Темные Фигуры: Наши мертвые друзья

– Никита, Александра, сделайте мне одолжение, – произнес Сергей Олегович, поднимая ладонь вверх. – Проследите, чтобы ваш товарищ в целости и сохранности вернулся домой. Элиза…

– Сергей Олегович, я… – снова начала было говорить Эля, но тот прервал поток объяснений.

– Мне все равно. Сделайте так, чтобы этого больше не повторилось.

Он задумчиво почесал подбородок.

– Александра, если я не ошибаюсь, после вашей последней выходки вы находитесь под домашним арестом? – Саша сглотнула, ее рука нервно рванулась к ежику ее волос.

– Вам стоит подумать над своим поведением, – Сергей Олегович скривил губы. – Ваш арест продлится до сентября. И… Еще такая мелочь, вы направили просьбу о финансировании лечения вашего отца, верно? – Лицо Саши побелело еще больше. Сергей Олегович цокнул языком. – Я боюсь, мы ничего не сможем сделать. Бюджета в этом квартале на такие издержки просто не хватит.

Они вышли из подъезда в молчании. Элино дружелюбие испарилось, и она коротко кивнула в сторону станции метро, не произнеся ни слова. Никита и Саша тоже молчали. Никита закурил на ходу, нервно стряхивая пепел, а Саша использовала одну из этих идиотских успокаивающих техник, бормоча себе что-то под нос и делая упражнения с дыханием.

– Я думала, ты попросишь его помочь как-то Люсю вернуть, – только и сказала она ему, когда они спускались вниз на эскалаторе.

Костя тогда просто промолчал.

В настоящем, здесь и сейчас, он вжался в Настю, которая, кажется, тоже плакала, и в ее объятиях ему чувствовалось прощение.

– Ты будешь в порядке, все будет хорошо, – шептала она, а он бормотал что-то в ответ: просил прощения или жаловался, и мир снова шел странной рябью, и Люся умерла, и он умер, и они все так хотели спастись, и как это все было несправедливо, и он чувствовал, что плачет навзрыд, и руки Насти плотно сомкнулись на его пояснице, и он думал, что вот и все, что им осталось:

скорбь,

и от этого хотелось плакать еще сильнее,

громче, и никогда не останавливаться.

Часть вторая. Воскрешение. Глава двенадцатая. Патруль

Самару разбудило громкое лязганье металла, характерное для мусоровоза. Мотор включался и выключался, что-то находилось в движении, а два мужских голоса обменивались короткими пронзительными репликами, перекрикивая шум.

Она открыла глаза и уставилась в потолок. Тот был розовато-желтым, окрашенным отсветами рассветного солнца. В комнате стояла тишина, прерываемая лишь глубоким дыханием ее соседей.

Ричард спал на верхнем ярусе, всегда напряженный, скрученный в спираль. Его постель была забита вещами: рядом с подушкой покоилась стопка из книг, плюшевый медведь, которого он называл “Лорд Себастьян”, и несколько полотенец, свернутых в комок. Аккуратное изящество было присуще ему только в одежде, в остальном он был небрежен и хаотичен.

Вчера Самаре удалось уйти от любых разговоров с ним: помогла вечерняя горечь от еще одной провалившейся попытки спасения. Ночью она притворилась крепко спящей, чтобы не оказаться случайно втянутой в длинный эмоциональный разговор. Она и так знала, о чем бы пошла речь, и могла предсказать каждое Ричардово слово.

Ричард считал, что им стоило прекратить врать, что не было нужды ни в каких секретах, и им нужно просто рассказать всем о том, что произошло в тот день, когда Даниэль умер.

Ричард был честным, слишком, невероятно, по-идиотски честным. Конечно же, он хотел все рассказать. Он хотел говорить про все это, обсудить, прочувствовать, превратить произошедшее и неописуемое в слова, назвать каждое событие, не понимая, насколько это невозможно.

Самара вспомнила его бледное лицо, когда он впервые увидел ее в куртке Даниэля. Она вернулась с Арбатской, где все уже праздновали победу: Паразит был побежден, низвергнут, всего через несколько часов после смерти Даниэля. Ричард ждал у дома своих родителей, согнувшись на скамейке.

– Даниэль мертв, – сказала она тогда. – Его убил Паразит.

– Я видел, – ответил Ричард. – Я все видел.

