Выгодный контракт

– Приехали. Будьте осторожны, – водитель сочувственно пожал мне руку, помогая выйти.

Я плотнее завернулась в шубу. Абсолютная тишина, пустая дорога и бесконечный лес, укутанный первым снегом. Робкие снежинки быстро таяли на моих щеках, пока еще достаточно теплых для этого. Я огляделась по сторонам: не сильно далеко от города – километрах в десяти отсюда виднелись корявые линии небоскребов. Но уже поздняя ночь – тут ни души. Жутковато. Даже для меня.

Дверь за мной захлопнулась и машина плавно двинулась вперед, развернулась и укатила в обратном направлении.

На несколько секунд меня обуял панический страх. Всепоглощающий ужас. Я в отчаянии посмотрела на свои ноги, обутые в совершенно неуместные здесь туфли от Jimmy Choo. Браслеты туфель, инкрустированные кристаллами, моментально заледенели и теперь буквально обжигали щиколотки. Как? Как он мог со мной так поступить? Я до последнего надеялась, что это просто дурацкий фарс. Что он блефует, что он не посмеет.

Но он посмел.

Что же, это добавляет данному персонажу красок, но сильно уменьшает его шансы остаться не покалеченным.

Я в платье, которое купили за сто тысяч, в роскошной, но бесполезной шубе – на ней даже пуговиц нет, и дорогих туфлях за почти три штуки евро, стою посреди гребаного ничего. И я сама все это устроила. Я сама выбрала. Шаг за шагом. Я хотела наказать его, а наказала опять себя. Я действительно полная дура. Теперь не только в его, но и в своих собственных глазах.

Ступни начал сковывать холод. Я поежилась. Хорошо, что хоть фонари работают.

Я двинулась в обратную сторону по краю дороги, где снега почти не было. Но ноги замерзли моментально и бесповоротно – я и десяти метров не прошла. Разразилась отборными матами, пнула замерзший ком грязи и села на корточки, свернувшись комком.

Сука, как я в это вляпалась? И ведь он знал, знал он, что я не стану такси вызывать – я же гордая. А теперь уже непонятно, имеет ли это смысл: пока такси приедет, от моих ног ничего не останется. Дернуть Лизу? Но Лиза тоже вряд ли умеет пользоваться телепортом. Сука!

Я всхлипнула. От обиды. И от злости. Вытащила мобильник и написала, замерзающими пальцами.

“Чтоб ты сдох, придурок. Вот честно. Ненавижу тебя. Доволен?”

“Я рядом, 3 минуты”

Почти детская радость очень быстро сменилась разрушительным негодованием.

“Тогда лучше сдохну я, чем сяду в твою машину”.

Я поднялась, постукивая носками туфель, но пальцев уже не чувствовала. Оглянулась. Мне даже некуда спрятаться от него.

“Ты рехнулась, мать? Какое прятаться?” – мое подсознание было в ахуе. Я тоже. Есть подозрение, что я перегибаю с независимостью.

На дороге задрожал свет от приближающихся фар.

Ближе и ближе.

Сердце забилось быстрее, в отчаянии, но тайно радуясь такому исходу.

Наконец, на горизонте показалась сама машина – черная полностью тонированная ламба. Машина неслась с большой скоростью и когда Фаер резко затормозил, увидев меня – его повело, частично вынеся на встречную полосу. Ему повезло, что тут было глухо, как в пустыне. Чертовски холодной пустыне. Он бросил свою тачку прямо так – раскоряченной посреди двух полос, и в два счета оказался передо мной.

Я шмыгнула носом и сделала шаг назад.

– Приехал проверить, как у меня дела? Все отлично, – зубы предательски лязгнули.

Он обвел меня взглядом и его брови сошлись в одну линию при виде моих туфель.

– Ты… ты совсем дура? Ты же в туфлях! – серые глаза метали молнии.

– А в чем я должна быть на показе? В валенках?

– Твою мать, думать не пробовала, когда принимаешь решения? – он подхватил меня на руки, игнорируя слабое сопротивление, и потащил в машину.

– Пошел ты, кретин! Я думать должна была? Я?! – я схватила его за край пальто. – Ты меня в лесу бросил! Зимой! – взвизгнула я.

– Кретин тот, кто соглашается на подобные сделки! – зарычал он.

– Ты не оставил мне выбора!

– Ага, конечно. А я если бы я предложил тебе с крыши прыгнуть – ты бы прыгнула?

