скачать книгу бесплатно
– Сказывал зачем?
– Нет, мой хан.
– Гайлис в селении или опять в кузне пропадает?
– Он без тебя в кузню не ходит, мой хан.
– Позови брата. Со мной поедет.
Усман поклонился и вышел. А вскорости Дамир с двумя всадниками выехал из селения и отправился к самому высокому холму в округе.
Владелину он увидел издали. Она восседала на статном арабском жеребце. Этого коня Дамир укротил для княжны, когда понял, что никогда её не отпустит. В табуне жеребец выделился сразу, горделивостью, непокорностью, как и она когда-то. Он желал усмирить и её, но вышло иначе – сам покорился красавице княжне. И теперь, глядя на неё, горячие языки пламени костра, задремавшего в груди за множество одиноких бессонных ночей, вспыхнули и обожгли нутро.
– Отчего гонца не прислала? – взлетев на вершину, Дамир остановил коня, залюбовавшись возлюбленной. – Я для тебя всё сделаю, коли велишь.
Владелина, и головой не повела, молча смотрела вдаль. Дамира пронзила боль, словно крепкая рука опустила на спину кнут.
– Мне сказывали, воевода требует…
Владелина молчала. Дамир бросил взгляд к подножью холма. Борич с ратниками и кыпчаки смотрели по сторонам, оберегая их покой.
– Я ждала, что сам в терем явишься, – голос зазвучал так непривычно тихо, что Дамиру на миг почудилось, будто перед ним не князь, а кроткая невольница, вынужденная подчиняться покорившему её властителю. Необъяснимая злость горьким комом подкатила к горлу.
– Не ведал, что понадобился тебе. Отчего не позвала?
– Не хотела тревожить. Ты всё на просторе, с вольным народом дни проводишь.
– Только вели, и я ни на шаг от тебя не отойду.
Дамир дёрнул поводья и подъехал ближе.
– Боязно мне, – Влада смотрела вдаль, а ему так хотелось, чтобы на него. – Дарина прибудет вскорости, а я всё о свадьбе думаю. Многим тайное стало ведомо, и меня то страшит. Вот и ей, сказывают, вестимо за кого замуж идёт. Не сотворила бы чего невеста. Мне бы зелья сонного для Дарины и свиты её, только взять его негде. Что станется, если тайное откроется?
– А Агафья что? Яр Велигорович сказывал, будто зелье сонное у неё просить станет.
– Был на заимке боярин. Она его и на порог не пустила, прогнала прочь. Всё за батюшку винит, за кончину его безвременную.
– Не нам то решать, а духам, кому в какую пору уходить. Добуду я тебе травы. Об том не кручинься.
Дамир дёрнул поводья и подъехал совсем близко.
– Об том батюшке твоему поразмыслить следовало. До сей поры удавалось тайное хранить. А теперь-то что? Долго ли сокрытым останется?
– Гости съедутся и разъедутся. Коли Дарина вида не подаст, что ей тайное ведомо, о печали забудется. Не у кого мне совета просить. Боярин с воеводой всё о своём, мол, не кручинься, обойдётся, стерпится. А ты уж сколько ночей в терем не приходишь. Сторонишься.
– Я буду там, где будешь ты, княгиня моя. Приду туда, куда позовёшь. Сделаю всё, что велишь. Слово скажи и не бывать той свадьбе.
– Не в моей власти отменить сговорённое. Я просить тебя желаю. Не противься. Не мешай неизбежному. Ты пойми, не могу я супротив воли батюшки пойти. Коли решено, так тому и быть. Дай мне слово верное, что мешать не станешь.
Дамир опустил голову:
– Всё исполню, княгиня моя, как просишь, хоть и думать об том мне муторно. Ежели позволишь, и я попрошу. Не слушай речей, что обо мне нашёптывать станут. Лишь ты? мне люба. Лишь тебе одной служу я и народ мой.
– Всё ведаю, Дамир, – она повернула голову и будто десяток стрел разом влетели в его грудь. – В день тяжкий не отходи от меня.
Он протянул ей руку, и Влада вложила в неё ладонь.
– Даже если очи твои меня не узрят, голоса не услышишь, знай, я рядом. Никто не принудит меня покинуть тебя, пока сама не прогонишь прочь. И тогда не уйду, останусь поблизости, чтобы хранить твой покой.
Дамир обернулся на стражу. Верховые озирались по сторонам и переговаривался меж собой. Легонько сдавив пальцы, Дамир посмотрел на Владелину. Её устремлённый вдаль взор был холоден, как воздух по утрам.
Резвые кони летели по полю, неся седоков к стенам Рязани. Стража – два половецких всадника и три русича – едва поспевали следом. Выехав на дорогу, всадники уже повернули к мосту, когда из-за городской стены показался верховой и направился к ним.