Они смотрели друг на друга, глаза в глаза, и она никогда не замечала раньше, что у него они серые, близкие по цвету к серебру. Она почему-то вспомнила, что только у трех процентов людей в мире серые глаза – реже встречались только зеленые.

Он попытался коснуться ее, приобнять. Где-то рядом с грудью у нее виднелось кровавое пятно: чья это кровь? Ее или Даниэля? Но Самара ушла от прикосновения.

– Я вызвала скорую, – прошептала она. Столько недосказанного: она взяла телефон Даниэля, он был в кармане его куртки. Потом она попыталась избавиться от него, – сначала зачем-то положила его под струю воды в раковине, потом попыталась смыть в унитаз. Время тянулось медленно, слишком медленно, а Даниэль лежал в соседней комнате, пустые глаза смотрели в потолок.

– Самара, – прошептал Ричард, в его лице была мольба.

– Достаточно, – сказала она, выставив руку вперед, разделяя их.

Они никогда не говорили об этом: об этом невыразимом и страшном дне, о событиях, не имеющих названия.

На нижнем ярусе кровати Тэн медленно сел на постели, почти бесшумно, лишь с негромким вздохом. Самара наблюдала за ним молча. Он взъерошил волосы и мрачно посмотрел куда-то в сторону: его лицо было несчастливо напряжено, рот кривился косой щелью, и он чуть покачал головой в такт своим мыслям.

Самара продолжала молча наблюдать за ним: пока он заправлял постель, доставал из ящиков из-под кровати одежду и медленно одевался, в полное свое облачение, закрывая каждый сантиметр кожи тканью.

Ричард дернулся во сне и что-то пробормотал, и Тэн бросил в его сторону внимательный взгляд, но тот продолжал крепко спать.

Самара подождала, пока Тэн выйдет из комнаты, чтобы выбраться из собственной постели. Она спустилась почти бесшумно по лесенке вниз, подхватила вчерашнюю одежду и свежее белье и торопливо переоделась, прежде чем выскользнуть из комнаты.

Квартира все еще была погружена в утреннюю полудрему: свет был выключен, везде царила тишина, кроме еле слышного журчания воды в раковине.

Дверь в ванную была открыта: Тэн чистил зубы, всматриваясь в свое отражение. Он не выглядел особенно удивленным, когда она застыла в проеме, и сложила руки на груди.

– Не спится? – уточнил он нечленораздельно, не отнимая щетки от зубов.

– Утро уже, – пожала Самара плечами. – Как ты?

Он тоже дернул плечами и сплюнул в раковину.

– Бывало сильно лучше, – он подставил щетку под струю воды. – Вчера я кое-кого убил.

Ей показалось, что из комнаты стали медленно выкачивать воздух, горло сжалось, грудь стянуло обручем.

– Кого-то из Мажоров? – в голове гудело от страха. Только этого им не хватало. Только не еще одно убийство. Только не еще одна смерть одного из них.

Тэн покачал головой.

– Рандома, – сказал он и усмехнулся. – Не стоит беспокоиться. Чел просто напоролся на меня и – пиу! Еще одна жертва местного серийного убийцы. – В его голосе слышалась горечь.

Когда они были младше, Тэн считал, что он – реинкарнация Танатоса, греческого олицетворения смерти, и взял себе его имя. Они все брали себе другие имена: использовали их как секретный код. Даня стал Даниэлем или Дани, Кирилл превратился в Ричарда и так далее.

Через некоторое время, Тэн решил, что ему больше подходит имя «Керес»: тоже смерть, только жестокая. Но они отказались переучиваться, так что он остался Тэном.

– Ты уверен, что он умер? – спросила Самара, опираясь о дверной проем. Она сказала это просто, чтобы что-то сказать, и Тэн, конечно, понимал это, поэтому после того, как он промокнул влажное лицо полотенцем, он просто криво усмехнулся.

– Можем погуглить, – предложила она. Тэн снова повел плечами: их разговор напоминал несуразную спортивную разминку. Ей хотелось сказать ему что-то успокаивающее, убедить, что он не монстр и не серийный убийца, что не он выбрал эту способность, что жизнь была невероятно к ним несправедлива, и в особенности, к Тэну; но подходящих слов, которые не звучали бы банально и лицемерно, она найти не могла и вместо этого сказала:

– Ладно, свали теперь, мне нужно зубы почистить и накраситься.

Через несколько минут Самара нашла Тэна на кухне.

Стол все еще был заставлен едой со вчерашнего вечера: пластиковый контейнер с розовой смесью недоеденной селедки под шубой, салат «столичный», какие-то пирожки, из которых один был надкусан.