Я задумалась, пригревшись на его груди. В самом деле – на кой черт я решила играть по его правилам?

Он опустил меня на сидение, пристегнул, пару секунд спустя оказался на водительском месте и, включив обогрев на всю мощность, рванул с места, с визгом развернувшись в сторону города.

– Вынь ноги из туфлей, они только хуже делают, – он стянул с себя пальто и бросил мне под ноги, затем наклонился и обернул вокруг моих ступней. – Пятнадцать минут до моей квартиры, потерпи.

Мотор уверенно рыкнул, послушно увеличивая обороты.

Несколько минут спустя пальцы на ногах начало неистово ломить.

– Ай… – заскулила я.

Парень с тревогой покосился на меня.

– Пальцы заболели?

– Угу.

– Начни аккуратно растирать их. Лучше моим пальто – оно из шерсти.

Я послушно принялась греть отмороженные конечности, вплоть до самого конца поездки. Было очень больно. Ни о чем думать толком не получалось кроме того, что пальцы вот-вот отвалятся и тогда придется покупать обувь на 2-3 размера меньше.

Он проигнорировал мои протесты и от самой тачки на руках нес до своей квартиры, которая занимала весь последний этаж недавно отстроенного небоскреба. В отличии от моих фантазий – а я себе представляла что-то вроде замка Графа Дракулы, его квартира оказалась светлой, просторной и довольно симпатично обставленной. Но больше всего меня впечатлили панорамные окна – такие же, как у меня, только с видом на мерцающий внизу город, а не на пустынный заросший парк.

Опустив меня, наконец, на пол, он принялся рывками расстегивать платье, попутно выковыривая из складок забытые булавки. Его напряженное лицо было полностью сосредоточено на тряпках, которыми Серж меня так тщательно обмотал.

– П-перестань меня раздевать, – я вцепилась в его руки, пытаясь остановить. Зубы все еще неистово клацали.

Он замер и поднял на меня тяжелый взгляд.

– Ты правда считаешь меня таким ублюдком?

Я сначала не поняла, о чем он, а потом до меня дошло.

– Ублюдком – да, н-но не таким. Я не хочу, чтобы ты видел меня голой.

Он фыркнул, заметно расслабившись.

– Я уже видел тебя голой, переживешь. Мне нужно тебя согреть, иначе придется ехать в больницу.

Я истерически замотала головой.

– Н-нет, только не в больницу. Я не поеду.

– Если будет надо – поедешь. Но давай сначала посмотрим, насколько все плохо. Могу продолжить? – с издевкой поинтересовался он.

Я сдержанно кивнула, за неимением вариантов.

Несколько долгих минут спустя платье серо-жемчужной кучкой шлепнулось к моим ногам, Фаер быстро завернул меня в плед и усадил на диван. Он опустился на колени и принялся методично растирать горячими ладонями мои ступни, пощипывая за пальцы.

Я такого кайфа отродясь не испытывала.

– Чувствуешь?

– Чувствую, что ты стоишь грязными ботинками на платье за сто тысяч баксов, – промямлила я, потихоньку согреваясь.

– Соберись и отвечай по делу. Тряпки эти и штуки не стоят. Сотню я отдал за то, что под ними.

Я посмотрела на него.

– Дороговато для дешевой шлюхи, не находишь?

Его желваки дернулись. Мужчина поднял на меня глаза.

– Интересно. Тебя так сильно зацепили мои слова про шлюху, что ты подумала и решила с горя немедленно продать себя кому-нибудь на вечер?

Черт, в его исполнении вполне себе годный план звучит совсем по-идиотски.

– Я… Нет. Это была импровизация. Я не собиралась себя продавать, я собиралась переспать с Галантом.

Он так сильно сжал зубы, что я, кажется, услышала их хруст.

– Тогда ладно. Тогда все отлично, – с сарказмом произнес он, а потом стал опять серьезным. – Только я тебя предупреждал об этом, и совсем скоро ты убедишься, что я не шутил, – угрожающе тихо произнес он и вернулся к растиранию моих ног, глядя в другую сторону.

– Зачем ты приехал за мной?

Он снова взметнул на меня потемневшие глаза.

– Чтобы разморозить и потом трахнуть. Этого ответа ты ждешь?

– Хватит! – я вскочила на ноги, но пальцы тут же закололо, так что я плюхнулась обратно, поморщившись. – Хватит. Достало!

Он накинул край пледа на мои ноги, встал в полный рост и убрал руки в карманы.

– Что конкретно тебя достало?

– Что ты обращаешься со мной, как со своей куклой! С чего ты взял, что у тебя есть на это право?

Хорошо знакомая холодная улыбка коснулась его рта.

– Потому, что ты – моя кукла, детка. А право на это мне дал подписанный контракт. Ты сможешь избавиться от меня только в том случае, если расторгнешь его по своей инициативе.

Затем он наклонился ко мне и, заглядывая в глаза, добавил уже совсем другим голосом, перейдя на хрипловатый шепот:

– И я очень рекомендую тебе именно так и поступить. Потому что иначе тебе придется засунуть в свою прекрасную задницу свою гордость и все свои протесты, и играть по моим правилам. И эта игра будет очень жестокой, Мира. И как бы ты ни хотела и как бы ты ни старалась – ты не сможешь в ней победить. И, как бы ни хотел того я – я не смогу тебе помочь. Я буду тем, кто тебя уничтожит.

Я молча смотрела в его глаза, отмечая всю глубину необыкновенного оттенка стали и то, как красиво они сверкали в полумраке его гостинной. Они сверкали так ярко, очевидно пытаясь до меня достучаться. Но я уже давно догадывалась, что происходит между строк этого сраного контракта. Ведь мой босс на следующий же день после подписания дал мне точно такой же приказ – сразу после свадьбы заставить его расторгнуть контракт первым. Любой ценой. Заставить его блевать от меня, ненавидеть меня, презирать меня. Портить ему жизнь каждую чертову секунду. Сломать его карьеру, если будет нужно. Делать то, что я умею лучше всего – разрушать. В обмен на мою свободу и хорошие отпускные. Он не хотел слияния. Он не хотел, чтобы продюсерский центр Смолина поглотил его драгоценное детище. Никогда не хотел, поэтому и призвал из старой лампы именно меня – своего самого бракованного джинна из всех возможных, способного испоганить любое самое прекрасное желание. Расторжение этого контракта позволило бы ему сохранить свой статус кво. И наверняка он знает, что другая сторона добивается того же, только с обратной целью – уничтожить нас. Забрать пока еще прибыльные активы, а все остальное отправить в небытие.

Я горько улыбнулась, осознав, в насколько патовой ситуации мы оба находимся.

– Думаешь, что сможешь напугать меня жестокостью, Руслан? Пообещать мне битву насмерть и я тут же в ужасе побегу расторгать контракт? Нет. Мир вокруг – итак гребаное воплощение жестокости. И я тоже могу быть жестокой. Так что этого не будет. Но, думаю, ты и сам это понимаешь.

– Нас ждут реки крови, Мира, – несколько секунд спустя произнес он, неотрывно глядя в мои глаза, отчаянно пытаясь что-то в них найти.

– Не реки. Чертов океан, – прошептала я, опустив взгляд на его губы.

Он потянулся ко мне, но потом, в считанных сантиметрах от моего лица, замер на несколько секунд, будто пытаясь себя остановить.

Может, он и прав.

Может, остановиться было бы правильным решением.

Я протянула вперед руку и аккуратно дотронулась кончиками пальцев до его груди. Это легкое и совершенно безобидное прикосновение электричеством пронзило мое тело. И в тот момент, когда я сжала его футболку и решительно потянула на себя, он обхватил горячей ладонью мою шею и прижал к себе, впиваясь горячими, жадными губами в мои.

Больше он не медлил. Наоборот – парень сорвался с цепи, как изголодавшийся дикий пес, набрасываясь на мой рот и прижимая к себе с такой силой, будто у меня был шанс убежать. Уверенным движением он опрокинул меня на середину дивана и, не разрывая поцелуй, коленом развел мне ноги, по-хозяйски устраиваясь между ними. Плед, в который я еще недавно была завернута, оказался где-то под нами, я была совершенно голой, прикрытой только его собственным телом. Его поцелуй еще никогда не был таким больным и таким ненормальным: с глухим рычанием он искусал мои губы, не позволяя отстраниться от него ни на секунду, не давая даже сделать вдох. Его руки ласкали мое тело так, словно от того, насколько громко я буду стонать, зависела его жизнь. И каждый этот стон тонул где-то между нашими губами, с жадностью поглощенный им.

Жар его крепкого тела, запах, его язык и очень умелые руки буквально лишали меня рассудка: он намеренно и очень методично подводил меня к самой границе сознания, лишая даже намека на возможность опомниться и прекратить это безумие. Где-то далеко, на самом дне, крутились обрывки его слов, его угроз, его предупреждений. Но в эту минуту они не имели никакого значения. Они были из другого мира – мира лжи, а мы сейчас были не в нем. Я пока еще не понимала, где именно. Лишь чувствовала, что проваливаюсь куда-то за горизонт своего понимания и падаю. Стремительно падаю. Но в его руках падать было чертовски хорошо. Слишком хорошо. Мое тело разрывалось на куски от желания большего.

– Посмотри мне в глаза, – хрипло приказал Руслан, приподнявшись надо мной. Его руки опустились к молнии джинс, чтобы убрать последнюю преграду.

Смысл слов доходил до меня с трудом, но я все же разомкнула веки, разгоняя дурман, тяжело дыша и содрогаясь всем телом от желания почувствовать его в себе. Он – красивый, как чертов бог, смотрел на меня в упор, внимательно, и в этом взгляде было очень много всего: желание, власть, нежность, и какая-то очень глубокая печаль. Вероятно, в моих глазах есть такая-же, но размышлять об этом я не собиралась. Не сейчас. Мой взгляд метнулся к его рукам, жадно наблюдая за каждым движением ловких пальцев. Я приподнялась на локтях и, пока он занимался ремнем и молнией, нетерпеливо стащила с него футболку, чтобы иметь полный доступ ко всему красивому, что в нем есть.

Когда он снова опустился на меня, проведя рукой по внутренней стороне бедра и еще сильнее отводя его в сторону, повторил, сквозь сжатые зубы:

– Смотри на меня, Мира. Я хочу видеть все, что ты чувствуешь.

От его низкого, волнующего голоса мои внутренности скрутились в тугой комок, угрожая разорвать меня на части прямо сейчас.

– Хватит болтать! – прорычала я, стремительно теряя остатки самообладания.

Он усмехнулся и в ту же секунду одним сильным толчком подарил то, что мне сейчас было так жизненно необходимо. От неожиданного вторжения по телу пробежала такая мощная судорога, что я чуть не задохнулась, одной рукой затыкая себе рот, чтобы не заорать, а другой инстинктивно упираясь в его грудь изо всех сил.

Парень резким, властным движением убрал их обе, прижав мои запястья к дивану над моей головой, и прорычал, не сводя с меня глаз:

– Кричи! Кричи, если хочешь кричать, и не смей затыкать себе рот, поняла? Каждый твой стон и каждый твой крик принадлежит мне. И ты будешь кричать очень громко, Мира. До самого рассвета, – уже тише добавил он.

Вместе с этими словами мужчина с силой вошел в меня снова, с такой гребаной силой, что я действительно закричала, выгнувшись под ним дугой.

Глава 12

Я нетерпеливо болтала ногой, сидя на высоком стуле, пока визажист наводила красоту на моем лице. Хотя, нетерпеливо болтать ногой было бы в пору не мне, а ей, поскольку я уже дважды обкусала всю помаду, которую она с неизменным упорством наносила теперь уже в третий раз.

– Рори, дай ей шанс дожить до конца съемок, – мягко произнесла девушка, оценивающе глядя на свою работу.

– Сделаю все что в моих силах, – безразлично произнесла я и снова прикусила губу, глядя, как неподалеку гримируют Фаера.

Ее тяжелый вздох не произвел на меня ровно никакого впечатления, а вот его красивый профиль – вполне себе.

Я с трудом отвела взгляд от его широкой спины и переключила свое внимание на площадку. Сегодня мы записываем ток-шоу, где нам предстоит вдвоем петь в конце программы. Забавно, что, кроме Фаера, меня никто так и не спросил – умею я петь, или нет. Видимо, это и не сильно важно – сегодня обработать можно так, что любая лажа станет чем-то сносным.

Я тяжело вздохнула. Когда с макияжем закончат, у нас будет что-то около сорока минут, чтобы порепетировать. Других репетиций у нас так и не случилось. И сказать, что я совсем не горю желанием с ним петь – это ничего не сказать. И разговаривать то с ним не особо хочу. И даже готова сожрать свои губы целиком, если это поможет продлить мое пребывание в этом охрененно неудобном кресле еще хоть на десять минут.

За прошедшие дни мы всего лишь дважды пересекались в офисе у Кристины, и, слава богам, это было очень быстро – буквально “привет” и “пока”. И оба раза он даже не взглянул на меня, словно я была ничем.

Нет, плакать по этому поводу я не собираюсь – я была к этому готова. И все же… я рассчитывала на более-менее прежнее общение, а не тотальный игнор. Это был не просто секс. Это было что-то другое. Я пока не понимала, что именно, но отчетливо осознавала разницу. И это очень сильно меня беспокоило. Потому что было охренеть как неправильно.

С той ночи прошло уже больше недели.

С той очень длинной ночи.

Я дернула головой, не желая это вспоминать. Не хочу думать об этом. Но, как назло, избавиться от подобных воспоминаний не так-то просто.

Я проснулась тогда около полудня, закутанная в плед. Меня дожидался лишь остывший кофе и оглушительная тишина его квартиры. Его дома не было, как не было и ни единого намека, куда и когда он свалил – тем самым Фаер недвусмысленно дал понять, что это не мое дело. К кофе я не притронулась, а вот влезть в его гардероб пришлось, потому что кучка серого шелка, так и оставшаяся валяться на полу, была явна не пригодна для дальнейшей эксплуатации. Облачившись в одну из его бесчисленных черных футболок и спортивные штаны, которые пришлось завязать вокруг себя чуть ли не в два оборота, я прихватила свои туфли и, пнув напоследок чертову кучку платья, которая теперь по праву собственности принадлежала ему, пулей вылетела из его квартиры, заказывая на ходу себе такси.

Так что, моя карета превратилась в тыкву не в полночь, а на рассвете. И тем же утром мы вернулись к нашей мудацкой игре. Я жалела лишь о том, что эта ночь вообще была. И я была, как назло, слишком трезва, чтобы запомнить ее во всех гребаных подробностях.

– Рори, я провожу тебя в комнату для записи, там вы сможете немного порепетировать перед тем, как мы начнем, – ассистент директора стащила меня с насиженного места, на ходу воткнула мне в руки стакан с кофе и папку с файлами, и потащила в сторону местной студии звукозаписи.

Практически втолкнув меня внутрь, она также быстро ретировалась, оставив наедине с полной тишиной и двумя приготовленными для нас стульями.

Я аккуратно присела на один из них, и принялась читать всученный мне сценарий, отхлебывая кофе. Шоу само по себе явно рассчитано на аудиторию полнейших кретинов, но песня, которую нам предстоит петь, мне понравилась. Я ее раньше никогда не слышала, но слова укладывались в памяти очень легко, даже зубрить не пришлось.

Дверь за моей спиной открылась как раз в тот момент, когда я третий раз проходилась по припеву, тихонько мурлыкая песню себе под нос. Слова оборвались сами собой – вместе с тем, как я почувствовала его присутствие. Подавив приступ панической тошноты, сжала губы и уткнулась в листок бумаги, стараясь ни в коем случае не поднимать глаз. Если он так легко справляется с этой задачей – то и я смогу.

Фаер обошел меня и молча опустился на стул напротив. И без того спертый воздух этой крохотной комнатушки как будто стал еще тяжелее.

– Я вступаю только на припеве? – ровным голосом спросила я, не отрываясь от своей папки.

Он молчал дольше, чем следовало. И он смотрел на меня – я чувствовала его долгий, внимательный взгляд на себе.

– Да. Готова начинать или есть еще вопросы?

– Вопросов нет.

Вот это диалог! Вот это эмоции!

Истерическая улыбка сама собой наползла на лицо и я поспешила спрятать ее за стаканом кофе.

Фаер подкатился на стуле к пульту управления и, что-то потыкав, включил минус. Музыка была красивой. Неспешной, глубокой, немного грустной. Я молча таращилась на свой стакан с кофе, пока эти звуки наполняли комнату какой-то своей уникальной историей, совершенно особенным настроением. Интересный выбор, с учетом всеобщего помешательства на идиотских новогодних песенках. И тут я поняла, что это его песня. И его музыка. Странно, что не узнала сразу – потому что уже научилась распознавать его стиль: было что-то такое особенное, что отчетливо прослеживалось в каждом его треке, и эхом отдавалось в моем черством сердцем.

Фаер снова заговорил, сухо излагая мне задачу и обозначая ключевые точки: когда я вступаю, когда нужно дать больше звука, когда нужно уменьшить динамику. Я тем временем вспоминала, как он пел в баре, его голос, и морально себя готовила к тому, что сейчас придется снова через это проходить. Его глубокий завораживающий тембр будет идеально гармонировать с этой музыкой, а я, как оказалось, падка до красивых мужских голосов. Нужно постараться собраться с мыслями, а не погрязнуть в своих влажных фантазиях. Как назло, в горле пересохло, потому что мои фантазии теперь имели некоторое отношение к реальности.

– Ты все поняла? – вклинился он тем самымсвоим голосом в мои размышления.

– Вполне, – хрипловато буркнула я, прогоняя из головы очередные весьма горячие флешбеки.

– Мира.

Я взметнула на него взгляд, не успев себя остановить. Осознав, что допустила ошибку – позволила ему получить то, что он хотел, я лишь сжала зубы, заталкивая в себя обратно все ругательства. Вопросительно приподняла бровь, стараясь выглядеть как можно более безразличной. Хреново, что приходится стараться. У меня появилась зависимость от этих серых глаз, а любую зависимость надо вырывать с корнем.

– Все нормально? – уточнил он, внимательно вглядываясь в мое лицо.

Нормально? Приятель, ничего не нормально. Очнись, после того, что произошло, ничего не нормально… И не будет. Да ты и сам ведь это понимаешь, раз ведешь себя как мудак, опять. Хрен его знает, с кем я сейчас разговариваю – С Русланом, или с Фаером. А по большому счету – мне все равно. Черт, это его музыка так на меня действует?

– Все как обычно, Флаер, – обрубила я.

Он слегка кивнул, пропустив мимо ушей нарочно исковерканный псевдоним, и быстро отвернулся к пульту.

– Я дам отсчет, когда тебе вступать.

– Не утруждай себя.

Желваки на его скулах напряглись, но он промолчал, включив заново музыкальный проигрыш.

Он не стал больше поворачиваться, а так и запел – глядя на микшерный пульт. Он пел спокойно, я бы сказала – в пол силы, если еще не меньше. Я ведь слышала, как он может. Но сейчас у нас задача не поразить друг друга вокальными данными, а получить более-менее целостное произведение, так что для начала будет достаточно просто попасть в ноты и ритм. Но, черт бы его побрал, от его голоса и того, как он пел эти слова, у меня все внутри сжалось в какой-то жалкий, полный боли и страданий комок. А боль делает меня очень, очень злым человеком.

Поэтому, когда пришел мой черед петь припев, я поставила себе цель спеть сейчас максимально хреново, совершенно без эмоций, чтобы ни в коем случае не дать ему повод для неуместных размышлений о том, насколько в действительности все это на меня действует. По крайней мере – не когда мы с ним один на один. Он не должен знать, что у меня внутри. Хотя, блять, немного поздно об этом беспокоиться, да, Мира? Твой внутренний мир он усердно исследовал раз пять или шесть за ночь, вероятно, оставив пару мозолей там, где это вовсе не предусмотрено физиологией.

Прочистив горло, я спела свою партию, пытаясь звучать чем-то средним между Леди Гагой и Шакирой, страдающих от острой формы ангины и похмелья одновременно.

Он остановил музыку и повернулся ко мне. Его глаза метали молнии. Кажется, мой сладкоголосый мальчик не был готов к такому. Я изо всех сил старалась не заржать, хотя, в кой-то веки, мне стало действительно весело.

– Какого черта ты делаешь?

– Пою.

Я выудила из кармана пачку сигарет, чиркнула зажигалкой и невозмутимо прикурила, махнув ему рукой со словами:

– Заводи свою шарманку, у нас мало времени.

Он еще несколько секунд смотрел на меня с гремучей смесью отрицания, закипающей злости и недоверия.

– Расслабься, Флаер, если что – вставят рекламу на припев, – улыбнулась я во все зубы. – Это дерьмо даже реклама не испортит.

Он сжал челюсти и потер лоб, видимо, пытаясь подавить в зародыше желание меня задушить. А я снова затянулась, с мстительным блаженством выпуская струйку дыма. Прекрасное зрелище: его нежная душа творца, вероятно, сейчас сильно страдает.

– Это было ошибкой, – тихо произнес он, переведя взгляд с меня на пульт.

– Чертовски верно подмечено, – усмехнулась я, думая совсем о другом.

Он проигнорировал мое замечание и включил музыку заново.

– Попробуй хоть немногопостараться в этот раз, – выдавил он, злобно стрельнув глазами в мою сторону.