Новая Афи

– Доброе утро, – хором ответили гости. Эли промолчал.

Фред встал и приобнял меня.

– Слышал, ты задаешь моему братцу жару. – Он искренне рассмеялся. Ричард его поддержал, а вот Эли продолжал сидеть с каменным лицом.

Фред указал на пустой стул между ним и Эли, и я села.

– Извините, что не встретила вас.

Я решила умолчать, что муж просто-напросто не потрудился меня предупредить об их визите и заставил прождать его до глубокой ночи.

– Ерунда, тебе нужно высыпаться, – махнул рукой Ричард и поинтересовался моим самочувствием.

Я ответила, что у меня все хорошо, не став упоминать об отекших ногах, тошноте и запорах.

– Слышал, ты ездила в Хо и навела там шороху. – Фред продолжал насмехаться над братом – а может, надо мной. Моя улыбка быстро растаяла.

– Нет. – Я покосилась на мужа, однако он даже не смотрел в мою сторону.

– Нет? У меня другие сведения, – настаивал Фред.

– Я ездила в Хо, но никакого шороху не наводила.

– Не скромничай, ты добилась того, чего не смог добиться Наполеон. – Фред протянул руку и похлопал меня по плечу. Взглянув на него вблизи, я вдруг осознала, что он напоминает постаревшую версию Эли, только с залысиной на лбу.

– Хватит уже, вы увлеклись, – бросил Эли с легким раздражением. Он пил кофе из чашки с позолоченным ободком, слишком изящной для его крупных пальцев. Затем он поинтересовался, завтракала ли я, и, получив отрицательный ответ, велел миссис Адамс что-нибудь для меня приготовить. Я оставила мужчин разговаривать о делах и вернулась в столовую, чтобы съесть завтрак из пережаренного тоста с тонким слоем маргарина – единственное, что выносил мой желудок по утрам. Братья вскоре уехали. Перед отъездом Фред пригласил меня к себе на рождественскую вечеринку в следующие выходные.

– Прихвати с собой Эли, – сказал он, опускаясь на кожаное сиденье «Ауди». Ричард уже уехал, приобняв меня на прощание, – он очень спешил.

– А ты прихвати жену, – обратился Фред к брату, стоящему позади меня. Тот ничего не ответил, – возможно, кивнул. Я махала рукой, пока машина Фреда не скрылась из виду.

– Что ты… – начала я, но, когда обернулась, позади меня уже никого не было: Эли ушел в дом.

Я поднялась в свою спальню, собираясь принять душ и нарядиться, решительно настроенная поговорить с мужем именно сегодня: объяснить свои действия, заставить его меня простить, чтобы мы могли наконец жить дальше в мире и согласии. Нельзя же приводить ребенка в несчастный дом! Однако, когда я спустилась, Эли нигде не было видно. Домработница, менявшая постельное белье на его кровати, сообщила, что он ушел на работу.

– На работу?

– Да, мадам.

– Ах, точно, совсем забыла, – сказала я девушке в очках с такими толстыми линзами, что едва удавалось разглядеть ее глаза.

Прислуга и так в курсе раздельных спален, ни к чему им знать и то, что муж почти со мной не разговаривает. Подумать страшно, какие истории они рассказывали о нас своим родным и друзьям. Я вернулась к себе и позвонила Мавуси, которая готовила обед на маленьком балкончике в общежитии.

– Так не может больше продолжаться. Надо вернуть его в твою комнату, в твою постель.

Я с ней согласилась, невольно вспоминая, как расцвели наши отношения, когда мы начали спать вместе. Необходимо воскресить былую страсть.

После обеда Менса повез меня в торговый центр за одеждой для беременных и малышей. Проведя там довольно долгое время, я вышла с несколькими большими пакетами и коробками, набитыми тряпками, всякими безделушками и техникой, включая радионяню и термометр. Спальный гарнитур мне хотелось выбрать вместе с Эли. Можно было переоборудовать в детскую одну из гостевых комнат. Для себя же я купила совсем немного, решив не тратиться на вещи, которые пригодятся всего на несколько месяцев. Мама в обморок упала бы, узнай она, какую сумму я потратила. Эли по-прежнему каждый месяц давал мне наличные, и большая часть суммы поступала на мой банковский счет, открытый по совету Эвелин. На прошлой неделе я отправила немного денег на строительство дома. Почти все основные работы завершили, оставалась лишь покраска фасада. Мама сможет переехать из дома тетушки в наш собственный уже в начале следующего года. При последнем разговоре мне показалось, что она с нетерпением этого ждет. «Слуга не освободится, живя в доме хозяина», – заявила она, удивив меня своим ответом: мама всегда считала за честь жить у тетушки. Теперь, очевидно, ее мнение поменялось.