Самара поставила кофейник на плиту и щелкнула выключателем. В желтоватом свете лампы кухня казалась чуть-чуть менее печальной.

Тэн извлек из-под стола сумку с ноутбуком и потеснил салаты. Она плюхнулась рядом с ним, глядя ему через плечо, пока он вводил пароль и включал браузер.

«Водитель», набрал Тэн в поисковой строке Яндекса. «Басманная».

Поиск безжалостно выдал номера такси.

«Водитель умер», – уточнил Тэн. – «Басманная».

Поиск выдал фантастическую историю, в которой фигурировал водитель-вампир, номера такси и статью про пробки в Москве.

– Может, ты стал хуже в своем деле? – предположила Самара легкомысленно.

Тэн мрачно посмотрел на нее.

– Проверим? – спросил он, поднося руку в перчатке к ее запястью. Самара фыркнула, отодвигаясь в сторону.

– Спроси меня в следующий раз, когда я буду с похмелья. – Она вскочила на ноги, перебираясь поближе к плите. – Завтракать будешь?

– Из веганского у нас только хлеб, да? – спросил он, продолжая перебирать ключевые слова. Веганством он увлекся недавно, видимо, решив компенсировать убийства людей спасением животных.Тэн качнул головой, возвращаясь к поиску.

– Я купила пару яблок, – немедленно сообщила Самара. – Сначала веганство, теперь ранние подъемы? Что будет дальше, нам придется выделить бюджет на семена чиа?

В какой-то момент он посмотрел на нее поверх экрана компьютера и спросил, все тем же обыденным тоном, каким можно было бы поинтересоваться о погоде или последних новостях:Тэн не удостоил ее ответом, продолжая мрачно вглядываться в экран компьютера. Несколько минут они молчали. Самара налила себе кружку кофе, залив половину молоком, Тэн продолжал печатать.

Его будущий институт располагался в Северном округе. Разрешения от Скинхедов на постоянное там пребывание Тэн все еще не получил: Артур, наверняка, тянуть будет до последнего.– Как тебе кажется, что случилось с Люсей? Этого Самара не ожидала. Она сделала большой глоток кофе, позволяя неприятной горечи охватить ее рот, скользнуть на язык и объять верхнее небо. Легкая тошнота поднималась где-то из желудка, заставляя язык свернуться в трубочку. – Что случилось с Люсей, – повторила она медленно. – Я думаю… Думаю… Она умерла. Тэн посмотрел на нее с насмешкой, вскидывая брови. – Тебе не кажется, что Сергей Олегович… – начал он, Самара подняла руку, останавливая его на полуслове. – Я знаю не больше чем ты, – сказала она просто, кивая на топорщащийся от телефона карман. – Будем надеяться, что сегодня нам станет известно что-нибудь еще. Тэн закатил глаза. Он сделал было жест, будто выключая телефон, но Самара покачала головой, на что он фыркнул и вернулся к экрану ноутбука. Они провели следующие пару часов, полностью игнорируя эту тему. Самара села за рукописное письмо в институт, добиваясь немедленного перевода Тэна на бесплатное обучение. Сергей Олегович уверял, что беспокоиться Тэну ни о чем не стоило, но они были научены горьким опытом работы с Орденом, и предпочитали взять все в свои руки.

– Что ты вообще будешь изучать? – Самара, наконец, прекратила доводить формулировки до совершенства. В этом она всегда старалась быть осторожной: не хотелось бы случайно разрушить чью-то жизнь, когда ты просто пытаешься сэкономить на обучении своего друга.

– Информационные технологии, – отозвался Тэн без особого интереса в голосе. – Программист и все такое.

– Не помню, чтобы я давал на это согласие, – на кухню вошел Ричард, с заспанным выражением лица, в серых брюках с кожаным поясом и белоснежной майке-алкоголичке.– Почему ты не мог выбрать что-то попроще? – Самара не помнила, чтобы Тэн выражал даже мало-мальское любопытство к программированию. – Если бы ты взял что-нибудь гуманитарное, Ричард помогал бы тебе с докладами…

– Сегодня ты приоделся, – фыркнула Самара, избегая встречаться с ним взглядом.

– Шшш, – Ричард приложил палец к губам, открыл кофеварку и проверил количество кофе внутри. – Всему свое время. – Это позволило ей немного выдохнуть: он определенно не был настроен на душещипательный разговор.

