Черновед. Изнанка

– Она без боя не сдастся. В ее арсенале скаредницы и знания килятников, а мы для нее – всего лишь помеха на пути к цели всей жизни. Если связать Ядвигу по рукам и ногам, он прогрызет веревки и разделается с нами, не моргнув глазом.

Егор шумно выдохнул.

– Я сделаю все, чтобы не доводить до смерти. Но если Ядвига нападет на нас, я готов сопротивляться до последнего. Не хочу никого убивать… Лишь бы выбор был.

Ядвига не гнушалась пользоваться отвратительными методами килятников, заразила прорву людей проклятиями и уж точно не подпадала под описание святой, но одно дело противостоять здоровенному громиле с пистолетом, и совершенно другое – безоружной женщине, пусть и не беззащитной. Внутри неустанно что-то протестовало и требовало не опускаться до насилия.

– Похоже, задела тебя за живое, – заметила Алла. – Давай-ка сменим тему. Расскажи какой-нибудь неожиданный факт из жизни. Потом я.

– Это вроде игры? Какой приз?

– Зрительские симпатии.

Егор изобразил задумчивость, хотя заранее знал, каким фактом поделится. Зрителей стоило немного потомить в неведении.

– Однажды я умер. Был мертв целую минуту, даже в медицинской карте так написано.

Кружка из-под кофе с грохотом слетела на пол.

– Господи, я надеялась не менее мрачный факт. Что с тобой стряслось? С вампиром столкнулся?

– Никаких вампиров. Мне тогда еще не было и года, – усмехнулся Егор. – Мама рассказывала, что я сильно заболел, а лекарства не помогали. Честно говоря, лечить меня пытались по старинке: растираниями, травами и даже заговорами. «Скорую помощь» вызвали только, когда я стал задыхаться. Дошло дело до реанимации. Врать не буду – ничего этого не помню. Маме сообщили, что я минуту не подавал признаков жизни, но сердце удалось запустить, и все обошлось без особых последствий, только разговаривать поздно начал. Считай, что я восстал из мертвых.

– И неплохо сохранился. Бегаешь по кладбищам и развалинам, да таскаешь за спиной тяжеленный рюкзак.

Егор не стал упоминать, что по Вятским Полянам тогда пошел слух, будто он побывал на том свете и увидел, как там все устроено. До трех лет соседи ждали, что Егор заговорит, а когда это произошло, он ничего уже не помнил. Даже мама допытывалась несколько дней, а затем махнула рукой. Со временем особое отношение к Егору улеглось, никто его не донимал вопросами, да и сам он ничем не отличался от других мальчишек.

– Твоя очередь.

– Что? Я уже собиралась спать. – Алла притворно накрылась одеялом. – И потом, ничего такого в моей жизни не случалось.

– Любой неожиданный факт, – настаивал Егор. – Дурацкое прозвище в детстве? Потомки из царской семьи? Два года по контракту в горячих точках?

– Насчет контракта ты меня раскусил. – Алла выпрямилась в кровати. – Ладно, вот тебе неожиданный факт в твоем же духе. До университета я подрабатывала в ритуальной службе своего дяди. Гробы, кресты и венки, можешь себе представить. У нас даже лозунг был: «Обеспечим покой для ваших близких и душевный комфорт для вас».

Нелегкая задача – придумать лозунг для ритуальных услуг. Насчет душевного комфорта Егор бы спорить не стал, но покой для близких, по его мнению, слабо зависел от стоимости креста или венков.

– Классная работа, – сказал он. – Почему завязала?

– Дядя меня уволил, – хмыкнула Алла. – Я перепутала заказы. В итоге скромненький гроб старушки достался бывшему криминальному авторитету. За сумасшедшие деньги, которые отвалили его дружки.

– Зато родители старушки были в восторге.

– Не уверена. От родственников авторитета ей прислали здоровенный гроб из красного дерева, украшенный резьбой. И венки от старых знакомых с надписями, вроде: «От братвы». Скандал был такой, что до сих пор вспоминаю с дрожью.

Они расхохотались одновременно, до мокрых глаз и коликов в животах. Казалось, копившееся напряжение последних недель неожиданно выплеснулось в смехе, а не в слезах, криках или гневе. Под конец Алла раскраснелась и принялась задерживать дыхание, лишь бы снова не удариться в приступ безудержного веселья. Егор и вовсе не помнил, когда смеялся так в последний раз.

