Африканский тиран. Биография Носорога. Начало

Мистер Стэнли подмигнул Кифару, заметил, что тот снова только глазами хлопает, и дружески рассмеялся.

– Как я тебе завидую, что ты столько всякой нашей ерунды до сих пор не знаешь! Одни только так называемые «космические программы» чего стоят. Деньги из бюджета воруют, действительно, космические, результатов ноль, никто никуда не летает, но все довольны. Народ даже патриотом на этой почве становится, каждый за свою науку переживает и, опять же, молча платит налоги, веря в волшебный «прогресс», хотя никакого прогресса давно уже нет, а давнишние технологии выдаются за новые. Поскольку у людей память очень короткая. Через каждые тридцать лет появляется новое поколение, для которого обычные раньше вещи становятся либо забытыми, либо в диковинку. А для постоянного отвлечения от реального застоя придумали развивать теории – теории относительности, теории эволюции, атомные теории, квантовые. Народ уже не знает о том, что круговорот воды в природе, строение Земли или природа нефти – это тоже теории. Очень удобно, чтобы не было никаких лишних сомнений. Представь на секундочку, что бы произошло, если бы из двух существующих нынче теорий образования той же нефти выбрали ту, по которой она бы стала относиться к разряду возобновляемых полезных ископаемых.

– Что?

– Крупнейшие концерны, делающие деньги из воздуха, приказали бы долго жить, то есть закрылись. Цены на горючее, бензин и ещё кучу товаров опустились бы не в разы, а в десятки раз. Этого нельзя допустить. Поэтому сегодня принята и пропагандируется теория, по которой нефть – продукт, увы, исчерпаемый, то есть с каждым добытым баррелем её в мире становится всё меньше, то есть для конечного потребителя она становится объяснимо дороже.

– И никто, кроме вас, не знает, что это не так?

– Все знают только то, чему их учат в школе.

– Нас в школе этому не учили. Мы про нефть, кажется, вообще не говорили, кроме как про одну из причин постоянных войн.

– Значит, правильно вас учили. Хотя войны нефтью только прикрываются. Войны нужны по ряду других причин, которые мне сейчас обсуждать лень, но которые, в конце концов, упираются в возможность получить влияние и заработать. Так как насчёт оффшора?

– Окей.

– Окей?

– Конечно. Только если деньги будут бумажные и в мешках. А лучше в золоте.

– Ну, золота не обещаю, но с остальным, если сработаемся, проблем не вижу.

Охваченные приятным возбуждением первопроходцев, они скрепили словесную договорённость крепким рукопожатием.

Кифару заметил приближающуюся Мазози. Поняв, что её увидели, она чуть замешкалась в нерешительности, но не остановилась и подошла.

– Гуляете? – поинтересовалась она на суахили.

Её взгляд лёг на мистера Стэнли, и Кифару с удивлением прочитал в нём тщательно скрываемое желание самки.

Надо сказать, что мистер Стэнли был нестар, обладал неплохой, довольно спортивной фигурой и имел обыкновение вести себя рядом с представительницами слабого пола галантно и обходительно. Кифару понимал, что кому-нибудь из них он мог бы даже понравиться и не только за то, что у него водились деньги. Но чтобы Мазози…

– Гуляем? – ответил он.

Она перевела взгляд со своего улыбающегося постояльца на дом.

– Хорошо получается.

– Стараемся, – сверкнул зубами с лестницы Изингома.

– Я как раз по этому поводу. – Мазози задумалась. Похоже, повод она придумывала на ходу. – У меня на кухне пол подгнивать начинает. Когда освободитесь, не посмотрите?

– Отчего ж не посмотреть? – Изингома шлёпал ладонью по влажной глине. – Тем более история известная. В прошлом году сама, небось, помнишь нашествие грызунов. Они у многих стены попортили. А потом дожди начались. Вот полы и поплыли, у кого больше, у кого меньше.

– Так это чего же, всё теперь вскрывать?

– Ну, всё не всё, а лучше заменить, пока совсем трухой не стали.

Мазози вздохнула, снова скользнула взглядом по постояльцу, и спросила Кифару:

– Вас когда ждать? К обеду или к ужину?

Мистер Стэнли уловил знакомые слова, закивал и несколько раз повторил:

– Мчана, мчана13.

– Мы уже идём, – подтвердил Кифару.

Мазози кивнула, повернулась и стала удаляться, ловя спиной мужские взгляды.

