Вечное

– Марко! – неласково посмотрел на него Людовико и пошатнулся. – Тебе чего?

– Buona sera, синьор Д’Орфео. Простите за беспокойство…

– Цветы? Это еще зачем?

От него попахивало перегаром.

– Это для Элизабетты. А она…

– Нет, ее нет дома! – рассвирепел Людовико. Он вырвал у Марко букет, швырнул на пол, несколько бутонов сломались, лепестки разлетелись повсюду.

– Что вы делаете, синьор Д’Орфео?

– Ты попортил мою дочь?

– Нет, синьор! – отшатнулся потрясенный Марко.

– Не ври! Говори правду!

– Нет, клянусь вам!

– А на кой тогда цветы притащил?

– Я ее люблю.

– Нет! Нет, нет, нет! – орал отец Элизабетты, у которого едва не летели слюни. – Ты не любишь Элизабетту! Ты не можешь ее любить! Я не разрешаю! Ни за что!

– Что вы такое говорите, синьор? – Марко не представлял, откуда такая неприязнь. – Поверьте, у меня честные намерения…

– Не говори мне о чести! У Террицци нет представления о чести! Твой отец кувыркался с моей женой, знаешь об этом?

Марко задохнулся. Невозможно! Его родители были едва знакомы с родителями Элизабетты. Почему ее отец говорит такие мерзости?

– Да уж, представь, твой папаша спал с моей женой. Все это знают, кроме тебя и моей дочери. Великий Беппе Террицци не такой честный малый, каким притворяется! Может, я и пьян – но я честен! Я не подлец какой-нибудь!

– Этого не может быть, – заикаясь, проговорил Марко.

– Еще как может! Твой отец сгубил мою жену! Она так и не стала прежней! Заводила одного любовника за другим! Это было началом конца для меня! Для моей семьи!

Марко отпрянул.

– Отец никогда бы не изменил матери.

– Террицци сгубил мою жену, но ты мою дочь не тронешь! Убирайся из моего дома! Проваливай! А Элизабетте даже заикнуться не смей, иначе я тебя придушу собственными руками! – Людовико показал Марко свои руки с припухшими суставами. – Это я все еще могу! Не сомневайся! Никогда больше ее не увидишь!

Марко развернулся и вышел прочь.

Часть вторая

Рим – город эха, город иллюзий, город тоски.

Джотто ди Бондоне

Рим – наша отправная точка и ориентир.

Это наш символ или, если хотите, наш вымысел.

Мы мечтаем о римской Италии, то есть о мудрой Италии, сильной, вышколенной и имперской.

Бессмертный дух Рима вновь возрождается в фашизме: фасции[69] – римские; наша подготовка к бою – римская; наша гордость и мужество – римские.

Civis Romanus sum[70].

Бенито Муссолини, 22 апреля 1922 г.Собрание сочинений, том 18

Глава двадцать пятая

Марко, март 1938

Марко в ярости крутил педали, летя прочь от дома Элизабетты. По его телу струился пот, Марко несся мимо машин, словно помешанный. Его отец изменял матери – да это просто невозможно! Марко ехал на север, в Борго – район за пределами Ватикана, где жил его брат Эмедио. Тот, как старший сын, всегда был конфидентом своей матери: из мальчиков Террицци он вырос самым зрелым и ответственным. Все они считали, что он не просто так поступил на службу, Эмедио родился, чтобы стать священником, это его призвание. Марко точно знал, что Эмедио известна правда.

Разум лихорадочно подыскивал объяснения. Все сказанное отцом Элизабетты – просто ахинея пьяницы. Все завсегдатаи бара несли бред. Они опрокидывали стакан за стаканом, начинали с утра, заказывали по два бокала сразу. Наверняка отец Элизабетты пропил последние мозги, ведь собственный отец Марко – человек честный, добродетельный, он – его герой. У Марко было много причин восхищаться отцом: тот стал одним из лучших велосипедистов в стране, отважно сражался при Изонцо[71], добился успеха и кормил всю их семью.

Марко с бешеной скоростью перебирал ногами, а мысли его неслись вскачь. Отношения у его родителей были самые теплые, Марко сам это видел. Ему случалось заставать их целующимися украдкой или видеть, как отец хватает мать за зад. Их пыл не угас, порой Марко даже слышал, как по ночам они занимаются любовью. Супруги были партнерами – отец работал в баре, мать на кухне, они всячески поддерживали друг друга. Он всегда думал, что именно такой брак будет и у них с Элизабеттой.

