Черновед. Изнанка

Слендермен на «псину» почти не отреагировал, лишь переступил с ноги на ногу.

– Как вам будет угодно. Желаю удачи в поисках дочери.

По лицу и мягкому говору китайца невозможно было определить, издевался он или нет. Тимофеев мысленно досчитал до десяти и, ощутив спадающее напряжение, молча направился в свой номер. Не выйдет у них вывести его из равновесия, не выйдет. Как бы ни старались. К тому же совсем скоро он покинет «Приют» и позаботится о том, чтобы его обитателей задолбали проверками.

В номере Тимофеев принялся собирать вещи, однако тяжесть баночки с капсулой постоянно его отвлекала. Карман оттопыривался, мешал, и не давала покоя мысль о впустую потраченных деньгах.

– Посмотрим, что за отрава, – сдался он. – На расстоянии вреда не будет.

В свете ламп жижа выглядела голубовато-зеленой, как сырная плесень. В облаке блеклых пузырьков качалась вытянутая капсула, имеющая мало общего с собратьями из коробки с витаминами или рыбьим жиром. Больше всего она напоминала подгнившую виноградину с искусственной оболочкой. Чудилось, будто виноградина не просто покачивается, а дремлет, совсем как живая. Отвинтив крышку, Тимофеев осторожно потянул носом терпкий мясной аромат. Желудок тут же болезненно содрогнулся. Неужели эту дрянь кто-то в себя сует? И как она помогает найти переулок Жялвей?

В памяти всплыли слова Проводника о соседе из номера напротив. Ни на какой экономический форум старик не прибыл, и денек-другой перекантоваться не собирался. До Тимофеева неприлично медленно доходило, что каждый из постояльцев, сколько бы их ни было, оказался в «Приюте» вовсе не для ночевки. Притягивали их уникального рода услуги, которые оказывала стайка шарлатанов. Уверенных в себе шарлатанов, надо отметить. Но старик-то был не из их числа? Почему бы с ним и в самом деле не поговорить? Тимофеев знал, что даже толпы могут ошибаться, иначе его «Рубекс» ни за что не стал бы успешным. И все же сомнения терзали его, как старая бритва.

Старик открыл не сразу. Пришлось дважды настойчиво постучать так, что отвалилась одна из цифр на двери. Тимофеев успел решить, что старика в номере нет, когда до ушей донеслось едва заметное шарканье. Щелкнул замок, в щели показалась седая голова. Воспаленные глаза слезились от яркого света. За спиной старика, выглядывающего точно средневековый вампир из фамильного склепа, бледного и заспанного, проглядывался полумрак номера.

– Добрый день! Извините, что отвлекаю, – Тимофеев с легкостью выдал улыбку, которая украшала все рекламные плакаты «Рубекса» с его персоной. – Я из соседнего номера. Мы с вами столкнулись прошлой ночью. Помните?

Старик тяжело, с присвистом, выдохнул. Узловатая рука махнула, призывая перейти к делу.

– Я хотел спросить насчет капсулы. Вы тоже купили ее у Проводника? Я не из полиции, не волнуйтесь.

Тимофеев понизил голос. Не хватало еще, чтобы разговор кто-то подслушал. В особенности Цзун Гэ. Железное спокойствие китайца тревожило куда больше уродливости Проводника или молчаливой агрессии Слендермена.

– Как она работает? – настойчиво спрашивал Тимофеев. – Вы попали, куда хотели?

– Куда… Хотел?

Старик едва двигал языком. Казалось, что его тельце рассыпется по частям или обмякнет мешком, таким больным он выглядел. О болезни говорили не только ужасающая худоба, трясущиеся руки и разбухшие сосуды – от старика веяло смертью. Вряд ли он вообще понимал, с кем говорит и о чем. Небось, капсулу ему втюхали, как чудодейственное лекарство от всего на свете.

– Переулок Жялвей? – рискнул уточнить Тимофеев. – Тот, что в скрытой части города. В Изнанке или как ее там.

Старик оживился, приосанился. Желтоватый язык облизнул потрескавшиеся губы.

– Я был там, – с видимым усилием произнес он. – Жялвей – место многих смертей. Я видел их… Своих родителей. Говорил с ними. Господи, я говорил с мамой и папой. И приду туда в последний раз.

– С помощью капсулы?

– Капсулы, – эхом отозвался старик. – Не глотай ее. Глотай только, если иначе не можешь. Ты ведь не такой дурак, как я.

