Черновед. Изнанка

Егор прошелся по палате, нервно покручивая новехонькое умное кольцо на пальце. Мало было одной свихнувшейся черноведки, так еще и килятники объявились – килятники, которых никто не встречал уже лет тридцать. С одной стороны, решение проблемы не поменялось. Уничтожение коконов гарантировало отсутствие локального апокалипсиса. С другой стороны, Ядвига хотя бы не швырялась проклятиями направо и налево. А килятники были способны на что угодно. Инстинкты самосохранения у них отсутствовали начисто.

Решив, что узнал достаточно, Егор направился к выходу, но голос Ядвиги остановил его возле двери:

– Я готова помочь, – койка заскрипела под ее весом. – Не смотри, что нога вывихнута. Заживление ран можно ускорить. Просто принеси мне травы: цветки эхинацеи, календулу…

– Обойдемся, – бросил Егор. – И ты обойдешься.

Он спустился на первый этаж, размышляя о килятниках. Как они поступят с коконами? Их мотивы всегда были далеки от благородства. Обретение бессмертия, манипуляции, контроль над другими, власть, похоть, алчность и все в том же духе. У безумной обезьяны появилась граната – что ждет остальных обитателей зоопарка?

Егор достиг выхода из больницы, когда смартфон завибрировал.

– Порадуй хорошими новостями, пожалуйста.

– Да особо радовать нечем, – отозвалась Алла. – Светлая узнала одного из нападавших. Толстого.

– Толстого опознала даже Ядвига. Это килятник. Он отобрал у нее груз коконов. Рассказывай дальше.

Алла поведала ему об условиях чудодейки. Егор угрюмо покачал головой. На другую реакцию у него попросту не хватало сил.

– Передай, что мы согласны. Займемся ее зараженным прямо сейчас. Встречаемся в номере.

Небо очистилось, обнажив множество ярких звезд. Полюбовавшись ими, Егор решительно зашагал к отелю. Ночь предстояла долгая.

Продолжение главы 2

6

Цзун Гэ был пьян и необычно весел. Покачиваясь, он вышел из бара с легкой улыбкой на лице и пустой рюмкой в руке. Приветственно кивнул Тимофееву, выложил на стойку баночку с капсулой, забрал конверт с деньгами.

– Приходите еще, господин Тимофеев, – медленно проговаривая каждое слово произнес он.

– Надеюсь, не придется.

Из бара доносились голоса и звон стаканов. Слендермен и Проводник что-то праздновали – юбилей «Приюта», китайский Новый год или завершение рабочей недели – Тимофеева мало волновали повод и эти люди. Он устремился в номер, одержимый намерением найти пропавшую дочь.

Во второй раз мясной привкус капсулы приятнее не стал. А вот соскальзывание завершилось быстрее, голова почти не кружилась. Тимофеев не успел заметить, как очутился в теневой копии гостиничного номера. Не желая тратить время понапрасну, он пробежал по коридору и вылетел наружу.

Если прошлый Владивосток можно было сравнить с больной версией настоящего города, то этот напоминал зараженного чумой в терминальной стадии. Грязный снег заволок дороги и тротуары, завалил скамейки и ступени. Высотки страдали от трещин, шириной с ногу взрослого человека, и выпавших кирпичей. До ушей доносились крики боли и отчаяния. Небо опустилось так низко, что, казалось, готово было раздавить город с его несчастными жителями.

Кстати, о жителях. Вряд ли они изменились в лучшую сторону, обрели способности к вежливой беседе и рациональным поступкам. Разрушался город – разрушались люди. Тимофеев вернулся в гостиницу, вытащил из-под прилавка администратора проржавевший нож и припустил вдоль заснеженной дороги.

Неряшливые объявления, расклеенные на столбах и подъездах, кричали:

«Удалю глаза до пришествия Лилового Бога. Недорого».

«Обменяю что угодно на лодку с веслами. Жду на пристани у океанариума».

«Отдам котенка. Не мяукает. Не дышит».

Головной мозг автора объявлений захватила та же инфекция, что и теневой Владивосток. Помимо мертвых котят к обмену предлагались кости, цифры (от единицы до восьмерки, но только не девятки) и свитки молитв перед пришествием. Пришествие упоминалось особенно часто. Тимофеев подозревал, что с явлением Иисуса Христа народу оно имело столько же общих черт, сколько имели колесо от велосипеда и фантик от съеденной конфетки.