Мужчины у неё постоянного не было, и все как-то привыкли, что она либо сидит дома, занимается хозяйством, либо возится с дочкой. Появление гостя совпало с произошедшей в ней переменой. Абрафо оказался прав, предложив именно её в хозяйки мзунгу.

Когда они покинули строительство, и их никто не мог услышать, Кифару не сдержался и, понизив голос, спросил:

– У вас с ней что-то наметилось?

– С кем? – не понял мистер Стэнли.

– С Мазози. Она, как мне показалось, приходила проверить, с кем вы проводите время.

– Показалось? – Мистер Стэнли прищурился. – Как тебе сказать… Я ей симпатичен. На меня она тоже производит приятное впечатление. У вас на острове вообще женщины, я заметил, совсем другие, чем в той же Уганде: симпатичные, чистые.

– Вы с ней… того…

– У вас тут есть какие-то запреты по этому поводу? Она ведь, кажется, совершенно свободна. Или я чего-то не догоняю?

Главное для Кифару было то, что собеседник не отнекивается. Значит, что-то всё-таки есть. Ай да Абрафо! Вычислил Мазози!

– Она симпатичная, – согласился он буднично. – Хотите, мы вас поженим?

– Если бы в каждой стране, куда меня заносит жажда наживы, я ещё и женился, то у меня бы, мой юный друг, сейчас был не только целый гарем, но и ни цента в кармане. Жена – вещь обременительная. Мне пока хватает одной.

– Так вы женаты?

Вместо ответа мистер Стэнли показал левую растопыренную ладонь. Кифару не понял.

– Кольцо золотое видишь? У нас это означает женитьбу или замужество. У вас ведь тоже, наверняка, есть по этому поводу какие-нибудь отличительные знаки?

– Зачем?

– Ну, не знаю. Чтобы другим неповадно было.

– Но ведь кольцо всегда можно снять, – предположил Кифару.

Мистер Стэнли расхохотался.

– Ты явно парень не промах. Схватываешь на лету. Вот что значить родиться и прожить всю жизнь на острове, вдали от отупевшей цивилизации. Да ещё не на искусственных харчах.

– Вы о чём?

– Так, не обращай внимания. Радуюсь, что мы с тобой встретились на том рынке. Помнишь?

– Конечно.

– Тебе бы не мешало как-нибудь на большую землю прокатиться. Я имею в виду не тут, – обвёл мистер Стэнли широким жестом округу, – а на настоящую большую землю, в Европу или Америку.

– Америку?

– Почему бы и нет? Было бы даже интересно посмотреть, какое они произведут на тебя впечатление. И какое впечатление произведёшь на них ты.

Он улыбался, и Кифару не мог взять в толк, говорит он серьёзно или по своему обыкновению подшучивает. Посмотреть на большую землю ему хотелось и даже очень, однако сейчас у него были дела поважнее.

Ревность?

Мистер Стэнли покинул их на следующий день. Вероятно, при других обстоятельствах он бы даже уехал, не простившись, но в условиях острова это было невозможно.

Озадаченный такой резкой сменой настроения Кифару навёл справки и быстро выяснил, что никаких паромов в ближайшее время из Уганды не ожидается. Поэтому был найден более простой способ: лодка Чизобы. Абрафо поговорил с отцом, передал со слов Кифару, сколько мзунгу готов заплатить за плавание, и тот сразу согласился, хотя с утра собирался устроить себе редкий выходной.

Вещей у мистера Стэнли не прибавилось, все немногочисленные сувениры вполне поместились в рюкзаке, так что Кифару предложил проводить его до аэропорта или хотя бы до берега Уганды. Он чувствовал, что по пути гость может поменять настроение и развязать язык. Потому что сейчас тот явно чего-то не договаривал. Вчера ещё у него были планы, а тут вдруг всё, собираюсь, пора отчаливать, береги себя и т. п.

Он оказался прав.

Когда лодка вышла на открытую воду, ветер был попутным, и они подняли парус. Однако скоро начался полуденный штиль, полотнище сдулось, и Чизоба с сыном сели на вёсла.

Мистер Стэнли и Кифару полулежали на корме в импровизированных креслах из свёрнутых сетей, готовые, если понадобится, их сменить.

– Что случилось? – прямо спросил Кифару.

– Ничего не случилось. С чего ты взял?

– Но я же вижу.

Мистер Стэнли внимательно посмотрел на него, покосился на гребцов, вздохнул.

