Африканский тиран. Биография Носорога. Начало

Дед, наверное, тогда был ещё молодым, потому что бабку, мать отца, Кифару уже в живых не застал. О родителях своей матери он вообще почему-то не слышал, а раз не слышал, то и вопросами не задавался.

– Здорово! Выходит, у вас с дедом такие имена не просто так? Мы – потомки Килемана!

– Имена вообще не даются просто так. Они обладают звучанием, а в звучании скрывается внутренний смысл. Мы получаем их с рождением, как и наши тела, позволяющие нам существовать в этом мире и каждому идти своим путём. Имена важны.

Ехать на рыбалку уже расхотелось. Хотелось понять.

– То есть, ты имеешь в виду, что всем потомкам Килемана все остальные обязаны подчиняться?

– Не обязаны, но должны и подчиняются, – потёр нос, чтобы не чихнуть, отец. – Ага.

– Но откуда они знают? Я имею в виду обычных людей. Мой друг Абрафо понятия не имеет, что мой прапрапра был царём с горы.

– Ты уверен?

– Ну, да. Мы никогда ни о чём таком с ним не говорили.

– И поэтому ты уверен?

– Пап!

– Это не те вещи, о которых принято говорить. Да и мало кому об этом говорить приходится. Вспомни лучше, как он к тебе относится.

– Как?

– Как к равному?

– Конечно.

– Хотя старше тебя насколько, на три года?

– И что из этого?

Кифару продолжал спорить с отцом, однако он уже чувствовал, что напрасно: Абрафо, разумеется, никогда не опускался до подобострастия, однако в их отношениях Кифару всегда был заводилой и лидером. Неужели он уступал ему умышленно, как и другие ребята?

– Твой Абрафо может толком и не знать, но чувствовать. Отец его знает. Вереву знает. Это никогда и ни от кого не было тайной. Об этом просто никто не считает нужным говорить.

– Но откуда?! Ведь ты же сам сказал, что Килеман если и существовал, то давным-давно. Кто может наверняка знать, что это не сказка и что его потомки именно мы, а не тот же Абрафо или Имаму?

– Старейшины. Они всегда были и у нашего народа, и у всех прочих. Они не ведут записей, не пишут типа «вчера родился Кифару, наш новый король». Они просто соблюдают традицию и следят. О тебе тот же Векеса или Гугу в своё время расскажут своим преемникам. А те расскажут о твоих детях.

– А если у меня не будет детей?

– Это нехорошо. Дети быть должны. Пока ты можешь об этом не думать, у тебя ещё есть время, но когда-нибудь ты сам поймёшь, что твой опыт не должен заканчиваться с твоим существованием.

– Поэтому на всякий случай появился Фураха?

– И поэтому тоже.

– А если бы родился не Фураха, а какая-нибудь Узури?

– Разница невелика.

– То есть кровь передаётся и через женщин?

– Конечно. Они ничуть не хуже нас.

Кифару хотел уточнить, на ком он в таком случае имеет право жениться, а на ком нет, но не стал. К тому времени, когда он надумает обзавестись семьёй, он сам будет устанавливать правила.

На рыбалку он в тот день, хоть и с опозданием, но отправился. Ему было интересно посмотреть на своих старых друзей новыми глазами. Он даже собирался их в перерыве между забрасыванием и вытаскиванием сетей спросить прямо в лоб, что они слышали про Килиманджаро. Уж Чизоба-то наверняка что-нибудь ответит. Однако, как ни странно, когда такая возможность представилась, он невольно промолчал. Вероятно, ему просто не хотелось разочаровываться в себе и осознавать, что они уважают его за благородную кровь, а не за то, что он посообразительнее одного, а второго так вообще спас от верной гибели.

Встреча

Постепенно разговор с отцом не то, чтобы забылся, а естественным образом отошёл на задний план. Кифару рос, а вместе с годами росли и его запросы.

Не стоит думать, будто, если бы не кенийцы, жизнь на острове была тихой и мирной. Просто вышеописанные приключения врезались в память Кифару исключительно потому, что они были для него первыми. Шло время, горизонты мира ширились и постепенно захватывали всё новые и новые уголки, о которых он прежде даже не подозревал.

К счастью, на острове с избытком хватало пресной воды и фруктов при отсутствии, во всяком случае, официальном, оружия. Иначе бы между не только соседними городами, но и соседними домами рано или поздно обязательно вспыхнула гражданская война.