Душераздирающие вопли становились громче. Их источник Тимофеев обнаружил еще до первого перекрестка. Два бледных близнеца, которых он помнил с прошлого посещения по белокурым волосам и неподвижным глазам, привязали к дереву обнаженного старика. Они кололи его осколками бутылок с жестокостью маньяков, вспарывали кожу, кромсали плоть. В прорезанном отверстии на шее старика виднелась внутренняя часть горла, приходящая в движение всякий раз, когда он надрывался в крике. Раны говорили, что бедняга должен был уже тысячу раз умереть, но он продолжал вопить изо всех сил.

– Ну-ка отошли, уроды! – во всю мощь легких проорал Тимофеев.

Близнецы одновременно развернулись к нему. Обагренные кровью осколки бутылок развернулись тоже.

– Чего остановились, черти? – простонал старик. – Колите, режьте! Пытайте меня. Без боли я не могу жить! Пожалуйста, хоть маленький укол!

Переглянувшись, близнецы вновь принялись за дело. Переосмыслив увиденное, Тимофеев вернулся к прежнему маршруту. Кто бы мог подумать, что старик сам умолял о страданиях. Настоящий симбиоз: ему – боль, близнецам – удовольствие. Садомазохизм в худшем проявлении. Хотя нет, простой тягой к садизму или мазохизму уличную пыточную не объяснишь, и к странной логике этого мира Тимофеев привыкал с большим трудом. Цзун Гэ предупреждал, что полученные в Изнанке травмы окажутся реальными, а старик только их и требовал. Почему? И стоило ли вообще пытаться осознать подобное? Если все пройдет гладко, если он вернет дочь, больше сюда не вернется.

Пробираясь к переулку, Тимофеев признался себе, что надеется встретить Каролину вновь. Не то чтобы в нем зрело какое-то чувство (хотя он определенно был не против узнать, замужем она или нет), просто хотелось увидеть нечто привычное среди царства хаоса. Откровенно говоря, он обрадовался бы даже мужичку, бормочущему оскорбления. Пусть обзывается идиотом сколько душе угодно. Все же в первое посещение именно мужичок оказался путеводной звездой.

Однако вместо знакомых лиц Тимофеев сталкивался все с более мрачными картинами. Возле неработающей станции фирменных цветов «РусГидро» он услышал глухой голос, призывающий о помощи. Голос принадлежал мужчине, вросшему в дерево по самую макушку. Лысина стремительно покрывалась корой и ветками, несмотря на усилия Тимофеева. Древесные отростки гнулись, но ломаться не желали. Позаимствованный в «Приюте» ржавый тесак в неравной схватке переломился пополам. Дерево поглотило мужчину целиком, и в тот же момент кто-то за спиной Тимофеева произнес:

– Ты готов? Готов к пришествию?

Коротконогая нищенка держала на цепях двух понурых мужчин, лишенных глазных яблок. Пальцы и ногти их были измазаны в подсохшей крови. Невольно промелькнула дурная мысль: они вырвали глаза друг другу или занимались членовредительством поодиночке? Что бы ни предлагала нищенка, он не был готов. Ни к пришествию, ни к цепям. И пусть не пялится своей чернотой. Тимофеев рванул прочь, озираясь, как беглый преступник. Жуткая троица утратила к нему интерес – их внимание привлекло дерево с замурованным мужчиной.

В подворотнях мелькали силуэты, до ушей доносились подозрительные шорохи или чавканье снега, но Тимофеев пообещал себе больше не встревать в истории. Приоритеты расставлять у него получалось всегда, а сейчас высшим приоритетом была дочь. Он игнорировал жалобные детские крики, несмотря на давление совести и сострадания. Он пропускал мимо ушей настойчивые зазывания и просьбы. Он обошел калеку на инвалидной коляске с колесиком, застрявшем в разбитой водосточной решетке. Обошел – и удостоверился в собственной правоте. Кожа на обнаженном торсе калеки напоминала живые кукурузные хлопья с кишащими под ними насекомыми.

– Подтолкни, – послышался сиплый голос.

Тимофеев молча зашагал дальше, ничуть о том не сожалея. Прилипшие к лицу снежные комки вызывали отторжение и брезгливость, точно свежий навоз на обеденном столе. Смутное предчувствие чего-то еще более худшего, чем вросший в дерево человек или изуродованный полумертвый старик, заставляло его оглядываться на море. Вода не покрылась коркой льда, не хранила зимнее спокойствие. В глубинах ее двигалось существо неуловимое, но огромное. Тимофеев искренне надеялся, что к берегам приплыл кит – ведь кит прочно ассоциировался с нормальностью и безопасностью. Киты, как известно, людей не едят. И на сушу не выползают.

