скачать книгу бесплатно
– Тогда, Руфин, тебе предстоит здесь переночевать и завтра весь день, а может, и несколько дней ждать нашего посетителя. Ты понял меня?
– Конечно, я все понял!
Вигил, посмотрев на Флавия, сказал:
– Но мы его должны увести, ты же сам сказал.
– Уже передумал. Уходите отсюда, я сам во всем разберусь, да, и заберите тело, ни к чему, чтобы здесь лежал покойник. Кстати, – он обратился к Руфину. – кто этот человек?
– Это личный охранник Сабина Нимфидия, был постоянным посетителем таверны.
– Не знаю такого, да и не важно, – затем обратился к человеку, который привел вигилов: – А ты, раз уже на меня донес, то будешь помогать своему другу в ожидании. Понял?
Тот лишь грустно вздохнул и повиновался. Тит же велел вигилам посторожить их, а сам привел своих рабов, которым все объяснил и приказал охранять и следить за Руфином. Флавий тоже остался ждать, пока последний посетитель не оставил таверну, и, грустный, отправился домой.
В атрии его встретил обеспокоенный Марк, который подумал, что с ним что-то случилось:
– Так долго шли игры, господин?
– Нет, просто у меня были дела.
– Прости за мою наглость, но где твои восемь рабов? – спросил ординарий.
– Они заняты делом, ждут в таверне одного человека, не волнуйся за них, с ними будет все хорошо, – и Тит, еле волоча ноги, отправился спать.
Наутро Флавий поднялся, полный сил и надежд на то, что, возможно, уже сегодня ему удастся решить всю эту головоломку. Вариант Сенеки его явно не устраивал, но появился человек, который поможет расставить все на свои места. С таким оптимистичным настроением Флавий отправился в Большой цирк (Circus Maximus), самую знаменитую в Римской Империи арену для проведения конных скачек и состязаний колесниц.
Цирк расположился между Палатинским и Авентинским холмами. Построенный царем Тарквинием в VI веке до Р. Х., в период Республики был заброшен и восстановлен лишь во время правления Юлия Цезаря. Длина постройки была почти три стадии[81 - Стадия – 185 метров = 1 стадии.], а ширина одна стадия. С трех сторон арену окружали расположенные ярусами крытые портики, с четвертой стороны открытое пространство, на котором собирались участники состязаний. Большой цирк вмещал в себе сто пятьдесят тысяч зрителей, которые размещались главным образом на деревянных сиденьях. Только на нижних ярусах скамьи были каменными.
На одном конце стадиона было расположено возвышение из розового и серого гранита, называвшееся Укрепление (Оppidium), на другом – Арка победителей. Цирк украшали статуи божеств и героев, а на Укреплении был установлен алтарь богини Мурции[82 - Мурция – местное божество схожее с Венерой – богиней любви.]. Торговцы старались размещать свои лавки как можно ближе к грандиозному строению.
После пожара в 64 году Нерон восстановил сгоревшие части здания и прибавил к его облику новые украшения. При входе в цирк заключались пари и назначались ставки. В игру вовлекались значительные суммы. Ставили на колесницы, на красных – против белых, на зеленых – против голубых.
Тит поднялся на возвышенную трибуну императора, где уже все, кроме Тигеллина, сидели на своих местах. Он обнял отца и брата, затем подошел и поприветствовал Нерона, а тот к нему обратился:
– Благодарю, что каждый день ходишь на игры, – и он сурово показал, чтобы тот сел рядом. – Вчера в таверне, ты знаешь в какой, произошел инцидент, был убит не только охранник, но и очень близкий друг моего приближенного.
– Прости повелитель, но то была самозащита, мне пытались сломать руку, – и, опередив следующий вопрос императора, сказал: – А дело у меня было связано с твоей защитой. Вчера я услышал разговор человека, который знает гуляющего на свободе соучастника заговора. Я все сделал, чтобы его поймать, надеюсь, сегодня это получится! – затем, помолчав, спросил: – Владыка, я убил охранника Сабина Нимфидия, кто он?
