Африканский тиран. Биография Носорога. Начало

– Вот тут.

Братья переглянулись.

– Ты уверен?

– А что такого? Катикати растёт. Здесь никто пока не стоится. Не на площади же копать.

С последним доводом нельзя было не согласиться.

Като снял с плеча лопату, которую зачем-то прихватил. Сейчас стало понятно, зачем именно.

Като копнул землю.

Изингома и Кифару наблюдали. Один – выжидательно, другой – удивлённо.

Когда получилась небольшая ямка, Като опустился на колени и размял землю пальцами.

– Я думал, будет хуже, – сказал он, вставая и вручая пригоршню брату.

Тот поднёс ладонь к носу, понюхал, кивнул.

– Можно строить.

– Вот и хорошо, – перевёл дух Кифару. – Сколько понадобится времени и денег?

– Одно с другим не связано, – заметил Като.

– Связано, – впервые не согласился с ним Изингома. – Размером дома.

– Послушай, – продолжал Като, обращаясь к Кифару. – Мы, как ты знаешь, берём только за работу. Дерево нарубим. Глины накопаем. Но тебе же не времянка нужна. Ты там жить собираешься, семьёй обзаведёшься. Так что делать будем на совесть, глину обжигать, сваи несущие поглубже вкапывать. В зависимости от того, какой тебе размер нужен, уйти может от двух дней до двух недель.

– Не, про два дня ты погорячился, – поправил брата Изингома. – Недели две – да. Если не больше. Дай-ка свой конверт. – Ещё раз присмотревшись, ткнул в марку грязным пальцем. – Тебе только башня или башня вместе с таким же домом рядом?

– Уж строить так строить, – забрал конверт Кифару. – С домом, конечно.

Изингома повернулся к Като.

– Ну, что я говорил! Какие тут два дня? За два только пол выроем да основной каркас установим. С тремя этажами спешить нельзя.

– Это точно, – вздохнул Като и назвал примерную сумму.

Раньше Кифару бы поперхнулся, но сейчас он жил во взрослом мире и понимал цену вещам.

– Хорошо, – сказал он. – Начинайте.

Ему почему-то хотелось, чтобы мистер Стэнли оценил его деловой подход и предприимчивость. И пусть у Кифару пока нет визитки, он антрепренер в душе и тоже со своим адресом.

Строительство на столь видном месте не могло не привлечь внимание горожан.

Когда уже была прорыта прямоугольная яма под дом по колено глубиной и такой же глубины круглая – под башню, появились первые любопытные. Стали задавать вопросы. Братьям отдуваться не хотелось, и они послали одного из сыновей за Кифару, который в это время проводил беседу с дружинниками на площади. Он был при исполнении, то есть в форме, так что соседи к нему не задирались и говорили уважительно, однако мнение их было однозначным: тут строить не положено.

Работы приостановились.

– Такие вещи старейшины должны решать, – сошлись соседи во мнении. – Ты со старейшинами говорил?

Кифару не говорил, а врать не стоило.

– Какая вам разница, где будет стоять дом? – спросил он недовольных. – Остров у нас общий. Я ни на чью территорию не залезаю. Строим, сами видите, на отшибе. Никому не мешаем.

– Всё равно надо спросить разрешения, – настаивали соседи, особенно женщины. – Тем более один дом у тебя есть. Если бы все строили, кому и где захочется…

– О чём шумим? – поинтересовался незаметно подошедший Гугу.

– Да вот, Кифару решил без спросу домом обзавестись, – объяснили ему. – Берег уродует.

Гугу за руку поздоровался со строителями, осмотрел яму и прищурился на провинившегося.

– От отца съезжаешь?

– Пора, – многозначительно ответил Кифару.

Ему сейчас больше всего не хотелось, чтобы Гугу спросил, на какие шиши он так размахнулся. Дело не его, но отвечать придётся.

– А не зальёт? – уточнил Гугу у братьев, лишний раз заглядывая в яму.

– Не должно, – ответил Изингома.

– Последнее время озеро только мелеет, – невесело добавил Като. – Если так и дальше пойдёт, к нашим внукам из Уганды пешком приходить будут.

Эта новость подействовала на соседей ещё более устрашающе, нежели лишний дом за околицей, и они стали тут же её обсуждать.

Гугу подошёл к Кифару. Спросил так, чтобы никто не слышал:

– На свои?

