скачать книгу бесплатно
– Нет, мой господин. Хозяин ушел, а твои сестра и брат еще спят. Ты точно не хочешь есть?
– Где Марк? Скажи, чтобы он приказал растопить мне тепидарий[43 - Тепидарий – теплая сухая комната в классических римских термах, предназначенная для предварительного разогрева тела.] и прислал бальнеатора[44 - Бальнеатор – служитель при бане, отвечал за мази и благовония.] и эпилятора.
Через полчаса Тит уже плавал в кальдарии[45 - Кальдарий – одно из основных помещений римских терм, зал с горячей водой.]. Под виллой находились специальные камины, куда укладывали дрова и уголь. Теплый, а в тепидарии горячий воздух циркулировал под полом и в трубах, находящихся в стенах. Пол нижнего этажа поддерживали каменные столбы. Одна рабыня натирала тело растительным маслом, а спустя некоторое время соскабливала его специальными деревянными скребками. Вторая ждала своей очереди, чтобы приступить к массажу. При очень жаркой температуре было вдвойне приятно окунаться в холодный бассейн, тем более что при этом делали расслабляющий массаж. Завершилась вся процедура во фригидарии[46 - Фригидарий – одно из помещений классических римских терм, предназначенное для охлаждения.].
После отдыха он вышел в перистиль[47 - Перистиль – сад с оградой.] подышать свежим воздухом. Погода сегодня была теплая, уже начинала чувствоваться настоящая весна. Там встретил своего брата, который купался в писцине[48 - Писцина – водоем в перистиле, фонтан-водоем с водометом (иногда несколько разнообразных сложных фонтанов). Также в перистиле устраивался садик – виридарий, ставились статуи, стены расписывались фресками.]. Увидев Тита, Домициан подплыл:
– Как спалось, братец? Ты что кричал во сне? – с легкой насмешкой спросил мальчик.
– Тебе скоро предстоит церемония по достижении зрелости, и ты станешь полноценным гражданином Рима. Так что учись вести себя соответственно. Кстати, твой ритор с тобой еще занимается или ты уже совсем охладел к учебе? Что, уже не хочешь быть политическим деятелем либо юристом?
– Я и так уже в совершенстве знаю историю, философию, географию и греческий язык! – с надменным видом произнес Домициан.
– Не сомневаюсь, – сказал Тит с таким видом, будто он безграмотный плебей, который смиренно стоит перед образованным патрицием. – По сравнению с тобой сам Юлий Цезарь – пустое место!
В этот момент к ним подошел номенклатор[49 - Номенклатор – раб, объявляющий о приходе гостей. Должен был знать всех поименно и представлять их хозяину.] и сообщил, что пришел какой-то посланник. Когда Тит вышел в атрий и приветствовал гостя, тот доложил:
– Великий император Нерон сегодня ждет своего друга Тита во дворце! Ты принимаешь его приглашение?
– Конечно! Для каждого гражданина приглашение во дворец большая честь, тем более когда его приглашает сам божественный, – он говорил с расчетом на то, что его слова обязательно будут доложены повелителю. – Передай императору, что вечером я буду у него.
– Владыка Нерон этот ответ предвидел и сказал, что если Тит скажет это, передай ему, что император хочет видеть его немедля!
Тит побледнел, зная характер Нерона, который мог спокойно воспринять это как оскорбление его величия, начал уже жалеть о сказанном, но выхода не было, надо было идти до конца:
– Передай божественному, что хотя сегодня будет у нас обед в честь покойной матери, я из уважения к владыке брошу все свои дела и приду на Палатин.
Посланник поклонился и ушел.
– Марк! Марк! – закричал Тит. – Сколько можно тебя звать? Быстро скажи, чтобы приготовили паланкин[50 - Паланкин – крытые носилки.], я отбываю к Нерону.
