Вечное

– Террицци, – пробурчал команданте Спада, плешивый военный с изрезанным морщинами лицом, кустистыми седыми бровями и короткими седыми же волосами ежиком. Вид у него был недовольный, а спина скрюченная, как у креветки.

– Добро пожаловать, Террицци. – Команданте Терранова протянул руку, и Марко ее пожал.

У этого офицера были большие светло-карие глаза, крупный нос, полные губы и густые каштановые кудри. Он был крепко сложен, и мундир плотно облегал его, натягивая пуговицы; держался Терранова расслабленно и доброжелательно, легкая улыбка обнажала неровные передние зубы.

– Садись, пожалуйста, Марко. – Буонакорсо указал ему на изысканные стулья по ту сторону стола.

– Спасибо. – Марко уселся, Буонакорсо и остальные тоже.

Буонакорсо одобрительно кивнул:

– Марко, я рассказывал этим господам, как ты гордишься своим происхождением – я слышал, что ты говорил это в баре своего отца. Вдобавок мы побеседовали с капитаном Финестра из твоего отряда Балиллы, и он сообщил, что ты пользуешься успехом среди сверстников и вдобавок настоящий спортсмен. Хотелось ли бы тебе работать у нас, Марко?

– Да, конечно. – Марко был польщен уже тем, что Буонакорсо так уважительно с ним разговаривает.

– Лишь в том случае, если ты подойдешь, Террицци, – нахмурившись, вмешался Спада. – За время моей службы здесь у меня было много, очень много помощников. Ни один не соответствовал моим требованиям. Даже те, кто хорошо справлялся в Балилле, не воспринимают нашу доктрину так серьезно, как следовало бы. Тебе наверняка такие известны.

– Да. – Марко и сам был из них: во время военных занятий он беспрестанно шутил.

Буонакорсо кивнул:

– Как отметил команданте Спада, подойдет не всякий. Понятия не имею, почему мы не привлекаем к работе больше юношей вроде тебя. Может быть, у тебя есть какие-то идеи?

Марко знал, как ответить, потому что сам это испытал.

– Я считаю, что в школе доктрину фашизма нас учить заставляют, поэтому некоторые ученики относятся к ней как к очередному домашнему заданию.

– Верно подмечено. Наверняка тебя отец вдохновил?

– Да, – отозвался Марко, хотя отец больше разглагольствовал о велоспорте, чем о политике.

Снова вмешался Спада:

– Это избитые истины. Давай-ка проверим твои знания, Террицци. Ты выучил декалог?

– Да.

Спада сложил руки на груди.

– Читай.

Марко не колебался. Декалог молодого фашиста – десять правил, составленных по образцу заповедей Божьих, Марко выучил их наизусть, ведь очень часто слышал в школе и собраниях Балиллы.

Он начал:

– Номер один: сначала Бог и Отечество, все прочие привязанности и долг – после. Номер два: тот, кто не готов вручить Отечеству свое тело и душу и беспрекословно повиноваться Дуче, недостоин носить черную рубашку, поскольку фашизм не приемлет слабости в вере и полумер. Номер три… – Марко безупречно отбарабанил все заповеди, пока не закончил.

– Браво, – улыбнулся Буонакорсо.

– Согласен! – поддержал Терранова.

И только Спада прищурил глаза под набрякшими веками.

– Хм… А эти слова на самом деле что-то значат для тебя, парень? Или ты их просто механически повторяешь?

– Эти заповеди для меня – все. – Марко знал, что они хотят услышать, и понимал, что, хоть и не умеет читать книги, способен читать по лицам. – Я знаю, как много фашизм сделал для Италии, особенно большое значение имеет интерес, который партия проявляет к молодежи. Считаю, важно понимать, что не у всех есть такой отец, как у меня, – тот, кто найдет время научить, направить в нужную сторону их ум и сформировать характер.

– Совершенно верно, – кивнул Буонакорсо.

Спада, нахмурившись, подался к Марко.

– К чему ты клонишь, мальчик?

Тот сглотнул тяжелый комок в горле.

– Я хочу сказать, что фашизм может заменить отца таким детям, чтобы они выросли настоящими фашистами. Как Дуче стал отцом для нашей страны, так и наша партия научит ребят служить Италии.

Буонакорсо расплылся в улыбке.

– Марко, я всем говорил, что ты замечательный юноша, и ты это доказал. Верно, господа?