– Ладно, скажу, но только тебе. Обещай, что это останется между нами. Иначе то, что мы задумали, может не осуществиться.

– Почему?

Внезапная перспектива лишиться того, чего у него ещё не было, поразила Кифару.

Понизив голос до шёпота, мистер Стэнли сказал:

– Векеса. У меня с ним произошёл неприятный разговор. С угрозами в мой адрес.

– Векеса? Он разве знает английский?

– Достаточно, чтобы указать мне на дверь.

– Постойте, но это же не повод, чтобы всё бросать и сбегать.

– Я не сбегаю. Я принимаю меры предосторожности. И следую совету вашего старейшины. Ведь этот Векеса ваш старейшина, не так ли?

– Да, но я не понимаю… Можно ведь было, если он почему-то против, просто переехать в другой дом. Даже в моём новом уже есть место, где постелить матрас.

Мистер Стэнли помедлил с ответом. Наконец, решился.

– Вчера ты был прав. У нас с Мазози случилась небольшая интрижка. И этот чёртов Векеса нас застукал. Я думал, он меня укокошит на месте. В него будто дикий дух вселился. А самое жуткое, что всё это было тихо, без криков, чтобы соседи не услышали. Он сказал, что если я немедленно не покину остров, то не покину его уже никогда.

– А Мазози? Она как?

– Не знаю. Весь гнев он обрушил на меня. Если ей что-то и досталось, то сущие крохи. Узури даже не проснулась.

Кифару представил эту драматическую сцену в темноте ночи, и ему тоже стало не по себе.

– То-то Мазози до сих пор без мужа, – сказал он задумчиво, больше для того, чтобы успокоить собеседника. – Кто бы мог подумать, что дед так её опекает.

– Это была не опёка.

– В смысле?

– Это была ревность.

На последнем слове мистер Стэнли сделал многозначительное ударение и отвернулся.

– Что вы имеете в виду? – Кифару догадался и сам, но ему не хотелось себе в этом признаваться. – Что вы имеете в виду?

– Думаю, тебе лучше поговорить об этом. Только не с ним, конечно, а с ней. У тебя это должно получиться. Ты на острове человек важный, разговаривать с вашими людьми умеешь. Попробуй, если хочешь. Мне, сам понимаешь, Мазози и её старый хахаль до лампочки.

– Но он не хахаль. Он её дед.

– Вот и разберись. Там у них явно не всё в порядке. Если не с этим, – указал он себе под живот, – то точно с головой.

Мистер Стэнли замолчал, давая понять, что не намерен продолжать тему, пробуждающую не самые приятные воспоминания.

Кифару смотрел на чаек.

Ну и что с того, что Векеса ревнует внучку к белозадому проходимцу? Это его полное право. Возможно, он изначально не хотел селить его у себя, но Мазози настояла, и он только ждал повода, чтобы с незваным гостем покончить.

Но что-то в этой истории не срасталось и не давало покоя. Мазози всегда казалась ему несколько странной, какой-то оторванной. Её редко видели на улице, она никогда не принимала участия в обычных для Катикати развлечениях, и если бы не их дружба с его тёткой, он бы, наверное, даже не догадывался о её существовании. Пожалуй, стоит для начала и в самом деле поговорить с Таонгой.

Или нет?

Да и вообще – зачем? Что он этим добьется? Какое ему дело до того, что думает какой-то дед, пусть даже главный из четырёх старейшин, по поводу похождений своей взрослой внучки? Разве что потом, когда-нибудь, если доживёт, он может точно так же запретить Узури выйти за его младшего братца, но ещё не факт, что до этого вообще дойдёт, так что… так что поживём – увидим.

– А что с нашей договорённостью?

– А с ней всё в порядке, если ты согласен, – встрепенулся мистер Стэнли. – Достраивай дом. Новый твой адрес я запомнил. Как будут новости, обязательно напишу. От тебя пока ничего не требуется. – Он шлёпнул себя ладонью по лбу. – Совсем вылетело из головы. У тебя документы при себе? Дай я хотя бы просто их сфотографирую.

– Какие документы?

– Ну, паспорт лучше всего. Ты его разве не взял? Хотя да, вас в Уганде за своих признают. Всё равно. Если не взял, но помнишь данные, продиктуй. – Он вынул из нагрудного кармашка неизменную книжицу для записей.

– У нас нет паспортов, – сказал Кифару.

