скачать книгу бесплатно
Дамир покосился на него, но ничего не ответил. Только отпил ещё глоток и поставил кубок на стол.
– Невеста! Невеста идёт! – послышалось от дверей.
Гости повскакивали с мест и кинулись смотреть.
– Самое время, пока все красавицей любуются… – потянул его за руку Велимудр. – Ступай.
Дамир внимательно посмотрел на молодого боярина, помедлил, да и пошёл к маленькой двери, ведущей в переход к лестнице, что спускалась аккурат к поварне. Выйдя из трапезной, он, сам того не желая, взглянул в переход.
Статная девица шла мимо с высоко поднятой головой. Во взгляде – ни тени смущения. Походка – госпожи. Свита – как при дворе персидского шаха, с уродцами и прочими прихлебателями. По правую руку от невесты гордо вышагивал гонец муромского князя Жадан. И что забыл он рядом с ней? По левую руку семенила хромая уродливая и горбатая карлица с улыбкой, больше похожей на оскал гиены. А следом, несмолкаемая толпа разодетых мамок-нянек и муромских матрон галдела о том, как же хороша их невестушка.
– Ах, ты волочайка беспутная! – услыхал Дамир уже знакомый возглас кухарки за спиной. – И чем тут князь прельстился? У ней же всё лицо в саже[33 - Всё лицо в саже – так говорили о девицах, чей порочный образ жизни очевиден.]. Ещё и браслет с бирюзой подарил. Тьфу, безсоромница[34 - Волочайка, Безсоромница – гулящая девка.]!
Взглянув на руку невесты, Дамир вспомнил о подаренном поутру перстне. Так вот, что значил сей подарок! Он уже слыхал, что браслет дарят невесте, ежели принимают такой, какая есть. Но откуда Влада знала о кровавом перстне, с которым в его народе передают избраннику самого себя до последнего дня жизни? Кто поведал ей об том?
Взглянув на перстень, он поспешил в княжеские покои.
***
Служка распахнул двери покоев, и Дарина вплыла в просторную светлицу. Гомонящие мамки, няньки да матроны ввалились следом, наполнив покои гвалтом. Распахнув сундуки и короба, они принялись доставать оттуда наряды, украшения, утварь, оглашая хвалебными возгласами каждую вещицу.
– Прочь подите! Оголтелые! – гаркнула на них Дарина.
Притихнув, бабы попятились к дверям.
– Далече собрался? – остановила она Жадана, когда он вслед за бабами собирался выйти из покоев. – Сказ к тебе есть.
Прикрыв за мамками-няньками двери, Жадан опустил запоры, приблизился и, обхватив Дарину, притянул к себе.
– Сказывай, лапушка!
– Поди разведай, что за басурман у трапезной был. Откуда он тут взялся, кто таков будет.
– Нет в том нужды, лапушка. Полюбовник женишка твоего сей басурманский хан. В терему живёт. Боярином Далемиром кличется. Запросто в покои княжеские входит. Сказывают, голос в думе имеет. Бояре и воевода его слушаются. Во всём, что стражи и дружины касаемо с ним советуются.
Дарина отпихнула от себя Жадана:
– Как меня винить, так на речи не скупился дядюшка. А в мужья мне бабу выбрал. Да ещё и венец княжеский ей на голову надел.
– Верно сказываешь, лапушка! Баба та с виду скромница. Под платьем мужским хоронится, а с басурманом лихим воловодится.
– Ты откель про то прознал? Кто поведал, али сам видал?
– Сам видал, сам слыхал всё, лапушка. Как взор с хана не сводит за трапезой, как по ночи хан в покои княжеские пробирается, как до зори ласками одаривает. Вот и теперь он в покои пошёл.
Дарина схватила со стола кубок с питьём и швырнула в дальний угол.
– Благодарствую, дядюшка! Ох, и выбрал в мужья ты мне князюшку! Обещал бабу, да поведать забыл, что при ней басурманский хан состоит. И округа небось слухом полнится, что правитель в Рязани охальник срамной. Кабы знали они! Князь-то и того хуже – баба!
– Не возьму в толк печали твоей. Нам-то с того токмо выгода, – схватил её в охапку Жадан. – Коли баба-князь с ханом ночи проводить станет, стало быть, и нам раздолье. Да и мне спокойне?й, коли рядом я.
– Так-то оно так, Жаданушка! Токмо править в Рязани я? желаю.
– Как же то устроить, лапушка?
– Делай, что велю, и всё сладится.
– Что удумала ты, моя сладкая? Смуту какую, али ещё чего?
Дарина топнула ножкой, подбежала к столу и с размаху, всё, что было на нём, сбросила вниз, огласив покои жутким грохотом.
– Цыц ты, голдень беспутный! Языком метёшь, что баба подолом, – шикнула на него Дарина и, повернувшись в дальний угол, позвала. – Сида!
Из вороха тряпья, сваленного в углу, выбралась горбатая карлица.
– Раздобыла, чего я велела?