В голосе явно сквозило предупреждение, но Тимофеев уловил кое-что еще. Капсула работала. Неизвестно как, но она способна была привести его к переулку, в котором затерялась Линора. Лишь бы цена не оказалась слишком высокой.

– Почему? – повысил голос Тимофеев. – Что произойдет? Давайте поговорим в вашем номере?

Старик зашелся в надрывном кашле. Сдерживая приступ, он протестующе замахал руками и захлопнул дверь. Вновь щелкнул замок. Глухое карканье утихало по мере удаления старика вглубь номера.

Просто испорченный телефон какой-то: одни намеки и никакой конкретики. Кроме осточертевшего переулка Жялвей, конечно. О нем старик был предельно конкретен. Подумать только – на излете жизни гонится за мамой и папой. Детьми и внуками, видать, так не обзавелся.

Размышляя о разговоре, Тимофеев поднял отвалившуюся цифру и приладил на дверь. Старика доканывали возраст и прорва болезней, однако он рисковал крохами отведенного ему времени, употребляя капсулу с неизвестным веществом. Как много он получал взамен?

Тимофеев понимал, что перебирает доводы ради того, чтобы проглотить капсулу. Защищает нелогичное, совершенно несвойственное ему решение. Куда правильнее было бы нанять свору частных детективов, волонтеров или хакеров, прошерстить каждый сантиметр Владивостока или запустить в сети повторяющийся видеоролик с призывом вернуться домой. И куда проще было надеяться на баночку с капсулой.

Старик затих в своем номере. Тимофеев решил навестить его позже – выудить побольше информации или хотя бы свериться о самочувствии. Было бы неплохо опросить других постояльцев, но так и не поймешь, занят ли номер, а сверяться у Цзун Гэ – себе дороже.

Он побродил по коридору, рассчитывая встретить кого-нибудь кроме персонала, однако в номер вернулся ни с чем. Разбросанные вещи укоризненно глядели на него. Тимофеев опустился на кровать и достал фотографию дочери. Линора жизнерадостно улыбалась – не самый подходящий снимок для объявления об исчезновении, но именно на нем лучше всего запечатлелись ее вздернутый нос, доставшийся в подарок от БЖ, чуть вытянутый подбородок и россыпь веснушек на щеках. Она сделала селфи, как только получила студенческий билет, и тут же отправила снимок отцу. Беззаботное время. Тогда еще Славик, он же «Диджей СОС», не успел объявиться на горизонте и все испортить.

Тимофеев бережно сложил фотографию в карман. Запер дверь на случай, если капсула спровоцирует галлюцинации, и ему вздумается выкинуть какой-нибудь фокус. Обвел взглядом номер, раздумывая, стоит ли подготовиться как-нибудь еще, и решил, что к неизвестному подготовиться невозможно.

«Глотай целиком, не раскусывай», – зазвучал в ушах голос Проводника.

Капсула отозвалась на языке привкусом плохо прожаренного мяса. Зашевелилась в горле, едва не заставив Тимофеева выплеснуть содержимое желудка наружу.

«Все-таки оно живое», – успел подумать он, прежде чем темная пелена опустилась перед глазами.

10

ЭКСЦЕСС: ГОРОДСКАЯ СЛУЖБА КРИМИНАЛЬНЫХ НОВОСТЕЙ

Минувшей ночью жителям одного из наших районов не удалось поспать. Виновника шума первой обнаружила Марфа Никитична, воспитатель детского сада на пенсии.

– Я ворочалась и думала, что рано или поздно хулиган уйдет. Воет и воет, как резанный. Разве можно бесконечно выть? Я уже не молодая, что б всю ночь скакать, – рассказывает Марфа Никитична. – Полчаса, наверное, я лежала на кровати слушала этот вой, а подлец все не уходил. Подошла я к окну – там только темень, да силуэт во дворе шатается. Кричу ему: «Уходи, уходи!», только он как будто не слышит. Да еще и громче выть принялся!

Вместе с соседями Марфа Никитична вышла во двор, где принялась отчитывать нарушителя спокойствия. Дальше, по ее словам, стали происходить совсем уже мистические явления, объяснить которые сотрудники «Эксцесса» не смогли.

– Я хоть и педагог в прошлом, но высказать захотела хулигану все основательно. Как только подошла к нему, так и обмерла. Вой стоял оглушительный, а рта у человека вовсе не было, представляете? Под носом ровно, что на моей ладони (примечание: Марфа Никитична демонстрирует ладонь). Глаза злобные такие, выпученные. И на меня он пошел, – Марфа Никитична сокрушенно качает головой. – Вадик, мой сосед со второго этажа, рукой хулигана оттолкнуть пытался. Да рука-то его в груди утопла! Утопла, вот те крест!