– Не обманывай себя, – буркнул Тимофеев. – К воде – ни на шаг.

Скрывшись за углом пятиэтажки от толпы безволосых и беззубых оборванцев, он наткнулся на высоченного священника – о принадлежности к церкви из-за темной рясы и густой бороды гадать не пришлось. Крепкие мозолистые руки сжимали гвозди и молоток. В глазах застыло умиротворение.

– Свершилась предначертанная встреча, сын мой, – ласково произнес священник. – Пришло время очиститься испытанием и кровью.

Тимофеев молча шагнул в сторону. Священник молниеносно взмахнул молотком. Обшарпанный боек угодил точно в предплечье. Обломок мясницкого тесака отлетел в сторону. Казалось, лучевая кость разлетелась на тысячу мелких осколков, а затем собралась воедино лишь для того, чтобы послать в мозг сигнал о боли. Парализованный ударом, Тимофеев не смог даже вскрикнуть. Священник прижал его к стене и уперся коленом в живот.

– Коли знаешь молитвы, так молись. А коли нет – проси о снисхождении, как сумеешь. Ничего не поделаешь, надобно постоять в форме креста. Заслужить прощение перед истинным Богом нашим. Через три дня навещу тебя.

Тимофеев дернулся, умудрился нанести удар здоровой рукой, но без толку. По ощущениям это было все равно, что колотить лист металла. Прежде, чем он успел осознать намерения священника, в его ладонь вонзился гвоздь. С каждым ударом молотка по шляпке руку обжигала волна пламени. Священник облегченно улыбнулся:

– Вот и хорошо. Теперь вторая. Только не рыпайся. Не то по черепушке вдарю.

Сквозь завесу снега и вспышек боли Тимофеев разглядел за спиной священника стремительно приближающийся силуэт. Дорогое пальто, теперь уже потрепанное и грязное, он узнал сразу. Звуки каблуков предательски отдавались в ушах, но увлеченный распятием священник отреагировал слишком поздно. Обернулся он как раз для того, чтобы узреть обломок трубы, ударяющий его между глаз. Тело в рясе пошатнулось и повалилось на бок.

– Давай-ка освободим тебя и уберемся подальше, пока этот громила не очнулся, – произнесла Каролина.

Прежде, чем Тимофеев успел вымолвить хоть слово, она ухватилась за шляпку гвоздя и потянула на себя. Освобожденная ладонь отозвалась жжением, словно внутрь засунули горящую спичку.

– Всего день не виделись, а я успел соскучиться, – признался Тимофеев, стараясь не глядеть на кровоточащее отверстие.

– День? – всплеснула руками Каролина.

Только сейчас он обратил внимание на ее темные от грязного налета пальцы, сжимающие обломок трубы. Ногти отросли, гель-лак отошел неровными кусками. Исчезнувший с лица макияж вскрыл морщинки и неровности кожи. Глаза потускнели, посерели в тон городу.

– День? – повторила Каролина. – Прошлая целая неделя!

7

– Дом как в фильме ужасов, – поморщилась Алла. – Мы точно пришли по адресу?

Сквозь прутья забора виднелся двухэтажный деревянный особняк. Старинный на вид или с закосом под таковой – Егор не разбирался в архитектуре настолько, чтобы предположить год постройки или определить подделку. За домом какое-то время следили, иначе он давным-давно бы изветшал или вовсе разрушился, однако в последнее время владельцы не прилагали заметных усилий. Водосточная труба поломалась, ее обломок так и остался торчать под крыльцом. Под слоем снега сморщился баннер рекламных услуг по гаданию. Заметенный приусадебный участок красноречиво говорил об отсутствии не только клиентов, но и других посетителей.

– Позвоним и узнаем, – пожал плечами Егор. – Если ошиблись, готовься бежать от своры разъяренных собак.

– Может, на нас выпустят стаю милых песиков. Не будь таким пессимистом.

Он ткнул в кнопку домофона. Загорелся экранчик, заиграла ненавязчивая мелодия.

– Миленько, – заметила Алла. – Как бантик на мешке с мусором.

Домофон утих. Дверца с резким металлическим звуком пришла в движение. Егор побрел через сугробы, укрывающие мертвый, неухоженный сад. Сзади робко похрустывала по снегу Алла.

