Новая Афи

– Я поехала в школу, потому что захотела, Эли. Я решила научиться водить.

Мы стояли у подножия лестницы.

– Перестань упрямиться. Хоть раз меня послушай!

– С чего мне тебя слушать? Ты меня слушаешь? Ты даже со мной не разговариваешь и не относишься ко мне как к жене, так почему я должна тебя слушать?

– То есть как я не отношусь к тебе как к жене? Разве ты не живешь в моем доме? Разве я не взял тебя на вечеринку?

– Думаешь, этого достаточно? Достаточно жить в этом доме и ходить с тобой на вечеринки?

– Чего же еще ты хочешь?

– О, огласить весь список? Мне не сложно, хоть он и длинный. Во-первых, ты не женился на мне в церкви.

– О чем ты вообще?

– Ты прекрасно понимаешь.

– Послушай, у меня нет на это времени. Я запрещаю тебе возвращаться в автошколу, и ты туда не пойдешь!

– Ага, увидишь в понедельник! – огрызнулась я и кинулась наверх – с сумочкой в одной руке и подарочным пакетом, которые Сесилия раздала в конце вечера, в другой. На полпути я споткнулась и из-за сумок не сумела ухватиться за перила. Мне удалось остановить падение руками, но я все равно ударилась животом о край ступеньки. Последовала вспышка такой боли, что мой вой разбудил персонал, спящий на заднем дворе. Эли мгновенно упал на колени рядом со мной, подхватил на руки и, несмотря на мои протесты, запихнул в машину и повез в клинику.

Нашего врача не оказалось на месте, и ее вызвали из дома. Послушав сердцебиение ребенка и сделав узи, она заверила нас, что все в порядке. И я действительно чувствовала себя хорошо. Боль утихла еще по пути в клинику, однако Эли настоял, чтобы меня оставили на ночь для наблюдения. Бедная врачиха явно хотела вернуться домой, но не стала спорить с обеспокоенным супругом, поэтому они оба спали в креслах у моей койки. Утром мне сделали еще одно узи и отправили домой. Миссис Адамс уже ждала нас с готовым завтраком, и Эли принес его мне в постель, впервые переступив порог хозяйской спальни после моего переезда. Он присел на край кровати и тихо ждал, пока я жевала пережаренный тост.

– Еще? – спросил он, когда я закончила.

– Нет, мне хватит. Хочу принять ванну.

Он переложил поднос с моих колен на прикроватную тумбочку и протянул мне руку, помогая подняться. Затем повел меня в ванную. На удивление, там он остался, и я вопросительно на него взглянула. Он молча подошел и начал расстегивать мое платье.

– Эли?

– Позволь помочь.

Я замерла, едва дыша, пока он расстегивал пуговицы одну за другой. Когда его пальцы касались моей кожи, по телу расползались мурашки. Оставшись лишь в белье, я прикрыла грудь и живот. Он коснулся моей спины, расстегивая лифчик, из груди вырвался резкий вздох, а когда он начал стягивать с меня трусы, я задрожала.

– Эли?

– Да?

Внутри поднималась волна жара. Я стояла перед ним совершенно голая, в то время как он, полностью одетый, разглядывал меня так, словно видел впервые. Его ладони легли на мой живот, будто в попытке обнять нашего ребенка.

– Болит? – Он слегка дотронулся до темного синяка.

– Нет.

Его руки упали по бокам, а я забралась в ванну и погрузилась в теплую воду. Он опустился рядом на колени и начал тереть меня жесткой мочалкой, вместо которой взял полотенце, заметив мой дискомфорт. Я закрыла глаза и ухватилась за изогнутый край ванны, когда он намыливал мою грудь. Вдруг его губы прижались к моим. Я ответила на поцелуй, возможно, слишком рьяно, но ничего не могла с собой поделать – мое тело изголодалось по прикосновениям. Отбросив полотенце, я направила его ладонь к своему паху. Из горла вырвался вскрик, по телу прошла волна дрожи.

В спальне он лег со мной в постель, прижавшись к моей спине и взяв в ладони грудь, однако не стал расстегивать ширинку и остановил меня, когда я попыталась это исправить.

– В чем дело? – Я чувствовала, что и он меня хочет.

– Ребенок…

– Он в порядке.

– Ты только недавно упала. Давай подождем несколько дней.