– Стой! – поднял руку Дамир, преграждая путь.
Верховой остановился.
– Коня совсем загнал! – Дамир недовольно тряхнул головой, глядя на храпящего и нервно переступающего с ноги на ногу жеребца. – Кто ты? Назовись!
– Гонец муромского князя Жадан, сын советного боярина Нетребы с грамотой к Рязанскому князю, – возвестил верховой так, словно не его отец, а он сам советник муромский.
– И какое у тебя послание? – Владелина выехала вперёд и встала рядом с Дамиром.
Жадан окинул взглядом всадника, затем стражу и, склонив голову, ответил:
– Велено известить: княжеская невеста прибудет с рассветом.
Владелина посмотрела на Дамира. На его лице не отразилось ни грусти, ни тоски, ни беспокойства. Он развернул коня, и ни слова не сказав, с силой взмахнул кнутом и ускакал прочь. Половецкие воины отправились за ним.
– Известил, – вздохнула Влада, глядя ему вослед и повернулась к гонцу. – Ступай в посольские палаты. Опосля трапезы явишься.
***
Под вечер Дамир вернулся в терем. Он блуждал по палатам, силясь найти Владелину. Но её не оказалось ни в трапезной, ни в думных палатах, ни в её покоях. Кого не спрашивал о князе, никто не ведал куда он запропастился. Поручив служке известить его, когда правитель вернётся в покои, Дамир хотел отправиться к холму в шатёр, да передумал и пошёл в свои палаты. Он ждал, что как только всё стихнет, Влада придёт к нему.
Вытянувшись на ложе, он смотрел, как по стенам плясали тени от догорающей светильни. Отчего-то вспомнилось, как впервые увидел княжича Владислава, и его дерзкий взгляд всколыхнул в груди давно забытое чувство. Как бушевал огонь и плясали в очах дикие всполохи степного костра, когда ему сообщили о побеге княжича. Как душили его ненависть и гнев в тот миг, когда увидел Мансура, летящего верхо?м по степи с привязанным к седлу истерзанным пленником. Как скатилась к его ногам голова верного сарацина, которого он назвал братом. Как рвалось наружу от боли нутро всякий раз, когда сдабривал настоями и мазями тело умирающего пленника. Как ночами напролёт, забыв про сон и отдых, повторял заговорные слова, отбирая у духов ту, что ворвалась в его становище вместе с дымом пожарища. Как поддавшись ярости, чуть сам не сгубил отвоёванную жизнь. Как гнался за Тай Чу, чтобы отбить любимую. Как метался по степи, ища её среди павших тел. Как стелился по траве и выл, будто раненый зверь, думая, что потерял навсегда. Как ликовал потом, как ласкал желанную и стерёг её чуткий сон. И как грозил расправой и гнал прочь, дабы уберечь от погибели…
– Зачем ты мучаешь меня? – От жарких прикосновений перехватило дыхание. – Почему просто не убьёшь?
– Ты. Мой. Пленник, – улыбнувшись, прошептал Дамир, лаская и покрывая тело нарсугур[30 - Нарсугур – наложница.] нежными поцелуями. – Очень дорогой пленник. Очень необычный пленник. И ты принадлежишь только мне. Я тебя никогда не отпущу. Я. Тебя. Никому. Не отдам.
– Я тебя никогда не отпущу… И не отдам. Никому. Я слово дал и его сдержу…– с этими думами Дамир и уснул.
Глава 7
Прохладные, но всё ещё яркие лучи, отразились в оконцах и упали на подушку, озарив светлицу разноцветными отблесками. Пошевельнувшись и ощутив на себе тяжесть покровов, Дамир открыл глаза. Он так и не дождался княгиню, и уснул не раздеваясь. И теперь его заботливо укрывала меховая накидка, отороченная соболями.
Дамир оглядел светлицу, надеясь увидеть любимую. Но, как и прежде, в покоях никого не было. Зато на подушке лежал перстень с крупным кроваво-красным камнем.
– Влада! – прошептал Дамир и, надев его на палец, залюбовался красотой.
Размышляя о том, что не слышал, когда княгиня приходила к нему, он не сразу разобрал конское ржание, крики и сумятицу на теремном дворе. Выглянув в окно, Дамир увидал суетящихся служек, конюхов и ратников.
– Невеста! – недовольно пробурчал он, и бросился из покоев на двор, уверенный, что застанет Владелину там.
На лестнице его обогнал кухаркин сынишка, частенько прислуживавший князю. Он тоже увидал его и норовил поскорее прошмыгнуть мимо на поварню[31 - Поварня – кухня.], но был пойман за плечо крепкой рукой.
– А-а-а-а… – закричал перепуганный малец, – пусти-и-и-и…
– Не боись, не обижу.
