Где в жизни «щасте»?

– Да, конечно, – девушка просматривает что-то в компе. – Вот, вами интересовались два человека. Они представились: сестра Юлия и Эмиль Комаров.

– Спа-а-а-сибо, – тяну от удивления.

Ладно, Юля звонила. Тут ясно. Но Эмиль! Это очень неожиданно и чертовски приятно.

В айфоне много непрочитанных и пропущенных. От всех, кроме Данилы. А что я хотела? Мы ведь не общаемся больше.

От мамы поздравление с рождением дочери и просьба прислать фотку мелкой и перезвонить, как будет возможность. Наверняка, ей Юля уже сообщила.

Но сейчас я смотрю на спящую кроху и пока не могу понять, на кого она похожа. Хочу, чтобы была копия меня. Но, кажется, как раз моего там ничего нет. А жаль!

Отправляю фотку бабушкам и деду. Им можно, они не сглазят.

Первая отписывается баба Люда.

«Лера, поздравляю тебя!» «Девочка такая маленькая», «Страшненькая пока, конечно!»

Кринж! Как это – «страшненькая»? Да, я вижу, что фото не самое удачное. Личико сморщенное с красными пятнышками, глазки заплывшие. Но это не значит, что кто-то может обызывать мою дочь! Я сильно возмущаюсь, и уже не желаю даже говорить с этой бабкой. Иначе взорвусь и наговорю ерунды. А ведь это её сын причастен к внешности внучки. Получите и распишитесь!

Я появляюсь в сети, и мой айфон сразу оживает. Ника и Алиса уже звонят по видеосвязи. В техникуме как раз перемена между парами, и девочки сразу используют возможность. Это надо видеть их лица в мониторе! У них глаза вылазят из орбит, что всё произошло так стремительно.

Пока болтаю с подругами, всплывает сообщение от Данилы. Сворачивю болтовню, и читаю:

«Поздравляю, я рад за тебя и за девочку!»

Я просто в шоке… Даже не за дочку, а за девочку. Придурок! Как будто и не его ребёнок!

«Спасибо», – пишу в ответ. – «Посмотреть не хочешь?» «В реале», «Можешь приехать».

«Пока не знаю», «Машина сломана».

«Автобусы ходят», «Как хочешь!»

Меня снова гложет обида. Родному папаше до одного места! Но я храню надежду, что отцовские чувства проснутся, и Даник всё же соизволит навестить нас в роддоме. Это немного согревает душу.

От мамы комментарий под фоткой: «Жемчужинка сладенькая!»

За короткий промежуток времени меня так выбесили Люда и её сынок, что я сижу сердитая с ощущением ненужности и с уродливым ребёнком. Сейчас взвою.

«Страшненькая пока что», – отвечаю маме и ставлю нахмуренный смайл.

Если ещё и мама подтвердит неказитость Майи, то я в конец раскисну. И так глаза уже на мокром месте.

«Красавица она!», – получаю ответ. – «Нельзя плохо о детках отзываться», «Человечек родился четыре часа назад!», «Мало кто рождается с модельной внешностью», «Но все они хорошенькие».

«Да, главное, здоровые родились», – успокаиваюсь понемногу, мамины смс навевают позитив.

Маюня опять начинает копошиться в одеялке. Настраиваю камеру, чтобы запечатлеть первые часы жизни. Малышка смешно морщится и чихает. Я смеюсь в голос и отправляю маме наш первый чих.

«Будь здорова, внученька!» – прилетает ответ. – «Вы уже много умеете, даже чихать».

Но всё моё веселье исчезает, когда кроха начинает плакать. Меня накрывает тревога. Я ведь не знаю, почему она плачет.

Кормить, мыть, менять памперс, держать в тепле. Мечусь в заботах. Пока всё выходит кое-как. Но я очень стараюсь. Чертовски хочу спать, поэтому укладываю малышку рядом. Вместе нам с ней хорошо.

Поспать невозможно. Боюсь придавить дочурку. Когда она согревается, перекладываю в колыбель. Телефон ставлю на беззвучку и погружаюсь в сон.

Сплю урывками. Постоянно снуют врачи и медсёстры. Приносят обед. Всё диетическое. Непривычное. Но я ем через силу, чтобы не быть голодной. Мне бы бургер из Макдака! И чего-нибудь сладенького.

Игорь, Юля и Лика появляются в моей палате одновременно. Они сюсюкают около колыбельки. Умиляются, когда племяшка просыпается и морщится. Юля берёт её на ручки. Любуется. Потом передаёт Лике. Я понимаю, что у Юли есть опыт, как-никак она сама мама. Но как получается у Лики так уверенно держать новорождённого ребёнка?! У этой девушки, кажется, вообще всё получается.

– Так, дядя Игорь, – обращается к брату Юля, – теперь твоя очередь.

Лика подносит ему Майю.

– О, может, не надо! – испуганно шепчет Игорь и неумело подставляет руки.

Юля поправляет положение его рук, а Лика вкладывает свёрток с ребёнком. Игореха сидит ровно, как кол проглотил. Боится шевельнуться.

– Отлично выглядишь! Тебе подходит, – улыбается сестра.

– Сейчас запечатлим этот исторический момент! Улыбочку! – командует Лика и делает несколько снимков.

Устраиваем быструю фотосессию, пока Маюня окончательно не проснулась.

– Ну, что? – спрашивает Лика. – Данила хоть поинтересовался?

– Ага, – скептически киваю и зачитываю нашу переписку.

– Тоже мне, горе-папаша! – хмыкает Лика. – А Эмиль звонил?

– Да, но я пока не разговаривала с ним. Только ответила, что напишу, как смогу. Он кстати, сюда звонил утром.

– Я знаю, – хитро улыбается Лика. – Звонил или заезжал… Именно от него мы с Игорем и узнали, что ты родила.

– В смысле? – мои глаза округляются.

– Он меня в инсте нашёл. Сначала написал, потом голосовые прислал, – Лика открывает приложение, чтобы прослушать. – Без мата он, конечно, никак не мог… Но я только писала ему. Вот смотри!

«Привет, Лера дома? Всё хорошо?» – первое смс пришло в полвосьмого утра.

«Привет! Лера в роддоме», – отвечает ему Лика.

Потом получасовой перерыв между сообщениями. А дальше восторженные голосовые:

– Я уже всё узнал! Она родила в шесть тридцать! Я уже спокоен, всё хорошо! Ай, п@здец, рад!

«А ты откуда знаешь?» – интересуется у Эмиля Лика.

– Мне сказали, что родила! Можешь тоже радоваться! Не знаю, правда это или нет, но я приехал в роддом, залетел туда на таких, нах@й, щах.. И мне говорят, что она родила! Всё за@бись! Девочка! Всё в порядке! У меня просто связи в роддоме есть. Все родители медики… Ну, не все, а большая часть! И у меня есть подвязки в роддоме. Я туда залетел к начальнику этого роддома… Говорю ему: «Бл@ть, родной мой, скажи нах@й, Валерия Куприянова бл@ть должна была приехать…» Он мне такой: «Да родила уже в шесть тридцать!» Вот видишь, я первый узнал! – всё это почти скороговоркой и с таким щенячьим восторгом, будто раскрыл важную тайну первый, а теперь раздувается от гордости за себя любимого.

«Странно, что она даже не написала нам», – сомневается Лика в словах парня.

– Она пока никому не отвечает, – произносит он с важным видом.

На этом короткая беседа заканчивается. Мы переглядываемся.

– Что-то этого Эмиля несёт не по-детски, – неодобрительно высказывается Юля. – Он всегда так разговаривает?

– С незнакомыми? – добавляет Лика.

– Ну, вот он такой странный, – пожимаю плечами.

– Хочет крутым казаться, – иронично подмечает сестра. – Наговорил там воз и маленькую тележку: «правда или неправда». Так, если ты узнавал по знакомству, как это может быть неправдой?! А мат – это от переполняющих эмоций?!

– Ну да, – подхватывает иронию Лика. – А у него предки – медики?!

– Хз, – ворчу я. – Первый раз слышу. Никогда он мне об этом не говорил.

– А «начальник роддома», вообще звучит, как «начальник тюрьмы», – вставляет свою циничную шуточку Игореха. – В роддоме вроде бы главврач…

Мы все дружно улыбаемся. Этот Эмиль… нелепый сгусток энергии, который просто не знает, куда себя деть от радости, и поэтому начинает нести какую-то ахинею про свои подвязки. Выглядит, как подросток, который раздул свой маленький подвиг до масштабов спецоперации и никак не может перестать хвастаться.

– У него, кажется, вообще отсутствует фильтр между мозгом и языком, – подытоживает Юля. – Эмоции через край, и всё это вываливается в таком виде.

– Ну, этот зато интересуется, переживает… Не то что некоторые, – критически замечает Лика.

– Ладно, – вздыхает Юля. – Если тебя, Лера не напрягает Эмиль, то пусть пока будет. Только намекни ему, чтобы выражался нормально. У тебя всё-таки ребёнок, который должен расти в приличной семье.

Маюня кряхтит всё чаще и наконец подаёт голос.

– Нам, наверное, пора. Хватит духоту наводить. И Майе время кушать, – завершает визит Юля. – Если что, мы на связи. Звони, спрашивай! Всегда поможем!

Мои гости уходят, и я снова остаюсь с дитём один на один. Разогреваю смесь и сцеживаю молоко. Майя кушает плохо, наверно, поэтому часто просыпается. А мне за целый день так и не удалось толком прилечь. Только и делаю, что кормёжкой занимаюсь. Еда заканчивается. А я никому не сказала, чтобы привезли. Вот балда!

Но это повод написать Даниле.

«Ты приедешь?» – уповаю на положительный ответ. – «Мне нужна смесь для ребёнка!»

Стою, потому что сидеть больно, и пялюсь в телефон. Смотрю, Даня печатает ответ. Боюсь, вздохнуть.

«Извини, сегодня никак не смогу». «Может завтра». «Сегодня надо помочь родителям».

Сердце падает куда-то в пропасть. Что?! Каким родтелям?! Что он несёт?! Ещё один клоун! Да его мать будет скакать от радости, если сынок поедет ко мне в роддом! Откажется от любой помощи. А этот дебил просто ищет отмазку. Ну и хрен с тобой, Данила! Вытираю слёзы, глядя в окно на сырую осень. Тупо провожаю взглядом прохожик, перепрыгивающих лужи, и машины, из-под колёс которых летят брызги во все стороны. Смотрю на пожелтевшую листву, тихо падающую на землю. Густно.

Остаётся Эмиль. Этот странный парень с подвохом. Кто же он? И кем станет для нас с Майей? Как долго мне удастся держать его во френдзоне? Сегодня он опять начудил со своими голосовыми. Внёс ещё больше сумятицы в свою загадочную личность. Как мне его понять?

«Привет!» – пишу Эмилю. – «Я более-менее в норме. Ребёнок тоже».

«Могу навестить?» – в ту же секунду прилетает ответ, будто парень мечтал об этом смс.

«Можешь», – ставлю краснощёкий смайлик. – «Только не пугайся».

«Чего?» – вопросительный смайл.

«Моего вида», – поясняю.

«Понял», ржущий смайл. «Не буду тебя бояться», – и ещё один такой же. – «Бросаю работу и еду», «Что купить?»

«Я хочу чего-то сладкого и сок», «Это не обязательно», «Купи это», «Две штуки».

Фоткаю бутылочку со смесью и отправляю Эмилю.

«Что это?»

«Заменитель материнского молока», «Моего мало».

«Понял», «Скоро буду», – опять дурацкий смайл и поцелуйчик.

Иду в душ. Умываюсь фрагментально. Одной рукой. Во второй – катетер. Мочить лучше не буду.

Проходит час. За окном быстро темнеет. А меня снова клонит в сон.

Дверь в палату тихонько приоткрывается, и в проёме показывается короткостриженная голова Эмиля. Он мгновенно выхватывает меня своим очаровательным взглядом, а на губах сияет скромная обворожительная улыбка.

Он толкаяет дверь и смело преступает порог с огромным букетом насыщенных розовых роз. Примерно, штук пятьдесят где-то. Это просто невероятно! Мне никто никогда не дарил столько цветов! Восторженное «Ах!» застревает где-то в горле, а я сама замираю от неожиданности. Сказка сказочная!

– Это тебе! Поздравляю! – парень вручает мне цветы и нежно обнимает, трётся своей щекой о мою. – Ну, как ты? Живая?

– Да-а-а, – тяну я всё ещё под впечатлением от шикарного букета.

Стебли через ткань рукава царапают мне предплечье и колят ладони. Кладу на кровать, потому что букет слишком большой, чтобы уместиться где-то ещё.

Эмиль разворачивается к незакрытой двери. Заносит пакеты, которые он временно оставил в коридоре, и пластиковую упаковку куполообразной формы, наполненную маленькими пирожными, сложенными лесенкой по кругу. Она перевязана красной лентой и пышный бант сверху. Нереально красиво…

– Я решил купить свежевыжатый сок. Нех@й синтетику пить, – достаёт из пакетов сок в бутылках и ставит мне на тумбочку.

Ошарашенно смотрю на его действия. Он всё делает уверенно. Озирается по сторонам.

– Холодильник есть? – спрашивает серьёзно.

– Да, – часто киваю.

– То, что будешь пить, оставь у себя, а остальное – туда, – распоряжается Эмиль.

Я не успеваю вставить слово, да и резко шевелиться тоже пока боюсь. Беру одну бутылку с соком и пытаюсь открыть. Пробка туго затянута. Эмиль тут же забирает бутылку из моих рук сок и откручивает крышку. Протягивает мне. Другие четыре бутылки убирает в холодильник. Туда же распределяет несколько упаковок детского питания.

– Зачем так много? – удивляюсь.

– Чтобы было, – улыбается парень. – Что такое две бутылочки? Их продают по четыре. В машине ещё есть. После тебя заскочу к твоим, оставлю у тебя дома.

Я ставлю бутылку с соком на подоконник и прижимаю руки к груди от переполняющих меня чувств.

– А пирожные? – я указывааю на праздничную упаковку. – Я столько не съем.

– Поделишься с медсёстрами, – хохочет он. – Они будут счастливы. Отвечаю!

Мы стоим в паре шагов друг от друга. Эмиль несколько секунд смотрит в мои глаза. Потом переводит взгляд на мой отвисший живот, который виднеется даже под одеждой. Я стесняюсь и инстинктивно закрываю его руками.

– Что? – смущённо ворчу.

– Ничего, – веселится Эмиль. – Ты так сразу похудела. Непривычно просто. Покажи мелкую.

Я делаю шаг к детской кроватке и аккуратно отодвигаю краешек одеялка. Майя мирно спит. Эмиль вглядывается в лицо малышки, слегка наклоняя голову то вправо, то влево.

– Какая она прикольная, – произносит шёпотом. – Первый раз вижу такую мелкую.

Он любуется моей дочерью, а моё сердечко сжимается от того, как он смотрит. Его глаза излучают такое тепло, что им можно без отопления нагреть целую комнату. В моменте представляю на его месте Данилу. Печалька!

– Слушай, она вообще чёткая, мелкая такая. Реально, прикол. – он бережно, прямо кончиком пальца, касается маленькой ручки. – Офигеть. Твой клонинг, да?

– Не знаю, – встаю рядом с ним. – Пока рано говорить.

– А подержать дашь? – спрашивает Эмиль по-мальчишески, будто это какая-то крутая игрушка.

– Дам. Только когда проснётся. А то сейчас разбудим, и что я потом с ней буду делать, – улыбаюсь в ответ.

– Не вопрос, – с какой-то хитринкой смотрит на меня парень. – Я не тороплюсь.

Опускаю глаза. Отхожу от колыбельки. Вспоминаю про цветы.

– Эмиль, – обращаюсь к парню.

Он резко попорачивает голову и наши взгляды снова пересекаются. Сердце ёкает от этих тёмно-зелёных искр. Прочищаю горло хриплым покашливанием.

– Цветы надо бы в воду… – намекаю я.

– Без базару, – с полуслова понимает меня парень. – Пять мин.

Эмиль выходит из палаты. Класс! Он избавляет меня от лишних проблем.

Возвращается с… ведром. Стоит в дверном проёме такой растерянный. И ржёт беззвучно. В одной руке это дурацкое синее пластмассовое ведро с водой, а другой прикрывает рот, чтобы его заразительный смех не вылетел наружу.

Он ставит цветы в ведро и расправляет равномерно. Розы благоухают нежным ароматом.

Мы стоим у окна. Я рассказываю, что со мной приключилось ночью. Почему-то не испытываю ни капли стыда. Сейчас я беседую с другом.

Майя начинает кряхтеть. Мы оборачиваемся почти одновременно. Подходим к кроватке. Я беру маленький свёрток на руки. У меня это уже интуитивно. Мне не страшно держать на руках свою дочь.

– Готов? – спрашиваю лукаво.

– Ты серьёзно? – мило улыбается Эмиль.

– Ну ты же хотел подержать, – делаю паузу. – Или испугался?

– Кто я? – включает браваду.

– Нет, я, – иронизирую.

– Я готов!

Он вытягивает вперёд обе руки. Также неуклюже, как и мой брат несколько часов назад. Я осторожно перекладываю младенца в сильные мужские руки, которые в данный момент слегка дрожат. Придерживаю. Поправляю.

– Голову обязательно держи, чтоб она не её запрокинула, – подстраховываю головку Майи.

Отпускаю, но не отхожу. Эмиль стоит, как вкопанный.

– Бл@-а-а! – восторгается он. – Это что-то с чем-то! Это такое… Бл@, я не могу…

В этих рваных фразах нет ни насмешки, ни цинизма, ни дебильных шуток. Голос срывается, и мне кажется, что я сейчас увижу слёзы в этих тёмно-зелёных глазах. Он опускает голову. Его взгляд прикован к лицу младенца. Я впервые вижу его настолько сосредоточенным и таким тихим. Он нервно сглатывает, сдерживая эмоции, и возвращает мне ребёнка. Отворачивается, но я замечаю, как тыльная сторона ладони смахивает влагу с глаз. А когда снова поворачивается ко мне, то я встречаю его знакомый проницательный взор.

– Это было круто! – мотает головой. – Завтра приеду, повторим. Надо закрепить навык обращения с детьми.

Глава 40

Эмиль уходит, оставляя за собой аромат своего парфюма, смешанный с запахом роз, гору еды и полное ощущение, что в моей жизни только что начался новый этап.

Фоткаю на айфон весь этот дивный натюрморт – цветы и пирожные. Потом как-нибудь залью это великолепие в соцсети. Заодно делаю несколько снимков малютки. Особенно классно получаются крошечные пяточки младенца в чёрно-белом формате. Пухлые ножки, памперс, спинка, ручки – всё видно, но дальше всё чуть смазано. Суть понятна. Очень эстетично. И художественно. Это можно прямо сейчас выложить на всеобщее обозрение. Пусть Маюня собирает лайки с самого первого дня своей жизни.

Кормлю, мою, переодеваю, укачиваю. Перед тем, как лечь в постель, снова подхожу к окну. Утыкаюсь лбом в холодное стекло. Как же всё сложно и просто одновременно. В моей голове стучат две мысли, как колёса поезда: Данила и Эмиль… Сегодня я столкнулась с ледяным равнодушием отца своего ребёнка, завуалированным в жалкие отмазки. Зато в это время ко мне мчится парень, с которым у меня никогда не было отношений, парень, которого я держу во френдзоне, парень, который не постеснялся обзвонить роддом, чтобы узнать о моих родах. Данила – это разочарование. Эмиль – это действие.