Отец и Таонга, когда он их теперь спрашивал, отвечали, мол, так было всегда, просто он никогда раньше не обращал на это внимание. Обычной жизни, по их словам, не бывает без раздоров и склок. Рыбаки всегда и везде завидуют чужому улову. Торговки всегда и везде считают, что их товар недооценивают. Для каждой матери её ребёнок – лучший. Драчуны всегда дерутся. Выпивохи всегда найдут, где промочить горло, желательно, задарма. Забывают про скандалы и объединяются люди только тогда, когда у них появляется общий враг. Например, кенийцы или крокодилы. В остальное время все живут если и не особняком, то погружённые в собственные заботы.

Узнав об этом, Кифару стал думать, как бы так устроиться, чтобы жить без забот. Ведь если забот не будет, не будет и причин для ссор.

Временами его тянуло на тот рынок в Уганду, где он впервые совершил крупный проступок – украл чужое. Но это был журнал. Журнал дал ему новое понимание жизни, на многое открыл глаза, приобщил к английскому языку – то есть воровство пошло во благо. И всё-таки воровать плохо, поэтому он долгое время очень боялся снова показаться там же, не признаваясь даже Абрафо, когда тот звал его сплавать продать очередной улов. Похоже, со временем лучший друг так замотался, что просто забыл об их детской шалости.

Кифару хотел бы забыть, но не мог. Страх не давал ему покоя, и в один прекрасный день он решил через него переступить, как делал всегда, чтобы снова почувствовать себя свободным человеком. На самом деле, он, конечно, понимал, что никакой торговец книгами его теперь не узнает – из маленького мальчика он вырос в почти взрослого юношу, а заглянуть за внешность в душу умеет не всякий.

Рынок нисколько не изменился: те же улыбающиеся лица, те же запахи, та же рыба.

Правда, лавки с журналами он так и не нашёл, а специально спрашивать всё-таки не решился. Видимо, продавец, уже тогда старенький, давно помер.

Зато на месте лотка он обнаружил вещь совершенно невиданную – телефоны. Телефонов было много, причём все они были маленькие, а некоторые даже складывались пополам.

Про телефоны на острове только слышали. Для того чтобы они там работали, с большой земли нужно было тянуть специальные кабели, а заниматься этим никто не озадачивался. За ненадобностью. Зачем лишний раз привязывать себя к не самым любимым соседям да ещё, того и гляди, зависеть от них? Ведь не по воздуху же кабели тянуть. В любом случае это будет прямая связь с Танзанией, той же Угандой или, не дай бог, Кенией.

У телефонов, на которые с удивлением смотрел Кифару, проводов не было вовсе.

– А как по ним звонить? – спросил он у толстомордого парня, с важным видом сидевшего за прилавком.

– Берёшь и звонишь, – ответил тот. – Нужна только батарейка и карточка.

– Какая карточка? – не понял Кифару.

– Такая, которая называется «симка». Она и есть твой телефон. Без неё позвонить нельзя.

– Ясно, – вздохнул Кифару, которому ничего ясно не было. – А куда можно позвонить?

– Куда хочешь, – стал уставать от назойливого клиента толстяк. – Главное, чтобы мачта рядом была.

– Мачта? – Кифару запутался ещё сильнее. – Для чего?

– Специальная мачта, – вмешалась стоявшая рядом девушка в розовой косынке, тоже толстая, вероятно, сестра продавца. – Эти телефоны оттого и считаются «сотовыми», что им нужны соты. Как в улье. Эти соты должны соприкасаться.

– Соприкасаться?

– Обязательно, – подмигнула она, показав пухлым локтём, как это делается. – Мачта излучает, и её излучение соприкасается с излучением другой мачты.

– Здорово! – Кифару что-то прикинул в голове и уточнил: – А на каком расстоянии?

– Зависит от ландшафта, – гордая, что знает такие слова, ответила толстушка. – Обычно километров десять.

– Больше, – не выдержал толстяк. – Спутники вон как высоко летают. Через них всё и передаётся.

– Нигде твои спутники не летают, – отрезала она. – Если бы спутники летали, никто бы мачты не городил. Ни до одного спутника твой телефон не добьёт, дурень.

– Сама такая.

– Уж какая есть.

Она повернулась и гордо удалилась, покачивая крутыми бёдрами.

– Симу киаси гани10? – спросил на ломанном суахили вынырнувший из соседнего проулка белый турист.

