скачать книгу бесплатно
В 28 году до Р. Х. император Октавиан Август начал строить усыпальницу для себя и своего рода в центре Марсова поля. Строение из травертина[62 - Травертин – один из самых популярных декоративных материалов, который широко применяется как для оформления интерьеров, так и для наружных отделочных работ. Палитра цветов этого камня очень разнообразна – от светлых, практически белых оттенков, до насыщенных коричневых тонов.] повторяло форму этрусских могильников – тумулусов[63 - Тумулус – принятое в Европе название вида мегалитических захоронений; купольная гробница, некрополь в виде кургана.]: на огромном цилиндрическом основании возвышался земляной холм, усаженный кипарисами, а вокруг мавзолея находилась терраса с колоннами. Перед входом в мавзолей стояли два обелиска – символы победы Августа над Антонием и Клеопатрой и бронзовые плиты с жизнеописанием Августа. Внутри хранились урны с прахом императоров: самого Августа, Тиберия и Клавдия. Супруги Октавиана Ливии, сестры Октавии, племянника Марцелла и других представителей рода Юлиев – Клавдиев. Там же упокоился и прах божественной Поппеи.
Нерон, как всегда, считая себя великим актером, очень неестественно играл убитого горем супруга. Все это видели, но тем не менее не уставали его утешать и поддерживать. После принесения жертвы император наконец пригласил всех патрициев на обед в память о супруге.
Гостей в этот раз в круглом триклинии было в несколько раз больше. Нерон опять, напившись, разгромив на сей раз все столы, пошел громить и некоторые статуи. Тигеллин сегодня ничего не пил и более тщательно следил за всеми. Гелий почему-то тоже был трезвый и злой. Складывалось впечатление, что они явно кого-то выслеживают. Тит, уже чувствуя, что перебрал вина, решил было покинуть дворец, но его остановил Тигеллин, который от имени императора пригласил Флавиев завтра в термы.
На следующее утро Тит и Веспасиан отправились на север Рима, на холм Квиринал. К нему примыкало Марсово поле – большая равнина, названная в честь бога войны Марса, расположенная с внешней стороны первоначальных стен Рима рядом с северо-западным рукавом реки Тибр. Равнина была окружена холмами и на протяжении многих веков служила местом для военных тренировок. Это поле являлось также местом отдыха римской знати.
Здесь были построены мавзолеи Агриппы, Друза и упомянутый уже мавзолей Августа. Сады, солнечные часы и Алтарь мира, возведенный в честь богини мира, воздвигнутый римским сенатом в честь триумфального возвращения императора Октавиана Августа из Испании и Галлии в 13 году до Р. Х., и в ознаменование Римского мира по всей империи. Там же находился и знаменитый Пантеон – храм всех богов римского культа. Но целью Тита являлись общественные термы – своеобразный культурный центр, огромное сооружение, отличавшееся роскошным внутренним убранством, в котором тысячи римлян проводили свое свободное время.
Когда они зашли на территорию терм, построенных еще по приказу Марка Агриппы[64 - Марк Випсаний Агриппа – римский государственный деятель и полководец, друг, сподвижник и зять императора Октавиана Августа.], увидели в большом саду, кроме посетителей, множество преторианцев, которые сразу заметили гостей и, узнав их, отдали честь, ударив себя кулаком в грудь. В громадном бассейне под открытым небом купалось много патрициев. Рядом находился специальный дворик для борьбы, гимнастических упражнений и различных спортивных занятий. Затем они зашли в само здание, которое поражало богатством и красотой. В аподитерии[65 - Аподитерий – комната для снятия всей одежды.] сняли свои одежды и вышли во фригидарий, где в центре находился бассейн с прохладной водой. Из него вышел Гелий и, не взглянув на Флавиев, произнес:
– Как вы видите, сегодня для обычных людей вход запрещен, потому что сейчас здесь находится сам император. Так что вы тут делаете?
– Гелий, лучше скажи, где Нерон? – спокойно спросил Тит.
– Ищите и когда-нибудь точно найдете, – тот хмыкнул и ушел.
– Как я его периодически не переношу! – сказал Веспасиану сын. – С удовольствием бы придушил.