На огромной скорости Марко влетел на улицы района, где жил Эмедио. Вдоль дороги выстроились ухоженные дома и росли деревья с пышными кронами. По тротуарам группками ходили священники в черных рясах и монахини в черных или голубых облачениях, поскольку сюда стекались все служащие Ватикана и духовенство. На город мягко опускались сумерки, а с ними и покой, но в душе Марко кипели страсти.

Он промчался по Виа-Бонифацио и увидел, что в окне дома Эмедио горит свет. Миновав перекресток, Марко подъехал к дому, спрыгнул с велосипеда и стал громко звать брата. Тот сразу же выглянул и с улыбкой облокотился на подоконник.

– Я мигом спущусь, – крикнул Эмедио. – Как раз собирался на улицу.

– Быстрее! – Марко пытался взять себя в руки, но у него ничего не выходило. Как только в дверях появился Эмедио, он принялся лихорадочно пересказывать ему все подробности случившегося, не успели братья даже отойти от порога. Эмедио выслушал его, как всегда, внимательно, а когда Марко закончил, посмотрел прямо в большие темные глаза брата, так похожие на глаза их отца.

– Это ведь неправда, скажи, Эмедио?

– Тебе нужно успокоиться, братец.

– Ты должен сказать мне, что это вранье!

– Успокойся. – Эмедио попытался взять Марко за плечи, но тот стряхнул его руки.

– Эмедио!

– Давай-ка пройдемся и поговорим. Мне нужно купить сигарет, да и соседям хватит того, что они уже слышали. – Эмедио пошел вперед, и Марко зашагал рядом, катя за собой велосипед.

– Ну так что?

– Это правда.

Марко казалось, его ударили в грудь. Он застыл будто вкопанный.

– Не верю! Откуда ты знаешь?

– Мама рассказала.

Марко захлестнула волна сочувствия к матери.

– А она как выяснила?

– Застукала их в постели.

– Нет! – в ужасе ахнул Марко. У него было столько вопросов. – Когда это случилось? Как они вообще познакомились?

– Давай пройдемся, Марко. – Эмедио зашагал дальше, склонив голову и сомкнув руки в замок за спиной. При каждом шаге подол его черной рясы поднимался. – Ты был еще ребенком, когда все случилось, но больше я ничего не знаю. Она не хотела говорить, а я не стал настаивать.

– Поверить не могу! – Марко запустил руку в волосы. Он шел рядом с братом, но никогда еще не чувствовал себя таким одиноким. – Папа знает, что ты знаешь?

– Нет, и мы об этом никогда не говорили. Я теперь для него не просто сын, а еще и моральный ориентир. Мама рассказала мне об этом давным-давно и прибавила, что они оба решили обо всем забыть.

– А Альдо знает?

– Нет, и не говори ему. Мама этого не хотела бы. Все в прошлом.

– Но почему ты мне не рассказал?

– По тем же причинам. К тому же я знал, как ты себя поведешь.

Марко вскипел:

– Но это же нормальная реакция!

– Да, только непредсказуемая. И тогда ты был намного младше.

– Но отец превозносит себя выше всех нас. Будто он – само совершенство и у него нет ни малейших изъянов.

– Что ж, теперь ты знаешь, что это не так, но нужно просто смириться. – Эмедио посмотрел ему прямо в глаза. – Ты же не наивный мальчик. Понимаешь, что женатые мужчины погуливают.

– Но не наш отец! Он ведь изменял нашей маме! – Марко потряс кулаком. – Надо сказать ему, что я знаю! Бросить ему это прямо в лицо!

– Пожалуйста, не надо. – Эмедио скривился; они проходили мимо дерева. – Только маму обидишь. Забудь.

Марко понимал, что брат прав.

– Но как она сумела смириться? Почему простила?

– У нее есть вера.

– Вера – это ответ на все вопросы? – невольно огрызнулся Марко.

– Да, вот именно, – посмеиваясь, ответил Эмедио. – Чему я посвятил свою жизнь? Вера – это ответ на все. Вера в Бога, в любовь, в прощение.

– Basta! – рубанул рукой воздух Марко. – Почему ты не злишься из-за нее? Брат Террицци, неужели нашему отцу, который притворяется отличным семьянином, все сойдет с рук? Нашему отцу, который притворяется хорошим фашистом, почитающим закон и порядок?

– Наш Отец – на небесах. Мой смертный отец управляет баром. Он лишь человек, что совершает ошибки. И фашизм – это не гарантия моральной чистоты. Скорее, наоборот.

– Ах да, – проворчал Марко. – Я и забыл, что ты нас теперь ненавидишь.