Карлица уселась посреди светлицы на пол, без стеснения задрала юбки и извлекла из прицепленного к поясу передника кожаный мешочек.
– Да ты что, лапушка! В уме ли ты, голубушка? Неужто бабу-князя со свету извести возжелала? Есть пути понадёжней этого…
Дарина зыркнула на него и зашипела:
– Молчи, окаянный! Молчи!
И повернувшись к карлице, зашептала:
– Сказывай, Сида, что делать станешь?
Карлица посмотрела на неё, подобрала юбки, вскочила на короткие ножки и забубнила:
– Перетру травки, в медок кину. Князю ночью испить поднесёшь. Как пригубит постылый из кубка, так себя потеряет. Позабудет про матушку. Не схочет. Не вскочит. Не взглянет. То, что есть на сердце, всё открой ему. Согласится со всем, примет сказанное. Токмо много пить не дозволяй ему. Коли лишнего хватит и вовсе поутру в землю ляжет.
– Нешто ты её погубить удумала, лапушка? – испуганно глядя на двери, зашептал Жадан. – Кто поверит в кончину безвременную?
– Да не стану травить я её, не печалься ты. Коли послы, что на празднество съехались не поставят под двери нам послухов, то и страшиться нечего. Посидим по-бабьи, поохаем. Нонче же пусть она уверует, что я ей не вражина последняя. А как стерпится, так и сладится. А ты вот об чём поразмысли, – теребя платочек, Дарина заходила по светлице взад-вперёд, а карлица ковыляла за ней следом, держась за юбку. – Кабы хан тот чего не удумал. Не мешался бы под ногами, не спутал дорожки.
– Не спутает, лапушка! – ухмыльнулся Жадан. – Он и шагу из терема не ступит. Тут князь-бабу свою дожидаться станет.
***
Оглядевшись по сторонам, Дамир распахнул двери и вошёл в светлицу. Владелина поднялась ему навстречу.
– Стосковался я, княгиня моя, – обнимая Владу, прошептал Дамир.
Она слегка улыбнулась, увидав перстень на его руке, на миг прижалась к груди любимого, но, тут же отпрянула, ничего не ответив.
– Извелась, гляжу! Истомилась! Так ты только скажи – тут же всё разладится, – стараясь казаться спокойным, говорил Дамир.
– Даже думать не смей об том. Не желаю, чтоб ты в сие путался.
Владелина выглядела встревоженной, смотрела с недоверием. Он всегда страшился этого взгляда. Что если разлюбила? Что если не верит больше? Что если прочь прогонит с глаз?
– Да не смотри на меня, как сыч, – не выдержав, прошипел Дамир, сцепил зубы и отошёл к оконцу.
Но тут же пожалел о содеянном. Видел же невесту. И сам бы на такую не глянул. А уж княгине его она и подавно без надобности. Ругая себя за то, что не сдержался, он тяжело вздохнул и посмотрел на Владелину.
– Не сердись! Неужто решила, я тайное супротив тебя замышляю?
– Я не сержусь, – одними губами улыбнулась Владелина.
– Ты вели, я зелья сонного принесу. Каплю карлице, каплю Жадану-смутьяну, каплю Дарине-распутнице – будут спать, аки дети малые.
Он подошёл к Владе, взял за плечи и притянул к себе.
– Для тебя, моя княгиня, всё сделаю, что ни пожелаешь.
Дамир запнулся. То, что обдумывал с прошлого дня, давалось тяжело. Слова застревали в горле, жгли язык.
– Коли велишь, цельную седмицу Дарину опаивать стану. Буду входить к ней, покуда не понесёт.
Владелина замерла и уставилась на него непонимающим взглядом:
– Как ты помыслить об том посмел? Нет!
Она упёрлась ему руками в грудь, вырвалась из крепких объятий и отвернулась.
– Князю Рязанскому наследник надобен. Сама ведаешь, отчего батюшка твой на подмену решился.
– Нет… Даже думать об том не смей! – тряся головой, она спрятала лицо в ладони.
Дамира словно хлыстом по спине ударили, столь невыносимо было смотреть на терзания любимой. Он сделал шаг, другой…
– Влада! – Дамир схватил княжну за плечи и, прижав к себе, зашептал. – Не желаю я того. Постылая она. Да только ты сказывала, батюшка твой всё решил. Что с князем муромским обо всём сговорено. А о наследнике они подумали?
Владелина развернулась к нему. В глазах блестели слезинки:
– Не желаю я, чтобы ты с ней ложе делил. Даже ради престола Рязанского жертву эту не приму. Не от тебя! Да и есть у Дарины уже сынок. Его? князь муромский мне в наследники выбрал.
– Ох, княгиня моя, и тягостное бремя взвалила ты на плечи свои! Боюсь, не по силам тебе оно.
Дамир легонько коснулся губами щеки. За дверью послышались шаги и окрики.
– Князь-то где? Не видали? – служки бегали по терему в поисках правителя.
