Черновед. Изнанка

Рука китайца с зажатым ключом от номера замерла, будто принадлежала восковой фигуре. Тимофеев почти физически ощутил застывшее в воздухе напряжение.

– Жялвей? Знаю очень хорошо.

Тимофеев едва не вскрикнул от радости. Не просто так он вынужден был лично приехать во Владивосток и оббегать все окрестности, вымотаться до последних сил и отчаяться до поисков самой замшелой гостиницы. Сама судьба привела его в «Приют» – заведение, в которое он в жизни не догадался бы зайти в обычных условиях. Прежде, чем Тимофеев успел издать хотя бы один звук, Цзун Гэ спросил:

– Уверены, что хотите попасть в переулок? Предупреждаю, это место не для всех.

Дрожащими пальцами Тимофеев извлек из кармана смятый листок. Положил на стойку, подвинул ближе к китайцу

– На фотографии моя дочь. Исчезла две недели назад. Заявление в полицию написал, волонтеров подключил, но результата пока ноль. Телефон выключен. Ее подруги тоже ничего не знают. Тело… тело, к счастью, не нашли. У месть есть информация, что дочка приехала во Владивосток, пытаясь попасть на переулок Жялвей. Но я, как ни крутился, такого места не нашел. Пожалуйста, расскажите все, что о нем знаете!

Лицо Цзун Гэ осталось невозмутимым. Как будто ему доводилось слышать о пропавших дочерях по два раза за день.

– Господин Тимофеев, наши клиенты ценят «Приют» за уникальные услуги. Мы способны не только поведать о переулке, но и провести вас туда. Только мы – и никто больше. К сожалению, благотворительность – не наш профиль.

Услышав сумму, Тимофеев замолчал. Принадлежащий ему Страховой дом «Рубекс» держался на плаву и успешно отбивался от поползновений крупных хищников, но покупка невнятной услуги по цене новенькой машины волей-неволей заставляла критически осмыслить предложение. Вообще не факт, что он получит желаемое. Мошенников сейчас развелось с достатком, а они любят паразитировать на чужой беде.

– Да что в этом переулке такого? – не выдержал Тимофеев.

– Мы не экскурсоводы, а проводники. Увидите своими глазами, если получится.

Вяло колыхнулась мысль размазать желтоватое лицо по стойке, как сырое яйцо, бить до тех пор, пока слова не польются наружу. Тимофеев тридцатилетней давности, подтянутый, широкоплечий и несдержанный, наверное, так бы и поступил. И разрушил бы шанс найти дочь окончательно.

– Хорошо, я готов заплатить. Только отведете меня сегодня же!

Цзун Гэ самодовольно улыбнулся. Будто прочитал грязные мысли собеседника.

– Боюсь, что сегодня нельзя.

– Что, дорога закрыта?

– Завтра, – проигнорировал его подколку китаец. – Вы попадете на переулок Жялвей завтра. Проводник будет ждать вас в баре ровно в полдень. Деньги отдадите ему. Устраивает?

Номер убрали сносно. Премиум-классом или хотя бы люксом назвать скудное убранство было сложновато, но батареи поддерживали тепло, кровать манила подушками, а в ванной призывно белела душевая кабина. Тимофеев устало опустился на пахнущее свежестью постельное белье и уставился на высоченное зеркало, стоящее напротив. Задумка дизайнера помещения (если таковой имелся вообще) оставалась загадкой. Мало кому придет в голову пялиться на собственное отражение сразу после пробуждения. Сейчас Тимофеев видел помятого жизнью тюфяка с поредевшими волосами и тоской в глазах. Лишь фирменная улыбка осталась неизменной – отголосок харизматичного лидера, изображениями которого были усыпаны все остановки Хабаровска. Директор и модель в одном лице.

«Маленькая компания – надежная защита. «Рубекс» – местное страхование!»

Его вызывающая доверие внешность притягивала клиентов лучше всяких лозунгов. БЖ уверяла, что Тимофеев буквально излучал ауру надежности, стоило лишь улыбнуться. Но то было давно. Виниры спасли улыбку, уколы пока еще сдерживали кожу от превращения в морскую губку, утренние пробежки не давали пузу вывалиться за резинку трусов, однако прежняя надежность испарилась. Внутри Тимофеев был совершенно пуст.