По возвращении домой в гостиной меня ждали двое детей лет десяти. Несколько мгновений спустя я их узнала – двойняшки дяди Пайеса от второй жены, Ата и Атафе.

Миссис Адамс стояла в дверях кухни, наблюдая за тем, как я наливаю детям яблочный сок.

– Их привез водитель. Вместе с чемоданом, – сообщила она, когда дети вышли на улицу, чтобы осмотреть задний двор.

– Что? С каким чемоданом?

– Он в спальне на первом этаже.

Пройдя в спальню и открыв туго набитый чемодан, я ахнула: в нем лежала даже школьная форма! Я позвонила Мавуси, пытаясь разузнать, в чем дело, однако отец ничего ей не говорил. Позвав детей, я усадила их за кухонный стол.

– Зачем вы взяли с собой форму?

– Папа сказал, что мы пойдем здесь в школу.

– В Аккре?

– Да.

Я выслала их обратно на улицу, велев держаться подальше от бассейна, и позвонила тоге Пайесу.

– Афи, твои брат с сестрой доехали? – первым делом спросил он.

– Вы не предупредили, что отправляете их ко мне, да еще и учиться.

– Разумеется, ведь ты бы отказалась. Тебе не помешает помощь по дому, особенно в твоем положении.

– В каком положении?

– Ах, Афи, разве от отца что-то скроешь?

– Тога, прошу, я живу в доме мужа. Я не могу поселить здесь людей, не посоветовавшись с ним.

– Эти люди – твои брат и сестра, почему ты говоришь о них как о незнакомцах с улицы?

– Вы понимаете, о чем я. Такое нужно планировать заранее. Нужно обсудить вопрос с Эли.

Дядя рассмеялся.

– Афи, ты прямо как мать. Она поступала точно так же, когда был жив брат. Но твоя мама – посторонняя, а ты своя. Она могла мне отказать, потому что мои дети не состоят с ней в кровном родстве. А ты не можешь пренебречь своим долгом по отношению к семье. Почему твои брат и сестра должны ходить в ужасную государственную школу, когда их старшая сестра живет в Аккре и в состоянии отправить их в частную школу? Почему они должны спать на коврике в моей гостиной, когда ты живешь в таком большом доме с множеством пустых спален? Как только Мавуси закончит университет, я и ей пошлю двоих ребят. Так у нас заведено. Твой долг о них позаботиться. Если не ты, то кто же?

В тот момент я ненавидела дядю больше, чем когда-либо. Что мне сказать Эли?

После ужина и душа я включила детям телевизор в комнате для гостей. Эли так и не вернулся до глубокой ночи. Утром, когда я спустилась вниз, он сидел в гостиной. Вместе с детьми. И слушал болтовню Ата.

– Доброе утро, сестра Афи, – хором поприветствовали меня дети.

– Доброе утро, как вы?

– Хорошо, – радостно ответили они, явно осчастливленные возможностью приехать ко мне домой.

Я отправила их завтракать на кухню и села напротив Эли.

– Что они здесь делают? – спросил он вполне спокойно.

Я объяснила ситуацию. Не желала выставлять дядю в невыгодном свете, но и не хотелось врать, будто он меня предупредил, особенно учитывая наши и без того натянутые отношения с Эли.

– Разве можно просто отправить своих детей жить с родственником?

– Я ему так и сказала. К тому же они еще маленькие и не могут сами о себе позаботиться.

– Это не проблема – у нас есть кому о них позаботиться, однако мне не нравится поведение твоего дяди. Мама уже жаловалась на него.

– Извини.

– Нельзя просто подбросить своих детей другим. Отправь их обратно. Сегодня же.

– Что сказать дяде?

– Скажи, что твой муж не разрешил их оставить, поскольку этот вопрос не был согласован заранее. Скажи, что я очень недоволен его поступком. Разрешить им остаться означало бы создать прецедент. Я не позволю диктовать мне, как жить в собственном доме, и не потерплю такого неуважения. Собери детей, Менса отвезет их обратно. Я передам через него денег твоему дяде.

– Хорошо, спасибо.

Честно говоря, я выдохнула с облегчением – на какое-то мгновение мне показалось, что из-за своей чрезмерной доброты Эли позволит им остаться. К счастью, он не уступил. Мне сейчас меньше всего нужно это бремя: я и так ждала ребенка, а мой брак трещал по швам. Дети могут приехать, когда все наладится, пусть даже просто на каникулы – так я сказала им за завтраком. Атафе начала плакать, а ее брат перестал есть. Они заявили, что не желают возвращаться к отцу, а хотят остаться со мной. В кухню вошел Эли, и дети мигом притихли. Он сел за стол и велел Атафе перестать плакать.

– Почему вы не хотите возвращаться?

Дети вопросительно посмотрели на меня, боясь заговорить со взрослым, особенно с тем, кто жил в таком огромном доме в Аккре. К тому же сомневаюсь, что их хоть раз спрашивали, чего они хотят.

– Скажи ему, – подбодрила я Атафе.

Она вытерла лицо тыльной стороной ладони, размазывая повсюду сопли и слезы. Эли протянул ей салфетку. Затем она слабым голосом поведала нам, что не хочет возвращаться, поскольку отец не заплатил за учебу, и она сгорала от стыда, когда директор выгнал их с братом из школы на глазах у других детей.

– И он не покупает нам книги, а форма у нас старая, – добавил ее брат.

– И он кричит на нас и бьет по голове, – продолжила Атафе гораздо более уверенным голосом. Жалобы уже лились из них фонтаном.

– А когда мама готовит мясо, он сам все съедает, – добавил Ата, и его сестра кивнула так сильно, что я испугалась, как бы она шею себе не свернула.

– Даже рыбу, дядя, он съедает всю рыбу! Нам достается только акпле и жидкий суп, никакого мяса!

– И он не дает маме денег на еду!

– Понятно, – прервал их Эли. – Посмотрим, что можно сделать. И все же вам придется вернуться домой. Я позабочусь о том, чтобы вас восстановили в школе и всегда кормили мясом. Можете приехать к нам в гости на каникулах.

Дети засияли. Когда машина повезла их домой, до меня еще долго доносились их счастливые «до свидания». Я вручила им пакет сладостей в дорогу, а Эли передал через Менсу конверт с деньгами.

– Отдай их матери, и чтобы отец не видел, – предупредил он водителя.

– Эта сумма позволит ей расширить свою торговлю, – сказал он мне, когда мы вошли в дом. Я поблагодарила его со слезами на глазах. Сколько мужей поступили бы так же? Вскоре после этого он ушел, несмотря на выходной, а я вернулась в постель.

Меня разбудил звонок от Эвелин. Мы не разговаривали с тех пор, как я приехала из Хо. Последний раз она связалась со мной, прислав фотографию из Дубая, где отдыхала с подругами. На снимке она сидела верхом на верблюде во время сафари по пустыне.

– Почему ты не взяла с собой Ричарда? – спросила я, радуясь возможности с ней поболтать.

– Мне не нужен Ричард, чтобы веселиться. Кроме того, вряд ли он поехал бы со мной, тем более в разгар всей этой шумихи с тобой, Муной и Эли.

– Так ты слышала?

– Разумеется! Ричард вчера проторчал у меня весь день. Мне пришлось его сегодня выгнать, чтобы моя вагина немного отдохнула.

– Ох, Эвелин, не выражайся ты так, – поморщилась я. Хоть мы общались часто, я так и не привыкла к беззастенчивости подруги. Мавуси никогда не сказала бы ничего подобного.

– Почему? Так и есть. Вагина у меня не железная.

– Ладно, ладно… Ну и что Ричард тебе говорил?

– Лучше ты расскажи, что вообще происходит. Ведь ты в эпицентре землетрясения.

И я поведала ей о поездке в Хо, о разговоре с тетушкой и о том, что Эли забрал меня в свой дом.

– Поздравляю! Я слышала, ты разозлила старую ведьму! По словам Ричарда, никто никогда ей не перечил. Уж точно не он и не его братья.

– Правда?

– Я тебе уже объяснила, что собой представляет эта мадам. Говорят, когда она осознала, что ты не шутишь и не намерена возвращаться в квартиру, она созвала семейный совет в полном составе, включая старых дядюшек, и велела Эли забрать тебя в дом. Даже пригрозила, что запретит ему приходить на ее похороны.

– Да ладно!

– Ага, вот до чего дошло: у Эли не оставалось выбора. Вся семья начала его прессинговать, даже слепой дядюшка из Анфоэги. И то была не пустая угроза: ты же знаешь, что у нее серьезное заболевание сердца.

– Да, Эли упоминал. Так вот почему он за мной приехал? Поэтому злится?

– Конечно. Ты сильно расстроила его мать и чуть не разрушила их отношения. Плюс рассорила с Муной. Ему ведь пришлось ее перевезти.

Я резко вдохнула.

– Где она сейчас?

– Кто?

– Та женщина?

– В одном из его домов, ты же знаешь, у них куча домов по всей Аккре.

– Значит, он по-прежнему с ней, она живет у него? – Грудь сжали тиски, к глазам подступили горячие слезы.

– Послушай, Афи, какая разница? Теперь ты живешь в его доме, разве нет?

– Но какой в этом смысл, если он просто перевез ее в другой дом и живет там? Он даже не в квартиру ее перевез?! – в ярости заорала я в трубку.

– Афи, успокойся! Ты в основном доме Эли. Здесь он хранит свои вещи, здесь у него рабочий кабинет, сюда приглашает гостей, и здесь будет останавливаться его мать. Забудь о Муне и о том, где она!

– Проблема не в доме! Я хотела, чтобы он ее бросил! Хотела лишь, чтобы он был со мной. Только со мной! – Я с трудом сдерживала слезы.

– Знаю-знаю! Это лишь первый шаг. Разве он не приходит спать домой? Тетушка запретила ему ночевать в другом месте.

– Правда?

– Да, она учредила несколько правил. Так что неважно, где Муна; ты его жена, а не она.

– Прошу, перестань повторять ее имя.

– Извини.

– Но тогда… разве тетушка не должна радоваться моему поступку? Если бы не я, та женщина до сих пор жила бы здесь. Но она так холодна со мной, когда я ей звоню.

– Она счастлива, что та женщина ушла, однако недовольна твоим непослушанием. Ведь ты отказалась следовать ее плану. А ей нужно, чтобы ты повиновалась слепо, как овечка, и не проявляла ни малейшего сопротивления. Да, я советовала тебе оставаться в квартире, но погляди на свои достижения: они поняли, что ты не какая-то сопливая девчонка, которой можно спокойно помыкать, нет. Теперь посмотрим, что предпримет Эли.

Он вернулся около полуночи. Отключив основной свет во всем доме, я сидела на диване, положила вытянутые ноги на подушку – мне было неловко сидеть в такой позе, но на самом деле многие действия в доме доставляли мне неудобства: я чувствовала себя гостьей. На Эли были шорты, футболка и черные кожаные сандалии – далеко не рабочий наряд. Он удивился, заметив меня в тускло освещенной гостиной, и включил ближайшую к нему лампу. Я уставилась на абажур с кристаллами.

– Кто украшал эту комнату, – рявкнула я, – этот дом?

– О чем ты?

– Кто все это сделал? – Я обвела помещение рукой.

– Не твое дело.

– Не мое дело? Разве это не мой дом?

– Так, мне не до твоих глупостей! Я уже сказал утром, что не потерплю неуважения. Не воображай, будто имеешь право так со мной разговаривать только потому, что я позволил тебе здесь жить. – Он практически рычал на меня. В его дыхании чувствовался запах алкоголя.

– Это наш дом, дом нашего сына! Он не только твой и определенно не ее! Это не ее дом, и я не обязана жить с ее помпезной мебелью и уродливыми картинами.

– Думаешь, я все тут переделаю ради тебя? Совсем чокнулась?

– Почему? Бережешь все до ее возвращения?

– Не твое дело, что я планирую делать со своим домом!

– Значит, все же бережешь для нее? Я знаю, что вы с ней видитесь! Не к ней ли ты ходишь каждый вечер?

– Мне плевать, что ты знаешь: я больше тебе ничем не обязан. Хотела переехать в дом – пожалуйста, живи. Могла потерпеть, как я просил, но ты решила устроить балаган!

– Потерпеть? Сколько еще мне нужно было терпеть? И что изменилось бы, если бы я потерпела? Ты бы сам ее выгнал отсюда?

Он ничего не ответил.

– Вот именно. Ты не собирался ее прогонять, ты хотел держать меня в той квартире вечно.

– Ну, теперь-то ты в доме, так что закрой рот и наслаждайся.

В понедельник я не потрудилась приготовить ему завтрак. Мне с трудом удалось вытащить себя из постели, чтобы добраться до ванной и опорожнить желудок. Менса приехал отвезти меня на работу почти с часовым опозданием. После моего возвращения из Хо он стал относиться ко мне по-хамски: больше не предлагал донести сумку, понижал температуру в салоне, когда я жаловалась на холод, выключал кондиционер и опускал окна, когда жаловалась на жару. А в тот день обнаглел настолько, что переключил радиостанцию, пока я слушала новости. В пятницу я его отчитала за разговор по телефону за рулем, и, полагаю, таким образом он мне мстил.