Ординарий послушно выслушал приказание и принялся его исполнять. Вскоре все было готово, и четыре крепких, здоровых раба ждали своего хозяина на улице. Когда тот уже садился в паланкин, к нему подошел мужчина и попросился присоединиться. Флавий разрешил, потому что хорошо знал его. Это был пожилой человек невысокого роста, с уставшим и измученным видом. Когда рабы подняли жерди паланкина, собеседник начал разговор:
– Благодарю, что согласился подвезти меня, ведь имел полное право отказать, и мне тебя не в чем было бы упрекнуть.
– Каким бы ни было отношение к тебе со стороны императора, ты же кроме него и моим наставником был! Ведь так, Сенека?
– Да, конечно. Но после того как Нерон изгнал меня со двора, я думал, что ты с опальным человеком общаться не будешь… И это после того, как я всего себя посвятил воспитанию этого тирана, он так со мной поступил! Ты же помнишь, что когда я был рядом с ним, он был нормальным. Все думали, что пришел достойный император и что все будет хорошо. Но после моего отстранения он скатился в пропасть, из которой уже не выберется. Запомни мои слова!
– Ты выдающийся поэт, писатель, литератор и стоический философ! С твоим умом ты не мог не знать, что после того как он убил свою мать Агриппину, в убийстве которой ты, как советник, был замешан, рано или поздно он доберется и до тебя. И когда три года назад умер твой защитник – префект преторианцев Бурр, ты оказался в немилости.
– Я непричастен к ее убийству, он тогда просто одурел! – прокричал Сенека. – Мое имя он специально опорочил или ты веришь, что я мог участвовать в убийстве моей защитницы? Ведь это она меня взяла в наставники к рыжебородому!
– Как это? Ты же сам только что говорил, что при тебе Нерон был самим совершенством. Оказывается, это ты его таким сделал!
– Ты сумасшедший! Ты такой же, как и он! Я воспитал не одного деспота, а двух! – воскликнул Луций Анней Сенека, хватаясь за голову.
– Ладно, давай по существу. Что ты конкретно от меня хочешь? – спросил раздраженно Тит, которого тот явно начал выводить из себя.
– Постоянное ощущение опасности порождает презрение к ней! Я эту мою цитату раньше часто говорил в своих речах, но и представить не мог, что она коснется меня самого. Уже три года я живу в страхе, и, наконец, он оставил меня. Теперь мне встретить смерть будет легче.
– Про что ты вообще говоришь? Кто тебе угрожает, Нерон? – как-то равнодушно спросил Тит.
– Я могу тебе доверять? Я совершил что-то ужасное! – Сенека выглядел так, как будто сейчас погибнет самой страшной смертью. – Обещай, что ты мне поможешь выйти сухим из воды, защитишь пред рыжебородым.
– Постараюсь, хотя я и сам могу сейчас оказаться в лучшем случае в опале. Так что там у тебя, выкладывай.
– Я оказался пленником заговора! Они меня заставили, сказали, что если я откажусь, меня убьют.
– Да говори уже! Заговор против Нерона, да?
Сенека кивнул. Затем из тоги вытянул папирус, на котором были все имена участников. Тит быстро просмотрел свиток.
– Вот это да! – удивился Флавий. – Тут такие имена… это же элита римского общества… Что? Этого не может быть… Ты что, разве я поверю, что Фений Руф, мой друг и префект преторианцев, участвует в этом! Кто этот безумец, что написал список?
– Тит, ты же знаешь, что Руф в опале, он хочет отомстить Тигеллину. А возглавляет этот заговор Пизон Гай Кальпурний. Фений и тебе хотел предложить участие в заговоре, но потом понял, что благоволение императора ты не поменяешь на риск, а, возможно, и смерть.
– Хорошо. Я так или иначе сейчас еду к императору. Мы вместе зайдем и расскажем все про заговор.
– Нет, ты что. Он меня первым делом убьет без разбирательств. Нет, я скоро выйду, а ты меня должен защитить, прошу… умоляю!
– Я не могу показать список, там мой друг!
Сенека сильно побледнел, казалось, он боролся с самим собой, чтобы открыть какую-то тайну:
– Друг? Который приказал отравить тебя, но случайно отравил твою мать!