Туристу было на вид лет тридцать, и на туриста он был похож лишь отчасти. Отглаженными синими брюками, голубоватой рубашкой с засученными рукавами и морковно-красным галстуком он определённо хотел произвести деловое впечатление. Мешали только небритость и потные подмышки.

Толстяк оживился, забыл про Кифару и называл цену. Стало понятно, что с этого и надо было начинать, а вовсе не с каких-то мачт или спутников, потому что за такие деньги любой из его приятелей отправится с сообщением на другой конец острова быстрее любого телефона.

Туриста между тем цена не смутила, и он попытался выяснить, откуда эти телефоны родом. Названий стран он на суахили явно выучить не успел, поэтому Кифару с трепетом услышал английскую речь.

– Мзунгу спрашивает, откуда товар, – перевёл он.

– Скажи ему, что из Кампалы11.

Тем временем турист уже самостоятельно сумел во всём разобраться, завладев одним из телефонов и обнаружив мелкие буквы Made in Taiwan. Поэтому ответ Кифару он встретил понимающей улыбкой, однако спохватился и просиял:

– Ты знаешь английский?!

– Немного, – признался Кифару.

– Отлично! Послушай, я тут ненадолго, но мне нужен помощник. Мой суахили, сам видишь, никуда не годится. Не хочешь подработать?

Соблазн был велик, но ведь Кифару уже зарёкся никого лишний раз не обманывать.

– Я бы с удовольствием, но нам скоро отчаливать.

– Отчаливать? Куда?

– Домой. – И Кифару махнул в сторону озера.

Он понятия не имел о том, что делает, вероятно, самый судьбоносный жест в своей жизни.

– Домой? – почему-то удивился турист. – Ты из Кении?

– Нет.

– Из Танзании?

– Нет.

Кифару не хотел называть Кисиву, поскольку многие вокруг могли бы его понять, а это было нежелательно. Кто знает, может, про них и в самом деле забыли. Во всяком случае, Чизоба никогда никому не говорил здесь, откуда они приплыли со своим уловом.

Но турист был чужаком, кроме того, он говорил по-английски, а это делало его в глазах Кифару не только не врагом, но и весьма интересным персонажем. Поэтому когда тот, заинтригованный, пожелал узнать, о чём же тогда речь, Кифару нехотя признался, что живёт на острове.

– Это понятно, – сказал турист. – Но тогда это всё равно Кения или Уганда.

– У нас свой остров, – уточнил Кифару, и это оказалось самой судьбоносной фразой, дополнивший жест.

Турист протянул ему руку. Для пожатия.

– Меня зовут Стюарт Стэнли, – представился он.

– Кифару.

Стюарт бросил взгляд на своё левое запястье, где сверкали шикарные серебристые часы.

– Послушай, Кифару, ты, я вижу, парень сообразительный. Кстати, чем ты занимаешься?

– Рыбу ловлю.

– Понятно. – Стюарт огляделся по сторонам, прощально кивнул толстяку и потянул Кифару куда-то в сторону. – А далеко отсюда до твоего острова?

– Где-то часа два на лодке. Может, подольше.

– Так, – прикинул тот в уме. – Два плюс два это четыре, а то и все пять. Многовато. Хотя тема интересная, очень интересная. А большой остров?

Кифару пожал плечами. Он и вправду этого толком не знал. Кроме того, внезапное внимание со стороны совершенно незнакомого человека да к тому же ещё и белого, не могло его не насторожить. Конечно, приятно и всё такое, но что-то уж больно он оживился.

– Дай мне свой телефон.

Кифару решил, что его разыгрывают, и похлопал себя по штанам:

– У меня нет телефона.

– Я имею в виду не телефон, а твой номер. Номер, по которому я мог бы в следующий раз с тобой связаться.

– У меня нет телефона, – повторил Кифару и добавил: – Ни у кого нет.

Стюарт его понял, почесал лоб и пришёл в явное замешательство.

– Это усложняет дело. Но ничего, что-нибудь придумаем.

– Кифару, вот ты где!

Абрафо всё-таки нашёл его. Хотя они договаривались встретиться на причале перед отплытием.

– Отец зовёт. Поплыли.

– Погоди. Я сейчас. – Посмотрел на нового знакомого. – Нам пора. Приятно было познакомиться, мистер Стэнли.

Тот что-то судорожно соображал.

– А читать по-английски ты умеешь?

– Лучше, чем говорить, – признался Кифару.