Пораньше уйдя из школы, я велела отвезти меня в автошколу в нескольких минутах езды от дома, где записалась на уроки вождения со следующего же дня. Сара согласилась отпускать меня на час раньше. Всю неделю я ездила в автошколу. В пятницу утром, спустившись в столовую, я обнаружила Эли, работавшего за ноутбуком. Обычно в это время он уже уезжал в офис.

– Как дела? – спросил он меня. Мы не разговаривали после ссоры в воскресенье.

– Нормально, – ответила я сквозь стиснутые зубы. Теперь ему вдруг стало интересно, как я поживаю, хотя всю неделю игнорировал мое существование и ни разу не спросил о сыне?

– Слышал, ты учишься водить.

– Да. – Я стряхнула хлебные крошки со своих джинсов для беременных.

– Думаешь, момент подходящий для уроков по вождению?

– В каком смысле?

– В твоем-то положении.

– Мое положение мне не мешает.

Действительно, я уже успела попрактиковаться, хоть и на прямой дороге со спокойным движением, а также с инструктором и со страховочными педалями. Все прошло отлично.

– По-моему, лучше подождать до рождения малыша. Так безопаснее.

– Беременные без проблем ездят за рулем. Кроме того, мне не терпится избавиться от Менсы, учитывая его поведение. Он тебе рассказывал, что в понедельник опоздал почти на час и даже не извинился и не объяснил причин?

– Ничего страшного, Афи, бывает. Это не повод самой садиться за руль.

– Это далеко не единственный его проступок. Я не намерена терпеть подобное отношение ко мне. Я тоже заслуживаю уважения.

– Послушай, у меня нет времени опять с тобой препираться. Просто воздержись пока от вождения.

– У меня тоже нет времени, и я не собираюсь ни от чего воздерживаться.

На следующий день мы пошли на вечеринку к Фреду. Эли постучался ко мне после завтрака, я пригласила его войти, а он через дверь сказал, что мы выезжаем в три. Фред жил в фешенебельном районе пригорода, построенном британцами для семей военных. На улице припарковалось так много машин, что нам пришлось идти до дома минуты три. Я не возражала против прогулки, особенно после столь напряженной поездки, во время которой Эли пялился прямо перед собой, а я смотрела в окно. Слава богу, хоть радио нарушало тишину.

Фред с Сесилией поприветствовали нас объятиями и широкими улыбками. У них в гостях я была только раз.

– Почему мы тебя почти не видим? – упрекнула меня Сесилия, за руку ведя на задний двор, где гости сидели в крытых соломой беседках, которые возвели на зеленой лужайке специально для вечеринки.

– Эли очень занятой, – сказала я.

– Но тебе не нужен Эли, чтобы к нам приехать, у тебя есть своя машина.

– Я постараюсь.

– Пожалуйста, я хочу чаще с тобой видеться.

Она познакомила меня с некоторыми из друзей. Отчего-то на этой вечеринке я чувствовала себя более расслабленно, чем на той, на которую водила меня Йайа. Люди здесь тоже казались культурными и утонченными, но проявляли это более деликатно. Большинство, как мужчины, так и женщины, пришли в шортах и сандалиях, а на английском говорили с привычными мне акцентами. Я поделилась этими мыслями с Сесилией, когда мы пошли на кухню проверить закуски, и она рассмеялась.

– Друзья Йайи молоды, а молодежь любит выпендриваться, – сказала она. От улыбки в уголках ее рта образовались морщинки. Ей было не больше сорока.

– И ты же знаешь нашу дорогую невестку, – добавила она, подмигнув. Я неуверенно кивнула с вежливой улыбкой, осторожно ступая на новую территорию, – прежде я обсуждала Ганьо только с мамой, Мавуси и Эвелин, а Сесилию я воспринимала как одну из Ганьо.

– Кстати, она скоро приедет.

– Йайа?

– Да. Ей пришлось поехать в Хо, чтобы успокоить маму после твоего мятежа. – Сесилия усмехнулась.

Я попыталась рассмеяться, но смех больше походил на кашель.

– Принести воды? – встревожилась Сесилия.

– Нет, все в порядке.

– Что ж, прими мои поздравления. Давно пора хоть кому-то постоять за себя перед тетушкой. – Она огляделась, словно боясь обнаружить неподалеку кого-то из родственников.