– Разве я его тебе не представил? Видимо, забыл, но ничего, сейчас вы познакомитесь!
На трибуну как раз вошли Офоний и Нимфидий. Последний был лет сорока и отличался огромным ростом и грозным взглядом исподлобья. Тит поднялся и поздоровался с ними. Цезарь же произнес:
– Сабин, это и есть знаменитый Тит Флавий, – затем, повернувшись к Титу, сказал: – А это тот, про кого я говорил. Отныне он новый второй префект преторианской гвардии вместо Руфа. Нимфидий вступил давно, еще в качестве трибуна, в ряды преторианцев и очень помог мне, будучи в курсе заговора, разоблачить всех участников.
– Но повелитель, ты же говорил, что Сенека тебе сам во всем сознался! – с удивлением спросил старший сын Веспасиана.
Послышался ироничный смех всех троих собеседников. Тит лишь понял, что он не зря собрался искать Рубрия.
– Тит-Тит! Нельзя быть настолько наивным, – вмешался Офоний. – надо всегда доверять, но и проверять.
– Ты хочешь сказать, что мне не надо доверять своему императору и другу?
– Тит, не воспринимай все так близко к сердцу, – произнес Нерон. – Сенека сказал мне то, что я уже знал давно. Но не волнуйся, то, что тебя хотели отравить, я не знал, иначе мы бы всех арестовали еще тогда.
– Флавий, – надменно произнес Сабин. – Ты знаешь, что вчера ты убил нашего фрументария, моего друга и охранника, который вел наблюдение за очень важным человеком!
– А мне-то что? Если он не умел себя вести прилично, то туда ему и дорога, или ты думаешь, я буду просить у тебя прощения?
– Цезарь! – обратился Нимфидий. – Позволь мне арестовать этого человека за срыв наших планов и неуважения к нам!
Тит пристально посмотрел в глаза императора. Нерон же сразу ответил Сабину:
– Я не буду арестовывать своего друга! Ты что, считаешь себя выше меня? Он ничего оскорбительного в мой адрес не сказал, так что сядь и успокойся, иначе тебя Офоний успокоит.
Тот сел, гневно сопя.
– Не злись на него, Тит. Он еще неопытен и вспыльчив, хотя на то есть причины, – проговорил Цезарь.
– Владыка, за кем тот человек следил?
– За Рубрием! Он здесь, в Риме, и никуда не уехал, это он был в таверне, это он гуляющий на свободе соучастник заговора!
У старшего сына Веспасиана вначале загорелись глаза, затем быстро угасли. «Рубрию глупо быть здесь, ведь он знает, что случайно может попасть на Флавиев – и тогда ему точно не жить. Но зачем Нерон это говорит, разве я поверю, что за эскулапом спокойно следят и ничего не предпринимают? Надо было дальше притворяться, что я верю императору».
– О нет, не может быть! – взволнованно заговорил Тит. – Убийца на свободе, я должен его найти, весь Рим переверну, но найду его! – затем, внимательно посмотрев на Цезаря, спросил: – Почему ты его не арестовал, что ты ждал от него?
– Э-э-э… мы хотели выследить, может, он привел бы нас к своим… э-э-э… сторонникам… но из-за тебя мы его упустили! – неуверенно подбирал слова Нерон, после чего дал знак эдилу, чтобы тот начинал.
Гай поднялся, подошел к краю трибуны и громко произнес, хотя многие его, естественно, услышать не могли:
– Итак, сегодня, к сожалению, последний день игр и, наверное, самый интересный. Сейчас начнут соревноваться четыре команды по три колесницы в каждой. Первыми будут в упряжках из двух лошадей, затем из четырех, из шести и, наконец, из восьми, в одной из которых будет сам император.