4

В аэропорту «Кневичи» царила привычная для такого рода заведений суматоха. Алла стремилась познакомиться с городом, но багажная лента, как специально, оставалась пустой. Бывшие пассажиры самолета, не так давно аплодировавшие Егору, теперь сгорали от нетерпения и поглядывали на часы. Ушло время подвигов, пришла рутина. Алла задумалась над тем, что большинство сумок и чемоданов набиты скучными вещами: одеждой, обувью, косметикой и прочей бытовщиной. Но не рюкзак Егора, разумеется. Еще на досмотре он вызвал неподдельный интерес полиции сушеными травами, амулетами и оберегами. Пришлось доказывать, что шалфей и полынь в список запрещенных веществ не входят. Книгу Тревог и «Маледиктиарий» Безликого, хранилища знаний поколений черноведов, Егор благоразумно захватил с собой. Газовую горелку в багаже не пропустили, так что она отправилась в мусорку.

– Забавное название – «Кневичи», – улыбнулась Алла. – Как будто чихнул кто-то.

– Если уж говорить о названиях, «Толмачево» ничуть не хуже, – ответил Егор. – Каждый раз как слышу, так хочется пельменей. У нас продавали такие, в Вятских Полянах.

Настроение у него было отличное, несмотря на столь серьезную причину для визита во Владивосток. Алла сама не могла перестать фантазировать о том, что прилетела на свидание или экскурсию (или все сразу). Ядвига, коконы, ритуал – все это казалось отдаленным, почти нереальным. Может, оттого что молодой и привлекательный черновед, стоящий рядом, избавил ее от смертельного проклятия, которое провоцировало бывших ухажеров на членовредительства и убийства. И да, Алла не могла не замечать игривый блеск в глазах Егора, когда он смотрел на нее.

«Корреспонденту «Бюллетень Нова» начисто снесли голову бабочки в животе», – от неожиданно всплывшего в мыслях заголовка она чуть не расхохоталась. С другой стороны, неужели ей нельзя хотя бы немного полетать на облаках любви? «Облака любви» все-таки заставили Аллу прыснуть со смеха: не журналистом надо было становиться, а писателем чувственных романов. Егор завертел головой в поисках причины веселья, но она сквозь слезы пообещала рассказать об этом позже.

Получив багаж, народ радостно повалил на улицу. Пока Егор пытался вызвать такси через приложение, Алла вяло отбивалась от назойливых вездесущих бомбил. Они заламывали баснословные цены и хором уверяли, что иначе от «Кневичей» не уехать. Словосочетание «нет, спасибо» лишь разжигало их аппетиты. Когда Алла уже готова была взорваться, позади послышался вежливый кашель.

– Давайте-ка подброшу вас, куда скажете. Надо же отблагодарить за возможность дышать.

Хрипун из самолета теребил в руках старомодную меховую шапку. Его супруга – Алла догадалась, что совет подвезти молодую парочку спасителей принадлежит именно ей, – доброжелательно улыбалась. Спустя пять минут они уже отъезжали от аэропорта под жадные взгляды местных бомбил.

Хрипуна звали Федором, а его супругу – Викторией. Она всю дорогу не переставала рассыпаться в словах благодарности, звать на чай и предлагать домашнюю выпечку. Федор травил незамысловатые истории о буднях сварщика и рассказывал о достопримечательностях Владивостока.

– Островов у нас дох…

– Федя! – одернула его супруга.

– Много у нас островов, много! И все хороши, только сейчас не сезон. Ладно мы, местные, но вы-то зачем в разгар зимы приехали? Пробегитесь по набережной, там красиво. Забегите в китайский квартал, который Миллионкой называется. Там рядом хороший байдзю продают, хотя я больше по нашей водочке.

В этот раз Виктория не стала возмущаться вслух, а красноречиво вытаращилась на супруга.

– То есть музеи, выставки и театры, – поправился он. – В любом случае найдете какую-нибудь замануху.

Федор переключился на политику: обругал американских и европейских чиновников, погрозил кулаком японцам и повозмущался прошедшими краевыми выборами. Егор отвечал скорее из вежливости, чем из интереса. Алле не было никакого дела до местных депутатов и мэра – политикой она занималась тогда, когда писала соответствующую новостную статью. После столкновения с миром сверхъестественного ее все больше склоняло к разделу «Криминал», поэтому заметки о чиновниках ограничивались взятками и растратами. Ее мысли неожиданно вернулись к Ядвиге и проклятиям – стороне жизни, о которой большинство людей не имело представления. Она и сама понимала самую малость, поэтому вознамерилась прочитать Книгу Тревог и «Маледиктиарий» от корки до корки. Другие способы вооружиться знаниями против проклятий ей были неведомы. В сети, например, ничего толком не найдешь. Алла меняла поисковики и запросы, однако наталкивалась лишь на рассказы ужасов, сказки и любительские видеоролики с плохими актерами. Как будто всю информацию о проклятиях старательно удаляли. Или не могли загрузить. Как известно, сверхъестественное плохо дружит с техникой, а сеть зависит от техники напрямую.