– Ну, конечно. На чьи же ещё? Отец добро дал. Ребята место оценили, говорят, строить можно. А тут эти понабежали…

– И правильно, что понабежали. – Гугу сделал паузу, придавая своим словам весомость. – Если бы кто другой позарился, я бы своей властью запретил. Но ты у нас человек не последний, сын мой хорошо о тебе отзывается, да и подрос ты достаточно, чтобы всё понимать.

– Спасибо, дядя Гугу…

– Ну, одного спасибо маловато будет.

– То есть?

– У отца уточни. Потом заходи как-нибудь, поговорим. Хотя вообще-то такие вещи наоборот делаются.

– Хорошо, – буркнул Кифару, стараясь не показать, что растерялся.

Все видели, как Гугу похлопал его по плечу, попрощался со строителями и направился дальше по своим делам. Стало понятно, что ничего противозаконного здесь не происходит.

Братья переглянулись и снова взялись за лопаты.

Народ постоял, потрындел и стал расходиться.

Мнение старейшин на острове уважали. Даже его отсутствие.

Зато у Кифару осталось неприятное ощущение, будто ему указали его место, и место это совершенно не соответствовало его происхождению.

– А ты чего хотел, дурачина? – сказал отец, когда Кифару честно поведал ему о случившемся. – Ты ещё на лбу себе напиши, мол, я тут у вас царь-государь великий, и жди, чтобы все тебя слушались, падали ниц и лишних вопросов не задавали. Нет уж, братец, если ты стал взрослым, то должен понимать, что нужно со всеми уживаться.

– Почему кто-то другой имеет право решать, где мне жить можно, а где нельзя, а я сам не могу?

– По той простой причине, что их большинство, а ты один.

– Но Гугу один, и ничего, всё решил.

– Не делай вид, будто не понимаешь. – Абиой смотрел на сына с улыбкой, хотя и довольно грустной. – Гугу не один. Гугу уполномочен. Уполномочен этим самым большинством. Поэтому его решение дорогого стоит. Во всех смыслах.

– Это ты про то, что он велел у тебя уточнить?

Отец не ответил. Подошёл к плите, взял ковшик с закипающим кофе, разлил по стаканам, сел обратно за стол, подул на облачко ароматного пара и осторожно пригубил. Кифару последовал его примеру.

– Если каждый будет делать, что ему вздумается, считается, что начнётся бардак.

– Считается?

– Никто не проверял. Всегда есть большинство, народ, иногда толпа, которой всегда кто-то верховодит. Тебе понравилась моя история с царём, и ты решил, будто имеешь полное право дуть в дудку, а все обязательно должны под неё плясать.

– Ты разве её сам придумал?

– Нет, но суть не в этом. Ты когда-нибудь видел, чтобы я сильно от наших соседей отличался или резко выделялся? Царей, чтобы ты знал, всегда украшала скромность.

– Да, но когда тебе понадобилось, ты ведь совершенно спокойно зашёл со мной на совет старейшин, и тебя никто не посмел остановить.

– Это другое дело. Как бы тебе попроще объяснить… Не нужно путать позу с действием. Почему, к примеру, именно я, а не кто-нибудь другой, взвалил на себя не самую простую обязанность – оберегать независимость нашего острова? И почему никто этому даже не подумал воспротивиться? Потому что это был мой долг, именно мой, и все это прекрасно понимали. А вот если я встану в позу, возомню себя выше всех, снесу несколько домов и начну на их месте возводить себе замок, мне, мягко говоря, никто не подчинится. И будут правы.

– Я ничего не сносил.

– Я не об этом. Я о том, кто и что может себе позволить. У нас слишком маленький остров, чтобы между собой враждовать. Нам нужно, повторяю, уживаться. Чем быстрее ты этому научишься, тем тебе же будет легче. А для этого, как ты теперь видишь, существуют некоторые правила. И одно из правил гласит о том, что нельзя обходить стороной старейшин.

– Я что, этому Гугу теперь какие-то деньги должен за его согласие занести?

– Думаю, на первый раз можно без этого обойтись. – Отец сделал глоток, и кивнул, чтобы Кифару тоже не забывал пить. – Но ты у него в долгу. Своей властью он оказал тебе помощь.

– А откуда у него эта власть? Почему он оказался старейшиной? Просто потому, что старый?

– Не совсем.

