, Мэри! Забудь про козленка!
Сварилась мясная похлебка,
Садись! Уже все на столе!
Хороша моя похлебка?
И забудь того козленка!»
– Какая незатейливая песенка, – сказал Льенар, заглядывая Оливеру через плечо.
– А! Проснулись, Ваше Величество!
Льенар вздрогнул при этих словах, но вовремя спохватился. Он вытер влажные ладони о рубашку и медленно сел.
– Эту песенку напевал мой дед. Он держал около двух дюжин коз, и напевал ее каждый раз, когда резал одну из них. Там еще пара куплетов была, но их я уже позабыл.
– Козлятина? – спросил Льенар.
– Да-а-а-а! – восторженно протянул Оливер. – Отменный дикий горный козлик! Молодой и нежный. На рассвете принесли, пока ты дрых. Замариную его с овощами, вечером на костре пожарим. Добавим в гаркам. Пальчики оближешь! Авак достанет выпивку – устроим пир, как дома! А на завтрак съедим печёнку с луком. Вот она, парная! Дед всегда так делал. Резал козленка на рассвете, пока все спали, и когда семья просыпалась, в доме стоял запах жареной печенки с куриными яйцами. Это был просто праздник! Но яиц в Кхали не достать, поэтому будем есть с луком.
– А где хозяин?
– В поле. Крестьяне здесь выходят работать до того, как встало солнце. По холодку. К полудню вернется. Сделай чай, позавтракаем.
Льенар огляделся в поисках посуды для чая и нашел ее заботливо уложенной на специальный поднос. Чикуца уселся в углу и, склонив голову, внимательно следил за руками Оливера, разделывающего мясо.
– У тебя уже есть план? Как мы будем вызволять нашего узника? – спросил Льенар, разводя огонь под чайником.
– План… Нет, плана пока нет. Зажги огонь для сковороды. Но есть мысли. Для начала нам надо узнать имя нашего, как ты его назвал, «узника», – Оливер бросил короткий взгляд на Льенара. – Нет, не так. Возьми вон там щепу. По мне, так он вонючий колдун, которому там самое место. От них ничего хорошего ждать нельзя. Сплошная смута и смерть вокруг! Я вообще не понимаю, зачем нам воровать колдуна, если он не тот, кого ты ищешь? Правильно? Правильно! Для этого нам нужно увидеть его судебное дело. Кто-то должен заглянуть в него и убедиться, что это именно тот, кто нам нужен. Есть идеи?
– У меня? – удивился Льенар. – Я тут никого не знаю!
– Ой ли?! – прищурился Оливер.
– Ну… – неуверенно начал Льенар, – я знаю одного горшечника.
– Так! Думай еще! Сковорода вот там, висит на стене.
– Жену его знаю. Дочерей. Охранников двоих, которые меня арестовали. С толмачом говорил на суде. У него ужасный пэйский.
– Вот и отлично! Теперь – точное попадание! – Оливер выложил на сковороду кусочки козлиной печени, и они возмущенно зашипели.
Чикуца, не отрываясь, следил за его руками и старался поймать его взгляд, в надежде выпросить кусочек для себя.
– Я не знаком с ним. Я его видел один раз, на суде. Это не считается. И, разве, толмач может просматривать судебные дела?
– А, как ты думаешь, когда серого судили толмач присутствовал? Кто-то же должен был переводить! Он, наверняка, и так знает его имя. А?
– Может быть… Может быть!
– Сегодня ты пойдешь в город. Найдешь дом толмача и поговоришь с ним.
– Как я найду его дом? Я же не говорю на кхали!
– Авак пойдет с тобой. Я объясню ему, что надо делать. Придумай что-нибудь невинное. А потом, во время разговора, выведаешь имя колдуна. Только ненавязчиво! Чтобы не вызвать подозрений.
– Я могу попросить его, чтобы он преподал мне уроки кхали.
– Вот, это уже хорошо! Мне кажется, ты, наконец, включился. Но, только, не уроки, а урок! Не станешь же ты бегать к нему каждый день? А вечером за чудесным ужином расскажешь, как все прошло. Вот такой план для начала. Чай наш хозяин держит вот в той деревянной коробочке. Насыпь в чайничек, вон он.
– А ты что будешь делать?