– Нет, прошу, не надо… – Я повернулась к нему лицом. – Ты мне нужен. Просто будь осторожным.

Когда он потянулся к ширинке, с моих губ слетел радостный вскрик.

На Рождество приехала мама. Через два дня мы с Эли съездили в Хо, чтобы развезти семьям подарки, которые мне заранее помогла выбрать Мавуси: мы целыми днями шатались по торговым центрам, хотя Эли умолял меня не перетруждаться. Сестра составила список родственников и вычеркивала по одному имени после каждой покупки. Мы брали в основном одежду и немного техники для старших.

Шопинг с Мавуси и раздача подарков меня взбодрили. Раньше рождественские подарки для всех покупал мой отец, о чем помнили только старшие двоюродные братья и сестры, а младшие получали подарки впервые, поэтому с благоговением принимали красивые коробки и осторожно разворачивали бумагу – наверняка чтобы потом использовать ее повторно.

Конечно, я подарила деньги и продукты родственникам старшего поколения, которые радовались праздничным коробкам, только если в них лежали наличные. Тога Пайес пришел в ярость, получив от меня ту же сумму, что и его жены, однако на этот раз я не уступила его напору. После произошедшего с двойняшками он злился несколько недель и частенько названивал мне с тирадами. Я почти перестала брать трубку. После вручения подарков он сидел, надувшись, как мышь на крупу, и даже не помахал нам с Эли на прощание.

Затем мы отправились к новому маминому дому: его полностью докрасили. А переехать можно будет уже к концу января. Эли предложил сделать на заднем дворе подставку для водяного бака и немного приподнять забор и даже обещал прислать для этого рабочих. Мама его за все поблагодарила, однако он заявил, что дом – полностью моя заслуга.

– Это мне следует благодарить тебя, – возразила я.

– За что?

– Без тебя у меня ничего бы не вышло.

– Неправда. Уверен, ты построила бы этот дом, даже если бы никогда меня не встретила.

Просияв от похвалы и его великодушия, я обняла мужа.

Затем мы отправились на обед к тетушке. Эли преподнес ей подарок – два новых фургона для транспортировки товаров. Он сказал, что это от нас двоих, однако тетушка смотрела лишь на него, когда благодарила. Я нисколько не удивилась: автомобили оплачены из кошелька Эли, а его мать так и не простила меня за побег и непослушание. Собственно, она и раньше не выказывала мне особой теплоты, а теперь в ее голосе и вовсе слышались ледяные нотки. Большую часть времени в доме Ганьо мы с мамой старались избегать хозяйку и сидели в саду. В Аккру мы возвращались уже затемно, и я задремала в машине.

После Нового года я вернулась в школу, стараясь ездить на занятия хотя бы три дня в неделю, иногда за рулем. Однако оба действия давались мне все сложнее. У меня так отекали ноги, что в школу я стала ходить в домашних тапочках, а порой вообще не могла спуститься с лестницы. Миссис Адамс готовила мне под присмотром моей мамы, которая приехала в Аккру с целым галлоном пальмового масла и мешочками всевозможных трав. Мне никогда не доводилось видеть в супе столько масла – мама уверяла, что малышу нужен жир. Как по мне, жира малышу вполне хватало, учитывая, что мой живот раздуло так, будто я вынашивала близнецов. В дополнение к закармливанию меня мама дважды в день втирала мне в живот необработанное масло какао, чтобы предотвратить появление растяжек.

– Мне оно помогло, – сказала она, когда я возразила против такого количества средства. На простынях постоянно виднелись темные пятна, хоть я заставляла домработницу менять постельное белье каждый день – мне-то они не мешали, но не хотелось, чтобы на них спал Эли.

После моего падения с лестницы он переехал в хозяйскую спальню и взял на себя обязанности по растиранию масла какао в те дни, когда возвращался домой пораньше. Обычно он приезжал к ужину, за приготовлением которого я старалась следить, – только на это сил и хватало. Кухарка больше меня не прогоняла, получив выговор от Эли. А в январе Менсу заменил новый водитель: пожилой Йебоа строго следовал указаниям и не выделывался. В тот же месяц мы с Эли купили детскую мебель. После рождественского ажиотажа магазины почти пустовали.

– Народ растратил все деньги, – пошутил Эли, когда мы въехали на пустынную парковку мебельного.