– Я ни к кому не испытываю ненависти. – Эмедио свернул на Виа-ди-Порта-Кавалледжери, оживленную улицу, где было полно разных контор и магазинчиков. – Пусть Муссолини думает, что война – это сила, я считаю по-другому. И каждый христианин так считает. – Он указал на базилику Святого Петра. – Взгляни, разве это не самое прекрасное на свете зрелище?

Марко посмотрел на собор Святого Петра: его освещенный купол цвета слоновой кости излучал теплое сияние на фоне темнеющего неба, под луной, белой и круглой, словно облатка для причастия. В любой другой вечер Марко нашел бы утешение в этом зрелище, но не сегодня. Сегодня ничто не помогало.

– Я поклоняюсь Князю Мира, Марко, поэтому я не фашист.

– А я, значит, поклоняюсь Князю Войны?

– Давай не будем обсуждать политику. Мне нужна сигарета. – Эмедио поджал губы. – Так что насчет Элизабетты?

– А что с ней? Она не знает о нашем отце и своей матери, и я ей не расскажу, если ты об этом.

– Нет, я не о том. Совсем о другом: ты ведь не собираешься продолжать с ней встречаться?

– Собираюсь.

Эмедио встал как вкопанный.

– Нельзя, Марко. Ты можешь дружить с ней, и не больше.

Марко тоже остановился.

– Но я ее люблю.

Эмедио нахмурился:

– Ты представляешь, как Элизабетта сидит за нашим столом во время воскресного обеда? Скажи, как будет чувствовать себя наша мама, подавая угощение дочери любовницы своего мужа? И о папе подумай. Мама говорит, Элизабетта похожа на свою мать. Это просто безумие.

– Отец все это заслужил! – У Марко заныл живот. – Я люблю ее, мы всегда с ней дружили.

– Но теперь-то ты знаешь правду. Вы не можете быть вместе.

– Я не могу от нее отказаться. – Марко знал, что это действительно так, хоть и понимал возражения Эмедио. – А почему они вообще позволили нам дружить? Зачем?

– Вы учились в одном классе, ничего нельзя было поделать. Они думали, что если вмешаются, то вас только сильнее потянет друг к другу. – Эмедио смягчился. – Послушай, брат, ты молод. Ты можешь заполучить любую девушку, какую только пожелаешь. Вряд ли она так уж много для тебя значит.

– Очень много.

– Как далеко все зашло?

– Что за вопросы ты задаешь, брат? – Марко оскорбился. – Никуда не зашло.

– Ты? Ждешь, когда девушка созреет? – Эмедио приподнял темную бровь. – Не верю.

Марко совсем помрачнел.

– Я имею полное право встречаться с Элизабеттой.

– Дело не в том, что тебе можно, что нельзя, а в том, что ты должен сделать. Отступись.

– Не отступлюсь. Знаешь, Сандро тоже в нее влюблен. Можешь сыграть на его стороне. Полегчало?

Лоб Эмедио разгладился.

– Так пусть она достанется Сандро. Он ей подходит.

– Я ей подхожу! Почему ты считаешь иначе? – Марко помрачнел. – Я для тебя все еще малец, но ты посмотри на меня другим взглядом. Теперь я работаю в партии, меня там уважают. Я знаю всех высокопоставленных чинов Палаццо Браски. Я делаю карьеру!

– Прости, что не салютую тебе, – поджал губы Эмедио.

– Следи за языком! – О вылетевших у него словах Марко тотчас пожалел.

– Это в тебе говорит темная сторона, – нахмурился Эмедио.

– Нет у меня никакой темной стороны.

– У всех она есть. Работая в Fascio, ты позабыл о Гласе Божьем.

Слушать его Марко больше не хотел. Он покатил свой велосипед прочь.

– До свидания.

– Марко, постой…

Но тот вскочил на велосипед и нажал на педали. Он набрал скорость, ему было все равно куда ехать. Все, что он знал о своей семье, оказалось ложью. Его мир рухнул, и Марко не знал, в кого теперь верить, если в отца верить нельзя.

Глава двадцать шестая

Сандро, апрель 1938

Открыв дверь, Сандро увидел, что все готовятся к седеру – шел первый вечер Песаха[72]. Он приехал из Ла Сапиенцы с прекрасными новостями и обрадовался, что может поделиться ими с семьей в этот особенный вечер – пришла даже Роза. Стол был покрыт лучшей скатертью, его украшали лучший фарфор, бокалы и серебряные приборы, а в самую середину мать как раз водружала вазу с цветами.

По радио негромко звучал скрипичный концерт Вивальди.