Дамир выпустил мальца:
– Я спросить хочу…
– Чего раскричался? – из-за спины послышался зычный голос поварихи. – Никто тебя не забижает.
Хан оглянулся. Дородная раскрасневшаяся женщина вытерла руки о передник и, отвесив подзатыльник сыну, кубарем скатившемуся с лестницы к её ногам, посмотрела на Дамира:
– Ох, боярин Далемир! Спужал ты мальца маво. Ежели надо чего, у меня спроси. А коли не знаю, я вмиг служку сыщу.
Дамир спустился с лестницы и остановился рядом с поварихой:
– Меня Умилой кличут, – отступив, напомнила она. – Так чего надобно?
– Я князя сыскать желал, да что-то нет его негде, – растерянно оглядываясь по сторонам, ответил Дамир.
– А, так и не сыщешь. Нет его в тереме.
– Как так нет? Я вроде слыхал, невеста приехала.
Кухарка переменилась в лице, а потом плюнула в сердцах:
– Тьфу на неё, невесту эту. Видал бы ты её, боярин. Стан стройный, косища, что моя рука, по полам волочится, ни дать ни взять княгиня… Пока на личико-то не взглянешь.
– Ой, и не говори! – зашептал старший стольник, вывернувший из-за угла с подносом. – Носище, что клюв у птицы – огромный! И горб…
– У невесты? – изумился Дамир.
Кухарка рассмеялась:
– Ох, и горазд ты шутки сказывать, боярин Далемир! Ох и горазд! У носа горб. У носа…
И, забрав у стольника поднос, хохоча и похрюкивая, кухарка отправилась в поварню.
– Чего боярин желает? – склонился перед ним стольник.
– Князя сыскать, – гоня от себя тяжкие думы, пробубнил Дамир.
– Так он токмо к полуденной трапезе будет.
– А где же он есть?
– Дык к свадьбе готовится. Поутру свадьба-то!
– Поутру? Как так? – удивился Дамир.
– А чего ждать-то? Невесту чай для того сюда и привезли. Гости до бездорожника[32 - Бездорожник – конец ноября.] поспешат разъехаться. А то потом морозы крепкие вдарят, белым покровом землицу укроет и на телегах не проехать. Эх, боярин! Завтрева веселье рекой побежит! Увидишь, как на Руси гуляют. У тебя, поди, такого не было, в басурмании твоей?
– Не было, – растерянно ответил Дамир и, борясь с подкатившим к горлу жгучим чувством неминуемо надвигающейся беды, медленно побрёл из терема прочь.
Княжеский двор гудел. Народу набилось, что на шумное торжище в ярмарочный день. Ратники и служки доставали из повозок сундуки и короба. Матроны, мамки да няньки в цветастых ярких сарафанах и массивных, расшитых жемчугами киках гомонили так, что заглушали лошадей.
– Ох, и намаялись мы с невестою!
Услышал Дамир за спиной голос боярина Вледимудра Круточива. Тот стоял под лестницей в терем с воеводою и сотником, косясь на свадебное посольство, жаловался:
– Всю дорогу от Мурома изводила жалобами. То шибко быстро поехали. То медленно тащимся. То домишко для ночлега не тот. То каравай остыл. Ох, и хлебнём мы лиха с такою княгинею.
Побродив по двору, Дамир вернулся в терем.
– Медку не желаешь, боярин? – услыхал он голос старшего стольника за спиной. – Ах, вкусен медок! Ах, хорош!
Дамир отмахнулся от него и отправился в свои покои.
Когда шёл мимо трапезной, вновь увидал боярина Велимудра в окружении бояр и посольских. Сбавив шаг, он прислушался к разговору. Гости шумно обсуждали невесту:
– Где же ты, Велимудр Крутович, это чудо заморское сыскал? – посмеиваясь, расспрашивали они молодого боярина.
– Неужто покрасивши не смог найти невесту?
– Князь-то у нас пригожий, ладный. И княгиня ему под стать надобна.
– А эта? Всем хороша девка. Да личиком не вышла.
– Басурманский хан и то попригожее будет!
Гости захохотали, веселясь шутке, но увидав Дамира, разом притихли.
– Ты пошто в дверях стоишь, боярин Далемир! Проходи, чай не в гостях! – позвал его Велимудр. – Налейте-ка мёду боярину!
Стольники засуетились и кинулись к столу. Дамир оглядел посольских и, нехотя вошёл.
– Садись! – звал его Велимудр, хлопая по лавке рядом с собой.
Гости, порядком приложившиеся к мёду, вновь загомонили, обсуждая прелести невесты. А Дамир, присев с боярином, лишь пригубил поставленный перед ним кубок.
– Тебя князь перед обеденной трапезой в покоях своих ждать будет, – склонившись к самому уху, прошептал Велимудр.