Муж проделал бо́льшую часть работы по обустройству комнаты. Также помогла Йайа, взволнованная появлением нового племянника, – заказала индивидуальные обои. Впервые ступив в детскую, мама раскрыла рот от восхищения. Она никогда раньше не видела детскую и даже не знала, что кто-то вообще отводит ребенку целую комнату. Я жила с родителями до смерти отца. Мама была потрясена и когда увидела мой будущий бутик, даже прослезилась. Я выбрала торговую точку на первом этаже небоскреба, между магазином элитных часов и парфюмерией.

Заниматься бутиком я начала также в январе, хотя из школы выпускалась только в апреле. Эли нанял рабочих, чтобы они установили полки и вешалки. Теперь я искала портных для шитья одежды в мастерской, которую решила организовать в доме, принадлежащем Ричарду. Аренду за дом я собиралась вносить сама, а за бутик Эли разрешил не платить, пока бизнес не встанет на ноги.

Он относился ко мне с заботой и вниманием. После падения мы ни разу не ссорились и вновь начали нормально разговаривать и смеяться. Сперва мы часто занимались любовью, однако теперь прикосновения стали мне неприятны, и я отталкивала его, когда он пересекал воображаемую черту на кровати. Мы вновь начали вместе выезжать и провели одни выходные на курорте на реке в Кпонге, на этот раз без всяких друзей. Однако в основном вечерами мы валялись в постели: он с ноутбуком или телефоном, а я читала романы или планировала бутик. А когда Эли уезжал по работе или поздно возвращался домой, его место занимала мама, на что он, похоже, нисколько не возражал. С моей мамой он почти не беседовал – только здоровался и изредка говорил о ребенке, а она до сих пор благоговела перед ним и тушевалась в его присутствии. Тем не менее Эли относился к ней дружелюбно и постоянно спрашивал меня, счастлива ли она и не нуждается ли в чем-либо. Я заверяла его, что ей всего хватает. Мама не собиралась возвращаться в магазин тетушки после рождения ребенка: она останется со мной столько, сколько потребуется, а потом откроет небольшой бизнес по выпечке тортов и пирогов, на этот раз на кухне нашего нового дома. Их отношения с тетушкой разладились настолько, что работать с ней больше не представлялось возможным. Перед отъездом в Аккру тетушка прилюдно ее отругала, а однажды не пустила на собрание «Женской гильдии» из-за опоздания, хотя сама же его и вызвала, загрузив работой. На удивление, мама не винила во всем меня – похоже, она начала понимать, что наша благодетельница не такая уж святая.

Тетушка приехала навестить меня в первых числах марта, когда я была уже на восьмом месяце беременности. Недавно у нее случился микроинсульт, и Эли хотел присмотреть за матерью; той, впрочем, не терпелось вернуться к работе. Четыре дня, которые она провела с нами, показались мне годами. К счастью, благодаря раздутому животу и отекшим ногам я могла спокойно лежать у себя в комнате. Конечно, тетушка не стеснялась сама ко мне заглядывать. Вечером, перед возвращением в Хо, она вошла ко мне и села на край кровати. Мы немного поговорили о моем здоровье, клинике, где я буду рожать, и бутике. Пусть она больше не вызывала во мне страха, все равно рядом с ней расслабиться не получалось. Я сидела так прямо, что это вполне могло вызвать судороги.

– И твоя мама переехала, – сказала тетушка, когда мы исчерпали все темы. Мама вернулась в Хо на несколько недель, чтобы перевезти свои вещи в новое жилище.

– Да. Ей нравится дом.

– Знаю, я ходила на него посмотреть. Надеюсь, она поблагодарила Эли за дом и за все, что мой сын для вас сделал. Надеюсь, и ты выражаешь ему свою благодарность.

Я ничего не ответила. Совсем ничего. Просто мрачно пялилась на свекровь. Эли ни разу не заставил меня почувствовать, будто я перед ним в долгу. Напротив, он ясно дал понять, что тот дом полностью мой. В этом доме в Аккре я чувствовала, что живу в гостях. Мое имя не значилось ни в одном документе на собственность – ни на дом, ни на один клочок земли, ни на бутик, ни на машину, ни на что. Дом с тремя спальнями в Хо с деревом папайи во дворе, отбрасывающим тень на крыльцо, являлся моей единственной собственностью, а эта женщина не могла позволить мне порадоваться хотя бы этому. Позже я заперлась в ванной и не вышла с ней попрощаться. Мы с мамой еще несколько дней ходили мрачные.