– Утрись, князь! Негоже тебе, Владислав Мстиславович, слёзы бабские лить… Не теперь! Успеется ещё!
Влада молча кивнула и прильнула к его груди. Обняв любимую, Дамир крепко прижал её к себе. В двери застучали и Влада, вытирая рукавом всё ещё влажные глаза, отстранилась от Дамира:
– Опосля поговорим. Недосуг теперь. Только дай мне слово верное, что без ведома моего не ступишь в покои её.
– Без твоего слова не посмею, княгиня моя. В том клянусь.
Она хотела уйти, но Дамир притянул её к себе. Рука змеёй опустилась по спине и обвила стан.
– Ты? люба мне. И другая, как бы ни была хороша, не глянется прелестями своими. А за тебя, княгиня моя, и жизни не пожалею.
Дамир коснулся влажных солоноватых губ и ощутил, как по её спине пробежала дрожь.
– Князь-то где? Сыщите князя! – послышались возгласы снаружи и в двери опять принялись стучать.
– Схоронись, чтобы тебя не приметили в моих покоях, – услыхал Дамир её тихий, ровный голос.
Отстранившись, она распрямилась, высоко подняв голову – статная, спокойная, холодная – КНЯЗЬ!
***
До темна терем сотрясали гомон, смех и шумливые речи посольских. Кругом царила суета. Из трапезной доносились звуки гуслей и жалеек. Служки бегали по переходам и лестницам, доставляя гостям кушанья. Огромные подносы с жареными гусями и утками водружались на середину стола. Их тут же хватали, разрывали на куски и жадно поглощали, сбрасывая кости под стол. Дух сдобных хлебов и пирогов с рыбой, зайчатиной, грибами, из поварни долетал в трапезную, обволакивал, дурманил и дразнил, заставляя поглядывать на двери всякий раз, когда там появлялись стольники. Тарелки и миски с выпечкой пустели сразу, как их ставили на стол рядом с мочёными яблочками и солёными грибочками, и служки бежали в поварню за очередным подносом с выпечкой.
Мёд сытный и питный лились рекой и к ночи гости уже с трудом выбирались из-за стола, а кто и вовсе, развалясь на лавке, храпел и похрюкивал, под оглушительный хохот тех, у кого ещё оставались силы веселиться.
Ни Владелина, ни Дамир, ни княжеская невеста на том пиру так и появились.
Дарина с самого приезда не выходила из светлицы. Оттуда доносились по первой смех и песни. К ночи они сменились, положенным по такому случаю, воем и причитаниями мамок и нянек. А когда всё стихло и гости разошлись, из покоев выскользнула низкорослая скрюченная тень. Проковыляла по переходу и скрылась в темноте, промелькнув в узком проёме между стеной и лестницей. Напугав подвыпившего гостя, который развалился прямо на скамье возле думных палат, тень юркнула в ещё один переход. Крадучись и прижимаясь к стенам, она подобралась к массивным дверям, ведущим в княжеские покои, прижалась к узкой щели и, словно, растворилась. Сливаясь с тёмным углом, тень вслушивалась и всматривалась в то, что происходило по ту сторону.
Жадные поцелуи, обжигая, касаясь разгорячённой, истосковавшейся по ласкам плоти, отдавались во всём теле волнующей дрожью. Жаркие объятья ни на миг не выпускали её: всё крепче прижимая, сдавливая, причиняя такую сладкую и такую трепетную боль. Растворяясь в томительной неге, прижимаясь к пышущему жару любимого, Влада уже не сдерживалась. В тусклом свете почти погасшей светильни она видела бешеный блеск его глаз, слышала яростный стук в его груди. Наслаждаясь сильным телом Дамира, она обвила руками шею и коснулась пересохших губ нежным поцелуем, поймав глухой протяжный стон.
Лишь только прокричали первые петухи, скрюченная тень отделилась от стены. Неслышно ступая, пробралась по переходам в другой конец терема и исчезла в покоях княжеской невесты.
– Будь подле меня, не отходи, – прошептала Влада засыпая.
– Я не оставлю тебя, княгиня моя, – Дамир крепче прижал к себе любимую. – Спи…
…Яростный стук в двери выдернул из сна так стремительно, что подскочив, Дамир выхватил из-под подушки кинжал. Оглядевшись, успокоился. В залитых светом покоях, кроме них – никого. Он посмотрел на ложе. Влада спокойно спала. Вернув кинжал под подушку, он аккуратно, стараясь не разбудить любимую, присел рядом.
– Княже! Проснись! Пора! – настойчивый окрик служки и стук не? дали насладиться утренней тишиной.
– Влада! – коснувшись лёгким поцелуем волос, позвал Дамир.
Она вздрогнула и раскрыла глаза.
Стук повторился.
– Не отходи от меня, – Владелина умоляюще заглянула ему в лицо.
– В том не сомневайся.
Он обнял её и, прижимая к ложу, вытянулся рядом, обжигая лицо и шею жаркими прикосновениями губ.