Ее взгляд устремился на заснеженную трассу. Обочина полнилась разбитыми машинами и орущими друг на друга водителями. Кто виноват – толком не разберешь. Непогоде ничего не выскажешь, а вот незадачливому собрату по несчастью – всегда пожалуйста. Смятые бамперы и разбитые фары предвещали приличные расходы. Федор поерзал на сиденье и присвистнул:

– Такие «паровозики» почти каждый день видим. Аномальная зима сказывается. Сперва подтает, затем надует – вся дорога льдом покрывается. Шиповка не спасает, конечно. А те, кто первый раз по трассе едут, рискуют больше всех по неопытности. Будто проклятие какое-то!

В размышлениях о проклятиях и аномальной зиме Алла умолкла до конца поездки. Машина остановилась у скопления пятиэтажек. Не сразу пришло осознание, что нужно ориентироваться в незнакомом городе, искать временное пристанище и караулить Ядвигу.

Виктория подала голос:

– Федя!

Он лукаво подмигнул.

– А вы остановиться-то где собирались, молодые?

– У вас же о туризме кричат направо и налево, – откликнулся Егор. – Значит, гостиниц и хостелов должно быть навалом.

– Э-э, я бы так не сказал. Навалом-то навалом, но… Плакаты видели? Международный экономический форум намечается, понимаешь. «Богатая Азия» или что-то вроде того. Надо Россию делать богатой, а не Азию, но не суть. Приезжих полно, все номера забронированы. А супруга моя, Вика, связи имеет в парочке отелей. Двадцать лет администратором отработала! Так что не стесняйтесь. Если ничего не найдете, сразу звоните нам. Бывает, номер бронируют, даже оплачивают, но человек не приезжает. Вот что-нибудь такое мы вам обязательно найдем.

Искренне поблагодарив Федора и Викторию, Алла выбралась из машины. Мощный порыв ветра неприветливо ударил в лицо. Прогнозы обещали не ниже минус пяти, но по ощущениям выходили полноценные минус двадцать. И уютная постель с горячим душем светили еще не скоро.

– Какой следующий пункт нашего плана? – спросила Алла.

– Встреча со связной, – напомнил Егор. – Без нее порченное место не найти. Шелест сказал, за ней числится должок, поэтому информацией она поделится.

– Здесь тоже есть книжный магазин, открытый черноведом на пенсии?

– К сожалению, нет. Воспользуемся более классическим вариантом – запишемся на сеанс к экстрасенсу.

Алла кивнула, поеживаясь от холода.

– По пути возьмем кофе и булочки, – добавил Егор. – Мы хоть и на работе, но страдать не обязаны.

– Со страданиями успеется, – улыбнулась Алла краешком губ.

5

Тимофеев проснулся среди ночи от покалывания в онемевшей руке. Сгибая и разгибая пальцы, он вглядывался в непривычные, с чудными узорами, полотна на стенах, тусклое отражение в зеркале и полку с книгами, призванными хоть как-то скрасить скуку постояльцев. Названия их расплывались в полумраке и казались написанными на чужом языке. Отчаянно хотелось курить, но снаружи бушевал ветер, а под потолком предупреждающе мигала пожарная сигнализация. От пережитого стресса Тимофеев нарушил зарок разделаться с вредной привычкой и теперь жалел об этом, представляя, как его сковывают сладостные никотиновые цепи. Он перевернулся на другой бок и закрыл глаза. Голову наводнили тревожные мысли о дочери.

Линора повзрослела быстро, словно не восемнадцать лет прошло, а в три раза меньше. Казалось, совсем недавно он пел колыбельные у детской кроватки, рассказывал о премудростях игры в футбол и собирал школьный портфель. Жаль, что так и не научился плести косы – в неуклюжих пальцах пряди вели себя как попало, выскальзывали и рассыпались. Все восемнадцать лет промелькнули точно в кино со скоростным монтажом. Раз – Линора выигрывает областные соревнования по художественной гимнастике. Два – Линора заканчивает школу с серебряной (не хватило одной пятерки до золотой) медалью. Три – поступает на бюджет, намереваясь стать первоклассным педиатром. На этом миленькое кино заканчивалось – начинался трэш-контент.