– Счастливого Песаха, Сандро! – сказал отец, поправляя перед зеркалом галстук.

Роза и Дэвид, расставляющие вино на буфете, тоже поприветствовали его.

– Всем счастливого Песаха! – Сандро повесил рюкзак на вешалку и расцеловал отца и сестру. Та была одета в темно-синий костюм, оттеняющий блестящую копну русых волос. Она была накрашена, и пахло от нее цветочными духами, которыми Роза стала пользоваться чаще.

– А пахнет от тебя приятнее, чем обычно, – сказал Сандро, поддразнивая сестру.

– Получше, чем от тебя, – улыбнулась Роза в ответ.

– Сандро, рад тебя видеть. – Дэвид пожал ему руку. Сандро он нравился, хотя ни один римлянин не стал бы носить такой теплый твидовый костюм, как у жениха сестры, особенно весной.

Мать тоже обняла Сандро; на ней был серый костюм с жемчужным ожерельем, в ушах – серьги с жемчужными каплями, а седые волосы она уложила в шикарную ракушку. Вошла Корнелия с серебряным блюдом в руках; она принесла харосет – протертую смесь из фиников, изюма, апельсинов и кураги – традиционное угощение на Песах, оно символизировало кирпичи и строительный раствор, которые использовали рабы-евреи.

– Выглядит очень аппетитно, Корнелия!

Та в ответ благосклонно кивнула:

– У нас будет лазанья с мацой и pesce in carpione[73], как ты любишь.

– Замечательно! Подходите все сюда, смотрите, что покажу! – Сандро, раскрасневшийся от счастья, достал из кармана пиджака конверт. – Это письмо от профессора Леви-Чивиты. Я написал ему, и он ответил. Смотрите!

– Дай-ка взглянуть… – Отец поспешил к нему, мать, сестра, Дэвид и Корнелия тоже сгрудились вокруг.

Сандро прочел письмо вслух:

– «Дорогой Алессандро, благодарю за письмо. Я видел ваши расчеты, вы превосходно справились. Вы подаете большие надежды! Возможно, за вами будущее итальянской математики. По окончании школы я хотел бы предложить вам работу, вы будете находиться непосредственно у меня в подчинении. Как только позволит мое расписание, надеюсь встретиться с вами, так что будем поддерживать связь. С наилучшими пожеланиями, Леви-Чивита».

Отец похлопал Сандро по спине.

– Поздравляю! Как здорово, сынок! Ты на пути к успеху!

– Как чудесно! – Мать в восторге прижала руки к груди. – Я так горжусь тобой, Сандро! Я же говорила тебе!

– Великолепно! – улыбаясь, сказал Давид.

– Bravissimo! – воскликнула Корнелия.

– Значит, теперь мы должны звать тебя синьор Будущее итальянской математики?

– Ха! – усмехнулся Сандро, пряча письмо в нагрудный карман. – лучше сразу зовите меня профессор

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Привет, милый! (итал.) Здесь и далее примечания переводчика.

2

В переводе К. Бальмонта.

3

Балилла (итал. Opera Nazionale Balilla, ONB) – фашистская молодежная организация, существовавшая в Италии в 1926–1937 годах.

4

Спасибо (итал.).

5

La Sapienza (от лат. «мудрость»)– Римский университет, один из старейших университетов мира, основан в начале XIV века.

6

Правда? (итал.)

7

Учительница (итал).

8

Вот (итал.).

9

«Джиро д’Италия» – многодневная итальянская велогонка, одна из трех крупнейших наряду с «Тур де Франс» и «Вуэльтой».

10

Леарко Гуэрра – итальянский велогонщик, чемпион мира, пятикратный чемпион Италии.

11

Ну-ну, братишка (итал.).

12

Томатным (итал.).

13

У больных тифом на фоне интоксикации часто возникали нарушения психики.

14

Энциклика – послание папы римского ко всем католикам по вопросам политики, религии, морали и т. п.

15

Также Вербное воскресенье, день Входа Господня в Иерусалим.

16

Вооруженное выступление итальянских фашистов во главе с Бенито Муссолини с целью оказания давления на руководство страны и захвата власти.

17

Розовое джерси – велосипедную майку – получает лидер «Джиро» по времени, она является самой дорогой среди всех призовых маек. Цвет розовой майки лидера был первоначально связан с газетой, спонсирующей «Джиро», – La Gazzetta dello Sport, которая печаталась на розовой бумаге. Розовые майки победителям вручают с 1931 года.

18

Джино Бартали – самый известный итальянский велогонщик до Второй мировой войны.