– Этот Милош мог бы и встретить своих спасителей, – проворчала она.

– У него же проблемы с путешествиями за пределы дома, – напомнил Егор. – А на дворецкого не у всех денег хватает. Подожди, сейчас войдем и познакомимся.

В гостиной, напоминающей шатер гадалки из-за шелковых тканей, разноцветных лент и обклеенных игральными картами стен, их ожидал человек с красными глазами. Полосатые жилет и брюки раздулись под напором растолстевшего тела. Буйная кучерявая шевелюра плавно перетекала в длинную бороду. На губах застыла доброжелательная улыбка.

– Добро пожаловать в «Предвестник», дорогие друзья! – воскликнул человек в полосатом жилете, широко раскинув руки. – Дом некогда знаменитого на весь город карточного предсказателя! Сейчас я немного сбавил обороты, но поверьте, когда-то в гостиной было не протолкнуться из-за гостей.

– Милош Дрого, я полагаю? – поинтересовался Егор.

Услышав свое имя, Милош затрясся от удовольствия. Под воротом его рубашки Егор заметил коросты, обильно покрывающие заднюю часть шеи. Вблизи красные глаза оказались вполне обычными – причиной необычного цвета стали полопавшиеся капилляры. Этому человеку был необходим врач или черновед.

– Вам представляться нет необходимости, дорогие друзья! – громогласно заявил Милош. – Светлая поведала мне о предстоящей встрече. Выражается она витиевато, иногда не поймешь толком. Но ваши имена и… хм… род деятельности мне известны. Я ждал встречи с черноведами уже триста сорок семь дней, представляете. Я считал, я надеялся. С тех пор, когда начался этот… кошмар…

Он застонал от боли и скрючился пополам, обхватив руками голову. Ноги его непрерывно били по полу с чудовищным грохотом, разносящимся по дому. Милош будто бы чересчур экспрессивно танцевал чечетку, но лицо его молило о помощи. Егор нацелил на Милоша камеру смартфона. Изображение рябило, как на экране старого телевизора с погнутой антенной. Проклятие в чистом виде. Сию минуту его не снять, но боль облегчить Егор мог. Пока он копался в рюкзаке в поисках камней агата, Алла наклонилась к Милошу и принялась гладить его по спине. Болезненные стоны утихли. То ли обострение сошло на нет, то ли действия Аллы сработали лучше, чем ожидалось.

До ушей Егора донеслось шипение. Два серых упитанных кота выгнули спины и оскалили рты, опасаясь подойти ближе. На их ошейниках болтались бирки с большими буквами «Д».

– Крепко вдарило, – произнес Милош, нерешительно выпрямляясь. – И момент неподходящий, прямо перед гостями. Хотя ладно, никогда он не будет подходящим. И котов опять напугал. Джеки! Джинкси! Это же я! Да не бойтесь вы, дурни.

Коты брызнули прочь.

– Единственные животные, которые видят проклятых, – объяснила Алла. – Вот и не подходят.

– О, не знал, – почесал бороду Милош. – Теперь понимаю, почему они меня разлюбили.

Он с готовностью натянул протянутый оберег, словно ждал этого всю жизнь.

– Ночь на дворе, – подал голос Егор. – Мы очень устали, и не факт, что успеем поспать. Давайте перейдем к делу. В первую очередь надо определить источник заражения. С чего начались приступы? Если вы мучаетесь триста сорок семь дней, то заразились незадолго до этого. Помните какие-нибудь необычные ощущения? Скорее всего, очень неприятные.

Милош прошелся по гостиной. Театральным жестом обвел рукой ленты с гадальными картами.

– Да помню, как же не помнить. Это ведь был торжественный юбилей самого надежного карточного предсказателя Милоша Дрого! Люди еще помнили мое имя. Очереди приходилось формировать на месяцы вперед. Туристы из Китая и Японии толпами заходили в «Предвестник»! Я почти плавал на волнах их обожания…

– Господи, – наклонила голову Алла. – Вы с чудодейкой не муж и жена, случайно?

Милош уставился на нее воспаленными глазами.

– Бывшие. Лодка романтики столкнулась о скалы рутины и быта. Но расстались в хороших отношениях. Без ее помощи мы с мамой погибли бы с голоду, – он хлюпнул носом. – Хотя мама ее всегда недолюбливала. Называла неумехой, шарлатанкой. Внуков требовала завести, а Светлая говорила, что еще рано. У мамы сложный характер, и все стало значительно хуже, когда она заболела. Смертельный диагноз.