– Я не собиралась ссориться с тетушкой, я просто хотела разобраться с той женщиной. Проблемы мне ни к чему.

– И ты правильно поступила. Они очень несправедливо к тебе отнеслись – забросили в пустую квартиру и оставили на произвол судьбы! Разве ты не его жена?

– Вы знаете ту женщину?

– Какую?

– Муну. – Когда имя соскользнуло с языка, мне захотелось прополоскать рот.

– Не совсем. Вообще, Фред никогда не одобрял их отношений, и она его недолюбливала, поэтому мы встречались редко. На самом деле мы ходили к ним, только когда болела малышка. Даже Ричард почти у них не бывал. Лишь благодаря тебе Фред и Ричард теперь могут свободно приезжать к брату в гости. Им следует закатить вечеринку в твою честь.

В нашу первую встречу Сесилия вела себя дружелюбно, но не настолько открыто. Казалось, она начала мне доверять. Но следует ли и мне доверять ей? Не успела я ответить на свой вопрос, как из коридора послышался голос Йайи, и мы вышли ее приветствовать.

Она выглядела, как всегда, роскошно. На ней было платье в пол с цветочным рисунком, на ногах – босоножки на высоких каблуках, а голову украшало афро, слишком объемное для натуральных волос. Йайа обняла меня как ни в чем не бывало, и вскоре мы уже сидели за одним столом на заднем дворе. Эли болтал с группой мужчин неподалеку. Я ожидала, что Йайа поднимет тему моей поездки в Хо, однако она лишь спросила, как у меня дела. Я рассказала о приеме у врача на прошлой неделе и о школе, которую заканчиваю грядущей весной.

– Чем потом планируешь заниматься?

– Хочу открыть бутик.

– Отличная идея, – одобрила Йайа. – Уже сказала фо Эли?

– Мы обсуждали это какое-то время назад. Он предложил мне обосноваться в новом торговом центре, который сейчас строится.

– Ну, лучше напомни ему. У него также есть акции в одном из элитных небоскребов у аэропорта, их недавно ввели в эксплуатацию, – тоже выгодная локация для бутика. Вся местная элита начнет там закупаться, так что недостатка в состоятельных клиентах не будет.

– Ты права, стоит ему напомнить.

Я оживилась от этой новости: действительно, место идеально для бизнеса. К тому же я планировала делать наряды, которые смогут позволить себе только богачи. В голове уже вырисовывалась картинка моего будущего бутика: поставлю для посетителей кожаный диван, белый, и буду подавать шампанское в бокалах, как делали в магазине в центре города, куда меня водила Эвелин. Также поставлю свежие цветы в хрустальных вазах и швейцара в униформе.

– Вот и правильно. И не забывай все то, что для тебя сделала моя мама.

– Прости? – Красочные картинки в моей голове растворились.

– Говорю, не забывай свое место и что наша семья для тебя сделала, – отчеканила золовка на безупречном английском. Уголки ее рта приподнялись в легкой улыбке, словно настроение беседы нисколько не изменилось. – Повторюсь, бутик – отличная идея.

Боясь не сдержать ярость, я извинилась и отошла в уборную. Выходя из нее, по-прежнему кипя от злости, я натолкнулась на улыбающегося лысого мужчину, в котором не сразу признала Абрахама с вечеринки Йайи.

– Как поживаешь? – спросил он. Его глаза сияли.

– Хорошо, а ты?

– Теперь – отлично! Прекрасно выглядишь!

– Спасибо.

– Будто стала другим человеком.

– Я беременна.

– Вижу, но дело не только в этом. Похоже, ты проводишь много времени со своей золовкой и ее гламурными подругами.

– Я сама модельер, – сказала я раздраженно. Почему он ведет себя так, словно при нашей первой встрече я походила на голодранку?

– Да, слышал.

– Как прошла твоя поездка?

– Хорошо. Я вернулся давным-давно и хотел связаться с тобой, но потом узнал, кто твой муж. Только дурак рискнет его разозлить. – Он неловко рассмеялся.

– Что ж, было приятно повидаться, – сказала я, желая поскорее закончить разговор.

– Да, мне тоже. Еще увидимся.

Вернувшись домой, мы с Эли снова поссорились. Этот идиот Менса сообщил ему, что я все равно поехала в пятницу в автошколу после его просьбы отложить занятия, и Эли спрашивал, почему я «ослушалась». Подумать только! То его сестра указывает мне на мое место, то он.