Зрители громко зааплодировали, и на арену выехали двенадцать колесниц. Поднялся божественный и бросил белый платок со своей трибуны, это был знак к началу скачек. Колесницы резко помчались вперед. Спина[83 - Спина – центральная часть арены.] возвышалась над остальной ареной, и с обоих концов на ней было установлено по три каменных столба. Задача состояла в том, чтобы обогнуть столбы, отмечавшие повороты, и не опрокинуться. Колесничие были в шлемах, ноги обмотаны защитными ремнями, а тела – поводьями вокруг, в руке же держали особый кинжал, чтобы обрезать их, если опрокинется колесница.
Соперники боролись за место как можно ближе к спине, так как это позволяло описывать короткий круг на повороте – самом опасном месте скачек. Первый круг соперники проехали без повреждений. Отсчет кругов велся с помощью вращающихся предметов, изображений дельфинов, закрепленных на столбах на возвышении спины. Еще несколько кругов – и ничего серьезного, только несколько столкновений колесами. Публика начинала злиться, потому что скоро последний, седьмой круг, а никаких столкновений нет, хотя и понимала, что с двумя лошадьми колесница хорошо управляема, но с четырьмя уже будет тяжелее.
Первый заезд закончился, победила красная команда. Пока готовились следующие участники скачек, император обратился к Титу:
– Что-то ты в последнее время какой-то не такой! Раньше ты из объятий девиц не вылезал, сейчас же, как мне известно, ты и близко не подходишь к ним. Они тебе больше не нравятся? Могу предложить лучших мальчиков империи!
Старший сын Веспасиана, услыхав это, подавился слюной и долго кашлял, затем, успокоившись, ответил:
– Нет, не надо мальчиков! Просто я дал обещание матери, что буду искать только достойную девушку, которая не будет продавать себя на улицах.
– Ха! И где, мне интересно, такую найдешь, если ты ее не ищешь? Ведь у нас даже самые благочестивые матроны – и те ищут утех на стороне. Моя покойная жена Поппея, например, изменяла мне со всеми и не скрывала этого, как, впрочем, и я. Может, ты, как когда-то Юлий Цезарь, хочешь найти себе царицу Египта, вторую Клеопатру? Ха-ха!
– Пока у меня есть другая проблема, нежели искать невесту, найти убийцу матери и отомстить ему, и тогда я устрою свою жизнь!
– Так он здесь… Ищи его! – и Нерон опять встал, махнул белым платком, и скачки начались.
– Уже нет, после вчерашнего убийства Рубрий давно покинул Рим.
– А ты знаешь, куда он отправился?
– Нет, но буду искать – и найду!
– Ладно, а пока пообещай мне! Я дам тебе очень красивую молодою девушку, она была рабыней, но я ее освободил. Привезли мне ее из далекой провинции, не помню какой, и ты с ней забудешь обо всех проблемах, обещаешь?
– Благодарю, повелитель. Но вначале мне надо решить проблему в таверне.
– Я тоже думаю, что Рубрий уже покинул город, так кого тебе там искать?
– А вдруг там еще кто-то есть?
– Никого там больше нет! После игр пойдешь ко мне и переночуешь в одной из кубикул дворца, а заодно и познакомишься с Пепонилой.
– Но, владыка, я и сам могу выбрать себе невесту!
– Я что, тебе невесту предлагаю? Я даю тебе возможность насладиться жизнью.
– Но я дал клятву!
– Да брось ты, клятвы для того и дают, чтобы их нарушать, поверь мне!
Да уж, кто-кто, а божественный был мастером по нарушению обещаний. Титу ничего не оставалось, как кивнуть головой.
Пока они разговаривали, колесничие уже проехали пять кругов. Из двенадцати участников осталось девять. Когда начался последний круг, соперники увеличили скорость, что привело к трагедии. Одна колесница врезалась в впередиидущую, наездник резко потянул поводья, пытаясь повернуть, и лошади попадали набок, отчего она опрокинулась. Вторая зацепила лежачих лошадей и подлетела вверх так, что колесничий мог вылететь на несколько метров, но поводья его задержали. Третья и четвертая не смогли остановиться перед опрокинутыми повозками и также со всей силой врезались в них. Колеса от силы удара разлетелись в разные стороны, уцелеть наездникам не удалось. Остальные пять участников смогли кто объехать, кто вовремя остановиться.