Тимофеев еще долго оставался бы в неведении, если бы не позвонили из университета с новостями о том, что Линора пропустила почти половину занятий. Он поначалу не поверил – слишком не вписывалось услышанное в его представления о дочери. Конечно, времени вместе они проводили меньше с тех пор, как она закончила девятый класс, и развод с БЖ дал о себе знать, но чтобы прямо прогулы? Еще бы сказали, что она забила тело татуировками и начала слушать блэк-метал. Фотографии журнала посещений его убедили.

Вне себя от ярости Тимофеев прилетел на съемную квартиру дочери, где впервые столкнулся с живой кучей дерьма по имени Славик. Славик, предпочитавший называть себя «Диджей СОС», гордо восседал на кухне в семейных трусах и с косяком травы в зубах. Линора, с замутненным взглядом, грязными волосами и дебиловатой улыбкой, обертывала зеленые комочки сигаретной бумагой. В квартире витал травяной сладковатый запах.

Жалкое лепетание дочери Тимофеев помнил слабо. Что-то там про любовь, долг и помощь зависимым. Якобы сама она ничего не употребляла, а только пыталась вырвать дорогого для нее человека из наркотических пучин. Зато хорошо Тимофеев запомнил сладостное первобытное чувство, разлившееся по телу после того, как он съездил Славику по лицу и выволок его за шкирку на улицу в тех же семейных трусах. Укурок особо не сопротивлялся, а если бы сопротивлялся, получил бы еще больше. Тимофеев велел ему не приближаться к Линоре ближе, чем на десять метров. Не в столь корректных выражениях, конечно, зато доходчиво. Остаток дня он провел в поисках новой съемной квартиры, потоках нравоучений и переговорах с университетом.

Тимофеев перевернулся в кровати, раздосадованный тем, что болезненные воспоминания уничтожили остатки сна и взбудоражили желание покурить. Уровень кортизола в его организме, должно быть, зашкаливал. Почему из всех людей на планете Линора выбрала долбанного наркомана, возомнившего себя богом танцевального синтвейва? Разве для этого она прилежно училась, занималась саморазвитием и строила карьеру? Будто сдвиг в мозгах произошел или взыграла генетическая память.

Говорят, молодость дана для ошибок. Сам Тимофеев в возрасте дочери успел натворить всякого недоброго, запрещенного целым Уголовным кодексом. Взросление в семье безработного и ларечной продавщицы сопровождалось беднотой и беспризорностью. Тимофеев ходил в школу в рваных штанах и мечтал обожраться булками с марципаном, в то время как его одноклассники дважды в год гоняли на юга. Повзрослев, он не увидел других вариантов выбиться в люди, кроме как примкнуть к небольшой группировке «Меченых». По Хабаровску ходили слухи, что за одно дело каждый боец получил столько, сколько мама Тимофеева зарабатывала за полгода. Слухи подтверждались радушным приемом «Меченых» в ресторанах и саунах. Для их увеселения приглашали знаменитых певцов из столицы, чуть ли не Андрея Губина. Словом, Тимофеев рискнул и напросился в группировку.

Риск не оправдался. Ему с другими бойцами предстояло припугнуть одного коммерса, который никак не хотел делиться кровно нажитыми деньгами. Стоило лишь достать ствол, как в помещение с криками «Всем лежать!» хлынули вооруженные СОБРовцы. Тимофеев отделался четырьмя годами колонии – в разы меньше, чем у остальных. Суд учел отсутствие судимостей и краткосрочное членство в банде «Меченых». Пока шел срок, банда развалилась, а отец неожиданно слег с инфарктом. В колонии Тимофеева назначили руководить цехом деревообработки, где он впервые задумался о страховании, глядя на отрезанную руку соседа по отряду. Освободился он условно-досрочно, с рэкетом и «Мечеными» завязал, и первым же делом устроился агентом в молодую страховую компанию.