– Согласен, – ухмыльнулся Терранова.

– Возможно, – скривил губы Спада. – Решайте сами, Романо. В любом случае ему не со мной работать. Мне уже пора на покой.

Буонакорсо повернулся к Марко:

– Должность твоя, сынок.

– Огромное вам спасибо. – Грудь Марко переполняла радость, словно он в кои-то веки получил хорошую отметку.

– Пока не начнется школа, будешь приходить каждое утро. Потом – во второй половине дня. Как моему помощнику тебе нужно будет выполнять мои поручения и все такое, а также сопровождать меня.

– Это просто здорово! – Марко казалось, что перед ним открывается совершенно новый мир, гораздо более важный, чем школа. Здесь он сможет добиться успеха.

– И конечно, тебе будут платить.

– Спасибо! – с гордостью отозвался Марко, и все присутствующие пожали друг другу руки, скрепляя договор.

Глава шестнадцатая

Элизабетта, сентябрь 1937

В первый учебный день Элизабетта стояла перед зеркалом, поворачиваясь туда-сюда и рассматривая свое отражение в темной юбке и новеньком бюстгальтере. Он ее совершенно разочаровал. Сверху были нашиты милые фестончики, но чашки смахивали на конусы из учебника геометрии. Полностью их заполнить было нечем, поэтому они мялись на кончиках, будто хмурились. Продавщица заверила Элизабетту, что размер подобран верно, и ей оставалось лишь думать, будто у нее неправильная грудь. Жаль, что некого было об этом расспросить, а мать домой так и не вернулась.

– Как тебе, Рико? – спросила она, и кот, безмолвно сочувствуя, посмотрел на нее.

Элизабетта снова повернулась к отражению и почти решилась запихать в чашечки носки, но так было бы только хуже. Она надела белую рубашку от формы Балиллы, застегнула ее и с облегчением заметила, что под тканью видны контуры бюстгальтера, как бы в подтверждение покупки.

Жесткий хлопок бюстгальтера был достаточно плотным и скрывал соски, так что другие девочки, может быть, наконец заткнутся. Элизабетта оделась, покормила Рико и отца, потом поцеловала обоих на прощание.

Она взяла ранец и покинула дом, выйдя на оживленную, залитую солнцем улицу, где сновали торговцы и школьники, создавая своей формой черно-белый подвижный узор. Ветерок, что дышал осенью, взбодрил Элизабетту, ей не терпелось оказаться в школе, снова начать заниматься и почаще видеть Марко и Сандро. Они встречались и летом, но между ними ничего не происходило – разве что в воображении Элизабетты. Казалось, Сандро поцеловал ее целую вечность назад, и она гадала, всегда ли романтические отношения такие ненадежные. Она надеялась, что новый бюстгальтер изменит ситуацию.

Элизабетта шагала по улицам с цветущими белыми и розовыми олеандрами в глиняных горшках, с навесами из зеленого плюща, которые прогибались под тяжестью свежей поросли. Местами под золотистой, оранжевой и розовой штукатуркой домов проглядывали обнажившиеся участки кирпича, что придавало строениям еще большее очарование. Бакалейная и сырная лавки уже готовились к открытию, железные ставни с грохотом отворялись. Возле табачного киоска мальчишка-газетчик с грохотом уронил свою ношу. Элизабетта не покупала газет и ничего не писала с тех пор, как произошел казус с Гуалески, который больше в ресторан так и не вернулся. Нонна уже забыла о происшествии, а Паоло поглядывал на Элизабетту с жалостью, и от этого ей становилось еще хуже.

Она вовремя добралась до liceo – школы, располагавшейся в неброском строении серого цвета, огражденном невысокой каменной изгородью. Школа стояла на мощенной булыжником largo – маленькой площади. Ученики толпились перед школой, проводя время до первого звонка за болтовней.

– Элизабетта! – окликнул ее сзади Марко, она повернулась и увидела, как он приближается к ней на своем велосипеде. Парень с ухмылкой спрыгнул на землю, черная форма была ему, как всегда, к лицу, за лето Марко, как ей показалось, стал еще сильнее. Темные волосы блестели от бриллиантина, загар потемнел, отчего улыбка парня просто сияла.

– Ciao!

Марко, благоухающий средством для волос, расцеловал ее в обе щеки, и чувства Элизабетты пробудились вновь. Он улыбнулся кому-то позади нее.

– Гляди, а вон наш Сандро! Ciao, брат!