– Ладно, – Тэн захлопнул крышку ноутбука и встал. – Пойду разбужу Настю, нам скоро выходить.

Самара немедленно заметила значительный просчет в своем вчерашнем плане: если полагаться на него, получалось, что она осталась бы наедине с Ричардом. Саша и Никита явно нашли бы способ отвлечь друг друга очередной шумной ссорой.

Ричард поднял на нее усталый взгляд, и она немедленно рванулась за Тэном, выскользнув за ним в коридор.

– Тэнни, – пробормотала она. – Тэн, погоди!

Тэн остановился у двери в Сашину и Настину комнату, глядя на нее без единой эмоции на лице.

– Давайте я с вами, – предложила она с фальшивой жизнерадостностью.

– Честно говоря, я думаю, что даже два человека – это слишком много, – произнес он медленно. – Группа подростков редко вызывает доверие.

– Да какие мы подростки, – махнула рукой Самара. – Нам с тобой по восемнадцать.

– Мне семнадцать, – ответил Тэн, не меняясь в лице.

– Выглядишь на все восемнадцать, – немедленно отозвалась Самара. Тэн закатил глаза и постучался.

– Саша, Анастасия, я могу войти?

– Девять долбанных утра, – прокричала Саша из-за двери в ответ. – Заходи.

Тэн явно завис, решая, как отреагировать на несколько противоречивую рекомендацию, но в итоге нажал на ручку двери, открывая ее для них с Самарой.

В комнате пахло лавандовым мылом и царил бардак. Она была неясно поделена на две половины, где с одной стороны была нагромождена в кучу мебель и вещи, которые они не использовали, среди которых пристроился Сашин диван, а с другой, была массивная Настина кровать, занимающая большую часть ее половины.

Саша, несмотря на все ее возмущение, уже была одета и смотрела что-то на ютубе, параллельно рисуя в альбоме. Она скрючилась на диване спиной к ним, и Самара в который раз обратила внимание на то, как она похудела в последние недели: ее лопатки выпирали из под майки.

Настя просто лежала на диване, с открытыми глазами, и безучастно изучала потолок. Это было плохим знаком.

Самара много раз видела, как Настя доводила себя до странного перегруженного состояния: и в результате казалась выключенной, еле живой и неспособной ничего делать. После того как Даниэль умер, она провела три недели, не покидая дома родителей. По словам Саши, в классе тогда все говорили о том, что ее водили к психиатру и даже поставили диагноз, что временно сделало ее маленькой знаменитостью. (Сергей Олегович, конечно, был в ярости и немедленно запретил какие бы то ни было таблетки, сообщив, что их магия может стать совершенно непредсказуемой).

Самара узнала это выражение Настиного лица: выпитое и бессильное. Наверняка, подойди она к Насте поближе, она бы увидела, насколько испещрены красным Настины белки.

– Хей, – тихо произнес Тэн, ступая на ковер, отмечающий начало Настиной половины. Самара изумленно посмотрела на него. Она никогда не слышала такой нежности в его глухом голосе. Тэн опустился на корточки рядом с кроватью, и Настя безучастно повернула к нему свое бледное лицо. – Как ты? – спросил Тэн тихо.

– Никак, – прохрипела Настя. – Я не… я не могу. – В ее голосе звучали еле сдерживаемые слезы.

– Все нормально, – сказал Тэн тихо. – Все в порядке.

– Я… Прости… Простите меня, я…, – ее глаза наполнились слезами, и она резко отвернулась, пряча от них лицо. – Уйдите, пожалуйста, уйдите.

– Анастасия, – прошептал Тэн.

– Пожалуйста! – закричала она, не поворачивая голову, крик увязал в простынях. – Уйдите! Пожалуйста! Оставьте меня в покое!

Саша бросила встревоженный взгляд на Настю, остановила видео и встала, прижав альбом к груди. Они втроем молча вышли из комнаты. Тэн аккуратно закрыл дверь.

Самара почувствовала легкое недовольство: с чего бы это Насте можно просто взять и решить, что сегодня она этим не занимается?… Но чувство надолго не задержалось, рассыпалось пылью.

Они закрыли за собой дверь и Саша торопливо заявила:

– Я под домашним арестом, – будто Тэн и Самара обходили всех домочадцев с целью раздать дневные задания.

Они вернулись на кухню, где Ричард потягивал черный кофе из икейской кружки, смотря широко раскрытыми глазами в стену.