Проделки Линоры по сравнению с его злоключениями – пустяки. Опытный Тимофеев знал, как договориться об отработке пропущенных занятий и каких репетиторов нанять. Тем более, что с исчезновением Славика все как будто наладилось. Линора исправно посещала университет и в свободное время занималась йогой. В общении с ней чувствовалась некоторая напряженность, однако на подобные жертвы Тимофеев готов был пойти. Подумаешь, отвечает на звонки или переписывается с ним «на отвали». Не страшно. Рано или поздно Линора обязана была понять, что он поступил правильно. Вмешался в критическую ситуацию в нужный момент, не позволил пойти по кривой дорожке. Парней вокруг предостаточно – выбирай любого, пусть не богатого, не успешного, но хотя бы не наркомана без вменяемых жизненных планов. Неужели так сложно? Тимофеев втайне надеялся, что Славик скончался в какой-нибудь подворотне от передоза, тем самым окончательно вычеркнув себя из жизни дочери.

Не вышло. Линора исчезла, когда Славик погиб.

Тихо матерясь, Тимофеев поднялся с кровати и зашуршал в кармане брюк в поисках пачки сигарет. Завывания ветра за окном его уже не сдерживали. С взвинченными нервами и бесконечным самокопанием ему не уснуть. Тимофеев накинул куртку, открыл дверь и замер, глядя на бредущую по гостиничному коридору сгорбленную фигуру. Длинные руки болтались, точно веревки. Слабые ноги шаркали по полу. Из-за яркой футболки и джинсов Тимофееву показалось, что идет человек вполне молодого возраста, только излишне принявший на грудь. Секундами позже лампы высветили из темноты морщинистое лицо, усеянное пигментными пятнами и перетянутое сеткой воспаленных сосудов. Подошвы дизайнерских кроссовок шуршали по ковролину необъяснимо громко.

Старик остановился возле номера напротив и завозился с замочной скважиной. Ключ дважды провернулся и замер. Дверь осталась закрытой. Тимофеев вздрогнул, когда седая голова резко повернулась в его сторону.

– Простите, – выдавил он. – Тяжелый день выдался. Не могу уснуть.

Старик едва заметно покачнулся и проворчал какую-то несуразицу. Возможно, в его словах был смысл, но Тимофеев его не уловил, утонув в глазах старика. Выглядели они необычно, неправильно. Но эта неправильность почему-то не улавливалась, будучи такой же малозаметной, как запашок тухловатого мяса.

Старик скрылся за дверью. Щелкнул замок. Тимофеев осознал, как нелепо выглядит, замерев посреди дверного проема. Он торопливо преодолел коридор, удивляясь тому, что оказался не единственным постояльцем в «Приюте». Не было слышно ни разговоров за стенкой, ни шагов или цокающих каблучков, а на парковке стояли всего-то две машины, одна из которых принадлежала Тимофееву. Однако вот он, человек преклонных лет, живет в номере напротив. Вряд ли приехал на экономический форум, хотя кто его разберет?

Отвернувшись от снежных комьев и раскуривая сигарету, Тимофеев продолжал думать о старике. Осознание того, что именно неправильного было в его глазах, пришло не сразу.

Пряталось за ними много всего – слишком много для одного человека.

6

Чудодейка Светлая снимала помещение в самом обыкновенном торгово-офисном центре, увешанном табличками с названиями юридических и бухгалтерских компаний, индивидуальных предпринимателей и некоммерческих организаций. И ее табличка тоже висела среди прочих, будто услуги экстрасенса не отличались от финансового консалтинга и курсов повышения квалификации.

– Как ее зовут? – не поверила Алла. – Точно не Светлана?

– Светлая, – ответил Егор. – Имя не настоящее, разумеется, но другого мы не знаем.

– Ей бы не в экстрасенсы, а в блогеры.

Сам термин «чудодейка» отзывался в памяти Аллы образами мистических фигур, проводящих сомнительные ритуалы. На рекламных страницах «Бюллетень Нова» подобных объявлений было полно. Потомственные прорицатели, астральные гадалки и рунические медиумы конкурировали между собой за внимание читателя, обещая исполнить несбыточные мечты совершенно бесплатно. Удивительная щедрость, если учитывать цены на рекламу в издании. Поток людей, текущий сквозь двери торгово-офисного центра, заставил Аллу задуматься над тем, сколько их них посетили чудодейку, а сколько предпочли решать проблемы традиционными способами, например, через юристов.

– Из мистического вижу только мигающую лампочку на потолке, – заметила Алла. – Вообще не вяжутся с чудодейством все эти выбеленные стены, охранник в каморке и указатели со стрелочками.

– Разочарована? – усмехнулся Егор. – Предпочитаешь покосившиеся домики на окраине деревни?

– Я предпочитаю обходить экстрасенсов стороной. Ну бред же! – Она подумала о том, что уверовала в силу проклятий меньше недели назад, и добавила: – Или я ошибаюсь? Хоть кто-нибудь из них призывает духов или обладает даром предвидения?

– Ах, если бы, ах, если бы, и жизнь была бы весела, – на удивление мелодично пропел Егор. – Но как связные они очень неплохи. Сложных клиентов направляют к нам, делятся информацией. В общем, без чудодейки найти переулок Жялвей будет сложновато.

Они поднялись на лифте, преодолели небольшой коридор и остановились перед одной из десятков похожих друг на друга дверей. Под номером 313 была прикреплена табличка, извещающая о чудодейке Светлой, обладательнице диплома целителя и степени кандидата психологических наук. Алла обратила внимание на указание юридического адреса и номера налогоплательщика. Тяжеловато, наверное, магам и экстрасенсам жить в мире бюрократии.

Внутри помещения Алла удовлетворенно хмыкнула. Выкрашенные в черный цвет стены поглощали тусклый свет ламп. С потолка свисали плетеные веревки, увешанные резными оберегами. В деревянных и стеклянных фигурках просматривались камни агата, а это означало, что чудодейка Светлая, несмотря на дурацкое прозвище, имела представление о работе черноведов. Травяной аромат, застывший в помещении, напомнил Алле о храме, который она посещала лет в двенадцать, на школьной экскурсии.

– Проходите же! – велел из глубин помещения низкий голос. – Не бойтесь сил моих, ибо они во благо.

Егор первым зашагал сквозь черноту и полумрак. Алла неуверенно двинулась следом, не в силах отделаться от ощущения, что стены растянулись, точно жевательная резинка, а потолок растворился в звездном небе. Атмосфера бизнес-центра осталась в прошлом, за дверью помещения номер 313.

Застывшая в окружении накрытых вышитыми пледами диванов и кресел женщина выглядела, как актриса местного театра, не успевшая выйти из образа после представления. Мертвенно бледная кожа контрастировала с волнами густых черных волос, ниспадающих до пояса. Изумрудные глаза по-кошачьи поблескивали в полумраке. Руки сжимали крепкую трость с металлическим набалдашником, внутри которого что-то неустанно шуршало и позвякивало. Длинный балахон и вереницы оберегов придавали чудодейке неуловимый цыганский облик. Резким взмахом руки Светлая заставила вошедших застыть на месте.

– Силы той стороны шепчут, – она наклонила голову, будто в самом деле услышала шепот. – Дают знак о необычных гостях Ищущих нечто несуществующее. Бегущих от опасности будущего.

Алла закатила глаза.

– Мы от Шелеста, – сказал Егор. – Насчет порченного места. Нам срочно нужно его отыскать, а без вашей помощи не получится.

Надменно кивнув, Светлая плавно опустилась в накрытое пледом кресло. По мановению ее руки Егор и Алла разместились на диванчике напротив. Повисла тяжелая пауза. Наконец, чудодейка ударила тростью об пол и произнесла:

– Переулок Жялвей удивительный. Является только избранным. И в то же время избранным лучше бы держаться от него подальше. Силы той стороны отговаривали, но я все равно посетила переулок дважды. Хотела поговорить с умершими, а услышала лишь тишину. Тогда я мало понимала в проклятиях. Меня, как мотылька к свету, тянуло к мистическим проявлениям, и неважно каким, хорошим или дурным. Теперь я знаю, что чудом избежала жутких проклятий.

– На карте никакого переулка нет, – попыталась направить ее в нужную сторону Алла.

– Зрячий да увидит, – потрясла тростью Светлая. – Как часто является вам образ в каплях дождя? Как часто слышите вы отголоски речи в шелесте листвы? Нет, не каждому дано чувствовать тонкое.

– Но ведь вам дано? Вы укажете нам дорогу? – спросил Егор.

Светлая выпрямилась в кресле и замерла, наклонив голову, словно ее ушей вновь коснулся потусторонний шепот. Алла слышала лишь приглушенный шум города. Дурная театральщина раздражала ее с каждой секундой все сильнее. Чудодейка не провела ни единого настоящего ритуала, не исцелила ни одного зараженного проклятием, зато корчила из себя умудренного опытом колдуна. Просто позорище выслушивать глупые бредни в то время, как Ядвига подбиралась ближе к заветной цели.