Африканский тиран. Биография Носорога. Начало

– Да, было дело, – поддакнул Мвенай.

– А потом всё сошло на нет, – кивнул отец. – Слышал, помню. Но именно поэтому я предлагаю нечто другое. Когда вы дружинили и ухаживали за девушками, кто вам платил?

– Никто, – закатил глаза Векеса. – Дружина всегда была почётной и добровольной.

– То-то и оно! Если вернуться к ней в том виде, как раньше, ничего путного не получится. Каждый город будет защищать себя, заботиться исключительно о своих нуждах и того и гляди переругается с остальными. Даже если те же кенийцы специально не станут подливать масла в огонь. Мы это знаем и потому должны если уж действовать, то действовать наверняка. Ведь вы прекрасно понимаете, как заставить бригады разных районов действовать заодно.

Это прозвучало как утверждение, хотя было вопросом.

– Намёк ясен, Абиой, – почесал бороду Векеса. – Деньги. Деньги, выплачивающиеся всем из одного места. Как и прилагающиеся к ним распоряжения. Тогда не будет никакой самодеятельности.

– Вы совершенно правы. Именно до этого я и додумался нынче ночью.

– И где ты собираешься эти деньги брать? – поинтересовался Мвенай. – Из налогов?

Про налоги Кифару слышал. Все семьи на острове каждый месяц откладывали часть заработанного в общий котёл, что впоследствии шло на особые нужды: старикам помочь, потолок школы залатать, праздник устроить.

– Но ты же понимаешь, – продолжал Мвенай, – что налогами в каждом городе и в каждой деревне распоряжаются местные старейшины. Поэтому твоего, как выразился Векеса, «одного места» никак не получается.

– Значит, надо его создать, – встал на сторону отца Гугу. – Мы должны собрать большой совет и обсудить эту задачу на нём. Идея-то толковая. И нужная. Как говаривал твой дед, Кифару, «совершить ошибку и не исправить её…

– … это и значит совершить ошибку» – закончил за него Кифару. – Я тоже буду дружинником, когда вырасту.

Он подыгрывал им, прикидываясь наивным ребёнком, знающим, что взрослые на подобное легко покупаются.

Все рассмеялись.

Когда в тот же день, наевшись сладостей и наигравшись в футбол, Кифару пересказал услышанное и увиденное в церкви Абрафо, тот сначала не поверил ушам, а когда поверил, то пришёл в восторг.

– Мы с тобой запишемся в дружину, нам дадут автоматы, мы будем охранять Катикати и ухаживать за девушками! Твой отец здорово придумал!

– Всё не так просто, – глубокомысленно заметил Кифару. – Но старейшины обязательно что-нибудь сделают. От этого зависит наше будущее.

Он настолько проникся важностью момента, что то и дело дёргал отца, интересуясь, принято ли какое-нибудь окончательное решение. Отец улыбался, трепал его по голове и предлагал запастись терпением.

Дух деда

Миновало несколько дней.

Временное затишье в вопросе создания дружины не помешало другим событиям развиваться стремительно.

Прошёл слух, будто семейство Зэмы видели на острове. Это означало, что они никуда на большую землю не сбежали, а просто прятались.

Кифару как раз сидел в гостях у Абрафо, уплетая вкуснейшее рагу из картофеля, кукурузы и гороха, когда примчался вне себя от волнения его старший брат и поднял крик, мол, их отца какие-то люди заловили на пристани и куда-то потащили. Все находившиеся в тот момент дома соседи высыпали на улицу и побежали следом за братьями выручать их незадачливого папашу.

«Какими-то людьми», разумеется, были всё те же кенийцы.

По дороге выяснилось, что Чизоба, отец Абрафо, был знаком с отцом Зэмы, и надумал себе на беду защитить его, сказав, будто вернулся из очередного плавания в Уганду и видел всё семейство там, прямо на рыбном рынке. Он надеялся на то, что тем самым собьет преследователей со следа, и они, поверив ему, оставят остров в покое.

Те же верить не спешили и решили сперва проверить. А для этого первым делом учинили ему допрос. Причём с традиционным кенийским пристрастием.

Когда вся толпа высыпала на причал, оказалось, что Чизобу уволокли в «холодильник» – специальное здание на краю пристани, куда рыбакам разрешалось временно сгружать улов и быть уверенным, что он не сразу протухнет.