Мистер Стэнли опешил.

– Как? Совсем? Никаких документов?

– А зачем?

Кифару подумал про Имаму. Возможно, когда тот отправлялся воевать, какие-то бумажки он наверняка получил. Надо будет его спросить.

Книжица спряталась обратно в кармашек.

– Затем, что в том мире, который отделён от вас этим прекрасным озером, документы иногда требуются. Особенно, если ты хочешь заниматься крупным бизнесом и зарабатывать деньги. У меня есть знакомые, которые документами почти не пользуются и неплохо живут, но таких мало. Тебе придётся завести. Ладно, не переживай, что-нибудь придумаем. Плохо только, что подобные обстоятельства всплывают в последний момент.

– Вы меня не спрашивали.

– Я тебя и не виню. Но нам придётся преодолеть все трудности и формальности, если оффшору на вашем острове быть. Ты ведь понял его прелести?

– Понял. Правда, я ещё не обсудил ваши предложения с отцом.

– Не обсудил?

– Вы так резко собрались…

– Я не про то. Ты со многими должен наш разговор обсудить, прежде чем я пойму, стоит ли продолжать?

В голосе мистера Стэнли впервые прозвучало некоторое раздражение.

Неужели он всё это время держал Кифару за главного на Кисиве? Лестно, конечно, но глупо. Или он каким-то своим чутьём угадал в нём лидера и делал ставку, тем самым подталкивая к активным действиям? Каким? Захвату власти?

– Ставим парус! – прервал его размышления Абрафо.

Действительно, ветер возобновился, а он и не заметил. Поспешил на помощь. Мистер Стэнли остался восседать на сетях. Толку от него как матроса было мало.

Оставшаяся часть пути пролетела быстро. Они причалили в обычном месте, возле рыбного рынка, Чизоба пожал гостю руку и остался в лодке, а они с Абрафо проводили его до того самого места, где стояли белобокие микроавтобусы с синими шашечками, служившие здесь такси – матату. Матату обычно ходили по довольно строго определённым маршрутам, однако у мистера Стэнли был к ним свой, отработанный за прошлые визиты подход. Кифару удивило, как легко он договорился с водителем самого неказистого и обшарпанного. Тот махнул рукой и сказал по-английски:

– Залезай.

– Ну, всё, – повернулся шотландец к друзьям. – Было очень приятно познакомиться с вами и с вашим гостеприимным островом. Поэтому не прощаюсь. Надеюсь, скоро увидимся. Что, – ткнул он пальцем в грудь Кифару, – во многом зависит от тебя.

– Чего он сказал? – переспросил Абрафо, когда матату бибикнул и покатил прочь.

– Обещал вернуться. Ему у нас понравилось.

– Ещё бы! Столько денег за несколько дней разбазарить! Хороший мужик. Пусть приезжает.

Вспомнив про деньги, Кифару решил для интереса проверить слова своего белого знакомого и будущего партнёра.

– Ты не знаешь, где у них тут банк?

– Банк? Зачем тебе банк?

– У меня с собой несколько фунтов. Хочу на шиллинги поменять.

– Тогда тебе не банк, а обменник нужен?

– Обменник?

– Пошли, покажу.

Абрафо чувствовал себя на рынке, как дома. Сказывался опыт многочисленных визитов. Он прекрасно ориентировался в закоулках и, что самое важное, знал местные нравы. Поскольку Кифару никогда бы не подошёл к тому человеку, к которому подвёл его Абрафо.

Это был здоровенный детина с шарами чёрных мышц под оранжевой футболкой с надписью Uganda Foreva14 на неохватной груди. На совершенно лысом черепе выделялись густые бакенбарды.

– Привет, Чак, – сказал ему Абрафо.

– А, это ты. – Великан вполне дружелюбно протянул здоровенную пятерню для рукопожатия. – Чего надо?

– Как обычно. Вот для него, но по лучшему курсу.

– Курс как-нибудь организуем, – утвердительно хмыкнул Чак и уставился на Кифару. – Сколько?

Кифару ради интереса достал из кармана две бумажки по пятьдесят шотландских фунтов. Он собирался достать одну из трёх, но пальцы прихватили две, и теперь отнекиваться было как-то неудобно. Протянул Чаку. Тот узнал деньги, кивнул и сделал кому-то знак подойти. Подбежал чуть ли не с поклоном мальчуган тоже в оранжевой футболке, почтительно взял деньги и исчез.