Увиденное повергло жителей дома в шок. Мы опросили очевидцев, и все как один утверждают, что рукой Вадим действительно застрял в груди хулигана. Один из соседей попытался растащить драчунов, но не вышло. Когда раздался страшный хруст, все увидели, что Вадим лишился руки. Не осталось ни пальцев, ни ладони. Пока жители дома приходили в себя, хулиган скрылся с места происшествия. Пострадавшего госпитализировали.

– Вот клянусь, он мне ее откусил, – рассказывает Вадим Алексеевич, пряча покалеченную руку под курткой. – Никто не верит, а я видел зубы. Там, где у нормальных людей ребра. А теперь-то что? Ни руки, ни компенсации. Как же я плотничать буду, без руки-то?

Жильцы дома боятся выходить на улицу. По данному факту возбуждено уголовное дело, преступника пока не нашли. В полиции не смогли дать однозначного объяснения произошедшему. Мы публикуем фоторобот, на котором рот и подбородок оставили недорисованными, и просим наших читателей сообщить любые сведения о преступнике. Надеемся, что новых жертв не появится.

Мы понимаем интерес аудитории к данному инциденту, поэтому продолжим следить за появлением новых деталей. Увидимся в следующих выпусках.

ТЯЖЕЛЫЙ СЛУЧАЙ. ВЛАДИВОСТОК

Городское сообщество

У нас чиновники способны не только задницы просиживать? В родительскую субботу решила помянуть близких, как принято. Мало того, что автобусы редко ходят и пробки кругом, так на кладбище устроили беспредел! Ночью какие-то бандиты раскопали могилы. Че творят, уроды! У нас оградку смяли, надгробные камни поломали. Рядом все в ямах и останках. А запах… Знаете, как воняют трупы? Еще и полицейские снуют вокруг и расспрашивают. Так и подумала, что меня задержат и допрашивать начнут. Хорошо, обошлось. Но кладбище в порядок не привели! Алло, за что налоги плачу?

Комментарий пользователя «Мирный мяу»: «у нас тоже все разрыли. Это какой-то мужик сделал. Полицейский показывал видеозапись (вся в помехах) с камеры и спрашивал, не знаю ли я его. Вроде бомж обычный, но знаете, он ведь землю могильную ел. И все, что под ней. Вот с такими больными рядом живем».

Комментарий пользователя «Товарищ Остапенко»: «это дипфейки и фотошопы. Никто землю жрать не будет. Она не съедобная же».

Комментарий пользователя «Иван Судакофф»:удален.

Комментарий администрации сообщества: «Обсуждения под постом закрыты из-за оскорблений и ложной информации».

ПИСАТЕЛЬ ЧЕРВОТКИН. ПЛЮШЕВЫЙ СМЕХ И ДРУГИЕ ИСТОРИИ

Телеграм-канал

Этот пост я решил посвятить не литературе, а нашим соседям. В доме напротив моего жил старенький профессор каких-то там физико-математических наук. Его вместе с женой я мог назвать вполне милыми людьми, которые каждый раз здоровались при встрече, поздравляли с праздниками и общались такими исчезнувшими в современном обществе оборотами, как: «будьте любезны» и «не соблаговолите пренебречь». Образ, я думаю, понятен.

Такие люди отходят в иной мир тихо, в своей постели, в окружении любящих родственников, однако судьба распорядилась иначе. Думаю, первые странности я заметил дней двадцать назад, когда профессор (обойдемся без имен и фамилий) стал набирать вес. Причем не так, как толстяки, которых мы видим на улицах. У тех жир уходит в живот, бедра и задницы, а профессор округлялся как-то полностью. Каждый день все больше разрастались пальцы, грудь и даже уши. Я видел, как он выходил навстречу врачам, надутый, как воздушный шар. Кстати, двигался он без видимого напряжения, даже не потел. Признаюсь, что даже погуглил симптомы болезней, интереса ради. Ничего жизнеутверждающего не нашел: проблемы с печенью, сердцем, почками или кровеносной системой, часто неизлечимые.

Умер профессор на моих глазах. Я вышел за покупками и столкнулся с ним, пробирающимся сквозь залежи снега. Каждый шаг давался профессору с трудом, ведь нижняя часть его туловища и ноги практически слились в один большой фитбол. Я предложил помощь, но в ответ он заорал что-то вроде: «Господи, это невыносимо!»