– Так, – отдышавшись, произнесла Алла. – Ладно. Камеры подадут сигнал, если кто-то объявится в переулке среди ночи, поэтому мы ничего не пропустим, даже если ляжем спать. Ты со мной или как?

– Спать? С тобой?

Она отвела взгляд. Румянец вновь украсил ее щеки.

– Боже, как двусмысленно. Я вообще не про это.

Егор стянул футболку с брюками и небрежно кинул их на спинку кресла.

– Но в кровать я все равно залезу. Буду тебя охранять.

– Разрешаю обнять охраняемый объект, – шутливо отозвалась Алла. – Только не наглей сверх меры.

13

С приближением к центру города Тимофеев все больше уверялся в том, что угодил в место, неподвластное привычной логике. К приглушенным ощущениям он успел привыкнуть, но измененное состояние домов, улиц и деревьев продолжало угнетать разум. Вокруг разворачивался настоящий постапокалипсис, к которому привел неизвестный пока катаклизм. Серость расползалась по кирпичной кладке и металлу. Стены пялились зияющими отверстиями. Море укрывало темными водами нечто огромное, похожее на затонувший корабль… если не обращать внимания на трепетание покрытого наростами корпуса. В мыслях мельтешили представления о загробном мире и отрывки прочитанных в далеком детстве историй о параллельных вселенных.

Хорошо, что шагающий впереди мужичок непрерывно бормотал, принося хоть какие-то признаки человеческого присутствия в этот мир. Впрочем, были и некоторые другие. Столбы манили обрывками рукописных объявлений. Разносортную бумагу исписали одним и тем же почерком.

«Клуб ценителей потрохов на Добровольского приветствует новых участников».

«Отдам бесплатно солености, копчености, поджелудочную».

«Собираю подношения Лиловому Богу. Приносите к зданию Диомидовского рыбного порта».

Тимофеев не имел ни малейшего представления о личности автора, но наверняка он был таким же неправильным, как и все остальное. Как назвать город, ставший извращенной пародией на себя? Теневой копией? Изнанкой, как это сделал Проводник? Мрачной параллельной версией? Мрака в городе хватало с избытком. С погрязшими в серости домами и запущенными улицами Тимофеев мог бы временно смириться, но не с людьми. Люди повергали его в первобытную тревогу.

Вдоль дороги, ведущей к переулку, изредка встречались одинокие путники. Тимофеев наткнулся на раздувшуюся старуху, обтянутую в цветастое платьишко, и пытающуюся избить клюкой каждого, кто отваживался взглянуть в ее сторону. Бормочущий мужичок проворно юркнул в сторону. Тимофеев замешкался, и получил слабый, но неприятный удар в плечо. Он хотел возмутиться, однако разглядел, что ушные раковины у старухи были срезаны, поэтому предпочел уйти молча, без скандалов. Вторым ему встретился бегун – оголенный по пояс мускулистый парень, шумно выдыхающий в такт шагам. Выглядел он вполне нормально, если не принимать во внимание снег и бушующий ветер.

– Подскажешь дорогу? – обратился к нему Тимофеев. – Я заблудился немного.

Бегун не остановился. Руки и ноги его работали, как отлаженные механизмы. Глядя на удаляющуюся спину бегуна, Тимофеев заметил две огромные опухоли на каждой из лопаток. Колыхаясь от движений, они напоминали мясистые зачатки крыльев.

Двое мертвенно-бледных близнецов – лет четырнадцати или чуть старше – пялились из-за деревьев, точно филины. Белокурые волосы, тонкие черты лица и осколки стекла в руках, грязные, но острые на вид. К близнецам Тимофеев подойти не рискнул. Пусть кто-нибудь другой проверяет, играются они со стеклом или выбирают подходящую жертву. Может, мускулистый бегун так резво удирал именно от них.

– Но ведь это просто мальчишки, – пробормотал Тимофеев, топая вслед за бормочущим мужичком. – Странные, одетые не по погоде мальчишки. Взяли в руки стекло.

Пожалуй, он бы справился с ними в случае нападения, но стоило ли рисковать? Один пропущенный удар грозил обернуться большой кровопотерей или гангреной. Слишком большая цена за безрассудное любопытство.

Из клубов подхваченного ветром снега вынырнула коротконогая нищенка в старых лохмотьях. Пальцы ее сжимали ржавые цепи, увенчанные кандалами.

– Ты готов? – спросила она у бормочущего мужичка.