Двери холодильника стояли распахнутыми, и с улицы можно было увидеть Чизобу, привязанного к стулу посреди полутёмного помещения, забитого ящиками с рыбой. Перед сезоном дождей ловля всегда идёт лучше обычного.

Толпа остановилась и стала кричать на разные голоса.

Кифару протолкнулся вперёд.

Перед входом в холодильник, как недавно перед входом в церковь, маячили двое охранников только уже не местных и не с копьями, а самых что ни на есть кенийских да к тому же с автоматами, причём, судя по равнодушным лицам, настоящими.

Третий бандит, очевидно, их главарь, разговаривал внутри с Чизобу, точнее, бил его по щекам и требовал отвечать правду.

Появление толпы не произвело на него должного впечатления.

Зато вид автоматов возымел смешанное действие: одни благоразумно замолчали и замерли, другие, напротив, закричали ещё громче и схватились за стоявшие тут же без дела багры.

Напряжённость на глазах нарастала. Назревала драка с весьма предсказуемыми последствиями.

Кифару сожалел лишь о том, что всё произошло так быстро, и он не успел прихватить с собой Webley, который дожидался своего часа в надёжном тайнике с двумя патронами в обойме. С ним бы сейчас всё было так просто!

Нельзя сказать, чтобы он не боялся. Однако в тот день, когда он первый раз в жизни стрелял по врагам чужого ему человека, было гораздо страшнее. Видимо, ко всему можно привыкнуть.

Подхватив старенький потёртый портфель в охапку, будто тот мог защитить его от пуль, Кифару отделился от толпы и медленно, но неотвратимо, как судьба, пошёл туда, к Чизобу. При этом он понуро опустил голову и старался не замечать обоих автоматчиков, которые, возбуждённые криками и баграми, взяли свои смертоносные пушки наперевес и водили из стороны в стороны одноглазыми дулами.

Недавно отец говорил про закапывание головой в песок как красноречивый символ трусости. Если ты никого не видишь, то можешь подумать, что спрятался. Пусть он поступает сейчас трусливо, однако Кифару казалось, что если смотреть не на врагов, а только на Чизобу, он останется невидимым.

Как ни странно, это почти сработало.

Трусость довела его безпрепятственно до самых дверей холодильника. Наверное, прошло несколько секунд, но только таких, которые тянутся годами и запоминаются навсегда.

Теперь он смотрел не на Чизобу, а на дознавателя: очень злого, очень накаченного и очень чёрного – чернее всех, кого Кифару доводилось видеть. Не шоколад, а уголь. Или безлунная ночь.

– Как тебя зовут? – спросил он, подойдя вплотную.

Чернокожий остановил руку на замахе и раздражённо уставился на какого-то карапуза с портфелем.

– Что надо? Пошёл отсюда!

– Как тебя зовут? – повторил Кифару чуть громче, не меняя позы и не отрывая взгляда от налитых кровью белков.

– Сказал же – проваливай!

Кифару не шелохнулся.

Сейчас у него не было даже острой ветки. Он мог использовать только слова и понимал, что любое из них способно как нанести урон, так и дать осечку.

– Ты знаешь мистера Набонго Ва Хинга?

Парень явно не ожидал услышать ничего подобного.

Воспользовавшись заминкой, Кифару вкрадчиво продолжал:

– Мистер Ва Хинга сказал, что расследует убийство твоих друзей. Я ему помогаю. Вот. – Кифару медленно открыл портфель и достал листок бумаги, на котором был написан заветный номер. – Он дал мне свой телефон. Хочешь, я ему сейчас позвоню и расскажу, чем ты тут занимаешься вместо того, чтобы искать настоящих убийц в Уганде? – Теперь короткая пауза, чтобы слова долетели до цели. – Мистер Ва Хинга умный. Он знает, что такие, как ты и твои друзья, только и умеют, что силу показывать. Ты разве не слышал, что автоматы на нашем острове запрещены?

– Запре… Чего?

– У меня нет автомата, – застенчиво улыбнулся Кифару. – И у тех людей, которые сейчас порвут вас всех, тоже. Они нам не нужны. И если вы хотите, что-то выяснить, то и вам тоже. – Пауза, чуть подольше. – Ты меня понял, дядя? Или пойдём звонить мистеру Ва Хинге?

Чёрный качок смотрел на карапуза с портфелем и листком бумаги сверху вниз и о чём-то усиленно думал. Кифару тоже молчал, видя, что картинка и звук не складываются сейчас в буйной голове. Картинку было легко смахнуть рукой, но звук спокойной угрозой уже проник в сознание и затеребил чувства. Голова не понимала, как такое вообще может случиться, зато чувства улавливали вибрации слов и предупреждали об опасности.

Качок глянул на толпу, на своих товарищей и выпрямился.

Поскольку все были заняты выяснением отношений и ничего другого не замечали, ему пришлось вынуть из-за спины пистолет, передёрнуть затвор и пальнуть в потолок.

За грохотом выстрела воцарилась гробовая тишина.

Оба автоматчика оглянулись, ожидая, очевидно, увидеть труп на стуле.

Главарь сделал короткий знак рукой.

Автоматы дружно клюнули дулами в землю.

– Не прощаюсь, – сказал он не то пленнику, не то Кифару, сунул пистолет обратно за пояс и пошёл на толпу.

Толпа расступилась, наблюдая, как все трое вразвалочку идут по причалу, садятся в припаркованный тут же джип и резко укатывают прочь, подпрыгивая на кочках.

– Ты понимаешь, дурачина, что тебя могли убить? – отчитывал его вечером отец после того, как выслушал восторженные рассказы соседей о том, какой у него отчаянно смелый сын. – Ты хотел стать героем, но запросто мог стать им посмертно. Этим отморозкам всё равно, кто перед ними.

– Нет.

– Что нет?

– Им не всё равно. И никаким героем я тоже стать не хотел.

– Это всё твои уроки, – с остервенением тёрла полотенцем чистую тарелку Таонга, не зная, плакать ей или смеяться. – «Врагов надо уничтожать»! Это твои слова. Вот он теперь и лезет на рожон.

– Никуда я не лезу, – взвыл от обиды Кифару. – Я вообще не сам всё это делаю. Меня ведут.

– Тебя что? – не расслышал отец.

– Меня ведёт дух деда.

Это было лучшее, что он смог придумать на тот момент, чтобы оправдаться и чтобы от него, наконец, отстали.

Отец почесал затылок, хмыкнул и улыбнулся.

– Я же не говорю, что ты не молодец. Конечно, молодец. Не все бы до такой глупости додумались. И Чизобу ты, похоже, своей дуростью спас. Он тут передо мной прям весь распинался от благодарности и уважения. Говорит, ты того парня будто околдовал на месте. Он аж в лице переменился. Ты ему что, сказал, что у нас оружие запрещено? Так и сказал?

– А разве это не так?

Таонга подошла и положила тёплые ладони племяннику на плечи.

– Уверена, что ты до сих пор не сделал уроки.

– Нам сегодня ничего не задали.

– Надеюсь, ты не думаешь, что тебе удастся обмануть меня так же просто, как того негодяя?

Она не сердилась и даже поцеловала его в щёку. Сегодня от Таонги пахло не только стряпнёй, но и цветами гиацинта.

Таможня

Героем Кифару всё-таки после того случая стал.

На следующий день Вереву со всем классом встретила его аплодисментами и довольно долго говорила о том, что он показал остальным прекрасный пример правильного отношения к «внешней угрозе», хотя и слишком рискованный. Она даже попросила Кифару встать и рассказать, как он додумался так поступить.

– У меня не было пистолета, – честно ответил он и осёкся, однако, кроме Абрафо, никто его не толком понял.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что их проще было перестрелять.

Все засмеялись и снова захлопали.

Вереву сделала вид, будто тоже принимает его ответ за остроумную шутку, и больше не приставала, но после уроков попросила задержаться. Даже Абрафо она велела подождать друга на улице.

– Думаю, отец вчера с тобой уже на эту тему разговаривал, – сказала она, когда они остались одни.

– Разговаривал.

– Вот и хорошо. Тогда я не стану повторять, как это было опасно. Но раз уж так получилось и ты в этом замешан, знай, что я тоже говорю со своим отцом.

Кифару вспомнил Мвеная с бутылкой.

– Я в курсе того, о чём вы договаривались на празднике, и полностью это поддерживаю. Нам обязательно нужна дружина. Причём настоящая, не добровольная и желательно вооружённая. Вопрос только денег.

Опять эти деньги! Во всём они замешаны…

– А зачем вы мне это говорите?