Постараюсь описать как можно точнее то, что я увидел. Профессор лопнул по частям. Его голова взорвалась, разбрызгав розоватые выделения по белоснежному покрывалу. На тонкой шее осталась болтаться сморщенная тряпочка со сморщенными частями лица. Следом лопнули туловище, руки и ноги. В груде слизи и подтаявшего снега скорчились кожистые остатки, размером не больше пакета из местного супермаркета.

Прошло уже несколько дней, а я все не могу вернуться в привычное русло. Надеялся, что увижу новостной сюжет по телевизору или заметку в научном журнале – не каждый день человека разрывает на кусочки от неведомой болезни – но все молчат, а я молчать не могу. В сети ничего похожего не нашел. Пожалуйста, напишите в комментариях, кому известны такие ужасные болезни или обстоятельства произошедшего.

P.S. Извините, но продолжения «Плюшевого смеха» на этой неделе не будет, так как меня мучает бессонница.

11

Летит, падает, окунается… Нет. Соскальзывает – правильное слово. Тимофеев ощущал, как соскальзывает, мягко движется по гладкому ничто и неизвестно куда. В голове застыл идиотский образ пингвина, катящегося на брюхе по ледяной горке. Мышцы сжались, готовые к столкновению. Вестибулярная система настойчиво твердила о вращении, но вращения в привычном смысле слова не существовало. Тимофеев как будто очутился в центре огромного батута, упругого, ровного и подрагивающего. В очередной раз мозг просигнализировал о соскальзывании, заметно более слабом, и пелена перед глазами рассеялась.

– Твари! – выругался Тимофеев. – Мошенники засраные!

Тот же «Приют», тот же номер. Наполовину собранные вещи, задернутые шторы и запертая дверь. Нетронутые книги на полках и тишина полупустой гостиницы. За более чем приличные деньги Тимофеев получил легкий наркоприход и обманутые ожидания. С тем же успехом можно было накидаться спиртным в баре. Подход более дешевый и предсказуемый. Да ладно бы эти твари просто отобрали деньги! Они ведь использовали человека, переживающего огромную беду и отчаявшегося до крайности. Потерявшего дочь, в конце концов.

Чертов «Приют» заслуживал, прямо-таки кричал, чтобы о нем заявили в полицию, прокуратуру и всевозможные СМИ. Речь не о закрытии и не аннулировании лицензии, если она у них вообще имелась. Маловато будет. Каждый имеющий отношение к этому притону должен был расплатиться годами своей жизни в тюрьме. Но перед этим Тимофеев собирался высказать недоделанному Джеки Чану все, что тот заслуживал. И пусть только попробует схватиться за нож.

Стойка администратора пустовала. Тимофеев заглянул в бар, но и там никого не обнаружил. Без капли сожаления он распахнул дверь с табличкой «Служебные помещения», и очутился в комнатушке с уборочным инвентарем, старой мебелью и ящиками со всяким барахлом, вроде перегоревших лампочек и мотков проволоки. Вернувшись к стойке, Тимофеев осмотрел стопки бумаг. Записи на китайском оставили его в недоумении, а русский он, как ни старался, не разобрал из-за паршивого почерка. Мясницкие ножи висели с внутренней стороны стойки на крючках. Целый набор: от маленьких до гигантских.

– Повезло тебе, – процедил Тимофеев. – Повезло, что вовремя свалил.

Тонкий стук – будто что-то легкое упало на пол – заставил его обернуться. Худощавая фигура скрылась за углом, прежде чем Тимофеев успел ее как следует рассмотреть. Тихонько скрипнула входная дверь.

– Эй! Ну-ка стоять!

Следом за фигурой Тимофеев вылетел на улицу и остолбенел. Над городом повисли темные тучи, сковывающие солнечный свет. Ни единого лучика не касалось земли – казалось, что солнце сожрал великан или крокодил из сказки Чуковского. Пятиэтажки, запомнившиеся Тимофееву новеньким ремонтом с разноцветным вентилируемым фасадом, резко поистрепались и постарели. Уходящая от парковки дорога пустовала, несмотря на середину рабочего дня. Владивосток напоминал засыхающий цветок, сражающийся за жизнь из последних сил.