От этих слов у Тита кровь вскипела в жилах. «Нет, этого не может быть, – подумал Флавий. – Это все провокация. Сенека мог обхитрить кого хочешь, это он все задумал. Видать, хочет, чтобы я убил Руфа и в благодарность за эти сведения спас его от гибели. А вдруг это правда? Моя любимая мать внезапно заболела и умерла. Лучше бы я выпил яд, и она бы меня сейчас похоронила».
Сенека находился напротив и внимательно наблюдал за всем, что происходило с собеседником. Наконец взяв себя в руки, Тит зловещим взглядом посмотрел на своего бывшего учителя:
– Если это так, ты знал об этом и не предупредил меня?
– Я не знал об их плане, только вчера они мне все рассказали. И я, рискуя жизнью, пришел к тебе, чтобы все сказать.
– Но зачем Руфу меня убивать? Да и потом, если меня хотели бы убить, легко бы это сделали. Я всегда хожу без охраны. Любой может подойти ко мне и ударить чем захочет.
– В последнее время тебя усиленно охраняют. Как будто ты не знаешь, что за тобой постоянно следуют преторианцы. Вот увидишь, когда тебя встретит Нерон, он уже будет знать, что я ехал вместе с тобой.
– Зачем меня охранять? – недоумевал Флавий, все это казалось ему нелогичным.
– Мы уже приближаемся к дворцу, – сказал Сенека, отодвигая шторку и выглядывая на улицу. – Остальное спроси у своего «друга», – он велел рабам остановиться и помочь ему выйти.
– Когда планируется покушение? – спросил выходящего Тит.
– Во время открытия Цереалийских игр!
– И последний вопрос: кто исполнитель отравления?
– Ваш личный эскулап Рубрий!
Тит был в недоумении и ужасе. Паланкин в это время двинулся дальше, приближаясь к Золотому дворцу Нерона.
Пожар, бушевавший прошлым летом, задел и дворец Нерона. Император был рад, что этого сооружения, которое он не переносил с точки зрения искусства и архитектуры, не стало. Он сразу же затеял строительство нового, доселе невиданного в мире дворца, находящегося между Целием, Палатинским и Эсквилинским холмами.
Наконец паланкин достиг частного владения Нерона (Res Privata) – обширного комплекса зданий. Здесь находился храм Аполлона, стадион, эфебии[51 - Эфебии – площадки для гимнастических состязаний спортсменов.], базилики, библиотека, огромные сады и фонтаны и, конечно же, термы[52 - Термы – общественные бани.], без которых настоящие римляне жить не могли.
Отдельно стояла и роскошная специальная вилла для уединения императора. Архитекторы Целер и Север превзошли сами себя, создавая такую роскошь. Впереди еще очень много строительной работы. По их плану, дворец должен занять территорию на четырех римских холмах из семи. Вилла уже занимала более ста гектаров. Протяженность портиков вдоль боковых стен превышала десять стадий. Ее центром станет огромная статуя императора в образе бога Солнца – Гелиоса. Колосс будет стоять у входа во дворец в обрамлении портика.
Дальше рыли прямоугольный пруд, который будет наполненный морской водой. По прихоти Нерона там устроят прогулки на большом судне. Кроме этого, готовятся поля, посадки винограда, лес, где свободно будут обитать дикие животные и пастись домашние. Даже то, что архитекторы уже сделали, было достойно не просто восхищения, а поклонения, и вызывало восторг.
Рабы подходили с Флавием к частной резиденции Нерона, когда к ним приблизились трое преторианцев и приказали остановиться. Паланкин был поставлен на землю, из него вышел Тит и приветствовал стражников. Один из них в ответ сказал:
– Добро пожаловать, трибун Тит! Великий император сейчас в тронном зале, мы к нему проводим!
– Не надо, я и сам знаю дорогу.
– Мы все же проводим, у нас приказ.
Флавий молча последовал за ними. Все его мысли были заняты сказанным Сенекой. Он не знал, верить ему или нет, но во всяком случае он должен был немедленно переговорить с Фением Руфом. По его реакции он все сможет понять. Что-то не складывалось: если бы Фений хотел его убить, ему бы лично это было сделать проще простого.