– Ciao, amici![58] – Сандро слез с велосипеда и тоже расцеловал Элизабетту в обе щеки.

В противоположность Марко, от Сандро пахло обычным мылом, и Элизабетта никак не могла решить, какой аромат нравится ей больше. За время каникул лицо Сандро вытянулось и похудело, подчеркивая умные голубые глаза, плечи стали шире, натягивали форму.

– Слушайте, – предложил Сандро, – а давайте после школы вместе пойдем к реке.

– Отличная идея, – кивнул Марко. – Элизабетта, тебе не нужно на работу?

– Только вечером, – радостно отозвалась та. – Я пойду.

Сандро коснулся ее плеча.

– Принесу тебе suppli, как в прошлый раз. Помнишь тот день?

– Да, – ответила удивленная Элизабетта.

– Какой день? – спросил Марко, но Сандро промолчал, а следом прозвенел и звонок к уроку. Вопрос так и остался без ответа, и трое друзей вошли в школу.

После уроков Элизабетта расположилась на мягкой травке речного берега, там, где всегда собирался ее класс. Все здесь осталось неизменным, Понте-Ротто высился на том месте, где стоял веками, а Тибр катил свои воды, что отливали нефритовой зеленью, под уцелевшей аркой разрушенного моста.

Перед Элизабеттой лежал раскрытый учебник латыни, но она не успела выполнить домашнее задание, страницы на солнце слепили глаза. Жаль, не было бумажной шляпы, но газеты при себе Элизабетта не имела, да и Сандро все равно не пришел.

Тем временем Марко похвалялся перед Анджелой велосипедом, и Элизабетте казалось, что он пытается заставить ее ревновать. Если и так – это сработало, а без колонки с женскими советами Элизабетта растерялась. Другие юноши играли в мяч, а девочки шептались, сбившись в кучку; Элизабетту к себе они все еще не приглашали. Но и не дразнили – так что это был успех.

Наконец Элизабетта заметила Сандро, который спешил к ней с коричневым бумажным пакетом. Похоже, в пакете были suppli, но она не хотела питать ложных надежд. Элизабетта начала понимать, что придавала слишком много значения тому, о чем мальчики не думают вовсе, а вот у нее в душе поселяются романтические ожидания. Она постаралась выбросить эту чепуху из головы.

– Ciao! – крикнула она Сандро, когда тот подошел ближе.

– Я принес тебе suppli, – сказал Сандро, устраиваясь рядом с ней. Он открыл пакет, достал завернутые в вощеную бумагу рисовые шарики, обернул один из них салфеткой и вручил Элизабетте.

– Спасибо. – Она взяла suppli, панировка была теплой на ощупь. Элизабетта обрадовалась, но старалась делать это не слишком бурно. Она откусила сытное угощение с сыром.

Сандро тем временем жевал свой suppli, рот его блестел от оливкового масла, и Элизабетта снова уставилась на его губы. Интересно, поцелует ли он ее еще раз, ведь они сидят так близко, соприкасаясь бедрами, отчего внутри у Элизабетты зарождался трепет, на который она старалась не обращать внимания и вести обычный разговор.

– Ну как тебе, нравится в Ла Сапиенце?

Сандро пожал плечами:

– Я выполняю задания и сдаю их, но мне никто не объясняет, хорошо я справляюсь или нет.

– Понимаю. В ресторане у нас все точно так же.

Сандро доел свой suppli.

– Они такие вкусные. А тебе еда помогает взбодриться?

– Конечно.

– Вернее, еда и отличная компания, – усмехнулся Сандро.

– Именно так я себя сейчас и чувствую. – Она старалась не выдать своего волнения.

– Где же твоя газета? – Сандро с любопытством склонил голову. – Хотелось бы узнать твое мнение о сегодняшних новостях.

– С газетами покончено, там одна пропаганда, они меня слишком злят.

Элизабетта постеснялась рассказать ему о происшествии со своим очерком и Гуалески.

– В последнее время я читаю только книги. В основном Грацию Деледду[59], замечательный автор.

– Слышал о ней, но не читал. О чем пишет?

– О семье, о любви. Говорят, мол, это дамские романы, чепуха, но я не согласна.

– И я. Мне такое интересно.

– Я многому учусь, читая ее книги. – Элизабетте нравилась эта тема, ведь Сандро тоже обожал читать. – Жаль, она недавно умерла, и ее последнюю книгу, «Козиму», опубликовали посмертно. Она получила Нобелевскую премию по литературе, представляешь? Первая из итальянских женщин.