Ветер подбросил ворох мусора, ударил по обветшалому рекламному щиту, но Тимофеев холода не ощутил, хотя куртку оставил в номере, и стоял теперь в тонком свитере с треугольным вырезом, рассчитанным в лучшем случае на позднюю осень. Он двинулся к парковке, не переставая удивляться тому, как мало чувствует. Ни температуры, ни запахов. Даже голод отступил, несмотря на пропущенный из-за встречи с Проводником обед. Тимофеев набрал горсть снега и сжал в кулаке. Кожа откликнулась на прикосновение неохотно, будто он сжал воздух, а не затвердевшую воду. Гораздо больше удивляло то, что снег не таял, не сочился влагой сквозь пальцы. Он словно был и не был одновременно.

Вместо снега таяла версия о действии наркотической капсулы. Проводник пообещал открыть путь в скрытую часть города – Изнанку – и все вокруг говорило о ней. Следующий шаг: найти переулок Жялвей. Если это реальное место, а не какой-нибудь фразеологизм, вроде шарашкиной конторы. Не проверишь – не узнаешь.

Тимофеев сел за руль «Тойоты», привычно нажал кнопку запуска двигателя, но машина ответила мертвым молчанием. Он попробовал еще несколько раз с тем же результатом. Насколько мог, убедился в исправности машины, однако она упорно отказывалась реагировать на его потуги.

– Нашла время! – возмутился Тимофеев. – Ну давай же! Что у тебя поломалось опять?

Смартфон точно сговорился с «Тойотой». В экране Тимофеев видел лишь свое отражение – ошарашенного мужика с трехдневной щетиной и обрюзгшей кожей. Никакого тебе такси. Никакого автосервиса. И внутренне чутье подсказывало Тимофееву – совпадения неслучайны. Придется возвращаться в «Приют» и униженно просить вызвать тачку или подбросить до центра. Вот они обрадуются, особенно Слендермен.

– Идиот, – проскрипел кто-то с улицы. – Идиот.

Возле дороги стоял худенький мужичок, одетый в замызганную куртку и заношенные джинсы. Поредевшие волосы колыхались на ветру. Вытянутый палец указывал на Тимофеева, отделенного лобовым стеклом, как забралом рыцарского шлема. Постояв с несколько секунд, человек опустил руку и побрел по сугробам, шатаясь и спотыкаясь. С губ его слетало невнятное бормотание.

Заранее решив, что пожалеет о сделанном, Тимофеев вышел из машины и побежал вдогонку. Трудно было отделаться от ощущения, что внушительная часть окружения не что иное, как мираж, включая странноватое небо, неестественный снег и даже бормочущего мужичка. Казалось, стоит дотронуться, и он растает, точно дымка. Однако на ощупь мужичок оказался вполне реальным, твердым и живым, пусть и холодным. Тимофеев схватил его за плечи и развернул к себе.

– Идиот. Идиот. Идиот, – затараторил мужичок.

На лице его скакало явное сумасшествие: зрачки прыгали по сторонам, точно пытались рассмотреть все вокруг разом, брови поднимались и опускались, нос непрерывно шмыгал невидимыми соплями.

– Ты это про меня сказал? – взревел Тимофеев. – Рискнешь повторить?

Мужичок расхохотался, высоко и противно. На его шее синела вдавленная полоса, похожая на след от удавки. Пар из носа и рта не выходил. Невзирая на слабое сопротивление мужичка, Тимофеев коснулся его шеи и проверил пульс. Сердце на прикосновение не отозвалось. Трудно сказать, была тому причиной неумелость Тимофеева или нет, но с такими признаками мужичок не мог ходить или говорить. Ему полагалось лежать под землей и мирно разлагаться. Тимофеев ошеломленно разжал руки. Мужичок двинулся дальше как ни в чем ни бывало, только изредка косился через плечо.

– Идиот, – пробормотал он вновь. – Идиот.

– Ну что ты в самом деле? – мягко проговорил Тимофеев. – Других слов не найдешь? Мозги ведь у тебя каким-то образом работают?

Мужичок снова зашелся в визгливом смехе. Тимофеев напрасно звал его и задавал вопросы – кроме оскорблений и бормотания в ответ он не получил ничего. Впрочем, с сумасшедших спрос невелик. В том, что у мужичка не все в порядке с головой сомневаться не приходилось. Не сам ли он себе веревку на горле затягивал?

Тимофеев заставил себя вспомнить о дочери. О переулке Жялвей, будь он неладен. Его ждала дорога пешком, и не самая короткая. Но разве не этого он хотел? Увидеть все своими глазами?

– Приятель, – окликнул Тимофеев мужичка. – Подскажешь, где тут переулок Жялвей?