Тот отделался фирменным ругательством и неожиданно ловко скрылся за стволами деревьев. Потеряв к мужичку интерес, нищенка устремилась к Тимофееву и повторила тот же вопрос.

– Готов к чему? – не понял он.

– Ты готов узреть его?

Слово «его» в устах нищенки сопровождалось благоговейным трепетом. Холодные пальцы сомкнулись на запястье. Забренчали цепи с кандалами. Глаза нищенки заволокло черным. Тимофеев вырвал руку и трусливо побежал, не разбирая дороги. Скрипучий смех преследовал его, как гончая.

Бормочущий мужичок исчез. Невольное одиночество лишь усугубляло нарастающий страх. Среди вонючих мусорных ящиков Тимофеев отыскал обрезок трубы. Приятная тяжесть в руке несколько успокаивала. Чутье подсказывало: в случае чего на полицию рассчитывать не стоило. Не то чтобы ему хотелось побить очередного сумасшедшего, но беззащитным он оставаться не собирался. Хочешь мира – готовься к войне, как говорят.

Обзывающий всех идиотами мужичок оказался самым нормальным среди обитателей Изнанки. Тимофеев, наученный горьким опытом, теперь обходил путников стороной. Он вновь и вновь ломал голову над тем, что произошло с Линорой. Почему она искала переулок Жялвей? Проходила ли она по этой же дороге? Как умудрилась пробыть в теневом Владивостоке столько времени и не сойти с ума? Тимофеев готов был поспорить, что ее бывшему – Славику Диджею «СОС» – местная обстановка пришлась бы по душе. Как же иначе? Галлюцинирующие жители, заброшки и темнота, как в закрытом авиационном ангаре, обустроенном под рейв-вечеринки. Просто благодатная почва для короля танцевального синтвейва.

Погруженный в размышления, Тимофеев сам не заметил, как добрел до перекрестка, уставленного разбитыми машинами. Неподалеку, на автобусной остановке, стояла одетая в дорогое пальто женщина. Она опустила голову и прижала ладони к лицу, сдерживая приглушенный плач. Серости и грязи в ее облике было поменьше, чем у других обитателей Изнанки. На ногтях блестел новенький гель-лак, что вовсе не соответствовало окружающей разрухе. Тимофеев застыл, разрываясь между стоп-сигналами осторожности, пылающими в голове огромными красными буквами, и желанием помочь угодившей в беду женщине. Довольно симпатичной, между прочим, если судить по изящному профилю, стройной фигуре и длинным ногам. Хорошая ловушка. Другие жители теневого Владивостока вызывали отторжение, а она – совсем наоборот. Но он ведь здесь не для того, чтобы строить из себя бога милосердия. Он ищет дочь, поэтому нельзя отвлекаться на всех подряд.

Вопреки здравым рассуждениям Тимофеев произнес:

– Вам нужна помощь?

Женщина вздрогнула. Медленно подняла голову, будто не верила, что во всем городе нашелся наконец человек, готовый справиться о ее самочувствии, и уставилась на Тимофеева. Она действительно оказалась красивой. Возрастные морщинки еще только наметились у краешков голубых, как небо, глаз. Высокие скулы были умело подчеркнуты неброскими румянами. Ухоженное лицо портила чудовищная, сочащаяся кровью рана на лбу. Сквозь разорванную кожу виднелась окрашенная в багрянец кость.

– От вооруженного человека? Вы не собираетесь на меня набрасываться?

Тимофеев разжал пальцы, обрезок трубы упал в снег.

– Нет. А вы?

Она слабо улыбнулась. Ровные отбеленные зубы странно контрастировали с деформированным лбом.

– Меня зовут Каролина. Имя сразу запоминается, так ведь? Иногда меня пытаются называть Линой, но мне не нравится. Так что не называйте. А фамилия обыкновенная – Игольникова. Да это не важно. Все равно сменю, когда выйду замуж. И да, мне действительно нужна помощь. Телефон перестал работать, а я не понимаю, где нахожусь, и как вообще сюда попала. У меня назначена встреча возле границы с Китаем, но я уже, конечно, опоздала.

Лина. Это даже забавно. Тимофеев с БЖ пробовали звать Линору так, когда она была маленькой, но как-то дальше не пошло. Ее устраивало только полное имя, как и Каролину.

– Нет у вас болезненных ощущений в голове? – озадаченно спросил Тимофеев.

– Вы на что-то намекаете?

Тимофеев многозначительно дотронулся до своего лба. Каролина извлекла из пальто раскладное зеркальце и принялась рассматривать свое отражение.