– А когда его не станет, кто его место займёт? Имаму? Просто потому что приходится ему сыном?

Кифару чувствовал, что горячится и что вообще-то так заводиться не стоит. Даже при отце. Но он не мог с собой справиться, а всё услышанное не вызывало в нём ничего, кроме возмущения.

– Имаму его место не займёт.

– А кто тогда? Ты?

Отец пожал плечами.

– Это будет от многого зависеть. Может, я, а, может, и не я. Старейшины не передают свою власть по наследству. И их не назначают. Старейшин выбирают. Отсюда и его власть.

– И кого же выбирают старейшинами?

– Тех, кто своей долгой жизнью доказал, что соблюдает общие правила, знает и чтит традиции и обладает здравым смыслом. Когда кто-нибудь из них умрёт, сам всё увидишь.

– Тогда ещё не скоро, – махнул рукой Кифару. – Векеса вон на сколько деда пережил, и ничего ему не делается.

Разговор с отцом навёл его не совсем на те мысли, на которые наверняка рассчитывал Гугу. Кифару впервые по-настоящему почувствовал, что на их тихом острове глубоко под покровом внешнего благодушия и доброжелательности копошатся неведомые ему доселе мотивы и принципы, которые, если копнуть, всё ставят с ног на голову.

И ещё он понял, что настоящий царь никому не доказывает и даже не говорит, что он царь. Это было бы смешно и глупо. Настоящий царь скромно и тихо гнёт свою линию, наблюдая и отмечая тех, кто за ним следует, а кто – нет.

Теперь он проводил на берегу большую часть дня. Таким образом он имел возможность и за строительством следить, и на озеро поглядывать в надежде увидеть подходящий паром. Нет, конечно, не в надежде. Приезд мистера Стэнли ничего ему не сулил, кроме головной боли и сомнительных последствий.

Парома не было два дня.

Кифару навёл в Магариби справки, но там никто ничего толком не знал. Паром приходил, когда ему вздумается, точнее, когда в Уганде созреет достаточная нужда отправить что-нибудь на остров. Потом он почти сутки стоял у причала под погрузку и гордо уплывал, забирая с собой всех, кому это было нужно.

Кифару подобный расклад был непонятен, однако ничего не оставалось, кроме как ждать.

За то время, пока он ждал, строительство дома заметно продвинулось. По деревянному каркасу нижней части уже можно было ощутить будущие размеры и внутреннее пространство. С башней получалось посложнее, хотя бы потому, что в ход шли цельные стволы пальм, которые приходилось доставлять на двух связанных одна за другой телегах, запряжённых тройкой послушных бычков. Нельзя же было вырубать те пальмы, которые росли вдоль берега, у всех под носом. Тут бы никакой Гугу не помог.

Гугу, кстати, больше не появлялся, и Кифару постарался про него забыть.

Его сейчас куда больше занимал вопрос денег. Потому что он явно переоценил свои средства и когда отдал задаток, выяснилось, что для окончательной расплаты ему потребуется значительно больше, чем он успеет заработать.

Наверное, можно было бы договориться с братьями об отсрочке, но Кифару уж больно ретиво запрягал, так что теперь подобная перспектива его сильно смущала. Настоящие цари отсрочек не просят.

Поэтому, когда с очередной рыбалки вернулся Абрафо и пришёл полюбопытствовать и поудивляться неожиданному начинанию друга, Кифару откровенно спросил, может ли тот дать ему некоторую сумму в долг что называется «до следующей получки». Абрафо искренне обрадовался возможности его поддержать и собрался сразу же бежать договариваться с отцом. Кифару его остановил, поблагодарил и уточнил, что такая необходимость, если вообще возникнет, то ближе к концу строительства. Зато теперь он не лишний раз убедился в том, что на Абрафо всегда можно положиться.

– А башня-то тебе зачем? – поинтересовался последний, прикидывая её будущую высоту.

– Нравится. – Кифару вынул из кармана конверт и снова продемонстрировал заветную марку. – Белой делать не буду, но жить высоко – это…

– … как птица в гнезде.

– Ну, да, если тебе так понятнее.

– Неплохо ты придумал.

– Давай и тебе такую же рядом построим.

– Мне? Зачем? У меня отцов дом есть.

– Будем соседями, в гости друг к другу ходить. Выходишь ты такой утром на балкон, а я уже машу тебе со своего, кофе пить приглашаю.