Но тот шагал себе дальше, уже не оглядываясь. Тимофеев устремился по дороге, не сразу осознав, что идет следом за мужичком.

– Зато не один, – буркнул он, ускоряя шаг.

12

Владивосток задыхался в тисках проклятий. Жителей разрывали на части, обезвоживали или сжигали заживо. В окружающих водах тонули корабли, с обрывов постоянно слетали машины, в горах бесследно целыми группами пропадали туристы. Катастрофические показатели для полумиллионника. Нечто похожее происходило в Новосибирске двумя неделями ранее с поправкой на источник – источник по имени Ядвига. Устроила эпидемию проклятий ради собственной цели, не считаясь с жертвами. Однако к проблемам Владивостока ее увлечения темными искусствами пока не имели отношения. Стало быть, причину стоило искать в истончившейся грани.

С легким сожалением Егор подумал, что мог бы сколотить в городе целое состояние. Поселился бы на окраине, на побережье или в горах, да проводил бы спокойненько один ритуал очищения за другим, не обращая внимания на истинный корень зла. Среди черноведов водились такого рода бизнесмены, и Егор их не винил, но примыкать к ним не собирался. Синдром спасителя, с существованием которого он смирился, попросту не позволил бы.

Зашкаливающее количество смертей от неустановленных причин омрачило настроение. Решив, что для оценки состояния Владивостока сделано достаточно, Егор свернул новостное приложение и обвел гостиничный номер усталым взглядом. Федор – хрипун из самолета, едва не подавившийся сухариком, – оказался прав насчет волны гостей из Азии. Складывалось ощущение, что все деловые круги Китая прибыли в город высказаться на тему экономической обстановки. Работники гостиниц категорично заявляли об отсутствии свободных мест, не дослушав Аллу до конца. Она даже предлагала снять квартиру на переулке Жялвей, но Егор категорически отказывался. Призрачные мельтешения на периферии зрения были легкой прелюдией к тому, что могло произойти с ним за ночь, проведенную в одном из тех серых домов.

Номер в «Такелаже» достался им благодаря Федору и его супруге. Каким-то образом они выяснили, что предприниматель из Японии отказался приезжать, сославшись на сложную политическую обстановку, но бронь так и не снял. Егор с Аллой с удовольствием заселились в суровый полулюкс размером с собачью конуру и единственной кроватью. Зато работали горячий душ с мини-холодильником, а переулок Жялвей находился всего в десяти минутах ходьбы от «Такелажа». Лучшего место для наблюдения не придумаешь. За годы работы черноведом Егору доставались куда более скромные обиталища. Он припомнил полуразвалившиеся бараки, промерзший охотничий домик и кладовку в музее, посвященном Великой отечественной войне. Так что затасканный полулюкс, хотя и требовал ремонта, но казался для него практически дворцом.

– Не забываешь поглядывать на камеры? – поинтересовался Егор.

– Смотрю, как только реагируют на движение, – отозвалась Алла. – Экран загорается, так что не пропустить не выйдет, но пока ничего интересного не было. Несколько прохожих и жильцы дома. Стереотипные такие пенсионерки с палочками. И еще ворона долго пялилась прямо в глазок с недовольным видом. Кстати, успеваю мимоходом читать Книгу Тревог. Оказывается, на мне висело далеко не самое страшное проклятие из возможных. Утолять голод монетами – куда хуже.

– Алчность? Имел с ней дело пару раз.

– И как? Выжил человек?

– Да, но монетки извлекали уже врачи. Сорок пятирублевых успел проглотить.

Алла устроилась на кровати, обложившись Книгой Тревог, подключенным к камерам ноутбуком, смартфоном с всплывающими сообщениями, открытой пачкой орехов и опустевшей кружкой кофе. Временами Егору казалось, что у нее не две руки, как у всех, а немного больше. Сам он не способен был концентрироваться больше, чем на одной вещи одновременно.

– Не хочу торопить события, но… Как ты остановишь Ядвигу? – спросила Алла, не отрываясь от книги. – Допустим, мы поймаем ее до ритуала. Что дальше?

Егор думал об этом. И не один раз. Чутье подсказывало, что мирной дипломатией нужного решения не добиться.

– Уничтожим коконы. Сожжем их или выбросим в море. Без коконов ритуал не провести, а второй раз Ядвиге не собрать такое количество. Ее помощник мертв, сама она не в том состоянии, – Егор сделал паузу. – Если с коконами ничего не выйдет, придется остановить Ядвигу другим образом.