Чак посмотрел на Кифару, сунул в рот спичку и стал её задумчиво жевать.

Если бы рядом не было Абрафо, с Кифару бы наверняка случилась паника. А так они просто подождали минуту-другую, и мальчуган возник снова. Он передал Чаку внушительную пачку знакомых бумажек. Тот, не считая, передал её Кифару.

– Пятьсот шесть тысяч, – пояснил он и сразу же потерял к друзьям всякий интерес.

– Пошли, – сказал Абрафо.

– Что это было? – спросил Кифару, когда к нему вернулся дар речи и он осознал, что стал обладателем целого состояния. По здешним меркам, разумеется.

– Чак тут у них авторитетная фигура.

– Это я уже понял.

– Меняет деньги, решает проблемы, короче, следит за тем, чтобы торговля велась честно. Я его давно знаю. Если он тебе в следующий раз понадобится, скажи, мол, привет от Абрафо, и он тебя за своего примет.

– Даже так? Ладно, учту, спасибо.

Теперь ему уже не так не терпелось вернуться домой. Когда карман оттягивает пачка банкнот, тем более шальных, хочется что-нибудь сразу прикупить, пусть даже тебе ничего особо и не нужно.

Плутая между прилавками, они прошли в ту часть рынка, где торговали особенно дорогими товарами, и куда раньше Кифару даже не думал заходить. Здесь можно было найти изделия из почти настоящего золота, разные заграничные шмотки, новые велосипеды, запчасти для автомобилей, люстры, телевизоры и кучу всякой ерунды, которая призвана поднимать тебя в глазах окружающих и своих собственных.

Кифару присмотрелся к фотоаппаратам. Такой, как у мистера Стэнли, стоил тут слишком дорого, и он решил с покупкой повременить. Хотя идея фотографировать голых девушек, чтобы потом иметь возможность сколько угодно их разглядывать в спокойной обстановке, ему понравилась.

Пока он приценивался к чему-нибудь подешевле, его взгляд упал на серебристый аппарат без объектива, вместо которого у него было стеклянное окошко, а в окошке виднелись два странных круга, похожие на восьмёрку. Сбоку торчало несколько кнопок. Размером это чудо было немногим больше спичечного коробка.

– Эта штуковина тоже снимает? – небрежно поинтересовался Кифару у продавца.

– Эта штуковина называется диктофон, – ответил тот. – Она не снимает, а записывает.

– Что?

– Звуки.

Продавец ловко распахнул окошко и вынул крохотную пластмассовую подушечку, в которую и были вставлены оба круга.

– Это кассета. Хватает на два часа записи.

Он убрал кассету на место, вкусно щёлкнул затвором окошка и нажал на кнопку с красной стрелкой.

– Как тебя зовут?

– Что?

– Зовут тебя как?

– Меня? Меня – Кифару. – Он подумал и добавил: – Кифару Килеман.

Продавец остановил запись и нажал другую кнопку.

– Меня? Меня – Кифару. Кифару Килеман, – отчётливо сказал диктофон голосом Кифару.

– Забавно, – вмешался Абрафо. – Только непонятно, зачем такая штуковина нужна.

– Вы обратили внимание, – уничижительно посмотрел на него продавец, – что я при этом не тыкал в вас микрофоном? Так что штуковина, как вы выразились, очень чувствительная, пишет издалека. Настоящая, японская. Батарейки прилагаются. Будете брать?

– Буду, – вырвалось у Кифару.

Головой он был согласен с Абрафо и тоже не мог бы ответить на вопрос «зачем», но внутренний голос, слушаться которого он привык, советовал не мелочиться. Диктофона не было даже у мистера Стэнли.

Дорогой домой и весь оставшийся день Кифару наблюдал за работой строителей и усиленно размышлял. Точнее, вспоминал.

Теперь, когда посторонний мзунгу озадачил его своей странной историей, ставшей причиной спешного отъезда, некоторые собственные наблюдения детства и юности предстали перед ним в ином свете.