Роды начались на две недели раньше срока, в день моего выпуска из школы Сары. Я не собиралась присутствовать на церемонии, поэтому неожиданные роды не нарушили никаких планов. Эли не было дома, и в больницу меня повез водитель Йебоа. Усевшаяся со мной на заднем сиденье мама дышала даже тяжелее, чем я. Эли приехал в больницу примерно через час, и вскоре на свет появился наш сын.

Глава одиннадцатая

К счастью, после рождения Селорма мне существенно помогала мама. Даже сейчас, когда ему скоро исполнится год, мне гораздо спокойнее, если за сыном присматривает она. Я наслушалась столько историй о нянях, издевающихся над детьми, что наотрез отказывалась нанимать кого-то чужого для своего ребенка. Каждое утро, как по расписанию, пока мы еще нежились в объятиях сна, из радионяни разносился плач. У мамы тоже стоял приемник, и она спешила в детскую, пока крики не потревожили нас с Эли. Она не раз советовала мне отключить свой приемник, но мне хотелось всегда быть в курсе происходящего в детской.

Мы вставали на крики, только когда мама ходила в церковь или уезжала в Хо, затем все утро передавали малыша друг другу, поочередно принимая душ, одеваясь на работу и завтракая. Я варила ему кашу из смеси риса или кукурузы с сушеной рыбой с высоким содержанием белка. Именно так кормила меня мама в детстве, из-за чего за мной закрепилась кличка Пышка. Когда времени на готовку не хватало, малыш ел покупное пюре из баночек. Мы, как правило, кормили его на кухне, поскольку к столовой его лучше было не подпускать из-за привычки швыряться едой.

После завтрака я брала Селорма с собой на работу: либо в мастерскую, либо в бутик, хотя обычно ездила с одного места в другое. Продавщицы помогали мне присматривать за ним в течение дня, играя или таская на спине, пока я пыталась сделать что-нибудь полезное. К счастью, мама редко отлучалась из дома и с удовольствием сидела с внуком, а вечером передавала его мне неохотно. Я жаловалась, что она балует мальчика, однако она меня игнорировала. Стоило ему только шмыгнуть носом, как мама тут же неслась к нему на всех парах и хватала на руки. На мои уверения, что ребенку полезно время от времени поплакать, она лишь неодобрительно хмурилась. В результате Селорм привык постоянно сидеть на руках и начинал хныкать, едва его пухлые ножки касались пола.

Эли был немногим лучше мамы, потакая буквально каждому капризу сына. Часто по утрам он, уже в рабочем костюме, катал визжащего малыша на спине. Мама всегда удивленно наблюдала за их играми – такой большой и важный мужчина вдруг превращался в сущего ребенка. Также Эли спокойно давал малышу свой телефон – казалось, тому больше всего на свете нравилось нажимать на кнопки и слушать издаваемые звуки. Я купила ему два игрушечных телефона, намного больше и ярче, чем у отца, но он обожал именно настоящий, при этом уже успел утопить один в туалете и разбить экран на другом. Тем не менее, совершенно не в состоянии отказать сыну, Эли продолжал давать малышу очередной телефон, стоило тому только ручки протянуть. Когда Селорму исполнилось шесть месяцев, Эли даже начал брать сына на работу. Я переживала, что ребенок будет постоянно отвлекать, однако Эли не жаловался. Ему помогала помощница Джоанна, к тому же Селорм очаровал всех в офисе своими растущими день ото дня щечками и заразительным звонким смехом.

Йайа тоже обожала мальчика и регулярно приходила с ним понянчиться; в детской росла гора игрушек. В какой-то момент я подумала, не превратить ли одну из гостевых спален в игровую. Однако даже мама, с ее бесконечной любовью к внуку, подняла эту идею на смех: одно дело таскать его на себе весь день, совсем другое – выделять комнату игрушкам, особенно когда некоторые дети из нашей семьи играли с палками, пустыми коробками из-под молока и старыми шинами.

Несколько раз приезжала тетушка. Она перенесла второй инсульт, однако была решительно настроена придерживаться привычного распорядка. Селорм сумел очаровать даже ее – старую приверженицу матриархата. Я поразилась до глубины души, когда впервые увидела, как она весело гонится за ползущим по крыльцу малышом. Причем, несмотря на неутомимую энергию внука и немощность бабушки, она от него не уставала. Не раз мне доводилось слышать заливистый смех, и, просовывая голову в комнату, я видела, как она воркует с Селормом. К дочерям-подросткам Фреда она так не относилась – хотя, возможно, и относилась, когда они были малютками.