19

«Милан – Сан-Ремо» – классическая шоссейная однодневная велогонка, ежегодно проводящаяся между Миланом и Сан-Ремо на северо-западе Италии.

20

Альдо Бини, Джузеппе Ольмо, Чезаре Дель Канчия – итальянские велогонщики.

21

Розовое джерси (итал.).

22

Приблизительно 30 тысяч квадратных метров.

23

Новенна – традиционная молитвенная практика, при которой определенные молитвы читают девять дней подряд.

24

Каракаллы – общественные бани, возведенные в начале III века н. э. при императоре Марке Аврелии Антонине (по прозвищу Каракалла), поражали своим размахом и внутренним убранством.

25

Аппиева дорога – самая значимая из античных общественных римских дорог, в свое время была первой древней пешеходной и гужевой скоростной дорогой и соединяла Рим с дальней частью Апеннинского полуострова.

26

ОВРА (итал. Organo di Vigilanza dei Reati Antistatali, OVRA)– Орган надзора за антигосударственными проявлениями.

27

Вождь (итал.).

28

Декалоги – официальные программные заповеди режима Муссолини, в которых провозглашалась идеологическая составляющая.

29

Хватит (итал.).

30

На свежем воздухе (итал.).

31

«Юность» (итал.) – гимн Национальной фашистской партии.

32

Данте Алигьери был кумиром Муссолини и знаковой фигурой итальянского фашизма.

33

Женщина-врач (итал.).

34

Приятного аппетита (итал.).

35

Буквально «проект, набросок» (нем.). Полностью теория называется «Проект обобщенной теории относительности и теории гравитации», это совместная работа Альберта Эйнштейна и Марселя Гроссмана.

36

Добрый вечер, супруга и молодой человек (итал.).

37

Общепринятое на Западе название Первой мировой войны.

38

Этторе Овацца – итальянский еврейский банкир. Близкий друг Бенито Муссолини и один из первых спонсоров итальянского фашизма, который поддерживал до принятия итальянских расовых законов 1938 года.

39

Mille fiori (итал.) – буквально «тысяча цветов». Итальянская разновидность мозаичного стекла, как правило, с цветочным узором.

40

Газета фашистской партии, выходившая в Риме в 1924–1943 годы.

41

Итальянская газета, основанная Бенито Муссолини, выпускалась с 1914 по 1943 год.

42

Разновидности пасты с начинкой.

43

Итальянский соус из томатов, чеснока, пряных трав и лука.

44

Колпачок (итал.).

45

Банды крестьян-разбойников, орудовавших на юге Италии в 1800–1900 годы.

46

Послушай (итал.).

47

Вид пасты.

48

Сорта мороженого: фисташковое, шоколадное, ананасовое (итал.).

49

Область в Центральной Италии с административным центром в Риме.

50

Silenzio (итал.) – тишина.

51

Uno (итал.) – первый.

52

Боже, нет! Невозможно! Мамочки! (итал.)

53

Точно (итал.).

54

Колонна Траяна – колонна на форуме Траяна в Риме, созданная архитектором Аполлодором Дамасским в 113 году н. э. в честь побед римского императора Траяна над Дакией.

55

Очень приятно (итал.).

56

Выдающийся итальянский математик и физик, годы жизни 1860–1940, за отказ принести присягу был лишен членства во всех университетах Италии.

57

Манифест антифашистской интеллигенции, написанный в 1925 году в ответ на Манифест фашистских интеллектуалов.

58

Привет, друзья! (итал.)

59

Грацию Деледду (1871–1936) – итальянская писательница, лауреат Нобелевской премии по литературе.

60

Палаццо Венеция – с 1929 по 1943 год резиденция Бенито Муссолини и Большого совета фашизма.

61

Миндальное печенье (итал.).

62

Пошел (он) на хрен (итал.).

63

Ну-ну (итал.).

64

Добрый вечер! (итал.)

65

Конечно (итал.).

66

Да ладно! (итал.)

67

Дорогая (итал.).

68

Белая горячка (лат.).

69

Пучки прутьев, перетянутые красным шнуром или связанные ремнями. Атрибут власти древнеримских царей в эпоху Республики.

70

Я – римский гражданин (лат.).

71

Битвы на реке Изонцо во время Первой мировой войны за обладание Австрийским Приморьем, во время которых итальянские войска пытались прорвать оборону Австро-Венгрии.

72

Сéдер Песах – ритуальная семейная трапеза, проводимая в начале праздника Песах, главного иудейского праздника, который символизирует исход евреев из Египта и их освобождение от рабства.

73

Обжаренная и маринованная в уксусе рыба.