Когда они зашли в тепидарий, императора там не обнаружили, в библиотеке и читальном зале тем более. В термах было несколько помещений с разной температурой, в одном из них, в кальдарии, в этой влажной атмосфере, Цезарь вместе с приближенными плавал в горячей воде, а рабы подносили всем холодное вино.
Нерон, завидев Тита, улыбнулся, вышел из бассейна, чтобы вновь в него броситься, затем, вынырнув, жестом подозвал его к себе. Флавий-младший тоже прыгнул в бассейн.
– Приветствую тебя, мой император! Как себя чувствуешь, печаль прошла?
– Конечно нет, поэтому я пришел в эти термы, а не в свои на Палатине. Мне необходимо расслабиться, сменить обстановку. Кстати, познакомься с моей будущей супругой, – и Нерон подозвал к себе юношу, который лицом был очень похож на Поппею. – Спор, познакомься с моим другом Титом Флавием, – затем, обращаясь к Титу, спросил: – Как он тебе?
Флавий-младший лишь криво улыбнулся – подходящих слов у него не было. Император всегда отличался большими странностями, но взять себе в жены юношу, чтобы одевать его как женщину, – это было уже последней стадией помешательства. Хорошо, что подошел Тигеллин и избавил Тита от ответа на этот вопрос.
– Опять ты с этим шутом носишься, повелитель? – раздраженно спросил Офоний.
– Почему это шут? – обиделся император. – Это мой супруга, то есть моя супруга.
– Да я не про Спора, а про Тита.
– Тигеллин, ты хочешь, чтобы я поставил префектом преторианцев Тита? Ты же знаешь, император может это сделать!
Офоний велел всем покинуть кальдарий. Остались только Тит, Веспасиан и Спор. Нерон перепуганно посмотрел на префекта.
– Ладно, вас это тоже касается, – сказал Тигеллин, глядя на оставшихся. Затем повернулся к императору: – Владыка, у меня появился прекрасный повод высказаться. Я не хочу, чтобы ты мне все время угрожал. Если у тебя короткая память, то я напомню, что прекрасно знаю, потому что сам это начал, кто отдал приказ поджечь Рим, при этом пострадали невинные христиане, которых ты ни за что уничтожал и продолжаешь уничтожать. Ты хочешь, чтобы я все это рассказал послезавтра на заседании в сенате, а затем и народу? Я ведь очень много знаю о твоих преступлениях!
Нерон побагровел, такого цвета его лицо никогда еще не было:
– Да как ты смеешь мне, живому богу, такое говорить! – начал было император. – Ах ты провокатор! Я никогда… ничего… это все ты и только ты.
– Только попробуй предпринять попытку моего убийства. Хочу, чтобы ты знал: за мной преторианцы и фрументарии, за мной целая система слежек, которая давно уже работает против тебя. Вот увидишь, в нужный момент я все узнаю, а преторианцы станут на мою сторону против тебя, будь уверен.
– Если ты такой всемогущий, – ехидно сказал Нерон, – чего же ты до сих пор не занял мое место?
– Потому что меня вполне устраивает мое положение, я всегда в твоей тени и чуть что – прикрываюсь твоим именем, действую под твоим прикрытием. Прошу в данный момент лишь одного, чтобы мое место префекта было неприкосновенно. Отмени свой приказ, в котором указывается, что после начала игр в честь Поппеи префектом преторианцев назначается Тит Флавий. Ты ведь это сделаешь?
Не только Нерон был поражен этим высказыванием, но и Флавии. Тит был полностью уверен, что его уже сделали квестором Иерусалима, но, оказывается, есть приказ о его назначении на другую должность.
– Ты знаешь об этом приказе? – ужаснулся император. – Так за мной и во дворце следят?
– А ты что думал, что я здесь все время в игры играю? Мы повязаны, как никто другой. Если мне скоро придет конец, обещаю, тогда придет он и тебе!
– Владыка! – вмешался в разговор Тит. – Мне не нужна эта должность. Тигеллин с ней хорошо справляется. Я не хочу, чтобы вы из-за меня ссорились, а тем более кто-то пострадал.
– Дело не в тебе, Тит, – сказал Нерон, яростно взирая на Офония. – Дело в том, что здесь есть человек, который явно не знает своего места.
Разговор прервал Гелий, который зашел в помещение:
– А-а, Тигеллин опять пытается показать, что он является повелителем мира?
– А ты вообще молчи, жирная свинья. Я не разрешал тебе не только говорить, но и входить сюда, – раскричался Офоний.
– Неужели… у нас сегодня плохое настроение? – съязвил Гелий. – Какая досада, что я не вовремя пришел. Но ничего, думаю, что ты смиришься с этим, слабак.
Едва он успел договорить последнее слово, как на него набросился Тигеллин. Гелий ему не уступал и начал наносить ответные удары. Вбежавшие преторианцы хотели было их разъединить, но Нерон жестом приказал не вмешиваться. Тит впервые переживал за Гелия, надеясь, что тот все-таки победит. Но Офоний не зря был префектом, у него хватило сил на весь бой, и когда Гелий уже совсем выдохся, он его ударом в живот, а затем в лицо сбросил в бассейн. Рабы быстро вытащили проигравшего из воды, а Тигеллин, как ни в чем не бывало вытирая кровь с лица и немного задыхаясь, продолжил:
– Так ты отменишь свой приказ или мне переходить к жестким мерам?
Немного помолчав, император обвел всех глазами и ответил:
– Конечно, мой друг, о чем вообще речь! Тит уезжает в Палестину, а ты остаешься префектом.
Офоний поклонился и ушел, а за ним и преторианцы.
– Что же, твоя взяла. Я хотел оставить тебя в Риме возле себя, но вместо этого отправляю к иудеям, – произнес грустно император. – Тит, кроме квестора, ты готов к еще одному служению?
– Конечно, повелитель, что прикажешь?
– Я в прошлом году поставил прокуратором Иудеи Гессия Флора. Это аморальный человек. Его жена Клеопатра была подругой моей супруги Поппеи, и это она настояла на его утверждении на эту должность. Вместо того чтобы успокоить нестабильную провинцию, он, наоборот, как мне донесли, способствует разбоям и грабежам, тем самым усугубляя положение иудеев. Ты должен будешь доставить наместнику провинции Сирии Цестию Галлу свиток с поручением. Прокуратор Иудеи подчиняется наместнику Сирии. Я бы мог послать послание и Гессию, но не хочу, чтобы он знал, что это я его хочу утихомирить.
– Почему? – удивился Флавий-младший. – Ты же его можешь уже снять с этой должности, ведь императрица мертва.
– Конечно могу, но он часто высылает сюда такие большие суммы, а мне надо строить дворец, ты же знаешь, какой он дорогой, каждый денарий на счету.
– Но владыка, там может вспыхнуть бунт, начаться война!
– Нет, не может. Там стоят наши легионы, ничего не будет, иудеи всегда боялись силы, и они знают, что их ждет в случае войны, – и Нерон улыбнулся.
– Когда мне отплывать?
– Я же уже говорил, после игр. Но еще я тебя жду послезавтра в сенате. Будет весело, обещаю!
Глава V
На 18 апреля было назначено заседание сената по распоряжению самого императора, который воспользовался своим правом «Принцепса сената[66 - Princeps senatus – в эпоху республики принцепс не имел особых полномочий и прав, кроме почетного права первым высказывать свое мнение в сенате по запросу консулов. В имперский период, начиная с Октавиана Августа, титул «Принцепс сената» обозначал носителя единоличной власти – императора, который мог созывать сенат по любому поводу.]». Тит в белой тоге стоял на окруженном вигилами[67 - Вигилы – полиция.] Большом форуме возле Курии Юлия – нового здания сената, строительство которого было начато еще при Юлии Цезаре, а окончено при Октавиане Августе, прямоугольного и высокого, с колоннами ионического ордера, и внимательно наблюдал, как паланкины подносили к ступеням, ведущим к зданию сената. Между ступенями внизу находилась ораторская ростра. Из паланкинов выходили сенаторы разного возраста, одетые в белые тоги с широкой пурпурной полосой впереди (Latus clavus), вшитой в ткань, это являлось их особым отличием от всех. Сандалии с буквами «С» впереди свидетельствовали о принадлежности сенатора к первой сотне (centum). Император прибегал к праву (adlectio) и назначал сенаторов, но при этом соблюдалось условие – будущие сенаторы могли стать таковыми, лишь имея за собой выдающуюся военную или политическую карьеру, а также большое состояние.