– Вы там у себя на острове хотя бы почту получаете?

– Получаем.

Правда, и об этом он тоже знал больше понаслышке. Но Вереву говорила, что часть учебников ей приходит именно по почте. Вот и мать Абрафо почтой пользовалась, когда нужны были какие-то особенные лекарства.

Стюарт выудил из кармана брюк маленькую записную книжицу с привязанным к ней шнурком исписанным карандашиком, открыл пустую страницу и протянул Кифару.

– Напиши мне свой адрес. Желательно и по-английски, и на суахили, чтобы точно дошло.

Кифару подумал и старательно вывел:

KISIWA, KATIKATI, KIFARU

– Вот. Этого достаточно. Меня там любой найдёт.

– А на суахили?

– Точно так же. Мы давно уже по-арабски не пишем12. У нас есть и свой язык, но суахили тоже все знают, так что этого хватит.

– Отлично. Спасибо. А вот на всякий случай мои позывные.

И Стюарт протянул Кифару белый прямоугольник плотной бумаги, на котором крупно было написано имя и мелко-мелко – адрес с кучей цифр.

– А кто такой «антрепренёр»?

– Ну, считай что бизнесмен.

«Бизнесмен» было понятнее. Видимо, белым больше нравилось писать загадками. Чтобы их спрашивали и тем самым давали повод завязать разговор.

Кифару сунул бумажку в карман, снова пожал Стюарту протянутую руку и побежал за Абрафо. Чизоба не любил задерживаться.

– Что это за мужик с тобой трепался?

– Антрепренёр.

– Антер… чего?

– Бизнесом занимается. Телефоны покупал. Нам с тобой телефоны нужны?

– Нет.

– Вот видишь. А кому-то нужны. Работу предлагал.

– Кем?

– Переводчиком. Но у него тоже мало времени. Так что в другой раз как-нибудь. Сколько заработали?

Оказалось, что на вырученные деньги можно было бы купить у толстяка половину телефона. Об этом он другу говорить не стал. Как и про бумажку, то есть визитную карточку, которую рассмотрел украдкой, пока они плыли домой.

Судя по адресу, его новый знакомый пожаловал в Уганду из Эдинбурга. Где находится Эдинбург, Кифару точно не знал, но, видимо, из страны, указанной в строчке последней – Скотланд. Похоже, это не Америка. Но если на суахили говорили чуть ли не по всей Африке, то почему по-английски не могли говорить во всём остальном мире?

Помятая карточка перекочевала в тайник, где лежали журнал и пистолет, а случайная встреча скоро забылась.

Гвардеец

Жизнь продолжалась своим чередом.

Маленький Фураха подрос, и Таонга отдала его в школу даже раньше времени, видимо, чтобы дать себе возможность передохнуть хотя бы до полудня. Раньше бы такого молокососа Вереву не взяла (разве что по большому знакомству), но времена постепенно менялись, некоторые семьи, как оказалось, уезжали с острова за лучшей долей, так что некоторые классы почти пустовали. Прежде такое даже представить себе было сложно.

Вот и Таджири, к примеру, совершенно исчез, окончательно перебравшись к отцу в кенийскую гостиницу и посвятив всё время тамошнему футболу. Это Кифару и остальные соседи знали наверняка, потому что однажды матч с его участием даже показали по телевизору, специально по такому случаю вынесенному из церкви на рыночную площадь. Команда Таджири проиграла, но зато сам он отличился, забив гол. Все дружно сделали вывод, что его жизнь на большой земле удалась, а Кифару взгрустнул и решил поговорить с отцом.

Отец как раз собирался в очередной рейд по острову, поэтому Кифару пришлось отказаться от участия в следующей рыбалке. К тому времени он уже подозревал, что если хочет в жизни чего-то добиться, тем более, будучи потомком великого Килемана, то напрасно тратит время.

– Почему ты продал лодку? – начал он без подготовки.

Они сидели в джипе и ждали Имаму, который отдавал последние наказы Кваку и Квеку, остававшимся за старших, поскольку их дед, Гугу, приболел.

– Что это ты вдруг вспомнил?

– Просто так. Почему?

– Ну, сейчас я бы, наверное, её тебе отдал, а тогда ты был мал. Жалко стало?