Победительницей была опять красная команда. На трибунах все были очень довольны и ждали шестерку лошадей, думая, что если с четверкой было так интересно, то с большим количеством лошадей будет еще увлекательнее.
Пока убирали тела с арены, уносили, уводили лошадей и собирали разбитые части колесниц, новые команды готовились к скачкам. И этот заезд не оправдал надежд зрителей, потому что у всех участников было подавленное настроение из-за нескольких погибших друзей, и они старались не рисковать и практически все пришли к финишу, кроме одного, который все же умудрился перевернуться, но остался в живых.
На этот раз победила белая команда, но была освистана. Император поднялся со своего трона и кивнул Тигеллину, который сразу ушел. Нимфидий тоже встал, но Нерон сказал ему:
– Сиди здесь, меня сопроводят к преторианцам.
Затем махнул Титу. Они вышли, а за ними отправились несколько вооруженных трибунов, и пока спускались, Цезарь обратился к Флавию:
– Ты поможешь мне залезть в колесницу и будешь, если что, на подхвате!
– Конечно, повелитель, как скажешь.
Внизу их ждали сорок преторианцев во главе с Офонием и позолоченная колесница императора, запряженная восьмеркой лошадей. С Нерона сняли желтую накидку и надели красную, после чего владыка, всем радостно помахав, взошел на колесницу. Гелий бросил белый платок, и участники тронулись с места. Позолоченная колесница ехала очень медленно впереди, и все боялись ее объезжать. По всему цирку раздался смех, потому что так, как они ехали, лучше бы вообще не выходили на арену. Императора это разозлило, и он изо всей силы ударил поводьями, и кони быстро увеличили скорость, да так, что Цезарь выпал из колесницы. Сразу же подбежали преторианцы с Титом и помогли ему подняться. Тигеллин же умирал со смеху, стоя в стороне.
Божественный опять продолжил гонку, и скорость на этот раз была нормальной. Через два круга на повороте колесница императора перевернулась, и Нерон опять выпал, но, поднявшись, велел гонкам продолжаться, при этом добавив, что он примет участие в последнем круге, а сам отошел на безопасное расстояние. Колесницы тем временем увеличили скорость. На каждом повороте все ожидали, что вот-вот кто-то столкнется или перевернется, а служащие цирка обливали колеса повозок холодной водой. На пятом повороте лошади голубой колесницы не захотели поворачивать и на скорости, пытаясь перепрыгнуть через трибуны, врезались в стену, колесничий вылетел на зрителей, успев разрезать ремни, другие, завидев это, немного поубавили ход. Проехав шестой круг, все остановились и ждали, когда подъедет император.
Последний круг Нерон опять ехал медленно впереди и, повернув за последний поворот, увеличил скорость, да так, что лошади не остановились на финише, а промчались к выезду из цирка. Цезарь криком пытался остановить их, но они, обезумев, не слушались и через центральные ворота вылетели на улицу, а когда заворачивали, император выпрыгнул из колесницы, и лошади ускакали, сбивая римлян.
Пока преторианцы с Титом и Тигеллином бежали к владыке, ему помогли подняться прохожие, но увидев, кого они подняли, настороженно отступили. Нерон же, побитый и поцарапанный, весь в крови, держась за левую руку, оглянулся и увидел, как много людей окружают его и рассматривают, а охраны нет, перепуганно и неуклюже побежал к воротам цирка навстречу преторианцам. Те быстро взяли его в круг и повели к трибуне, рядом шли Тит с Офонием.
– Какой ужас… какой ужас… мне помогли подняться обычные смертные, представляете, что среди них мог бы быть убийца, а я был незащищен! Префект, я к тебе обращаюсь, ты всегда должен быть рядом со мной, чтобы защищать меня, а не для смеха, или думаешь, я не вижу, что ты постоянно надо мной смеешься!
Они зашли в цирк, и за ними быстро закрыли ворота.
– Повелитель, я же не знал, что ты свои гонки продолжишь на улицах Рима, если бы знал, расставил бы преторианцев по всему городу.