Я чувствую этот контраст: один должен был приехать, но нашёл причину, чтобы не ехать, другой – вообще ничего не должен, но бросает всё и мчится. В эту секунду этот странный, хамоватый, но такой быстрый Эмиль с его восторженными голосовыми сообщениями выглядит в моих глазах гораздо более надёжным, чем балбес-папаша Данила.

Смотрю на себя в стекле. Даже в этом ночном отражении я бледная, с мешками под глазами, в ночнушке… «Не буду тебя бояться», – вспоминаю я его сообщение и невольно улыбаюсь. Он, наверное, ожидал увидеть меня в лучшем виде, а увидел то, что увидел. После такого потрясения я вообще ещё неплохо держусь. Но, кажется, что именно ему я могу позволить увидеть себя настоящей, измученной, но спасённой после родов. Если есть мозги и адекватное восприятие, то не осудит. А если ему нужна неписанная красота, то нам с ним не по пути.

Чекаю профиль Эмиля в Тик Токе. Его последний репост: «Девушка должна пахнуть доверием, а духи я ей сам куплю». Круто, конечно! Но в то же время сразу вопрос: «У него проблемы с доверием?» К чему бы это?

Ночь проходит в непривычной суете. Малышка часто просыпается и плачет. Я её кормлю как получается, и мы снова проваливаемся в сон на какое-то время.

Утром приносят завтрак, и я, как ни странно, с удовольствием уплетаю овсяную кашу с маслом и хлебом. Не могу устоять перед соблазном слопать пирожные. Достаю пластиковую упаковку и развязываю бант. Разные виды пирожек сложены рядками. Выбираю несколько, а остальные равномерно распределяю, чтобы не нарушать целостность.

Маше сегодня нужно на какой-то специальный анализ в роддом. Однозначно, заглянет ко мне. Так что будем совмещать полезное с приятным.

Кроме медсестры нас навещает доктор. Женщина-педиатр осматривает Майю. Той не нравится, что её трогают. Кричит. Возмущается.

– Девочка в порядке, – сообщает доктор. – Ещё взвесим, и скорее всего через день отпустим.

– Как отпустим, – недоумеваю я. – Домой?

– Конечно, – улыбается она. – Мы здесь здоровых больше трёх дней не задерживаем. Девочка хорошо кушает. Немного потеряла в весе, но это норма для младенцев. Дома наберёте. Питание у вас хорошее, – она показывает на бутылочку со смесью. Если нет аллергии, то кормите имеено этой смеью. Ну лучше – своим молоком.

– А что мне можно кушать?

– Вам? – она снова мило улыбается. – В период лактации кормящей матери нужно исключить из своего рациона: алкоголь, газированные напитки, фастфуд, полуфабрикаты, копчености, острые и жареные блюда. В остальном, если не наблюдается аллергии, то можно всего понемногу.

Педиатр уходит, а я мысленно перечисляю, что мне нельзя употреблять в пищу. А как же мой любимый Макдак? Не думаю, что случится что-то скверное, если я съем один бургер. Если не съем, то умру от изобилия слюны.

Даже не представляю, чтобы я делала без Эмиля… Что он купил? Сладкое и сок. То, что нужно моему утомлённому телу. Детское питание. Он не задаёт лишних вопросов, не вздыхает о своих делах, он просто выполняет миссию. Чужую миссию. Но всё выглядит так, что он просто безумно рад этой возможности.

«Привет, солнце!», «Как вы?», «Прошла ночь, а я уже скучаю по вам обоим», – приходят смс от Эмиля.

«Привет!», «Нам весело тут», «Мелкая концерты иногда даёт», – пишу ответ.

«Прикольно!», «Я сегодня после работы заеду» и дурацкий ржущий смайлик.

«Хорошо», «Ко мне сегодня Маша заскочит».

«Отлично!», «Значит, скучать не будете», «Что тебе привезти?»

«Бургер из Макдака, картошку фри и колу», – отвечаю, не раздумывая.

«А тебе можно?»