– Господи! Выгляжу, как живой труп! Мне, наверное, нужно в больницу. Да о чем я? Конечно, нужно! Странно, что ничего не болит. Странно, что я вообще хожу и разговариваю. Если бы меня мама увидела вот такой, то с ума бы сошла. Я сама еле держусь.

Врач в городе наверняка имелся, но такой же безумный, как остальные жители. По сравнению с ними Каролина вела себя естественнее некуда, несмотря на черепно-мозговую травму. Самое главное, она не пыталась никого ударить палкой или пырнуть ножом. Уже за это Тимофеев готов был оказать ей любую помощь.

– Я знаю поликлинику неподалеку, – сказал он. – Пара кварталов, не больше. Это не травмпункт, но лучше рану посмотрит хоть кто-то, разбирающийся в медицине, чем я, полный ноль. Дойти сможете?

Каролина нерешительно прошлась по заснеженному тротуару. На третьем шаге ее пошатнуло, обутые в полусапоги ноги разъехались в стороны. Тимофеев невольно ринулся вперед и подхватил Каролину за руку. Такую же холодную, как сам Владивосток.

– Не стоило, – возразила она. – Дойду потихоньку.

– Не дойдете. Расшибете голову во второй раз. Вот, обопритесь об меня. Представьте, что я – большой такой костыль.

Они двинулись сквозь стену мокрого снега, как странноватая семейная пара после обильного ужина в ресторане. Тимофеев оглянулся на дорогу, ведущую к переулку Жялвей. Всего пять минут ходьбы отделяли его от места исчезновения дочери. И с каждым шагом расстояние лишь увеличивалось.

14

Утро началось не с кофе. В местных новостях и пабликах негодовали по поводу ночного убийства. Группа двенадцатилетних школьников, удравших от родителей, до смерти забила пожилого мужчину. Кадры с камеры видеонаблюдения утекли в сеть. Подростки сначала только дразнились, обливали мужчину газировкой и обзывались, но вскоре перешли к толчкам и броскам камнями. Самый смелый нанес удар ногой в живот. Когда мужчина ударил в ответ, на него набросились скопом. Бездыханное тело пинали еще минут пять, пока на горизонте не мелькнули огни полицейской машины. Общественный резонанс разгорелся столь сильно, что другие криминальные новости промелькнули почти незамеченными. С высотки спрыгнула молодая девушка. С Амурского залива всю ночь доносился пронзительный вой. В прибрежном льду обнаружили деформированную голову с тремя глазами сразу. Фотографии головы, правда, не показали.

– Аномальная зона, – нахмурился Егор. – Просто кладезь несчастья.

– Местная цивилизация приходит в упадок, – прокомментировала Алла. – Это из-за порченного места?

Егор хотел бы ответить утвердительно, однако инциденты не укладывались в общую логику. Разные проклятия, разные зараженные, а переулок Жялвей, между тем, едва ли можно было назвать популярной достопримечательностью.

– Давай повременим с выводами, – предложил Егор. – Надо узнать побольше.

– Если виной всему порченное место, то в каком-то смысле Ядвига поступает правильно, что пытается его очистить. Не то чтобы я ее оправдываю, но все же.

Алла попала в точку. Егор мог помогать зараженным днями и ночами, однако из-за влияния порченного места это было все равно, что пытаться перекрыть реку ладошкой. Если бы методы Ядвиги были гуманными, он бы и слова против не сказал. Мало того, что для извлечения ритуальных коконов она заразила и выпотрошила невинных людей, так еще и запланировала провести ритуал с непоправимыми последствиями. Ее целеустремленность и вероломство шокировали.

– Она рассчитывает причинить меньшее зло ради искоренения большего, – кивнул Егор.

– Какая философская мысль. Кант или Гегель?

– Услышал от стоматолога, когда он пломбу ставил. В любом случае, никогда не любил подобные взгляды. К тому же Ядвига никакого большего зла еще не искоренила. Пока от нее один только вред. Как снежный ком на наши головы.

– Метафорично. Так и напишу в заметке об апокалипсисе.

– Мы его не допустим. А теперь давай-ка обновим снаряжение, пока выпало немного свободного времени.

Навигационное приложение услужливо подсказало хороший магазин с сушеными травами, запас которых Егор почти исчерпал при последних ритуалах. Продавец косился на парку с вышитыми символами, а на языке его болтался предсказуемый вопрос: «Уж не сатанисты ли вы?» Вслух он ничего не высказал, но Егор давно уже научился избавляться от подозрений, называя себя язычником. Обычно это приводило к многозначительным кивкам и потерей всякого интереса.