– Ты неудачное творение Венеры[84 - Венера – богиня любви.], Офоний! – в гневе сказал император, затем обратился к Флавию: – Я, наверное, руку сломал, найди мне быстро эскулапа!
– Лучше пойти во дворец, и там тебе окажут помощь, я думаю, у тебя не перелом, а всего лишь вывих! – равнодушно сказал Тигеллин.
– Молча-а-а-а-ть! – завопил Нерон так, что даже преторианцы вздрогнули. – Если я говорю перелом, значит… Кстати, а кто победил в гонках?
– Красные! Вроде бы и у тебя была когда-то красная накидка, правда, сейчас она почему-то серая! – и Офоний снова начал хохотать.
– Тит, я тебя прошу, убери эту гадость от меня, иначе я не знаю, что с ним сделаю.
– Цезарь, Тигеллин тебя хочет лишь немного развеселить!
– Да ты что, Флавий, неужели ты наконец разобрался в моем характере? – съязвил Офоний.
Тит ничего на это не ответил. Зрители на трибунах громко подбадривали императора выкриками, видя, в каком он побитом состоянии. Дойдя до своей трибуны и взойдя на нее, Нерон, пока его осматривали эскулапы, дал знак эдилу и тот громко оповестил:
– Слава богам, наш божественный почти в порядке, и мы можем приступить к награждению победителей! В первый день игр лучшим актером стал Цезарь Нерон, – все громко захлопали, а он поднес особый венок и грамоту императору. – Во второй день победителями стали гладиатор Друз, уцелевший среди сорока сражавшихся, а также Ганнибал и наш божественный, – снова послышались аплодисменты, гораздо больше и громче, и на сцену взошли гладиаторы, которым после Нерона дали венки победителей, грамоты и мешочки с монетами. – В третий день у нас победителей не было, поэтому перейдем сразу к награждению сегодняшних команд. Первые победители – это красная команда, вторая – красная, третья – белая и, наконец, последняя – красная во главе с самим императором. Пожалуйста, поднимайтесь на трибуну по очереди.
Первая команда зашла полным составом, вторая только с двумя участниками, так как двое других погибли. Третья и четвертая также полным составом получили венки, грамоты и ауреи. Пока вручали им призы, зрителям раздавали хлеб в большом количестве. Затем эдил оповестил:
– Император надеется, что игры вам понравились, и благодарит за то, что вы пришли поддержать божественного с утратой его самой любимой супруги Поппеи, в честь которой и проводились эти игры! Уже скоро, через два дня, мы с вами встретимся на Флоралийских играх в честь Флоры – богини цветов!
Нерон поднялся и отправился к своему паланкину, за ним последовали приближенные, кроме Веспасиана и Домициана, которые подошли к Титу:
– Как себя чувствуешь, сын? Что-то у тебя грустный вид, ты чем-то озабочен?
– Отец, я вчера послал в таверну нескольких наших рабов, забери их оттуда, больше я в них не нуждаюсь. А мне надо во дворец, я там переночую.
– Может, ты мне хочешь все объяснить?
– Потом, не сейчас. Я и сам уже во всем запутался, надеюсь завтра уже отправиться в путь. Вы где ночуете сегодня?
– На Авентине. Ладно, завтра увидимся.
– Кстати, – обратился Тит к брату. – Как тебе во дворце, понравилось?
– Очень, там столько всего интересного и необычного!
Старший брат улыбнулся, спустился с трибуны и пошел пешком во дворец.
Пока шел, мог спокойно подумать обо всем, что волновало. Мысли лезли в голову самые разные – от смерти матери и сестры, до Рубрия и Руфина, а как же не вспомнить о сне, который часто его мучает. «Если Руфин рассказывает такие страшные истории обо мне, значит, их знает уже весь Рим, значит, люди боятся, думая, что по ночам у меня становятся красные глаза. А вдруг я никогда уже не найду Рубрия и никогда не узнаю правду? У Нерона или Офония бессмысленно спрашивать об этом».