– Ну, просто, чтобы ты знал. Что работа ведётся. И я постараюсь в ней тоже поучаствовать. Отец меня иногда слушает.

Она как будто отчитывалась перед ним. Он это слышал по голосу и видел по взгляду.

Отец мог говорить всё, что ему угодно, но он правильно поступил: его зауважали. Даже взрослые.

Хотя на заседания старейшин Кифару больше не приглашали, Вереву оказалась права: перемены чувствовались. О первой ему стало известно из уст Таонги, которая как-то пожаловалась отцу, что у них стало меньше денег. Тот отреагировал совершенно спокойно и в свою очередь спросил, не заметила ли она ничего нового на улицах.

– Если новым ты называешь тех двух парней, что ходят иногда мимо нашего дома с мачете за поясом, то да, конечно, они потрясающе изменили нашу жизнь.

– Ты прекрасно понимаешь, что таких парней гораздо больше и что ходят они не только мимо нашего дома, а по всему острову. И если сегодня у них, как ты правильно сказала, мачете, то завтра мы достанем для них что-нибудь посерьёзнее. Всё только начинается.

– Что только начинается – это я уже поняла. И очень надеюсь, ты и твои старейшины так же хорошо понимают, чем это может закончиться.

– И чем же?

– Поножовщиной, вот чем. – Таонга не сердилась, но была явно удручена. – Причём между ними и теми из нас, у кого скоро не хватит денег, чтобы за эту твою дружину платить.

– Вообще-то она такая же моя, как и твоя.

– Спасибо. Но если она моя, то я тогда хотела бы видеть их не с большими ножиками, а с чем-то более существенным. Потому что, если ты помнишь, последний раз наши друзья из Кении грозили твоему сыну автоматами.

– Ты сама сказала «последний раз». Сколько времени прошло, а ничего подобного не повторялось. А что до автоматов, то они тоже денег стоят. Но ты мне только что говорила, мол, денег жалко. Так жалко или всё-таки автоматы нужны?

Таонга не нашла, что ему возразить.

Сезон дождей всегда наводил на жителей Кисивы некоторую тоску. Трудно было в полную силу рыбачить и заниматься другими приработками, тогда как казна теперь пустовать не имела право. По своим друзьям Кифару тоже подмечал, что дополнительные сборы на нужды вроде бы понятной всем безопасности усугубляют грустные настроения. Разве что отец Абрафо всячески новое начинание поддерживал и усердствовал, объясняя согражданам его насущную необходимость.

– Вы готовы сидеть связанными под дулом пистолета? – спрашивал он сомневавшихся. – Вот и я нет. Мне одного раза хватило.

От агитации он скоро перешёл к воспитанию в соседях сознательности собственным примером, и его стали частенько видеть на улице со старшим сыном. Оба были вооружены популярными некогда на острове бейсбольными битами и рыболовными ножами. Все знали, что делают они это совершенно безкорыстно8, то есть даром, поскольку дожди прибавили свободного времени. При этом у обоих на локтях для пущей официальности зеленели специальные повязки, которыми теперь снабжали всех дружинников.

Как ни странно, пример сработал, и к Чизобе начали постепенно присоединяться главы других семейств. Возможно, им просто хотелось чувствовать себя постоянно при деле.

Имаму где-то сподобился достать бензину, и теперь иногда можно было слышать осторожное тарахтение его джипа, который он тоже поставил на службу порядка. Чтобы лишний раз не пугать сограждан и на всякий случай отличаться от кенийцев, он попросил отца Бахати раскрасить ему борта и капот поярче, отчего джип превратился в железного попугая, которого было видно раньше, чем слышно.

В один из дней, когда небо неуверенно прояснилось, Имаму посадил на заднее сидение близнецов, Кифару присоединился к ним, отец занял место пассажира впереди, и они дружно куда-то покатили.

По дороге выяснилось, что они едут «проверять посты» и заодно самый главный – тот порт, куда швартовался паром из Кении и который поэтому требовал особой бдительности.

Кифару впервые осознал, что никогда так далеко от дома не забирался. Однократная поездка в Уганду на рынок – не в счёт. Он не знал своего острова. Две памятные вылазки в Киджиджи – вот и всё, что он до сих пор себе позволил в качестве путешествий. Ему вполне хватало того мира, которым он был окружён с утра до ночи. Потрёпанный журнал с голыми девушками, несомненно, служил окном в неведомые дали, но пока они представлялись ему просто сладким миражом.