Абрафо представил себе эту картину, и она показалась ему забавной.

– Только зачем тебе балкон? – прищурился он.

– Как зачем? – удивился Кифару. – На море любоваться, на закаты, всё такое…

– А крыша тогда на что?

Так Абрафо подсказал другу замечательную мысль: не усложнять башню, не делать никаких дополнительных балконов, которые бы, будь они внешними, смещали центр тяжести, либо, будь они внутренними – сжирали бы часть жилого помещения.

– Если хочешь встречать рассветы и провожать закаты, не сходя с кровати, сделай окно пошире. А нужна открытая веранда, вообще гораздо проще обнести крышу перилами, чтобы не свалиться, и отдыхать прямо на ней, когда дождей нет. Да и выше получится.

Кифару эта идея так приглянулась, что он сразу же бросился обсуждать её с братьями. Те согласились, что проделать люк в крыше и пустить вдоль внутренней стены ступеньки будет менее затратно и понадёжнее, чем громоздить балкон. На том и порешили.

Гость

На третий день, уже под вечер, вдалеке появились тусклые огни парома.

Имаму, к счастью, оказался на месте и отказать Кифару в транспортном содействии не мог, поскольку заранее обещал.

Они вдвоём попрыгали в джип и отправились встречать гостя.

Магариби считался самой западной точкой острова. Изначально обычная рыбацкая деревушка благодаря глубине прибрежных вод со временем превратилась в удобное место для швартовки судов с низкой посадкой, то есть всяких большегрузов, редких, но для островной жизни нужных.

По дороге Имаму рассказал, что свой джип он доставлял именно сюда.

Кифару уже знал его историю.

Когда Имаму было столько же, сколько Кифару сейчас, он отправился воевать. Воевать по-настоящему, с пулями, кровью и убийствами. Изначально заварушка происходила в Кении, но в итоге Имаму попал в некий специальный отряд, который вооружили до зубов и перебросили через горы в соседнюю Сомали, где во всю шла гражданская война. Им было поручено изображать повстанцев, сражающихся против исламистов. «Изображать», потому что никакой войны, как оказалось, там не было. Были люди с камерами, журналисты, и была местная массовка, которой давали пострелять, и которая открывала огонь по невидимым целям, когда эти камеры включались. Наиболее отчаянным поручалось сыграть раненых и убитых. Всё это делалось, рассказывал Имаму удивлённому слушателю, чтобы заработать как можно больше денег. Камеры снимали с разных ракурсов один подожжённый танк, потом подъезжал трактор, перетаскивал танк на другое место, его снова снимали журналисты, а в своих новостях они рассказывали о том, что было подбито десять танков. Причём снимали местные. Белые лица мелькали только изредка, играя сосредоточенных и жертвующих жизнью миротворцев. Их тоже было в десятки раз меньше, чем заявлялось официально, что позволяло экономить на выделенных бюджетах. Имаму приходилось видеть несколько раз получавшиеся в итоге репортажи по телевидению. Выглядели они довольно убедительно, но если выключить звук и представить, что на самом деле происходит за кадром, смотрелось забавно.

– Так это что же, всё было понарошку? – не верил ушам Кифару. – Ты хоть кого-нибудь там пристрелил?

Оказалось, что да, конечно, поскольку под шумок тамошние начальники делали свои дела. Объявленная война позволяла списывать на неё любые реальные неприятности, от которых страдали живые люди, начиная сносом жилых построек, целых деревень, на месте которых сразу же оживало новое строительство, и далеко не заканчивая закрытием крупных заводов, которые, разумеется, никуда не девались, а за безценок переходили в другие руки. За то, что эти истории замалчивались и сходили тамошним правителям с рук, сами правители охотно закрывали глаза на заморские корпорации, которые, с одной стороны, оплачивали «войну» и «новости», а с другой, получали безграничный доступ к той же сомалийской нефти, будь она тысячу раз неладна.

Отряду Имаму главным образом поручались операции запугивания, поскольку простые люди телевизоров в глаза не видели, но про войну знать были обязаны.