– А ты будешь второй?

– Ха! – вспыхнула Элизабетта.

Он снова пожал плечами:

– Ты должна написать роман. Спорим, ты справишься!

– Ты правда так считаешь? Не слишком высоко поднята планка?

– Вовсе нет, – усмехнулся Сандро. – Можешь написать о чем захочешь. Я в тебя верю. А что бы сказали твои родители?

Элизабетта помедлила.

– Ну, отец бы сказал, что я должна попробовать, а мама… она ушла от нас летом. Сказала, что несчастна и не хочет оставаться.

– О нет. – Сандро побледнел и коснулся ее плеча. – Мне так жаль. Что же стряслось? Твои родители поссорились?

– Нет, не совсем, просто она вдруг заявила, что ей нужно уйти. – Элизабетта не хотела рассказывать ему про пьянство отца – это ведь страшный позор. Вряд ли Сандро понял бы ее, у него-то семья респектабельная: отец – адвокат, мать – врач, никто не закладывает за воротник. Элизабетта уже знала, что ее семья из низов общества, о чем до ухода матери и не догадывалась.

– Когда она вернется?

– Вряд ли она вернется.

Сандро сочувственно нахмурился:

– Уверен – вернется.

– Не-а. – По наивному выражению его лица Элизабетта поняла: он просто не в силах представить мать, которая бросила семью, ведь его собственная никогда бы так не поступила.

– Откуда тебе знать?

Элизабетта знала, и это знание разбивало ей сердце.

– Она забрала патефон – свою самую любимую вещь.

– И как вы справляетесь? – спросил потрясенный Сандро.

– Прекрасно, – отмахнулась Элизабетта, но в груди все отозвалось болью. Она и не представляла до этой минуты, насколько была расстроена, а теперь вспомнила мать, выходящую за порог, будто это происходило прямо сейчас. Слезы застилали глаза, но она их сморгнула.

– Берегись! – Марко подкатил к ним на велосипеде, вспахав колесом гравий. Он увидел, что Элизабетта огорчена, и его ухмылка тут же исчезла. – Бетта, что случилось?

Та вытерла глаза – совершенно не так представляла она этот день.

За нее ответил Сандро:

– Ее мать летом ушла.

– О нет! – Глаза Марко вспыхнули гневом, густые брови взлетели на лоб. – Что за мать так поступит? Отвратительно!

Элизабетта сжалась.

– Давайте больше об этом не будем.

– Она не стоит твоих слез, ни единой слезинки! – Марко склонился к ней, взял за руку и помог подняться. – А ну, поехали со мной! Забирайся на руль! Тебе нужно повеселиться.

– Нет, Марко. – Сандро встал, взял Элизабетту за другую руку и потянул назад. – Она расстроена, сейчас не до этого.

– Я боюсь ездить на руле, Марко. – Они тянули Элизабетту в разные стороны, соперничая за нее, но вовсе не так, как ей мечталось.

– Пф-ф! – отмахнулся от них Марко. – Ей надо поправить настроение, Сандро. Элизабетта, если боишься ехать на руле, забирайся на седло. И даже не говори «нет»! – Он схватил Элизабетту, посадил на сиденье и, прежде чем Сандро успел его остановить, вскочил на педали и укатил с ней. – Держись за меня!

– Потише, Марко! – Элизабетта обхватила его за талию, и они понеслись прочь.

– Крепче! – Марко поднажал, и они набрали скорость, мчась вдоль реки. – Взлетаем в небо!

Элизабетта крепче прижалась к Марко. Его внезапная близость вскружила ей голову, она почувствовала себя легкой и свободной, ветер развевал ей волосы. С плеч Элизабетты свалилась ноша, о которой она и не подозревала, и было так приятно от нее избавиться. Они мчались вдоль реки, мимо проносились деревья, вокруг летали птицы, а над головой сияло солнце. Элизабетта вдруг поняла, каково это – не стыдиться, а просто жить своей жизнью, а еще лучше – такой же жизнью, как у других девчонок, из уважаемых семей, как у девчонок с грудью правильной формы.

– Я так хотел с тобой прокатиться! – смеясь, прокричал Марко, и она вспыхнула от счастья.