– Совсем нет. – Кифару поводил пальцем по пыльному стеклу. – Я вот тоже думаю, что рыбная ловля – не моё. У Абрафо гораздо лучше получается. И ему нравится. Его мать людей лечит. Вереву детей учит. Кваку и Квеку с утра до ночи барабанят и музыку сочиняют для праздников. Их вон недавно в Киджиджи играть приглашали. Таджири, сам знаешь, футболистом заделался. А я…

– А чего бы ты хотел?

Про стриптиз-клуб Кифару отцу сказать не мог, хотя детская мечта все эти годы ни на мгновение его не покидала.

Пожал плечами.

– А ты занимаешься тем, чем хотел? – спросил в свою очередь.

– Конечно, – ответил Абиой, не задумываясь. – Ещё когда погибла твоя мать, я понял, что должен стать защитником. Её я уберечь не смог, но зато теперь на мне весь остров. Я продолжаю дело отца, твоего деда.

– И тебе это нравится?

– Тут вопрос не в «нравится не нравится», а в твоём ощущении. Только ты сам можешь понять, что тебе близко, ради чего ты родился.

– Я поеду с вами.

– Уверен? Мы, возможно, даже не завтра вернёмся.

– Ничего. С Чизобой я договорился.

– Хорошо, – не совсем уверенно сказал отец. – Тогда вот, держи. – И он достал из сумки большой ножик с широким лезвием. – На всякий случай.

Отец до сих пор не обзавёлся нормальным оружием. По крайней мере, Кифару не разу не видел у него в руках или на поясе ничего серьёзного. При этом даже рядовые дружинники в Катикати имели по автомату на троих-четверых. Остальные носили железные пруты или мачете.

Со всеми, кого брали в охрану, отец разговаривал сам. Его мнение было решающим. Кандидатами могли стать лишь те, кто не один год оставался на хорошем счету у соседей и как-нибудь себя проявил с полезной точки зрения. Поскольку после отъезда кенийцев ничего серьёзного на острове не происходило, кроме мелких внутренних разборок, служба в дружине – или «гвардии», как называл её отец – была не слишком обременительной, но при этом гвардейцы на нищету не жаловались. Общественная кубышка, которую своим решением ввели старейшины, исправно пополнялась.

– Владение оружием, которого нет у остальных, даёт человеку страшную силу. – Рассуждал отец, пока они ехали в неопределённом направлении, о котором догадывался разве что сосредоточенный на руле Имаму. – Если в нём есть червоточина, оружие может снести ему крышу. Только представь, если кому-нибудь из наших ребят, кого мы вооружили автоматами, взбредёт в голову не на страже порядка стоять, а отомстить старому обидчику или завладеть чужим добром. Наступит конец всем нашим стараниям. Нам больше никто не сможет доверять.

– А почему этого до сих пор не произошло?

– Отбор и дисциплина. Дисциплина и отбор. Ты думаешь, я такой большой любитель уезжать из дома и кататься по всей округе? Но это моя ответственность. Я должен всюду быть сам. Такие вещи, к сожалению, никому нельзя передоверять. И каждый из моих людей знает, что если он нарушит клятву, которую давал, когда вступал в наши ряды и получал разрешение на ношение оружие, ему в тот же час несдобровать.

Отца почему-то всякий раз тема охраны острова заставляла переходить на язык, которым писались учебники.

– Кстати, а какого размера Кисива? – вспомнил Кифару.

– Я не считал.

– Тридцать три километра на одиннадцать, – бросил через плечо Имаму. – Я точно знаю. По спидометру засекал. Ну, может, чуть больше.

Помолчали.

Джип заносило и подбрасывало.

Хорошо, что сегодня с ними не было слабых на качку близнецов.

– А что ты сделаешь с теми, кто эту вашу клятву всё-таки нарушит?

Отец ответил не сразу. Видимо, думал, как лучше выразиться.

– Когда новый гвардеец приносит присягу, он не просто так говорит слова «пусть меня покарает гнев моих товарищей». Он соглашается с тем, что неверный шаг, отступление от дисциплины неминуемо обернётся расплатой.

– Вы его убьёте? – хотел знать наверняка Кифару.

– Такой вариант тоже возможен. Всё будет решать наш, внутренний суд. Возмездие зависит от преступления.

– А вы уже кого-нибудь судили?

– Пока нужды в этом не было.

– Почему?

– Потому что всем этим командует твой отец, – снова вмешался в разговор их возница. – Даже старейшины его слушают.

– А если преступление совершит, допустим, ну, хотя бы вот ты, Имаму? Или ты сам, отец. Вас тоже могут казнить?

Никто из взрослых подобного вопроса явно не ожидал.

– Тоже скажешь! – хохотнул Имаму.

– Мы не совершим, – заверил сына Абиой. – И почему сразу «казнить»?

– Ну, не знаю. Гонится твой гвардеец за каким-нибудь бандитом, хочет его убить, стреляет и случайно попадает в мирного жителя. Это как будет считаться, нарушением?

– Конечно. Стрелять нужно уметь. Мы потому просто так автоматы не раздаём. Сперва гвардеец проходит специальное обучение.

– А кто его этому учит?

– Похоже, старик, ты не зря решил с нами прокатиться, – присвистнул Имаму. – Правильные вопросы задаёшь. А мы тебе на них ответим не словами, а как это называется? Демонстрацией! Всё сам увидишь? Годится?

– Годится. Только я тоже хочу пострелять.

Пострелять ему дали.

Оказалось, что всё гораздо серьёзнее, чем он предполагал, пока рыбачил.

Под командованием отца за несколько прошедших лет собралась и организовалась настоящая маленькая армия со своими новобранцами, рядовыми и офицерами. Её костяком считались люди вроде Имаму, которым в то или иное время довелось побывать наёмниками в некоторых, как они говорили, «горячих точках». Они умели стрелять и умели убивать. Среди них Кифару сразу почувствовал себя своим. Хотя виду не показал. Он понимал, что до поры до времени о его детских подвигах никто не должен даже догадываться.

На острове у них было теперь аж две базы, равноудалённые от ближайших населённых пунктов. Обе окружали высокие заграждения из колючей проволоки, позволявшие прекрасно видеть всё, что происходит внутри, но не дававшие посторонним приблизиться. Отец пояснил, что это способствуют безопасности и вместе с тем не делает из жизни на базах тайны.

Руководили базами те самые офицеры, которых Кифару никогда прежде не встречал и о существовании которых в мирной жизни не догадывался. Они не производили впечатления грозных громил, как его кенийские жертвы или тот же Набонго, однако в них чувствовалась внутренняя сила, а в словах и действиях – знание и опыт. В присутствии отца они делались особенно сосредоточенными, говорили только по делу и почти не улыбались.

Кифару это понравилось.

Ему, действительно, дали пальнуть из нещадно поцарапанного автомата. С непривычки он поднял тучу пыли под мишенью, но быстро приноровился и изрешетил фанерного врага. Автомат сразу отобрали. Патроны стоили дорого.

Разумеется, он не мог не поинтересоваться насчёт пистолетов. Отец с Имаму решали какие-то свои вопросы, а по базе его водил младший из здешних командиров, который посчитал эту миссию почётной и был с сыном самого главного для него человека не по уставу откровенен.

– Пистолеты у нас, конечно, тоже есть. Но они получены, как бы выразиться подипломатичнее, не совсем законным путём, поэтому ты меня не спрашивал, а я тебе ничего не показывал.

С этими словами парень приоткрыл дверцу железного ящика на стене, раскрашенного белой краской под аптечку с красным кривоватым крестом, и показал несколько притихших там револьверов.

Кифару понимающе причмокнул.

Дверца сразу же захлопнулась.

– Без амуниции?

– Ты про кобуры?

– Ага. И про патроны.

Парень заговорчески подмигнул и кивнул на несколько картонных коробок, стоявших прямо на подоконнике, у всех на виду. Кифару не преминул открыть одну, помеченную цифрой.455. Пульки лежали россыпью, соблазнительно поблескивая.

– Это чего за калибр? – на всякий случай поинтересовался он.

– Одиннадцать и шесть. Подходит и для длинных «кольтов» и для «магнума», – охотно ответил офицер, демонстрируя не дюжинные познания в теории.

На большинстве коробок значилось.30.

– Семь шестьдесят два, – последовало пояснение. – Самые ходовые.

Когда парень отлучился справить нужду, Кифару для верности сунул в карманы по пригоршне и таких, и таких. Дома разберусь, рассудил он.

На обеих базах он заметил нескольких женщин. Имаму пояснил, что это поварихи. Поварихи были уж слишком симпатичными и подтянутыми. Поэтому Кифару почти не удивился, когда, покинув офицера-ротозея и вернувшись в домик, где им всем предстояло провести ночь, обнаружил отца в обществе одной из них. Оба занимались тем же, чем отец занимался с Таонгой, когда думал, что Кифару спит. Только повариха делала это громче и смешнее.