Не сразу, но постепенно становилось понятно, что их используют в своих интересах всякие местные князьки, чтобы наводить шороху на несговорчивых соседей. Скорее всего, они платили их начальству, а оно поручало бойцам громить тех, на кого указывали заказчики. Так что да, пострелять пришлось и в переделках побывать тоже. За неплохую, в общем-то, зарплату, которая под конец так и не смогла перевесить отвращения к происходящему, в результате чего Имаму решил с войной завязывать. Когда на его глазах не для камеры, а по-настоящему взлетел на воздух целый дом с многодетной семьёй только потому, что хозяин отказывался кому-то что-то платить и был объявлен за это исламистом, разместившим у себя штаб-квартиру заговорщиков, Имаму дезертировал. Заодно он спас джип, который вместе с другой техникой приговорили к показательному уничтожению. Ездить он тогда толком не умел, но видел, как это делается, и по дороге обратно через горы быстро выучился. Джип попался хороший, американский, надёжный, и ни разу его не подвёл. Большую часть заработанных денег Имаму потратил на бензин и откупные, поскольку кенийские власти тоже прекрасно знали, на чём в вечный кризис можно обогатиться, и посты попадались повсюду. Вместе с джипом ему даже удалось привести домой несколько образцов огнестрельного оружия, часть которого, не так надёжно спрятанного, по пути всё же отобрали. Об этом Имаму признался Кифару по величайшему секрету, да и то лишь потому, что сегодня они делали общее дело и были повязаны братской клятвой. Про «братскую клятву» Имаму, конечно, несколько преувеличивал, из чего Кифару сделал вывод об умении Кваку и Квеку надёжно хранить отцовскую тайну, поскольку не знать об оружии, хранящемся всё это время в их доме, они не могли.

– А почему ты на джипе приплыл сюда, а не в Бандари?

– Я же говорю, что бензина было в обрез. Пришлось заставить паромщика подплыть именно сюда, поближе к дому, чтобы не толкать джип, когда он заглохнет, через весь остров.

– Понятно.

Теперь Имаму закупал горючее впрок и только жаловался, что оно постоянно дорожает.

Когда они подъехали, паром уже стоял у пристани и разгружался.

Кифару поискал в малолюдной толпе знакомую белую физиономию. Он предполагал, что увидит мистера Стэнли сразу, но того среди спускавшихся с трапа почему-то не было. Подождав, пока народа станет ещё меньше, Кифару пошёл проверять. Имаму остался в джипе.

– Кто капитан?

– Капитана нет. Болен. Я за него, – отозвался на вопрос Кифару плечистый парень с поломанным ухом, какие бывают у профессиональных борцов.

– Я ищу одного вашего пассажира, белого, наверняка видели.

– Белого? – оскалился парень. – Был такой. Мы его съели.

Кифару не поверил и молча ждал уточнений.

– Посмотри в камбузе, может, там застрял.

– В камбузе?

– На кухне. Вон там. – Парень махнул жилистой рукой в сторону кормы.

Камбуз встретил Кифару букетом самых разных запахов. Среди запахов, на полу, привалившись к ножке стула, сидел мистер Стэнли. Одет он был на сей раз по-походному, прижимал к груди увесистый рюкзак и мирно спал.

– Забирать пришёл? – поинтересовалась дородная дама за кухонным прилавком, видимо, повариха. – Вот и хорошо. А то мы не знали, что с ним делать. Он к нам такой уже загрузился. Я давала ему чай – не помогло. Желаю удачи.

– Не знаете, это все его вещи?

– За вещами пассажиров мы не следим. Но ничего другого я при нём не замечала.

– Ладно. Спасибо.

Помощь Имаму ему бы сейчас не помешала.

– Мистер Стэнли, просыпайтесь!

Услышав своё имя, шотландец открыл глаза, посмотрел на Кифару и улыбнулся.

– Я заметил, – сказал он совершенно трезвым голосом, – что к пьяным тут у вас меньше пристают.

– У нас пьяных вообще нет.

– Ну, я имею в виду у вас в Уганде.

– В Уганде – это не у нас.

– Да, верно, ты прав, – согласился гость, пытаясь самостоятельно подняться, что с первой попытки ему не удалось.

– Кроме рюкзака, у вас ещё что-нибудь было?

Стэнли наставительно поднял указательный палец.

– То, что тебе по-настоящему нужно, всегда уместится в один рюкзак.

– Значит, мы можем идти?

– Значит, можем.

Букет запахов они захватили с собой.

Имаму сразу всё понял и вместо приветствия предложил новому пассажиру лечь на заднее сидение. Сделал он это на ломанном, но всё-таки английском, чем снова немало удивил Кифару.