– Я-то? Мы с Чикуцей, пожалуй, завалимся спать. Чтобы время шло быстрее. Очень хочется выпить и закусить! Да, Чикуца?
Оливер вынул из миски кость и бросил псу. Тот, удивлённый подобной щедростью, с недоверием обнюхал подачку, взял ее в зубы так нежно, как если бы это был щенок, и, словно бы извиняясь, и виновато косясь на Льенара, мелко семеня убежал во двор.
– У Чикуцы пир уже начался! – засмеялся Оливер.
– Да уж, – недовольно проговорил Льенар, – ничего не скажешь, прекрасный план! И за это я плачу тебе деньги? Чтобы ты говорил мне, что делать?
Крайне раздосадованный Льенар едва сдерживался, чтобы не выразить своё возмущение куда более резко. В конце концов, считал он, хитроумный вор мог бы придумать и предложить куда более эффективный и быстрый способ вызволения арестанта из каземата.
Но Оливер только развел перепачканными в мясе руками и улыбнулся.
– Таков был уговор! Ты делаешь то, что я скажу, позабыл?
– Нет. Я все помню. Надеюсь, во сне к тебе придет святой Орман и подскажет, как выудить нашего узника, как я его называю.
– И не надейся! Святой не появится! Хоть он и покровитель воров, а всё же духовное лицо. Не его это дело – колдунов из тюрем воровать. Тебе, дорогой мой Ли, на этом свете может помочь только один человек. И ты его знаешь! – Оливер выразительно показал на себя отставленным большим пальцем. – Так что, если по дороге заглянешь в свой тайничок и возьмешь оттуда еще золотишка, я смогу стать для тебя всем, чем захочешь: отцом, братом, матерью… Даже святым покровителем, помогающим вызволять серых из застенков. А вот юной и нежной невестой – не смогу. Для этого нужно колдовство посильнее, чем просто золото…
Довольный своей шуткой, вор раскатисто захохотал и испытывающе посмотрел на собеседника: не засмеётся ли он?
– И все же, зачем тебе маг? – Оливер прищурившись посмотрел на Льенара. – Желаешь, чтобы он наколдовал тебе вечную жизнь, или хочешь ему отомстить? Догадался! Сначала ты его вытащишь, а потом убьешь! Я угадал?
– Он мне кое-что должен.
– А… Должен! – Оливер многозначительно покачал головой. – А он не может отдать тебе то, что должен, не выходя из тюрьмы? Было бы чудесно.
– Нет. Он обязательно должен выйти на свободу. Обязательно!
– Жаль. Я хотел упростить дело. Но… впрочем, как всегда, не получилось!
Глава XVII. Разговоры о литературе
Расспросив на базаре пару знакомых торговцев, Авак повел Льенара по улицам Алхабры, всматриваясь в какие-то ему одному понятные приметы. Несколько раз они, как показалось Льенару, свернули не туда, потому что Авак останавливал прохожих, спрашивал их о чем-то, а те махали руками, и тогда они возвращались на предыдущий перекресток. Наконец, они остановились у ничем не примечательного дома с высоким кипарисом во дворе. Ничего не говоря, Авак указал на жилище пальцем и, ободряюще похлопав Льенара по плечу, пошел дальше по улице, оставив его одного.
Льенар вошел во двор и огляделся.
– Эй, хозяева! – крикнул он на пэйском, подойдя к двери. Где-то в доме раздался стук, будто что-то упало, и призывно зазвучал на кхали детский голос. Льенар заглянул за дверь, но никого не увидел. Дом был устроен, как и все остальные дома в Алхабре: хоть дом горшечника, хоть крестьянина. Передний двор – что-то вроде парадного, чистый, аккуратный и обязательно с деревом. Мощеные дорожки, колодец или прудик, опоясывающая строение терраса.
Пройдя в дверь, обычно открытую, каждый пришедший попадал в парадную комнату. Здесь встречали гостей, велись разговоры, пили чай и принимали пищу Из парадной комнаты налево и направо вели двери. Правая – на кухню и в кладовые, а вот левая называлась «закрытой», хотя замков на ней не было. Туда не приглашали гостей, там располагались спальни и комната для мытья с ванной, встроенной в пол, или с большой кадкой.