На стенах ровными рядами висели семейные фотографии. Милош Дрого выглядывал с них единолично или вместе с кудрявой морщинистой женщиной – его мамой, по всей видимости. Остальные родственники встречались реже. Егор обратил внимание, что ни на одной из фотографий не было отца или чудодейки Светлой. Как будто их вычеркнули из жизни.

– Не буду вдаваться в подробности – у нее сильное поражение внутренних органов, – продолжал Милош. – Неизлечимое. Это по словам людей в белых халатах, которым по ошибке вручили дипломы врача. Но кто такой Милош Дрого, чтобы их слушать? Карты говорили, что мама не умрет. И она не умерла. Ведь я нашел способ сохранить ей жизнь.

Егор промолчал. Он подозревал, что способ Милоша ему не понравится. Нет, не понравится – слабо сказано. Чудесные исцеления шли бок о бок с методами килятников.

– Нетрадиционная медицина? – предположила Алла. – Что-то с непонятными словами из магических книг?

– Такое тоже было, – признался Милош. – Чего только не перепробовал. Знахарей приглашал, припарки ставил. Рэйки практиковал прямо по ролику из «Ютуба». И гостей спрашивал, конечно. «Предвестник» некогда славился приемом губернаторов, актеров, капитанов дальнего плавания и арабских шейхов. Я рассчитывал, что один из гостей окажется гениальным целителем, и расчет оправдался. За весьма приличных размеров плату я получил лекарство. Не таблетки, не микстуры или порошки – веретено.

Егор выругался про себя. Исцеляясь веретеном, в любом случае не получишь того, чего хочешь.

– Вы не оговорились? – спросила Алла.

– Знаете, гадальные карты вас не смущают, хрустальные шары не смущают…

– Вообще-то очень даже смущают!

– А чем от них отличается веретено? – Милош пропустил ее слова мимо ушей. – Мы не до конца понимаем магию вещей и влияние потусторонних сил! Даже вы, черноведы, все время находите что-то новое. А сколько мы упускаем из виду? В тот же вечер я поднялся в комнату матери, вложил веретено ей в руку, сам схватил его с другой стороны. Сначала ощутил покалывание, как от статического электричества. Глаза мамы открылись, она вдруг задышала свободно и без хрипов. Только я хотел справиться о ее самочувствии, как ощутил такую черную боль в голове, что сразу потерял сознание. Очнулся в своей постели. Первое, что увидел – мама приносит свежесваренный борщ. Совсем как в детстве. До этого дня она и ходить не могла. Карты обещали чудесное исцеление – обещание сбылось! Все-таки дар гадания я не утратил.

– Если бы все сложилось так замечательно, мы бы здесь не стояли, – заметила Алла.

– Я достаточно услышал, – сказал Егор. – Заболевание изменилось благодаря скареднице – веретена в вашем случае. Не исчезло насовсем, на этот счет не обольщайтесь, Милош. То, что жило в скареднице, а теперь живет в вас двоих, кормится страданиями. Но страдать могут только живые, поэтому оно делает все, чтобы вы продолжали мучительное существование. Подавляет болезнь вашей матери, например.

Милош покосился на входную дверь.

– А почему я не могу уйти? Какая разница, где страдать?

– Проклятие получило две жертвы разом, и ни одну не хочет упускать. Вы бы отказались от своей руки или ноги? Нет? Называется оно «Связанные горем» не просто так.

Вместо очередного потока слов Милош с досадой выдохнул. Поправил сбившуюся жилетку и уставился на гостей:

– И что же мне теперь делать?

– Несите веретено.

Он похлопал по карманам, завертелся по сторонам и бросился на второй этаж. Как только его шаги стихли, Алла тронула Егора за плечо:

– Я читала в Книге Тревог про связанных. Насколько помню, оно будет терзать обоих, доводя до пределов, но по-хитрому, чтобы организм выдержал. Типичный исход – самоубийство одного из связанных. Некоторые погибали от голода или обезвоживания, так как в агонии не могли достать еды или воды. И если умрет один, то…

– Умрет второй, – подтвердил Егор.

Он принялся доставать из рюкзака ритуальные принадлежности: травы, кадильницу и складной нож. Проверил, работает ли электроника. Иконка умного кольца горела приятным зеленым цветом. Часы приветливо отобразили количество пропущенных сообщений на смартфоне.