– Ненавижу просыпаться, – сказал он. Саша выразительно вздохнула и упала на диванчик со своим альбомом для рисования.

– Можно, я нарисую твой портрет? – спросила она.

– Где-то в Южной Америке, если мне не изменяет память, была популярна идея, что каждый раз, когда тебя фотографируют, забирают у тебя фрагмент души, – Ричард не сводил взгляда со стены.

– Блин, чел, твои «да» ну очень странные, – пробурчала Саша, разворачивая альбом.

– Ну чего, го тогда? – спросила Самара Тэна. Тот посмотрел на нее несколько задумчиво.

– Я понимаю, что это немного странно, но не могла бы ты сходить одна?

– А ты чем будешь заниматься? Играть в доктора? – поинтересовалась Самара. Он напрягся, но ничего на это не ответил, видимо, подразумевая, что именно это он и будет делать.

С некоторой точки зрения, это играло Самаре на руку, так как она могла побыть подальше от Ричарда. Достаточно, чтобы он не пытался снова донимать ее разговорами о чувствах и вине. Спускать это так просто, впрочем, Самаре не хотелось, и она выразительно сообщила, что Тэн ей должен. Тот кивнул, принимая это к сведению.

Про себя Самара подумала, что никогда раньше не замечала, чтобы Настя с Тэном хотя бы просто разговаривали друг с другом, однако по лицу Тэна было видно, что он очень обеспокоен.

В дверь позвонили. Самара сняла трубку, подбираясь, как тигрица в прыжке, с намерением немедленно сообщить соседям все, что она о них думает. Но в трубке прозвучал Люсин голос:

– Пустите нас внутрь, блин, – и через минуту Костя и Алиса оказались на кухне.

Видеть их рядом было немного жутко: Люся была повыше, Алиса была совсем еще маленькой девочкой, и вместе они напоминали двух сестер из хоррора.

Вчера Костя сбежал из квартиры: сначала разрыдался у Насти на плече, потом, когда Самара вышла в прихожую, надеясь с ним поговорить, вырвался у нее из рук и убежал. Сегодня он выглядел боевито и невозмутимо,и делал вид, что ничего такого не произошло.

– Мы хотим потренировать обход, – сообщил Костя, делая шаг вперед и складывая руки на груди. – Пока Алиса никаких изменений не почувствовала, и я подумал, может, мы с ней разомнемся и поищем что-нибудь интересное.

– Ага, – Самара посмотрела выжидающе.

Костя пустился в долгие и сбивчивые объяснения, в общих чертах сводящиеся к тому, что им от Самары нужно несколько записок, чтобы они тренировались заходить в места, куда им заходить запрещено, и выходить из них.

– Тренироваться выходить – это к Ричарду, – пробормотал Тэн. Ричард укоризненно покачал головой.

Было абсолютно очевидно, что Костя собирается сделать что-то необдуманное и идиотское и заодно втянуть в это Алису, но разбираться с этим у Самары не было никаких сил.

– Диктуйте, – она достала из кармана блокнот с ручкой. Костя явно заготовил формулировки заранее, поэтому разделались они с этим быстро: он сложил каждую записку вдвое, надписал и разложил по карманам.

– Еще какие-нибудь пожелания? – уточнила Самара холодно. – Запросы? Чувства? Признания?

В этот момент в их разговор вмешался неприятно бодрый Никита. Он протиснулся мимо Тэна, преувеличенно отшатнувшись подальше, щелкнул клавишей на чайнике, после чего картинно развернулся к публике и сообщил, что с удовольствием позаботится о детях.

Судя по Люсиному лицу, преображенному типично Костиной мимикой, ничто в жизни не было более далеким от его желаний.

Он неловко попытался от этого отказаться, но Никита, ликующе, упорствовал.

– Все, я ухожу, – раздраженно махнула рукой Самара, чувствуя, как ее бесят все вместе и по отдельности. – Пока-пока.

Ричард бросил на нее вопросительный взгляд, но она его проигнорировала.

Самара включила последний альбом Red Hot Chili Peppers, пытаясь спрятаться в музыке. Сначала ей удалось сосредоточиться на песнях, она переводила для себя тяжело-вычленяемые слова, однако в метро это становилось все сложнее и сложнее, звуки тонули в шуме и грохоте, и вместо музыки она опять возвращалась мыслями к Ричарду, не в силах выкинуть его слова из головы.Тэн скрылся в Настиной комнате, Саша оглушительно хлопнула дверью в бывшую Костину и Никитину комнату, а сам Никита остался выяснять отношения с детьми и Ричардом: квартира погрузилась в привычный хаос движения и звуков.