– Наконец-то у меня появился внук. Молодец, Афи, – сказала мне тетушка во время своего последнего визита.

Мы стояли на заднем крыльце, наблюдая за Селормом, который стучал по клавишам на красочном миниатюрном пианино, подаренном Йайей, – наверняка оно скоро окажется в куче игрушек, а малыш перейдет к чему-нибудь новенькому. Раньше похвала тетушки меня бы порадовала – еще бы, угодить свекрови, получить ее одобрение дорогого стоит. Однако сейчас эти слова лишь вызвали во мне раздражение. Я родила сына не для того, чтобы ее порадовать! Теперь она была вполне мной довольна, словно Селорм загладил все мои ошибки, а ее привязанность к малышу вычеркнула из памяти мое неповиновение. С тех пор как мальчик родился, она даже не напомнила нам с мамой о благодарности, которую мы задолжали ее семье и ей лично.

Отныне она могла приезжать и уезжать, когда ей заблагорассудится. Отношения между ней и Эли давно восстановились после ссоры из-за моего отъезда и ее ультиматума: теперь ему будут рады на похоронах матери. Эли стал гораздо чаще ездить в Хо, иногда вместе со мной. Во время этих визитов тетушка суетилась вокруг него, как наседка: что будешь кушать, сыночек, не жарко ли тебе, не холодно? Она всегда сама ему готовила, как бы Эли ни умолял ее не утруждать себя, а во время трапез то и дело подкладывала еды, при этом словно совершенно позабыв о моем присутствии, что меня вполне устраивало. Пока она разыгрывала этот спектакль материнской любви, я обычно молча жевала на другом конце стола. После двух таких визитов я заключила, что тетушка любит второго сына больше других детей. Даже Йайя, самая младшая и единственная дочь, не получала и толики той любви, которая доставалась Эли.

К счастью, предвзятость матери, похоже, не повлияла на отношения Эли с сестрой и братьями, те проводили много времени в нашем доме. Они тоже приходили и уходили, когда им заблагорассудится. Не раз и не два, возвращаясь с работы, я заставала Йайю, босиком лежащую на диване за компьютером, или братьев Эли, жующих в столовой еду, приготовленную миссис Адамс по специальному заказу. Дочери Фреда на каникулах приходили почти ежедневно, чтобы поплавать в бассейне, и оставались на ночь, когда им не хотелось возвращаться домой. Никто вообще не спрашивал моего разрешения, но я не протестовала, зная, что и Эли часто ходит к ним домой, как к себе, при этом приносил мне судочки еды от Сесилии. Иногда он дремал у Ричарда, живущего менее чем в пяти минутах езды от их офиса.

– Так уж у них заведено, – пожала плечами мама.

Мы наблюдали за дочерями Фреда, которые ходили туда-сюда по кухне в мокрых купальниках: за день они могли раз сто заглянуть в холодильник. Бог знает, что они там искали! В тот день я велела водителю отвезти их домой, хотя девочки собирались у нас переночевать. Мне было необходимо передохнуть в тишине и покое. Кроме того, на следующий день приезжала их бабушка – решила приготовить сыну лакомства из местных продуктов.

– Ему нужна домашняя пища, – хватило у нее наглости заявить мне по телефону. Что дальше, начнет кормить его с ложечки, как Селорма?

Меня сильнее беспокоило бы подобное вторжение в наш дом, если бы не занятость на работе. Бутик процветал. Несмотря на возражения Эли, я приступила к делам уже через полтора месяца после родов, подгоняемая мыслями о пустующем магазине. С помощью Сары я подыскала пятерых портных: троих из Того, бывшую ученицу Сары, не сумевшую себя реализовать, и еще одну женщину, выпустившуюся из конкурентной школы. Также я наняла трех молодых помощников для глажки, уборки и организации. В мое отсутствие за мастерской присматривала Нэнси, моя деловитая двоюродная сестра и дочь тоги Пайеса. Она продавала помидоры на рынке Хо и с радостью согласилась сменить род деятельности.