– Очищение проведем вместе? – уточнила Алла.

– Мы ведь команда, – кивнул Егор. – Конечно, вместе. Хотя на скорости ритуала количество человек никак не скажется. Зато тебя подучим. Попробуй зарядить кадильницу и поджечь травы.

Густое облако дыма заполонило гостиную и коридоры. Егор привычно проглотил горьковатый вкус, некогда вызывавший отторжение, но с годами ставший привычным, как ледяной дождь по осени. Пары трав настраивали на нужный лад. Для того, чтобы отцепить зараженных от веретена ему потребуется не больше пары минут, и еще несколько часов останется на столь желанный сон.

– Кха! Кха! – Милош Дрого пронесся по лестнице. – Я уж думал, пожар приключился. Начали без меня, дорогие друзья? Держите веретено.

– Не в руки! Положите его возле себя. Вот так.

Егор провел лезвием ножа по ладони и прикоснулся к веретену свежим порезом. Ответной реакции не ощутил. Скаредница не сопротивлялась, не пронзила его тело покалыванием. В клубах дыма он не сразу заметил, как Алла пересекла гостиную и положила руку на плечо Милоша.

– Вижу цепочку! – вскрикнула она. – Только не к веретену идет, а на второй этаж! Сейчас погляжу на источник.

– Стой!

Но Алла уже бросилась взбираться по ступеням. Отбросив бесполезное веретено, Егор двинулся к Милошу. Коснулся кровавого отпечатка, оставленного ладонью Аллы. Тонкий разряд пробежал по его телу, словно мрачное воспоминание. Егор отшатнулся и увидел прозрачную нить, вырывающуюся из груди Милоша. Второй конец ее скрывался где-то под потолком.

– Вы в порядке, дорогой друг? Ритуал уже завершен?

– Не завершен. Покажите, что у вас наверху.

Следуя за призрачной нитью, Егор поднялся на второй этаж. Старинные деревянные дома не переставали его удивлять – снаружи они вечно казались меньше, чем изнутри. В стороны расходились два коридора с однотипными дверями. Когда Милош, задыхаясь, преодолел последнюю ступень, нить изменила положение, указав на одну из комнат.

– Что там? – спросил Егор.

Прежде, чем Милош успел ответить, из комнаты послышался голос Аллы:

– Егор, скорее сюда!

Длинный коридор он преодолел за считанные секунды. Егор залетел в комнату и едва не сбил с ног маленькую кудрявую старушку с красными глазами. Такими же, как у Милоша. Старушка уставилась на него, широко раскрыла рот и пронзительно завопила.

8

Бьющуюся в припадке старушку Милош заботливо перенес на постель. Мурлыкая под нос успокаивающую мелодию, он уселся рядом и принялся поглаживать седые кудри. Алла не могла оторвать взгляд от сухих пальцев, сжимающихся в болезненной пытке. В ушах стоял звон от криков. Прислонившись к стене, Егор с задумчивым видом перекатывал в руке шарик агата. Трудно было сказать, какие мысли бродили в его голове, но способность сохранять хладнокровие на фоне чужих страданий поражала. Дождавшись пригласительного кивка, Алла с облегчением покинула комнату. Старушке помочь она пока что не могла, а смотреть на мучения – не хотела.

– Проклятие избрало их в качестве сосудов для существования. – Егор принялся расхаживать по коридору. – Кусает то одного, то другую. Веретено оно покинуло. Займет какой-нибудь другой предмет после их смерти, но сейчас-то источника, который мы смогли бы очистить, не существует. Милош с мамой теперь сами источники друг для друга. Мда… Не доводилось мне еще работать со связанными.

«Связанные одной цепью», – невольно заиграла знакомая мелодия у Аллы в ушах. Во время ритуалов проклятые вещи для нее всегда выглядели увенчанными прозрачными вереницами звеньев. Цепи, кругом цепи. Она отбросила мелодию прочь и попыталась воскресить в памяти содержание Книги Тревог. Один связанный лишался возможности перемещаться на дальнее расстояние от второго. Если подобное происходило, цепочка разрушалась, умирали оба. По словам автора книги, крайне мучительно. Так просто сбежать от проклятия у Милоша не выйдет.

– Надо действовать, пока ритуал не закончился, – сказала Алла. – Давай их разделим. Выдернем нить из одного.

– Тогда второй погибнет.

Алла шумно выдохнула.

– Как тут выбирать?