Элизабетта оглянулась на Сандро – тот стоял вдалеке, прикрывая ладонью глаза. Ее пронзила острая боль оттого, что она его бросила, и все же она позволила Марко, его и своим чувствам увлечь себя вдаль.

Глава семнадцатая

Марко, сентябрь 1937

На вокзале Термини собралась толпа, оркестр играл музыку, развевались флаги и знамена. Прибытия Муссолини ожидали с минуты на минуту; вождь Италии провел неделю с Гитлером в Берлине. В честь его возвращения по всему городу были запланированы митинги, парады и выступления. Лишь высокопоставленные лица, представители власти и высшие военные чины из Палаццо Венеция[60] имели право находиться на станции, чтобы приветствовать Муссолини, как только тот сойдет с поезда. Увидеть Дуче надеялся каждый – кроме Марко, который находился позади толпы вместе с комендаторе Буонакорсо и команданте Террановой. Марко прислуживал Спаде.

– Держите, синьор. – Марко снял крышку с бутылки, налил воды в стакан и протянул своему подопечному, который вдруг решил, что его мучает жажда. Марко внезапно оказался у Спады в рабстве: список требований старика никогда не заканчивался, а у Буонакорсо их было сравнительно немного. Команданте Спада бесконечно испытывал терпение Марко, требуя то горячий эспрессо, то чай средней температуры, то теплые, непременно свежайшие biscotti[61].

Спада пристально уставился на бутылку.

– Вода точно газированная, как я и просил, а, парень?

– Да, синьор, газированная. – Марко приподнял бутылку, показывая ему, но команданте нахмурился:

– Думаешь, я разгляжу этикетку в таком ярком свете? С моим-то зрением?

– Простите, синьор.

– Ты же знаешь, что газировка улучшает пищеварение.

– Да, синьор. – Марко старался не подавать виду, как ему это отвратительно: когда Спада выпивал свою газировку, он обычно издавал зловонную отрыжку.

– Шевелись, парень. Я едва могу глотать, так в глотке пересохло.

– Держите. – Марко протянул стакан старику, тот его взял, но не стал пить.

– Ты уверен, что стакан чистый, а? Ненавижу пыльные стаканы.

– Да, я уверен.

– Только пыли мне сейчас в горле и не хватает.

– Конечно, синьор. Внутри стакана пыли нет.

– Ты протер его?

– Разумеется, – соврал Марко.

Спада наконец отпил немного воды, и Марко утешился тем, что старик собирается в отставку. Марко считал дни до этого события – по случаю его выхода на пенсию в Fascio планировали устроить команданте праздник в одном из местных ресторанов. Марко предвкушал, как будет праздновать всю ночь.

Буонакорсо повернулся к Терранове:

– Полагаю, поездка Дуче имела ошеломляющий успех, верно? Статьи в газетах были благожелательны, фото вышли великолепными.

– Согласен, – улыбнулся в ответ Терранова.

– А я нет, – фыркнул Спада, сжимая стакан воды. – Терпеть не могу немцев, а они не выносят нас. Они считают нас ниже себя. Нет им доверия.

Буонакорсо от него отмахнулся.

– Визит продлился почти неделю, Спада. Это беспрецедентно. Парады, турне и речь на Олимпийском стадионе. Несмотря на дождь, собрался миллион зрителей. Дуче говорил по-немецки, это просто невероятно, правда?

– А эти ублюдки насмехались над его акцентом. И вместо того, чтобы кричать «Дуче», вопили Dusche. Что означает «душ» по-немецки, как раз с неба и лило, – съязвил Спада. – Ненавижу немецкий язык, от этого лязганья у меня голова болит. Благодарение Господу, я слышу уже не так хорошо, как раньше.

– Не будь таким упрямым, Спада, взгляни непредвзято.

– Слишком поздно. Национал-социалисты подражают нам во всем. Молодежное движение, Министерство пропаганды – все это придумали мы. Все сдирают у нас. Так было с самого начала. Гитлер скопировал «Марш на Рим» своим жалким «Пивным путчем», а добился только того, что его засадили в тюрьму. Они и древнеримское приветствие у нас украли и превратили в свой Sieg Heil.

– А мы украли у них печатный шаг и назвали passo romano, – хохотнул Буонакорсо. – Дуче все равно гораздо умнее Гитлера. В одном мизинце нашего правителя больше силы, чем у Гитлера во всем теле. В Эфиопии мы одержали победу благодаря напору Дуче. Он заставит нацистов служить нашим целям, вот увидите.