«Приморская оружейня» значилась вторым пунктом в списке посещений. Егор приобрел два стреляющих электрошокера самых мощных и надежных моделей. Поначалу Алла была против, поэтому пришлось ей напомнить, как такая штука спасла ее от бывшего ухажера, сведенного с ума «Роковой женщиной».

– И на что нажимать? – спросила она, направив электрошокер на продавца, от чего тот завопил и пригнулся за стойку.

– Я тебя научу. – Егор выхватил электрошокер из ее рук. – Но не сейчас. Не пугай людей, пожалуйста.

Перекусив в столовой, они направились в магазин электроники. Алла наткнулась на рекламу умных колец и предложила приобрести их для борьбы с проклятиями. Из Книги Тревог она твердо уяснила правило: чем больше электроники – тем хуже для сверхъестественного. В кольцах не оказалось ничего такого, чего не было бы в обычных умных часах, но Егор все-таки взял парочку – с вопросами защиту лучше переусердствовать, чем недожать.

День пролетел, как ружейный выстрел. К вечеру Ядвига так и не объявилась. Камеры отображали вечно безлюдный переулок. Егор даже перезагружал приложение, так как сомневался, не зависла ли картинка. Но нет, за сутки на переулке не объявилось ни души. Жильцы прилегающих домов наружу носа не высунули. Изредка изображение потряхивало, чернело или рябило. Обычное явление в присутствии источника проклятия.

– Может, она выбрала другое порченное место, – предположила Алла.

– Еще слишком рано, – заверил Егор. – На машине путь неблизкий.

На всякий случай он связался с людьми Шелеста, которые подтвердили, что никакие подозрительные фургоны к перевалу Дятлова и горе Ямантау не подъезжали. Туристы в тех местах курсировали как обычно, некоторые пытались пролезть в запрещенные зоны, однако среди них не было ни одной женщины, хотя бы отдаленно похожей на Ядвигу.

– А представь, что она осталась в Новосибе, – сказала Алла. – Внезапно обрела здравый рассудок. Желание спровоцировать трагедию резко поугасло. Может, чувство вины загрызло ее до такой степени, что она устроилась санитаркой в дом престарелых.

– Хорошо бы, но вряд ли. Она заплатила слишком высокую цену, чтобы отказаться.

– Да, но как нам точно узнать? Будем ждать до конца жизни?

– Почему нет? Город мне нравится, – улыбнулся Егор. – Работы навалом, так что без копейки не останемся. Найдем способ очистить порченное место без жертвоприношений. Поженимся, в конце концов.

– М-м-м, романтично. Особенно обещание воздержаться от жертвоприношений.

Пополнив комплект оберегов из агата, они вернулись в номер «Такелажа», довольные и уставшие. Алла вновь погрузилась в Книгу Тревог. Читала она быстро – врывалась в текст по-журналистски лихо – осталось еще несколько заметок, сделанных предыдущим владельцем, и десяток более свежих записей за авторством Егора. Сам он принялся за фасовку сушеных трав для будущих ритуалов.

– Каменная нимфа? – воскликнула Алла. – Название сказочное. Описание – не очень. Женщина каменеет, если объект желания ее отвергает? И рассыпается на кусочки, ну конечно… Смертельное. Когда-нибудь сталкивался с таким?

– Лично нет. Редкое проклятие. Кстати, мужчины тоже могут заразиться, но их все равно называют нимфами.

Егор упаковал последний пакет в рюкзак и полюбовался результатом. Готовое к ритуалам снаряжение заметно приободряло. За спиной послышался хлопок закрываемой книги.

– Что-то со мной не так, – странным голосом произнесла Алла. – С ногами, головой и вообще со всем телом.

Егор обернулся и увидел ее, накрытую одеялом почти с головой.

– Все в порядке?

– Нет. По-моему, я начинаю каменеть. Необходимо экстренное вмешательство черноведа.

Легкая улыбка расцвела на ее губах. Егор с готовностью влез на кровать и заключил Аллу в объятия. Поцелуй так захватил его, что он не сразу сообразил, что ее руки не притягивают, а отталкивают его.

– Что изменилось? – отстранился он.

– Камеры! Ты не слышишь?