Сколько он держал это все в себе?

«Нам нужно все рассказать».

С чего бы, с чего бы именно сейчас? Зачем бередить старые раны, когда только что произошла новая беда?

Она встретилась взглядом со своим отражением в окне поезда. Челюсти рефлекторно сжались.

«Что ты здесь делаешь?»

«Даниэль, нам нужно поговорить».

Он посмотрел на нее тогда этим диким, все понимающим взглядом. Его глаза расширились, и он сделал шаг вперед…

После, она отмывала руки в раковине; кровь забилась под ногти, и в отчаянии она стала их кусать, пытаясь сделать их как можно короче, чтобы избавиться от капель крови.

В реальности Самара сжала голову ладонями, вдыхая и выдыхая.

Нет.Нет.

Никакого Даниэля. Никаких воспоминаний.

Телефон зазвонил, как только она поднялась по эскалатору: Ричард явно за ней следил.

– Чего тебе? – она решила не церемониться.

– Самара, последнее, что я хотел, это тебя расстроить, – сообщил Ричард в трубку. – Или… Заставить тебя вспомнить о чем-то, о чем ты бы не хотела вспоминать.

– У тебя есть задание, у меня есть задание, – деловито сообщила Самара. – Давай их придерживаться.

.Она автоматически направилась к торговому центру, что возвышался через дорогу.

– Самара, пожалуйста. Ты ведь сама понимаешь, что происходит, – в голосе Ричарда прозвучала нотка паники, и он перешел на торопливый шепот. – Слушай, я не хотел в это верить сначала, но если аварии, и правда, не было…

Нижний этаж «Щуки» был залеплен цветастыми рекламными щитами, и Самара бездумно уставилась на рекламу магазина одежды. Ее тошнило, и застывшие улыбчивые лица и странные позы на рекламных плакатах только усиливали эту тошноту. Все вокруг казалось нереальным, странным фрагментом ее воображения.

– Ричи, что ты несешь? – Самарин голос прозвучал устало, а не зло: это ее удивило. Ей казалось, что она злится: Тэн остался дома, нянчить Настю, Настя лежала без чувств, Ричард был не способен выйти на улицу, Саша была под домашним арестом, Костя был обижен на весь мир, а Никита, в принципе, всегда страшно бесил. Она была единственной, кто занимался делом, у нее были все основания для того, чтобы злиться, но вместо этого, она тоже чувствовала себя иссякшей и иссохшей.

– Самара, в том… В том, что произошло, не было твоей вины. И в том, что ты ни о чем не стала рассказывать остальным – тоже. Я понимаю… Я надеялся, что нам никогда не придется про все это говорить или, знаешь, при других обстоятельствах, когда ты бы была готова, но сейчас….

– Ты видел, что произошло, Ричи, – она тоже теперь шептала. Мимо проходили люди, в глазах у Самары свербило, и она просто хотела, чтобы тягостный разговор закончился.

– Ты не должна себя винить, – голос Ричарда дрожал. Возможно, там, в квартире, он почти плакал. Она никогда не видела его плачущим.

На короткий момент Самаре вдруг ужасно захотелось, чтобы он был здесь, чтобы она могла вывести его за собой из квартиры, чтобы они могли говорить открыто, глядя друг другу в глаза. Гарпия, возможно, уже прислушивалась к ним, жадно ловя каждую секунду их разговора, и им стоило прекратить, но она все равно сжала трубку и тихо зашептала в нее, давясь слезами: горло мерзко сводило, и она издала несколько истерических всхлипов.

– Я не могу себя не винить. Ты бы тоже не смог.

Тэн не мог простить себя за его случайные убийства: за то, как одно прикосновение к его коже становилось для людей фатальным. Самара не могла простить себя, за то, что убила своего парня.

Слово «убила», пусть появившееся только в ее сознании, снова сжало все ее тело, сводя его судорогой.

Раскрытые глаза Даниэля, кровь, растекающаяся вокруг его головы.

Ее бойфренд – ее бывший бойфренд? Становится ли бойфренд бывшим мгновенно после смерти или ей стоит отходить какое-то время в черном траурном наряде? Даниэль: бездыханный, лежит на полу без движения плашмя, глаза открыты. Потом они скажут: «его убил Паразит».