Остров оказался странным образом и больше, и меньше, чем он себе представлял. Да, они кучу времени убили на дорогу, близнецов по очереди укачало и стошнило, отчего пришлось делать короткий привал, но при этом им удалось добраться до порта не только в тот же день, но и, судя по теням, вскоре после полудня, ни разу не попав под дождь. Горизонты раздвинулись, однако остались в пределах досягаемости.

Порт находился у юго-восточной оконечности Кисивы, обращённой больше к Танзании, чем к Кении. Как объясняла на уроке географии Вереву, с этой стороны прибрежные воды были особенно глубокими, что позволяло подходить к острову крупным судам. Таких судов насчитывалось целых два, и швартовались они тут, если никто не заказывал их специально, раз в месяц: одно из Танзании, другое, соответственно, из Кении. По разговорам старших Кифару заключил, что паром с бандитами на джипах был как раз из числа «заказных».

Порт и прилегающий к нему городок назывались Бандари.

Здание «таможни», судя по запаху глины и краски, построенное буквально на днях, располагалось таким образом, чтобы его не мог миновать никто, решивший ступить с причала на территорию острова. Для этого оно с обеих сторон имело двери. Что касается джипов или грузов, то их, по замыслу неведомого архитектора, теперь останавливал полосатый шлагбаум с верёвкой, за которую можно было дёргать, не выходя из таможни. Достаточно было высунуть руку в окно.

Кифару и близнецам это устройство очень понравилось.

В Бандари их повстречал местный ответственный за безопасность и за пропускной пост в частности. Выглядел он, правда, не очень ответственно, очевидно, успев где-то попасть под дождь, но локоть украшала зелёная повязка, а на лице читалась озабоченность.

– Оплачена только половина дома, – напомнил он отцу. – Когда ждать остального?

– Собираем, не переживай. Можно подумать, ты эту глину и бревно для шлагбаума где-то покупал.

– Нет, но всё-таки. Люди работали.

– Это правильно. Люди за работу должны получать. И получат. Потерпите.

– Может, нам всё-таки самим из местной кубышки выделить?

– Нет-нет, – вмешался Имаму, – всё должно быть, как договорились. Иначе запутаемся.

Когда насущные вопросы были таким образом обсуждены и решение по ним вынесено, приступили к осмотру результатов. Все могли убедиться, что крыша не течёт, а шлагбаум и поднимается, и опускается.

Однако самым важным и наглядным достижением новой политики служили трое таможенников, из которых на месте за ненадобностью пока сидело двое, зато зелёными на них были не только повязки, но и вся форма, кроме поношенных, хотя и вполне солдатских ботинок.

Когда оба молодца неохотно поднялись, чтобы поприветствовать важных столичных гостей, стало видно, насколько они высокие и плечистые, то есть такие, какими и должны быть вышибалы из страны. Эти бы точно джипы не пропустили.

– Здешние? – поинтересовался Имаму, сам рослый и мускулистый, но уступавший по всем параметрам.

– Бандари форэва9, – хором ответили богатыри, из чего Кифару сделал вывод, что не он один имел доступ к заморским журналам. А иначе откуда бы они знали английские слова?

– Оружие? – спросил отец.

Таможенники с заговорческим видом переглянулись. Один сел за стол, другой отошёл в дальний угол комнаты, где стоял ничем не примечательный шкаф с папками для бумаг, явно пустыми. Оба на мгновение замерли, последовала команда «Тревога», и как по мановению волшебной палочки в руках у них оказались новенькие, блестящие сталью и лакированным деревом автоматы.

Близнецы, позабыв о превратностях путешествия, восторженно заверещали, а Кифару подошёл поближе к столу и заметил, что со стороны сидевшего под крышкой имеется специальное крепление. Видимо, такое же было где-то за шкафом. Хитро!

– С патронами порядок? – всё так же деловито поинтересовался отец.

– Приспичит – отобьёмся, – многозначительно ответил один из стражей.

Со стороны города постучали.

Автоматы исчезли так же внезапно, как и появились.

– Кто? – спросил у двери ответственный за пост. Не получив ответа, переспросил на суахили: – Кто там?

– Набонго, – ответила дверь знакомым басом.