Егор метнулся к смартфону с горящим экраном. Камеры зафиксировали движение и автоматически включили трансляцию. В центре переулка Жялвей замерла женщина в норковой шубе и теплом платке, укутавшем шею. Капюшон скрывал лицо, но сомневаться не приходилось – Ядвига навестила порченное место.

– Коконов нет, – прошептала Алла. – Значит, ритуал она не начала. Успеем перехватить.

– Успеем, но… – нахмурился Егор. – А это еще кто?

С обеих сторон к Ядвиге медленно приближались два человека. В свете фонаря угрожающе блеснуло лезвие ножа.

15

Жители теневого Владивостока – вывернутой наизнанку загробной копии – мыслили и вели беседы на своей волне. Бледные, грязные, уставшие, они со знанием дела бродили по улицам, выглядывали из окон или стояли, уставившись в небо, поодиночке или небольшими группами. Редкие диалоги со стороны казались полным бредом, хотя определенный смысл в них явно имелся.

– Сегодня красный?

– Нет. Попробую белый. Второй раз должно сработать.

– Так просто? Вряд ли ему понравится.

Никаких тебе привычных «добрый день» или «как поживаете». Никто не интересовался заключенными накануне сделками, здоровьем родственников или кличкой домашнего питомца. Никто не справлялся о погоде, хотя погода была универсальной темой поддержать разговор с малознакомым человеком. Каролина оказалась единственным человеком, действующим в привычных правилах логики. И приятным собеседником, кстати. Эта особенность Тимофеева как раз насторожила. Уж слишком они вдвоем выделялись на фоне общего помешательства. У него-то вменяемое объяснение имелось – отчаявшийся отец соскользнул в теневой Владивосток в поисках дочери. Без капсулы у него бы не получилось. Однако для Каролины подобное объяснение не подходило. Столь яркая женщина не смогла бы расхаживать по «Приюту» незаметно. Или у Проводника были другие точки сбыта? Он ведь упоминал о каких-то других, не таких безопасных способах.

– Как вы здесь очутились? – не удержался от вопроса Тимофеев.

– В городе?

– Вы понимаете, о чем я. Здесь. – Он кивнул в сторону бледных истуканов, провожающих его взглядом. – В безумной части Владивостока.

Каролина поморщилась, будто от головной боли. Рана на ее лбу задвигалась, как живая.

– Точно не помню. Я вообще не собиралась во Владивосток. Ехала из Находки к китайской границе. Собиралась переговорить насчет задержки поставки товаров. Погода была не для поездок, конечно. Снегопад все не заканчивался, да еще ветер поднялся. Я уже хотела разворачиваться и… – Каролина остановилась и задумчиво провела рукой по волосам. – Ну да, в меня въехал какой-то придурок на красной машине. Скорее всего, внедорожник, но марку я не знаю. После удара все вокруг перевернулось. Такое ощущение было, как будто меня засунули в коробку и хорошенько потрясли. Не ощущение даже, если машину посчитать за большую коробку.

Каролина едва не упала, поскользнувшись на облепленном белыми комьями тротуаре. Странный в Изнанке снег все-таки. Склизкий и чуть водянистый, несмотря на холод.

– Что случилось потом?

– Потом настал день открытых дверей в психушке, – Каролина нервно хохотнула. – Почти опустевший город. Бродяги, которые хотят не пойми чего, но точно ничего хорошего. По указателям и памятникам я определила, что нахожусь во Владивостоке, но на этом все. За четыре часа встретила только одного нормального человека. И тот выглядит шпионом на задании, вы уж простите.

Из ее слов Тимофеев понял только одно: Каролина умудрилась бесплатно сделать то, за что он отвалил несколько миллионов. Надо бы обсудить этот вопрос с Проводником, если получится.

– Хотите сказать, что в город вы не заезжали? – озадаченно произнес Тимофеев. – Значит, после аварии кто-то протащил вас сорок с лишним километров до города лишь для того, чтобы бросить на первой же лавочке?

– Я хочу сказать, что ничего не помню с момента столкновения. И давай уже перейдем на «ты». Обстановка располагает, сам понимаешь.

Два доходяги на углу вяло делили окровавленный сверток. Глядели они не друг на друга, а на прохожих. Руки ходили туда-сюда с деревянной гибкостью, почти как у марионеток. Не стоило бросать обрезок трубы, ох, не стоило. Под агрессивным взором доходяг Тимофеев увлек Каролину на противоположную часть дороги. До поликлиники оставался один квартал. Один квартал – и бегом назад, к переулку Жялвей.