Затем он обратился к идущему впереди преторианцу:
– Где сейчас ваш префект Руф?
– Префект? – и сопровождающие рассмеялись. – Точно не во дворце!
Похоже, поговорить с Руфом уже не удастся. Такая реакция на вопрос явно означала, что префект, мягко говоря, не при делах.
Они зашли в основное здание дворца, и если бы здесь побывал в первый раз какой-нибудь поэт или историк, то не смог бы передать в полной мере эту красоту. Дворец императора уже увенчали позолоченным куполом, поэтому его прозвали Золотым. Внутренние стены покрыты золотой лепниной, роскошные залы расписаны фресками на мифологические сюжеты. Большую часть живописных работ выполнял главный художник Нерона – Фабулл. Потолки отделаны скользящими плитками из слоновой кости, из которых гостей осыпали цветами и благовониями, поступавшими через незаметные встроенные желобки. Архитекторы тщательно продумали освещение дворца, солнце проникало в самые дальние его уголки.
Когда они подходили к тронному залу, навстречу к ним вышел Гелий, считающий себя левой рукой Нерона. Сорокалетний, очень высокий и плотного телосложения, он казался титаном, который спустился к смертным людям для развлечения. Его вечно высокомерный вид выдавал его презрение ко всем, кто был ниже его положения. Чаще всего, беседуя с людьми, он даже не смотрел на них, а мог изредка взглянуть сверху пренебрежительным взглядом. Таким же взглядом он одарил и Тита. В отличие от Флавия, одетого в парадную белую тогу, Гелий был в пурпурной. Как и у Тигеллина, по сравнению с императорскими, одеяния его немного короче.
Хотя такую тогу мог носить только император и до недавних пор префект преторианцев, Гелий носил ее незаконно. Он является вольноотпущенником, обладавшим огромной властью при императоре Клавдии, а затем и при Нероне, которому способствовал при восхождении к власти. Всегда состязался в порочности с самими императорами. Тит его не уважал, как и каждый порядочный римлянин. Хотя они часто встречались на пиру у Нерона и вместе с другими приближенными ко двору после полного опьянения совершали поступки, порочащие честь человека, по завершении этих празднеств они вновь не переносили друг друга.
Флавий первым обратился к своему недругу:
– Да благословят тебя все римские боги, «гениальный» Гелий! – и, не дожидаясь ответа, который явно был бы оскорбительным, промолвил: – Когда меня примет император?
– Тебя? Сомневаюсь, что он вообще примет! – как всегда, не глядя ни на кого, произнес тот, но при этом слегка заулыбался. Затем, обернувшись к преторианцам, сказал: – А вы чего до сих пор здесь? А ну, пошли вон отсюда!
Те сразу же удалились.
– Это и к тебе, конечно, относится, но боюсь, что ты не послушаешься меня, – слегка обиженно проговорил Гелий.
– Интересно, если ты станешь императором, что, конечно, невозможно, что ты со мной сделаешь? – спросил Тит.
– О-о-о! – протянул Гелий, и лицо его просияло. Видно было, что он представил что-то очень приятное.
Но в этот миг отворились золотые двери тронного зала, и появились иноземные послы. Четыре человека, одетые в красочные наряды, прошли мимо Гелия и Флавия, лишь мельком взглянув на них. За ними вышел управляющий дворцом и произнес:
– Господин Тит! Божественный император Нерон ждет тебя!
– А ты чего здесь стоишь, тебя что, выгнали или уже просто не впускают? – спросил Флавий Гелия и не спеша направился в зал.
А тот ему вслед ответил:
– Смотри не упади в обморок от страха, когда будешь стоять перед Нероном. Помнится, в детстве ты это часто делал перед императором Клавдием!