– Пришлось с такими, как твой приятель, в Сомали пообщаться, – пояснил он, нажимая на газ.

– Я спать не буду, – предупредил их мистер Стэнли и сразу заснул.

Джип был без верха, так что на обратном пути запахи им не мешали, а гостя неплохо продуло в освежающем смысле этого слова.

– Куда повезём? Сразу к Мазози? – вслух задумался Имаму, когда они уже катили по Ндэфу.

– Не, в таком виде он там всех распугает. Жалко, что я поздновато по поводу собственного жилья спохватился. Может, сперва ко мне?

– Это и есть ваш хвалёный Катикати? – донеслось сзади.

Оглянувшись, они увидели, что гость как ни в чём не бывало сидит, подставляет лицо ветру и улыбается по сторонам.

– К Мазози, – сказал Кифару.

Имаму кивнул.

Встретили их настороженно.

Мазози выделила постояльцу комнату, составлявшую часть дома, однако имевшую отдельный выход на улицу. Показала скромные удобства. Предложила поужинать.

Имаму пожелал всем приятного вечера и раскланялся, сославшись на неотложные дела.

Мистер Стэнли всё с интересом рассматривал, не привередничал и не тушевался.

Увидев восхищённый взгляд Узури, с заговорческим видом расстегнул кармашек рюкзака и протянул малышке изящную белую куклу с длинными волосами и такими же распахнутыми глазищами. Узури схватила подарок и стала радостно прыгать, показывая новую подружку смеющейся матери.

Которой мистер Стэнли, не откладывая, преподнёс шикарные бусы и наборчик из нескольких губных помад.

Когда позже Кифару поинтересовался, каким образом он угадал, что его ждёт, предусмотрительный антрепренёр только плечами пожал:

– Я не первый раз в Африке, друг мой. Гостинцы все любят, особенно ваши женщины.

– А ваши?

– Наши? – вздохнул шотландец. – Наших ещё поискать нужно. Наши уже давно дают всем понять, что они не женщины. Но и не мужчины, потому что мужчины для них стали чуть ли не ругательством. Тихий ужас.

Кифару не понял смысла услышанного, но переспрашивать постеснялся. Просто принял к сведению.

Сам он ничего от мистера Стэнли не получил и не обиделся. Вид новый знакомый имел плутоватый, так что ожидать от него можно было всего, чего угодно.

После ужина они вышли на улицу, и Кифару предложил пройтись до своего будущего дома.

– Будущего?

– Его пока строят. Я живу в семье отца, как у нас принято. Но мне хочется начать собственное хозяйство.

– Жениться?

– Не, с этим я спешить не собираюсь.

– Кстати, сколько тебе сейчас лет?

– Девятнадцать.

– То есть, ты уже совершеннолетний?

Кифару последнее слово не понял, а когда мистер Стэнли пояснил, пожал плечами.

– У нас такого разделения нету. Мы судим не по годам, а по делам.

Гость присвистнул.

– А где ты английский так выучил?

– Так плохо?

– Нет, наоборот. Я тебя прекрасно понимаю. Надеюсь, что и ты меня.

– Да нигде, сам, по словарю, по журналам разным… У нас тут ещё и телевидение есть. Там много чего на английском.

– Это вы из Уганды и кенийское ловите?

– Понятия не имею. Наверное. Я редко смотрю. Раньше чаще, когда футболом интересовался.

– А что перестал?

– Да времени нет.

– А чем занят?

Кифару в двух словах рассказал: про отца, про дружинников, про службу. Мистер Стэнли слушал внимательно и не перебивал.

Так они подошли к месту строительства. Работы до утра были приостановлены, поэтому пришлось показывать хозяйство при свете карманного фонарика.

– Неплохо получается! – признал мистер Стэнли. – Да ещё с башней. Молодец!

– И адрес будет, – прихвастнул Кифару. – Как у вас в Скотланде. Например: Кисива, Катикати, Фупи-стрит, дом 1. Звучит?

– Отлично! Похоже, мы не зря с тобой встретились. Ты опережаешь мои вопросы.

– Какие?

– Не суть. Завтра поговорим, на свежую голову.

– Хорошо.

Однако мистер Стэнли не сдержался и на обратном пути сам первым спросил:

– Послушай, а если мне понадобится, скажем, деньги поменять, где мне это сделать? У вас тут банки есть?