Он помнил Мазози с тех пор, когда она была моложе его теперешнего, однако уже ходила с животом. Помнил её бабушку, вечно грустную и довольно скоро перешедшую в мир иной, хотя, если разобраться, ей на тот момент было не так уж много лет. Лишённая таким образом материнской и вообще женской ласки, Мазози оказывалась наедине с дедом, и Кифару их отношения не казались странными, хотя он не раз замечал повышенное внимание деда к внучке. На людях они вместе почти никогда не появлялись, но поскольку Мазози была всегда дружна с Таонгой, Кифару, прибегавшему позвать её домой, приходилось видеть, как дед внучку обнимает, а она в ответ его целует, иногда прямо в губы. По молодости лет он наивно спрашивал Таонгу, что это значит, а она в ответ тоже целовала его в лоб и с улыбкой говорила, что поцелуй – выражение любви.

Теперь он знал, что выражением любви является не только поцелуй, но и многое другое, включая внезапное рождение детей. Поэтому больше обращаться к тётке с расспросами он не собирался.

Внести ясность мог либо сам дед, либо Мазози. Но дед мог ясность и не внести, а вместо этого своей властью спустить на него всех собак, и тогда бы никакая королевская кровь не помогла. Потому Векеса и был старейшиной старейшин, что умел, кого надо, припугнуть и всегда настоять на своём. Во всяком случае, так считал отец, который его уважал, но явно недолюбливал.

Провожая мистера Стэнли, покупая диктофон и возвращаясь на остров, Кифару понятия не имел, что нужно делать. Мало того, он не до конца отдавал себе отчёта в том, почему. Почему он вдруг решил, что оброненное чужестранцем слово «ревность», имеет под собой нечто большее, чем понятное всем чувство? И что, если он доберётся до сути загадки, ему с этой сутью делать? Как чужая жизнь вообще может касаться его?

А потом как-то само собой картинка в напряжённом мозгу взяла и сложилась.

Подвал

Дом к этому моменту был уже полностью готов, и Кифару с молчаливого одобрения отца в него переселился.

На первом этаже у него разместилась отдельная спальня поменьше с широкой кроватью и комната побольше, где он мог принимать гостей, не пуская их дальше. В дальней части дома, почти под самой башенкой располагалась кухня и кладовка. Кладовку Изингома и Като за отдельную плату обставили по периметру удобными деревянными полками под банки, инструменты и оружие.

В последний момент Кифару решил, что ему нужен подпол. С одной стороны, ему хотелось жить высоко, для чего он и задумал целую башню, но с другой – детская тяга к земле и пещерам тоже не отпускала. Вход в подвал закрывал мощный люк – как и всё: деревянный – в центре пола кладовки.

Чтобы не смущать соседей, землю из подвала извлекали в плетёных корзинах и сразу относили на берег, где бросали в прожорливую воду. В результате подвал оказался просторным, позволявшим стоять в полный рост, и надёжно уплотнённым пальмовым каркасом с подпорками. Строители тоже в накладе не остались, молча согласившись о дополнительном этаже «забыть». Подвалы и в других домах имелись, но не такие большие и закрытые. Когда уже в конце строительства Изингома всё-таки поинтересовался, зачем ему столько, тем более в опасной близости от воды, Кифару красноречиво поёжился, давая понять, что получает за деньги приятную и недостижимую иным способом прохладу. Отчасти он не обманывал.

Башня получилась замечательная. Долго думали, как делать лестницу, но в итоге сошлись на традиционном для башен решении: пустили её штопором вдоль стены, благо ширина основания позволяла. Вилась лестница вокруг центрального столба из здоровенной пальмы, который заодно служил подпоркой под помещение наверху, ставшее одновременно спальней, кухней и гостиной. Дальше, как и планировалось изначально, можно было взобраться на крышу и в погожий день жить прямо там, обдуваясь озёрными бризами. На случай сильного солнца или внезапного дождя братья-строители предусмотрели возможность быстрого растягивания брезента между четырьмя столбиками, которые вставлялись в специально заготовленные отверстия в толстом глиняном полу. В результате прямо на крыше получалась вполне сносная беседка.

Соседи, как водится, сперва поохали, скорое всего, из зависти, но постепенно остыли, по крайне мере, виду, что новое жилище Кифару их раздражает или мешает выходить на берег, больше не подавали.

Воспользовавшись случаем, пока они роптали, Кифару попросил строителей внести ещё одно невиданное на острове новшество – поставить на двери запоры. Изнутри.

Закрывать двери на замки считалось неприличным. Если ты не хочешь, чтобы к тебе заходили, значит, тебе есть, что прятать. Поэтому обычно ограничивались поворотной щеколдой снаружи, не дававшей двери распахиваться в ветреную погоду и не позволявшую заходить в дом без спроса животным. Никаких замочных скважин и ключей.