Тронный зал соответствовал величию Рима. Видя этот размах, высоченные потолки, огромные залы, где каждый чувствовал себя ничтожно малым, иноземные гости ощущали себя морально раздавленными и уничтоженными. Посередине, вдоль всего прямоугольного зала, лежала неописуемой красоты ковровая дорожка. По кругу расставлены столы, сделанные из мрамора, как и пол. В стенах, в специальных нишах, расположились статуи всех предыдущих императоров, стояла здесь и статуя Юлия Цезаря, хотя он и не был при жизни императором, но Нерон не мог его не поставить, потому что очень гордился своим знаменитым предком и всегда подчеркивал свое происхождение из рода Юлиев. Даже статуя Нерона уже украшала собой зал. Светильные лампы расположились по бокам статуй. Вдоль дорожки стояли преторианцы, делая живой коридор.
В конце зала находился большой золотой трон, на котором в окружении советников, в пурпурной, обшитой золотом тоге и лавровым венке, сделанном из золотых прутьев, восседал император Римской Империи Нерон. Многие тайно называли его Агенобарбом, именем его отца или рыжебородым. Он ненавидел, когда его так называли. Однажды напившись, один из военачальников поднял кубок и произнес тост в честь Нерона, назвав его рыжебородым, за что сразу же поплатился жизнью.
Но факт оставался фактом: толстый, с рыжими волосами и такой же бородой, с лицом ребенка и пустым пресыщенным взглядом, он достоин был сострадания, а не восхищения. Ненавидя своих родственников, тем не менее любил приближенных. Во многих из них он был влюблен, как и в свою вторую супругу Поппею Сабину, которая восседала слева от него, на троне, находящемся ниже трона императора. Поппея – жестокая женщина 35 лет, поссориться с которой означало то же самое, что покончить жизнь самоубийством. Если Нерон мог изредка обидчика или виновника помиловать и простить по ходатайству друзей или окружения, то она всегда шла до конца. В красивейшей столе из дорогого шелка и обвешанная всевозможными украшениями, она походила больше не на императрицу, а на торговку, которая выставила весь товар напоказ.
Справа от владыки на нижнем троне сидел префект преторианцев Офоний Тигеллин – правая рука императора, высокий брюнет 55 лет с черными глазами, хитрый и очень подлый человек.
Тит, дойдя до них, стал на одно колено и приветствовал:
– О божественный из всех божественных! Ты наш свет, который ведет сквозь темноту к спасению. Что бы делали мы, смертные, если бы боги не послали нам великого императора, гениального актера и певца, поэта и философа? Да мы бы просто померкли!
Поппея при этих словах закатила глаза кверху, а Офоний громко рассмеялся.
Нерон нервно повернулся к смеющемуся:
– Ты что, совсем обезумел? Если ты смеешься над такими красивыми словами, адресованными мне, значит, ты смеешься и надо мной? – с горькой обидой в голосе спросил он.
– Что ты, владыка, я смеюсь над этим глупцом, который говорит эти слова с таким видом, будто он, он… – и Тигеллин опять начал громко смеяться.
– Ты смеешься, потому что сам никогда не мог и двух слов связать, глупец. Теперь иди вон, и когда насмеешься вдоволь, придешь, – зло сказал император. – Тит, встань с колен!
Офоний сразу пришел в себя и перестал хохотать, Флавий же встал и продолжил приветствовать:
– Да благословят боги божественную императрицу и ваше еще не рожденное чадо! – и он ей поклонился.
Поппея сделала вид, что не слышит. Тит сам удивлялся, почти все окружение еле терпит его и наверняка настраивает против него Нерона. Так почему же он еще при дворе?
– И, наконец, Тигеллин, приветствую тебя! – завершил Флавий.
– И это все? – возмутился Офоний. – А где комплименты?
– Ты их не заслужил!
Тут Нерон поднялся с трона и велел всем замолчать. Он приблизился к Флавию и обнял его:
– Мой друг! Прости этого глупого Тигеллина. Он всегда был ограниченным человеком. Ведь у него, как у нас с тобой, не было наставника в лице Сенеки! – и внимательно посмотрел на Тита.
Тут-то он все и понял. Это намек. Император уже про все знает, надо сознаваться. Но что он знает – про заговор или про Сенеку? Если знает про заговор, то отчего не расстроен? Он же всегда впадал в депрессию, когда узнавал о каких-либо кознях против него. Выбора не было. На кону стояла не только его жизнь, но и жизнь семьи.