В своей мастерской, доме с тремя спальнями, я старалась применять все, чему научилась у Сары. Мы начинали работу в восемь, а в пять закрывались. Обычно мы с Нэнси и помощниками приходили в мастерскую пораньше, чтобы проверить, все ли готово к началу производства: например, распределяли на день раскроенную ткань каждому портному, записывали расходы предыдущего дня и созданные товары, доливали топлива в генератор на случай отключений электроэнергии.

Затем я ехала в бутик – тридцать минут по пробкам. Управляющая Эллен и двое помощников обычно открывались до моего прибытия. Я оформила бутик именно так, как мечтала: с белыми стенами, яркими картинами и орнаментами, с белым кожаным диваном; постоянным посетителям подавали шампанское, фруктовые соки и кексы. Наряду с одеждой мы торговали также аксессуарами. Некоторые сумки я сама разработала и изготовила, в том числе из рафии, пряжи из пальмовых листьев, однако большинство закупала у ремесленников по всей стране. У народа кробо мы заказывали бусы и плетенные из бисера украшения ручной работы: Йайа познакомила меня с парнем, у которого брала их для себя. Покупатели обожали яркие ожерелья, серьги и браслеты из стеклянных бусин и, похоже, нисколько не переживали, что порой бусы стоили дороже золотых украшений. Мне приходилось каждую неделю заказывать мастеру новую партию, и, вероятно, поэтому он недавно повысил цену. Теперь надо искать другого поставщика.

Йайа оказалась права, в небоскребе удалось привлечь нужную клиентуру. Поначалу продажи шли медленно, поскольку к нам еще приглядывались, однако теперь наряды буквально сметали с вешалок; портные частенько работали и по субботам. Спустя всего несколько месяцев после открытия все модницы Аккры знали о моем бренде и фирменном стиле, сочетающем перья, кружева, бисер и кожаные материалы. Швеи начали копировать мои наряды. Месяц назад я видела женщину, залезавшую в тротро в юбке, которая в точности походила на мою, только бисер был другой, и к тому же мои покупатели не ездят в тротро. Однако подражатели меня не беспокоили, поскольку состоятельные люди платят лишь за оригиналы.

Только через три месяца после открытия я смогла платить Ричарду за аренду дома под мастерскую, но с тех пор не пропустила ни одного платежа. На аренду бутика средств по-прежнему не хватало. Нужно либо продавать гораздо больше, либо резко повысить цены, что сейчас казалось нецелесообразным. Я обсудила вопрос с Эли: он рекомендовал сперва раскрутить бренд и только потом расширять производство и повышать цены. Он попросил помочь мне с рекламной кампанией Ричарда, а тот, в свою очередь, вверил меня в руки Эвелин и ее фирмы. Так я вновь начала часто видеться с подругой и бывшей соседкой.

Они с Ричардом по-прежнему состояли в отношениях, не вполне мне понятных. Ричард недавно начал встречаться с девушкой, которую встретил, как ни странно, в церкви – для меня оказалось новостью, что деверь вообще посещает такие места. Девушка работала анестезиологом в клинической больнице. Но самое главное, ее семью хорошо знала тетушка и одобряла выбор сына. Она даже приезжала с Ричардом к ней в гости и получила весьма теплый прием, по словам Сесилии. На самом деле Ганьо уже поговаривали о церемонии сватовства: они отправятся к семье девушки, чтобы попросить ее руки и сердца. И при всем при этом Ричард продолжал ночевать в квартире Эвелин.

– Как ты это терпишь? – спросила я подругу однажды, когда она пришла ко мне в бутик, чтобы обсудить концепции рекламной кампании. На ней был приталенный серый костюм и ярко-синие туфли на шпильках, из-за которых она возвышалась надо мной, как башня.

– Я тебе давно говорила, что наши с ним отношения ни к чему не приведут, пока жива тетушка. Нечему тут удивляться. У него есть врачиха, а у меня юрист. – Она рассмеялась, запрокинув голову.

Мы сидели на белом кожаном диване, потягивая фруктовый сок из бокалов. Мы обе не выносили шампанское по утрам, которым с удовольствием угощаются мои покупатели.

– Юрист?

– Именно, юрист! Думаешь, я сижу в той квартире и смиренно жду, когда Ричард воспротивится матери? Я тебя умоляю!.. И самое прекрасное в моем юристе – это то, что его-то матушка уже померла. – Она опять засмеялась, едва не расплескав напиток.