Широкая арка в противоположной стене парадной гостиной выводила во внутренний двор. Там, в тени плодовых деревьев и высоких кустарников, скрывались хозяйственные постройки и мастерские.
Зайдя внутрь дома и бросив взгляд через комнату во внутренний двор, Льенар заметил еще одну постройку. С виду она напоминала беседку, закрытую со всех сторон тяжёлыми шторами вместо стен. Их украшал замысловато повторяющийся орнамент. Одна из них откинулась, и появился, одетый в просторную белую рубаху, тот самый лысый толмач, который присутствовал в суде. Недовольно ворча и шаркая мягкими туфлями старик направился к дому. Столкнувшись с гостем, он уставился на него в изумлении.
– Аман с тобой! – сказал Льенар и зачем-то поклонился.
– Аман с тобой, забыл твое имя, – ответил толмач.
– Ли! Меня зовут Ли! – сказал Льенар, а про себя подумал: «Вот и все! Можно уходить. Он даже моё имя забыл.»
– А! Ли! – улыбнулся толмач и продолжил на корявом пэйском. – Я тебя не узналь в этой одежде. Ты теперь настоящий кхал! Проходи! А где твоя собака? Ушла от тебя? Плохо кормишь?
– Нет-нет. Я оставил его дома. Люди боятся.
– Зачем пришел ко мне? – любезно спросил толмач.
– Вы меня простите, я не знаю вашего имени…
– Моё имя Авак.
– Авак? Это и вправду частое имя.
– О, да! – беззубо рассмеялся старик. – Приди на базар, крикни: «Авак!», и половина посмотрит назад.
– Обернётся?
– Как сказал?
Льенар изобразил, что оглядывается и повторил:
– Обернётся.
– Сложное слово! Еще скажи!
– О-бер-нёт-ся. Оборачиваться.
– О-бер-нётся, – пробормотал запоминая старик, – да, Авак частое имя. К нему обычно добавляют имя дерева во дворе. Я – Авак Курим, – он указал на кипарис во дворе, – а сосед напротив – Авак Ерам. Так зачем ты пришел, Ли?
– Уважаемый Авак Курим, я пришел просить вас учить меня кхали. Я говорю немного. Знаю какие-то слова. Но я хочу узнать больше.
– Учиться? – обрадовался старик. – О! Это хорошо! Это похвально!
– Я готов вам заплатить! Сколько вы хотите за урок?
– М-м-м… Я не жадный человек. Видишь, – он обвел рукой дом, – и не бедный. Пусть будет один золотой.
– Я согласен!
– Но это не всё! Ты меня тоже учить будешь!
– Я? – удивился Льенар.
– Да. Ты меня будешь учить пэйскому. Я не очен его хорошоу знат. Ест вопроусы.
– Договорились! Когда мы можем начать?
– Пойдем! Начнем сэгодня.
Авак провел его через гостиную и, откинув штору на деревянной беседке, пригласил внутрь. Почти все пространство здесь занимал огромный стол с подставками, на которых стояли раскрытые книги. Пара свитков были установлены в специальные механизмы позволяющие их прокручивать. Перья, кисти, стилусы в керамических стаканах, чернильницы разнообразных мастей и форм, стопки бумаг и все в идеальном порядке. Низкие шкафы вдоль стен-штор были доверху набиты книгами, свитками и папирусами. У Льенара разбежались глаза. Такое количество книг он видел только в библиотеке кафедрального собора. Казалось невозможным, чтобы один человек владел этим богатством.
– Вы ученый, Авак? – спросил Льенар.
– Почему так сказаль? – не понял толмач.
– У вас столько книг… Это все ваши книги?
– Мои. Я толмач! – он со значимостью поднял палец к потолку.
– Расскажите мне о них, о ваших книгах.
Толмач, едва улыбнувшись, бросил косой взгляд на Льенара.
– Нет смысля рассказыват о книгах. Книги рассказыват сами о себье. Достаточно взять одну из них в руки, открыть её, и перед тобой целая… – Авак задумался, вспоминая нужное слово, – па… па… палитра красок жизни. Жизни вообще и всех жизней тех многих людей, которые окружают нас. А то, что я могу рассказать о книгах, – Авак махнул рукой, – будеть похожи на жалькое подобие. Это будет рисунок ребионка, сделанный на песке у воды, который вот-вот смыть волной… безвозвратно.