Кенийский полицейский оказался сегодня один, без провожатого, но в том же зелёном галстуке. На фоне повязок и формы галстук смотрелся вполне дружески.

– Не помешал? – осведомился новоприбывший и, не дожидаясь ответа, пожал каждому из присутствующих руку, включая удивившихся бойцов таможни.

Кифару не придумал ничего лучше, как первым протянуть ему свою пятерню.

Набонго машинально её пожал, встрепенулся, пригляделся к Кифару и гулко рассмеялся:

– Погоди-ка, погоди-ка! Не тот ли ты паренёк, который не хотел вставать, сославшись на отбитые в футбол ноги?

Кифару почувствовал, как отец подался вперёд, но опередил его:

– Тот самый. Стою, как видите. А вы уже нашли убийц?

– Нашли.

Присутствующие явно оторопели. Такие новости никак не могли бы миновать их ушей. Кифару же в этот момент смотрел в лицо Набонго и видел, что тот врёт.

– И что вы с ними сделали? – уточнил он.

– Почему ты спрашиваешь?

– Я слышал, что у вас в Кении жёсткие законы. Жёсткие и справедливые. Например, за обычный обман могут отрезать палец или целую руку.

Рукопожатие заметно дрогнуло.

– Могут, – согласился полицейский, отпуская ладонь Кифару. – С этим у нас строго.

Ответственный за пост представил его остальным. Оказалось, что Набонго квартирует в Бандари у его сестры, которая, пользуясь служебным положением брата, содержит лучшую в городе гостиницу, а при ней – ресторанчик.

Чёрный дорогой костюм призывал соблюдать с его носителем определённую дистанцию. Отец Кифару этим предупреждением пренебрёг.

– Это случайно не ваши люди, господин Набонго, очень строгим образом не так давно допрашивали у нас в Катикати одного моего доброго соседа? Настолько строгим, что всем показалось, будто они хотят отправить его за ответом на тот свет…

– Мои люди?

– Не знаю. Потому и спрашиваю. А ещё потому, что когда мой сын, да, вот этот, ваш знакомый по школе, имел неосторожность вмешаться, на них подействовало ваше имя.

– Меня уважают, – мягко согласился Набонго, покосившись на Кифару. – Так это опять был ты? Мне докладывали. Хмм, не ожидал. Молодец, не испугался.

Как ни странно, похоже, он сейчас говорил, что думал.

– Мы на Кисиве ничего не боимся, – ответил Кифару. – С нами сила наших предков. Она нас охраняет. Вот и вы, наверное, пришли попрощаться.

– Ты угадал. Задача выполнена, и мне тут больше делать нечего. Хотя я бы с удовольствием остался. – Он посмотрел на своего знакомого. – У вас гостеприимная деревенька и замечательный ресторан.

«Деревенька» заставила присутствующих поморщиться.

– А давайте вы нам перед отъездом всё-таки расскажете, чем закончилось ваше расследование, – напомнил о себе отец, невольно разряжая обстановку. – Мы из-за произошедшего, знаете ли, целый огород нагородили, люди, вы сами могли видеть, вооружаться стали, а у вас, оказывается, всё благополучно закончилось, только нам об этом невдомёк. Уж поделитесь, не сочтите за труд. Может, вы не того поймали.

Набонго развёл руками и показал, что они пустые.

– Я бы с вами согласился и ответил на все вопросы, – добавил он, – если бы преступников поймали прямо у вас на острове. Но оказалось, что они и в самом деле успели уплыть, так что, говоря языком закона, это уже, увы, не ваша юрисдикция.

– Вы хотите сказать, что это юрисдикция ваша? – не стушевался отец. – То есть, что те, кого вы искали, оказались настолько глупы, что сбежали в Кению, на родину своих жертв?

– О, друг мой! – широко улыбнулся Набонго. – Если бы я хотел что-то сказать, я бы вам тут столько всего наговорил! Люблю пообщаться с интересными людьми. Но мне пора. Слышите?

Все прислушались и, действительно, отчётливо различили приближающееся гудение двигателя. Гудение доносилось не со стороны воды и даже не со стороны города, а откуда-то сверху. Набонго взмахом руки пригласил всех на улицу, где уже развевались макушки пальм и пригибалась трава, а с дороги не поднималась пыль только потому, что снова стал накрапывать дождик.