Этот вопрос меня удивляет. Парню двадцать… Чёрт! Так сколько же ему лет на самом деле? Я же так и не выяснила. И не знаю, как спросить. Ладно, пока это не столь существенно. Но вопросы он задаёт в тему. Даже я об этом как-то не подумала.

«Можно», – отвечаю. – «По чуть-чуть всего можно».

«А мелкой что нужно?»

«Пока ничего», «Всё есть».

«Тогда до встречи!», «Если что-то понадобится, сразу пиши», «Обнял». И смайлик-поцелуйчик.

В палату заходит Машка! Мы смотрим друг на друга буквально полсекунды и с тихим визгом бросаемся друг другу в объятия. Теперь нам проще обниматься. Минус один большой живот.

– Блин, Леркинс! – гундосит Машенция. – Ну как так?! Ты уже отстрелялась?! Меня слабо было подождать?!

Я прикладываю палец к губам, и мы хохочем, зажимая рты ладонями.

– А это кто?.. – поражённо шипит Маша, указывая на роскошный букет.

– А ты как думаешь?

– Ой, уже точно не Данила! – кривится Машка. – У этого дебила ни денег, ни ума не хватит на такое!

– И не говори, – жалуюсь я. – Вчера предложила ему приехать посмотреть на дочь, так он мне какую-то фигню залил в уши, что ему надо родителям помогать! Прикинь!

– А я слышала, что он вчера напился, и с друзьями в клубешник попёрся, – сообщает мне подруга. – Артур, кстати, узнал откуда-то.

– Вот же урод! – я поджимаю губы от боли, которая пронзает сердце насквозь.

– Леркинс, – Маша обхватывает меня за шею, – ну что ты так грузишься из-за дебила? Его уже ничто не исправит. Забей! Вон у тебя теперь какой ухажёр есть!

Она с хитрой улыбкой подходит к розовому букету и проводит рукой поверх цветов.

– Я аж завидую! – произносит так театрально, закатывая глаза.

Невозможно не улыбнуться.

– Ладно, – вдруг переключается подруга. – Мелкую-то покажи!

Подходим к кроватке. Майя, наверное, чувствует, что разговор о ней, и начинает шебуршать в своём коконе.

– Ща проснётся и устроит тут веселуху, – предвижу я поведение ребёнка.

– Ну и пусть! Я как раз её на ручки возьму, – тут же находит Маша пользу для себя.

Кому-кому, а Маше я не боюсь доверить ребёнка. У неё есть опыт. Не раз нянчила племянника. Я готовлю смесь и сцеживаю молоко, пока Мария не даёт мелкой разораться, качая на руках. Всем, кто мне звонит и пишет, я отвечаю, что занята и обещаю перезвонить.

– На кого похожа? – сердито спрашиваю я.

– Мне кажется… – подруга морщит нос в сомнениях и не спешит со своим мнением.

Но я-то понимаю, почему она так мнётся.

– Да говори уже! – не выдерживаю заминку.

– Твоего тут очень мало, – виновато произносит она.

– Ясно, – шиплю злобно. – Как мучится и рожать, так мамам, а как внешность, так папина!

– Ты давай рассказывай всё подробно, как отмучилась! А то по телефону и по смс ваще толком ничего не понять, – требует Машка. – Мне тоже скоро сюда ехать, а я как лохушка.

– Знаешь, всё как в тумане, но это не значит, что и у тебя так будет… Главное, приготовь сумку.

– У меня уже целых две готовы! – заливается смехом подруга.

Я пускаюсь в детальный рассказ о всех прелестях процесса, которые только могу вспомнить. Обсуждаем. Маша задаёт вопросы. Мусолим тему достаточно долго.

Мне приносят обед. Я достаю пирожные и сок.

– Будешь? – предлагаю подруге разделить со мной трапезу.

– Пироженки и сок – да. А вот это, – она тычет пальцем в еду и морщит носик, – только попробую, чтобы знать, чем меня тут травить будут.

– Три дня можно выдержать, – заверяю я её.

– Тебя послезавтра уже выпишут? – быстро подсчитывает Маша.