Сенаторы не спеша поднимались по ступеням наверх, где у входа их приветствовали привратники. Затем поднесли паланкин, из которого вышел сенатор Страбон и подошел к замечтавшемуся Титу:
– Приветствую тебя, Тит Флавий! А где твой отец?
– Приветствую, сенатор Гай Страбон! Он будет с Нероном.
– А ты чего не заходишь, кого-то ждешь?
– Да, я зайду вместе с императором.
– Тит, – начал довольно тихо Страбон. – Как твоя сестра себя чувствует, я могу к ней прийти и поговорить? Твой отец сказал, что она приболела и сейчас в очень плохом состоянии и настроении.
– Сенатор, я думаю, что надо немного потерпеть, и тогда она сама тебе признается в любви, когда выздоровеет, – настороженно ответил Флавий.
– Благодарю за совет. Я надеюсь, что скоро Страбоны и Флавии объединятся на века, и мы будем самым могущественным родом в Риме, – и он, улыбаясь, пошел к зданию.
Наконец из Триумфальной улицы появились педисеквы[68 - Педисеквы – рабы, идущие впереди своего господина и оповещающие его имя.], разбрасывающие цветы налево и направо, а за ними шли преторианцы, за которыми здоровые рабы несли десяток паланкинов, затем снова преторианцы, и замыкали шествие рабы с цветами. Среди множества богатых паланкинов ярко выделялся лишь один. Все они охранялись, но этот особо. Золотые занавески, золотые жерди, которые несли на себе восемь рабов, – без сомнения, все означало то, что в нем был сам Нерон.
– Дорогу божественному императору и повелителю Рима! – кричали впереди идущие педисеквы.
Люди кругом отступали в сторону, освобождая дорогу. Несколько граждан восхваляли Нерона, многие молчали, а некоторые стали кричать:
– Убирайся вон, убийца матери, супруги и детей своих! Ты позор империи, да накажут тебя все боги мира!
И тут же вигилы попытались схватить бунтовщиков, но те изо всех сил сопротивлялись. Кругом жители делали вид, что не обращают на это внимания, тем самым ограждая себя от обвинения в сообщничестве. После непродолжительной схватки нарушители спокойствия были арестованы.
Затем все сопровождение остановилось возле ростры, и преторианцы сделали живой забор вокруг паланкинов. Из самого дорогого паланкина первым с помощью рабов вышел Нерон, который подал руку Спору. Из других вышли приближенные к императору, в том числе и Веспасиан. Тит, подойдя, поклонился Цезарю, а затем, обняв отца, вместе со всеми начал подниматься по ступеням к сенату.
– Повелитель, уже арестовали Тразею Пета? – спросил Флавий-младший.
– Офоний должен знать, я как-то забыл про него, – равнодушно ответил Нерон.
– Я был у Пета на вилле, – вмешался подошедший к ним Тигеллин. – И сказал ему, что это Тит фактически осудил невиновного человека, чтобы защитить дядю. Он ответил, что в подлости Флавия никогда не сомневался, – и Офоний, глядя на Тита, оскалился.
– Ты не прав, префект, – с сарказмом вмешался император. – Тразея говорил и продолжает говорить про меня гадости, его надо арестовать и казнить!
– Да про тебя гадости говорят все и везде, ты что, хочешь, чтобы я весь Рим истребил? Сам, если хочешь, его и арестовывай, – высказался Тигеллин. – Он будет сейчас в сенате.
Они подошли к железным дверям в узорах, которые открыли привратники, восхваляя императора. Зайдя в помещение, услышали разговоры и смех, доносящиеся из зала заседания. Один из охранников, стоящих при входе, дал знак рукой, и глашатай в зале громко произнес:
– Уважаемые сенаторы, давайте поприветствуем божественного императора нашего Нерона!
Цезарь гордо вошел со своими приближенными в овальный мраморный зал с золотой росписью. Все сенаторы встали и зааплодировали. В центре стояла статуя Рома – бога Рима. В форме овала были сделаны несколько рядов мраморных сидений, на которых лежали бархатные подушки. Часть нижних мест предназначалась либо для гостей, либо, как сейчас, для окружения императора. Сам же император направился к своему трону, где рядом находились кафедры двух консулов. Посередине зала стоял консул[69 - Консул – в имперском римском сенате было три консула, один главный и два его помощника. В наше время это сравнимо со спикером парламента и двумя вице-спикерами. В период республики у консула были полномочия царя.] Плавтий Латеран – пятидесяти лет, но уже седой. Вид у него был уверенный и гордый, однако глаза выражали какую-то тревогу:
– Итак, теперь, когда мы поприветствовали нашего всеми любимого владыку, перейдем к делу, из-за которого мы и собрались: заговор, который чуть не погубил императора. К сожалению, главный виновник покончил с жизнью, так и не дождавшись решения суда. Однако его супруга должна получить по заслугам. Но она сейчас больна и не смогла прийти к нам.
– Ты ошибаешься, Плавтий! – выкрикнул Офоний. – Галла пришла, как и многие другие заговорщики!
Латеран невозмутимо посмотрел на него:
– Тогда введите ее, – четко произнес консул. – Однако напомню, что сенат выслушает только Сатрию Галлу, а других слушать не будет, потому что для этого есть преторы в базиликах. Мы же разбираем дела лишь самых важных обвиняемых.
– Это решать императору, а не тебе, или ты возомнил себя выше его? – не прекращал перепалку Тигеллин.
В зал ввели Сатрию, которая хоть и держалась с прежним достоинством, но внешне очень изменилась, была измученной и усталой. Плавтий, увидев ее, спросил:
– Ты обвиняешься в измене, что можешь сказать в свою защиту?
Она внимательно посмотрела в его глаза и, улыбнувшись, произнесла:
– Будь у меня возможность вернуть время назад, я бы точно приняла участие в этом заговоре и знала бы, кто предатель, а кто нет. У меня есть право на юриста, почему ко мне его не допускают?
– Император уже обвинил тебя и осудил на смерть, а значит, никто тебе уже не нужен, – затем, обращаясь к присутствующим, объявил: – Так как мы находимся здесь, то я обязан попросить сенаторов проголосовать за осуждение ее и других участников либо за помилование.
Абсолютно все сенаторы подняли руки за смертную казнь.
– Теперь по просьбе императора мы должны утвердить закон. Каждый, кто будет подозреваться в заговоре против Нерона, будет арестован либо казнен без суда. Этот закон уже зафиксирован как срочный, теперь осталось проголосовать.
Все были в ужасе от такого проекта, фактически он развязывал руки Тигеллину, который мог без доказательств арестовать и казнить кого вздумается. В этот раз большая часть проголосовала против. Нерон сидел молча до голосования и после, никак не реагируя. Один Офоний не выдержал и закричал:
– Да как вы смеете, этот закон предложил сам император! Время республики, как вы помните, уже давно прошло. Сейчас главный Нерон, и если вы со второй попытки не проголосуете за, он подпишет его и без вашего согласия, вы что, не знаете правил?
Сенаторы, конечно, знали, что все это фарс. Достаточно было сказать императору: «Я утверждаю!» – и голосование сената не будет иметь никакого значения, ведь все законопроекты, принятые ими, должны утверждаться Цезарем, однако они видели пассивность повелителя в этом, значит, могли и сами не голосовать.
– Уважаемый Тигеллин, – сказал сенатор Гай Страбон, вставая с сиденья. – Если сенат примет этот закон, какова вероятность того, что мы сами можем под него попасть?
– Если вы чисты, так чего вам бояться? Если вина не доказана, то любой будет на свободе, это же естественно!
Раздался громкий хохот, и все посмотрели на Галлу.
– Моя вина не доказана, а меня уже осудили, это и есть ваша справедливость? – смеясь, спросила Сатрия.
– Увести ее вон, быстро! – снова закричал Офоний. – Почему она еще здесь?
Когда женщина покинула зал, он продолжил:
– Проголосуйте, и я обещаю, сенаторов мы не тронем!
На сей раз уже большинство сенаторов расхохоталось, многие выкрикивали:
– Ты хочешь потом на нас свалить хаос в Риме, да? Пока существует сенат, он никогда этого не примет!
– Значит… скоро сената не будет! – серьезно заявил Тигеллин, затем повернулся к императору и произнес елейным голосом: – Почему ты, повелитель, молчишь? Это же все ради тебя!
Наконец император встал с трона:
– Я утверждаю этот закон, поднесите дощечку ко мне на подпись!