– Будем надеяться, – пробурчал в ответ Спада, но Марко мысленно от него отмахнулся. Работая в партии, он много о ней узнал, познакомился с важными людьми, запомнил все имена, факты и цифры. Даже неумение читать ему удалось скрыть, когда его попросили организовать систему учета счетов Fascio. Он не мог прочесть название счета или фамилию поставщика, зато сопоставлял их по цвету и внешнему виду. Делать записи его не просили, у его шефа была секретарша – рыжая, но не такая красивая, как Элизабетта.

Марко хотел выбросить ее из головы, но у него ничего не получалось. Он пытался заставить Элизабетту ревновать, а следовало держаться проще. Марко все ждал, когда она бросится к нему, как Анджела и другие девчонки, но этого не происходило. Возможно, надо бы вести себя с ней понапористее, как Дуче в Эфиопии, и добиваться своего, прямо как на войне.

Элизабетту не завоевать, если не приложить всех усилий.

Пора уже начинать.

Глава восемнадцатая

Альдо, октябрь 1937

Альдо сидел, прислонясь к холодной стене склепа, и не подавал виду, что творится у него на душе. Невыносимо было слушать, как Уно и остальные обсуждают подробности операции «Первый удар». Последние несколько месяцев Альдо беспрестанно тревожился из-за готовящегося нападения на ресторан, где будет проходить прием в честь выхода Спады в отставку, ведь по ужасному стечению обстоятельств Марко теперь работал в Fascio. Брат прислуживал высшим чинам, и это ставило его под удар.

Альдо пытался понять, что делать, но так и не нашел ответа. Ночь за ночью он крутился и ворочался постели. В иные дни даже ел с трудом, терял вес, его мышцы таяли. Отец советовал ему есть побольше печени, мать тревожилась, что он болен, а Марко все еще верил в его тайную интрижку и считал, что брат влюбился.

А Марко между тем каждый вечер за ужином рассказывал семье забавные истории о причудах старика Спады и других членов Fascio, и Альдо беспокоился все сильнее. Он пытался убедить брата бросить работу, говорил, мол, таскать портфель за чинушами скучно, но это не помогло. Марко нравилось получать жалованье, на новой работе у брата, как казалось Альдо, прибавилось гонора, причем как-то чересчур быстро.

Альдо была невыносима мысль, что его политические убеждения идут вразрез с убеждениями младшего брата, а также отца, но это еще полбеды, самое страшное, что из-за операции «Первый удар» жизнь Марко находилась под угрозой. Каждое утро на мессе Альдо просил Бога подсказать ему выход или послать знак, но пока все оставалось по-прежнему.

Альдо гадал, что же делать, но вариантов не находилось. Он не мог рассказать Марко, что принадлежит к антифашистской группе, опасаясь, что брату придется пойти на сделку с совестью. Но и бросить соратников он не мог: тогда он останется в неведении относительно операции «Первый удар». Чем больше он будет знать, тем лучше в нужный час сумеет защитить Марко. Члены сопротивления не подозревали о его терзаниях, ведь никто из них не знал настоящих имен своих товарищей, они и не догадывались, что брат Альдо работает в Fascio.

– Давайте потише! – предупредил Уно. – До операции «Первый удар», которую мы осуществим на приеме по случаю выхода Спады в отставку, осталось немного. С момента нашей последней встречи я кое-чего добился. И вот что могу сказать: деньги на покупку оружия доставлены. Первый шаг сделан.

От этой мысли Альдо стало не по себе. Поездка в Орвието приближалась. Альдо пообещал товарищам забрать оружие, из которого могут подстрелить его собственного брата. Кровь отхлынула от лица Альдо, и он подумал: наверное, в этом склепе он смахивает на призрака. Хотя вряд ли кто-нибудь обратит на это внимание, ведь соратники, и так обычно не замечавшие его, чересчур разволновались, услышав новости Уно.

– А вдруг они нас облапошат? – выкрикнул Горлопан.

– Не облапошат, обещаю. Я лично знаком с нашими товарищами в Орвието и ручаюсь за них. Что касается сроков: нам пришлось ждать до сентября из-за поездки Муссолини в Берлин. Он ехал поездом из Рима, так что маршрут охраняли армия, ОВРА и чернорубашечники. Было бы слишком опасно посылать синьора Силенцио на север.

В ответ раздались восклицания антифашистов: