Санта

– Это мрачные цвета, – осторожно подметила она.

– С ними что-то не так? Сейчас ты скажешь, что я пессимистично смотрю на мир? – с долей высокомерия осведомился Ферренс.

– Черный… Весьма авторитарный цвет, – сообщила она.

Марк усмехнулся. Черт, конечно же, он принял это на свой счет как комплимент.

– Бордовый предпочитают напористые, целеустремленные люди, – продолжила вспоминать Алесса. – А фиолетовый…

Она замялась. Фиолетовый был ее любимым цветом, но иметь что-то общее с Ферренсом казалось неприятным. Зная, что это по-детски, Алесса все же промолчала, не став говорить о том, что обожает фиолетовый. Впрочем, это наверняка видно по ее полотнам…

– Перейдем к третьему вопросу, – поспешно сказала она. – О чем ты мечтаешь?

– У меня нет мечт, – уверенно ответил Марк. – Только цели.

– Такого не может быть.

– Разве? – он снова взглянул на нее снисходительно, как на маленькую девочку. – Когда ты имеешь все и даже больше, дорогая Алесса, то быстро понимаешь, что мечты – для наивных дураков. К тому же, иметь мечты плохо.

– Почему? – растерялась она.

– Потому что мечта должна оставаться мечтой, – терпеливо пояснил Марк. – При достижении любая мечта теряет свою ценность.

Она упрямо возразила:

– Мечты помогают двигаться вперед и не опускать руки.

– Это зависит от наличия воли, – сухо возразил Ферренс. – Никакая мечта не заставит лентяя встать с дивана. На первых порах – может быть, но ведь мечта на то и мечта, чтобы быть труднодостижимой? Вскоре лентяй сдастся.

– Ты рассуждаешь как циник, – пробормотала Дэвис.

– Я и есть циник, – рассмеялся Марк.

– Хорошо, – она откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди, положив список перед собой. Возникший из ниоткуда официант бесшумно убрал ее тарелку. – Следующий вопрос. Ты бы спас тонущего, зная, что рискуешь утонуть сам?

– Интересные у тебя вопросы, Алесса.

– Мы не договаривались о том, какими они будут, – тут же начала защищаться она. – Я впервые составляю подобный список. Обычно люди имеют представление о том, что желают получить.

– Это существенный минус власти, – хмыкнул Марк. – Когда можешь получить все, сам не знаешь, чего хочешь.

– Ты не похож на человека, который не знает, чего хочет, – с присущей ей прямотой объявила Алесса.

Марк улыбнулся кончиками губ. Эта его улыбка… Еле заметная, но таящая в себе угрозу. От нее у Алессы мурашки шли по позвоночнику.

– Смотря кого, – наконец ответил он.

– Поясни?..

– Ну, – Марк усмехнулся своим мыслям – мрачным и темным. – Скажем, я не буду спасать незнакомца.

Она подняла на него взгляд.

– А если это женщина? – тихо уточнила Алесса. – Или ребенок?

– Нет.

Перед ней сидел Дьявол в ослепительно белой рубашке. Алесса, шокированная ответом, изучала его лицо – нечеловечески красивое: жесткая линия губ с капризным изгибом, острые скулы, темные, лукавые глаза.

Красив настолько же, насколько и порочен.

– Почему? – шепотом спросила она.

Ей правда хотелось понять мотив такой жестокости.

Марк посмотрел на нее с удивительной теплотой во взгляде, вызванной ее потерянным видом. В глазах Алессы уже заранее светилась жалость к тем, кого Ферренс отказывался спасать. Всеобъемлющая, огромная жалость, которая указывала на размер ее сердца.

– В твоем вопросе скрывается и ответ. Потому что я могу утонуть, – он сделал глоток вина с беспечным видом, словно рассуждал о чем-то незначительном. – Зачем мне рисковать собственной жизнью ради того, кого я даже не знаю? Иными словами, этот человек не несет никакой ценности для меня. Он бесполезен. Готов ли я рискнуть своим благополучием ради муравья? Нет.

– Муравья, – ошарашенно повторила Алесса.

Марк издал короткий смешок.

– Инстинкт самосохранения – сильная штука.

– Желание жить чрезвычайно сильно, – согласилась Алесса. – Но в моменты, когда ты видишь, как кто-то нуждается в твоей помощи, ты не думаешь о себе. Ты бросаешься спасать другого.

– Я всегда думаю о себе, – отрезал Марк. – Героизм для меня – глупость.

И, не дав ей вставить хотя бы слово, с долей агрессии поинтересовался:

– Какой следующий вопрос?

Алесса уже знала ответ на него, но все равно озвучила вопрос вслух:

– Убил бы ты кого-то, чтобы спастись самому?

– Да.

Она вздрогнула.

Тишина, повисшая над столом, несмотря на играющую в отдалении ненавязчивую музыку, душила. Хотелось разорвать ее, как плотное полотно. Алесса облизала губы, воскликнула фальшиво:

– Это все! Что же, я узнала, что хотела. Благодарю за ответы, Марк.

– Я думаю, мы не закончили.

– То есть? – Алесса, уже потянувшись к сумочке, недоуменно взглянула на него.

Покрутив бокал в руке – красная жидкость бессильно билась о стенки, мечтая выбраться из плена стекла, в чем Алесса нашла их схожесть, – Марк вкрадчиво произнес:

– Я бы хотел услышать и твои ответы. Тебе снятся кошмары, Алесса?

Потребовалась вся сила воли, чтобы сохранить лицо. Но ее оказалось недостаточно – маска самоуверенности сползла, обнажая испуг в глазах. Алесса инстинктивно сжала ремень сумки, ища, за что уцепиться – чувство было такое, словно она падала, несмотря на крепко стоящий на ножках стул.

– Мне…

Она сделала глубокий вдох. Лучший способ преподнести ложь – сказать полуправду.

– Снятся, как и всем людям.

– И что ты видишь в них?

Болотная вода, зеленая от цветущих водорослей и кувшинок. Белые цветы как символ непорочности, испачканные кровью. Илистое дно, коряги, как руки мертвецов, тянущиеся к ней.

– Разное. Недавно мне снилось, что за мной кто-то гнался, – солгала Алесса. – Потом я забежала в магазин, просила помощи… Типичный ужастик с сюрреалистичными событиями.

Если ее голос и дрожал предательски, Марк не стал заострять на этом внимание.

– А какой твой любимый цвет? – поинтересовался он.

– Пурпурный, – она намеренно сказала это слово.

– О чем ты мечтаешь? – тоном Санта-Клауса спросил Ферренс.

Вот только никто в мире – даже самый сильный и добрый волшебник, – не мог исполнить ее желание. Алесса поколебалась, затем честно ответила:

– Я хочу переехать ближе к морю. Купить там дом с небольшим садиком, каждое утро ходить на пляж и рисовать. Может, я бы могла давать частные уроки тем, кто мечтает научиться живописи.

– Что мешает тебе поступить так прямо сейчас? – Марк нахмурился. – Ты можешь рисовать картины в любой точке мира.

Это правда. Алесса могла уехать в отпуск и писать полотна где-то на берегу Средиземного моря. Единственным препятствием на пути к мечте была она сама – потому что в глубине души знала, что не заслужила спокойную и тихую жизнь.

– На то есть причины, – уклончиво ответила Дэвис. – Это вопрос не по теме.

– Ладно, – с усмешкой согласился Марк, но любопытство в его взгляде говорило о том, что он заинтересован. – Ты бы спасла тонущего, зная, что рискуешь утонуть сама?

– Да, – с уверенностью ответила Алесса.

Потому что она так и сделала когда-то. Бросилась спасать тонущего… И утонула.

– Убила бы, чтобы спастись самой? – Марк сразу перешел к последнему вопросу, не ставя под сомнение ее ответ.

Его губы, растянувшиеся в предвкушающей улыбке, гипнотизировали ее. Алессе нестерпимо хотелось зарисовать их – все лицо Марка, которое дышало коварством и жестокостью.

– Я не знаю, – она солгала. – Никогда не была в такой ситуациии… Не думаю, что у меня хватит сил.

«Лжешь, ты лжешь, – истерично завопил голос. – Ты грязная лгунья, скажи правду!».

Пальцы Алессы задрожали и она поспешно сжала их в кулак. Взгляд Марка – наблюдательный, красноречивый – скользнул по ее ладоням.

– Хорошо, принимается, – он не стал мучить ее дальше. – Надеюсь, ты была честна.

– А ты? – вырвалось у Алессы.

Марк чуть подался вперед, безотрывно глядя на нее темными глазами, на дне которых таился азарт.

– Абсолютно, – поклялся он. – В моих ответах не было и капли лжи.

Она поверила ему. То, с какой простотой Ферренс признавался в неприглядных вещах… Дэвис закашлялась, потянулась к стакану с водой.

– Итак, мы ответили друг другу на вопросы. Появились какие-то идеи насчет картины?

– Я должна все обдумать, – пробормотала Алесса. Ей не терпелось взять в руки карандаш. – Я помню насчет набросков, не волнуйся. Пришлю тебе фотографии.

– Я хотел бы увидеть их вживую, – отреагировал Марк. Его тон стал более жестким. – Когда ты сможешь предоставить эскизы?

– До конца недели, – она попыталась отделаться от точного ответа. – Я сообщу. Спасибо за обед. До встречи, Марк.

Он не сделал ни единой попытки подняться и проводить ее. Только насмешливо наблюдал, как она в очередной раз сбегала от него – с такой же усмешкой хозяин квартиры наблюдал бы за испуганно мечущимся котом.

Бежать все равно некуда. Весь мир для нее – ловушка. Куда бы Алесса ни отправилась, он способен отыскать ее везде.

Ей потребовалось некоторое время прежде, чем она смогла завести машину и выехать на дорогу – около десяти минут дыхательной гимнастики и бутылка минеральной воды. Путь домой занял немного – едва войдя в квартиру, Алесса бросила на комод сумку, прошла на кухню, где на столе валялся блокнот и уселась с ним на диване.

Рука двигалась сама – ее словно вел кто-то невидимый, заставляя порывистыми, резкими штрихами набрасывать портрет Марка. На белом листе появились губы – четко очерченные, изогнутые в дьявольской усмешке, затем возник прямой нос, очертания острых скул, темные волосы, слегка вьющиеся и ниспадающие на лоб в беспорядке… От усилия, с которым она сжимала карандаш, заболела ладонь, но Алесса не могла остановиться.

Это было сродни наваждению, искушению, одержимости – облик Марка захватил ее, вынуждая быстро заполнять чистое пространство тьмой. Вскоре на листе стали видны очертания силуэта – Ферренс стоял, протягивая одну руку вперед. Жест не просящий, а властный – тыльной стороной вверх, как для поцелуя. Его взгляд был устремлен вниз, на кого-то, кто располагался у его ног в начищенных до блеска ботинках.

Кого-то, кто еще не был изображен.

Алесса остановилась. Карандаш выпал из ее ослабевших пальцев.

Этим кем-то была она.

Глава 5

– Я хочу знать все-все, – решительно объявила Таша, ворвавшись – другого слова Алесса не могла подобрать – к ней в квартиру поздним вечером.

Дэвис, только что вышедшая из душа, заметно растерялась, увидев в дверной глазок переминающуюся с ноги на ногу подругу. Никогда прежде Эйбл не заявлялась без предупреждения – решив, что случилось что-то из ряда вон выходящее, Алесса без колебаний распахнула дверь.

Как выяснилось через минуту, кое-что все же действительно случилось – Таша умирала от любопытства.

Принесенное ею белое вино и фруктовый торт заставили смириться с оккупацией собственной кухни. Оставив подругу хозяйничать, Алесса быстро переоделась в пижаму, сняла с волос смешной тюрбан-полотенце, и вернулась на кухню.

Таша уже вертелась на стуле – горящие глаза и нервное постукивание пальцами по столешнице выдавали ее с головой. Она буквально источала любопытство – похожее на яркий, игривый аромат апельсинов, оно заполняло все пространство.

Алесса уселась напротив, скептически оглядела огромный кусок торта, который Таша отрезала для нее.

– Подкупить меня решила?

– Ну, пожалуйста, – взмолилась Эйбл. – Я же сейчас лопну! Ты трое суток безвылазно сидишь в квартире, никуда не выходишь, на звонки отвечаешь с неохотой! Как мне еще добиться информации, если не штурмом?

– Я работаю над картиной, – сдержанно напомнила Алесса. – Мне требуется уединение.

Таша виновато опустила глаза вниз. Вид понурившейся подруги был до того уморителен, что она решила сжалиться:

– Ладно, ладно. Немного отдыха мне не помешает. Что ты хочешь знать?

– Я же сказала – все, – выпалила Таша. – Все до мельчайших подробностей! О чем вы говорили?

– Ни о чем таком, – напряженно улыбнулась Алесса. – Наша беседа была короткой…

«Но крайне познавательной», – хихикнул голосок.

– Что-то интересное должно быть, – не купилась на ложь Таша. – Вы что, обсуждали любимых художников и искусство, как на великосветском приеме?

– Не совсем. Марк поделился некоторыми взглядами на жизнь, – дипломатично ответила Алесса, отпивая вино. – Например, он искренне считает, что нужно идти напролом, чтобы получить желаемое, не считаясь с чувствами других людей.

– Трудно ожидать чего-то противоположного от человека уровня Ферренса, – заметила подруга. – Он же богат, как Крез.

– И столь же порочен.

– Недостаток всех богачей, – легкомысленно отмахнулась Таша, с завистью глядя на торт. – Они буквально могут попробовать все в этом мире. Подобная дозволенность… Раскрепощает.

– Извращает, – хмыкнула Алесса. Не выдержав, она взялась за нож: – Боже, Таша, да съешь ты уже этот торт!

– Я поправилась на два фунта. Только яблоко и сельдерей, – категорично отрезала Эйбл. – Бокал вина – единственное, что я могу себе позволить, чтобы не сойти с ума.

– Майкл не способствует снятию стресса? – ухмыльнулась Дэвис.

– Учитывая его загруженность на работе, мы едва успеваем поговорить друг с другом, – помрачнела Таша. – Это просто невыносимо. Я представляла себе букетно-конфетный период как-то по-другому.

– Зато Майкл надежен, как скала, – утешила подругу Алесса. – И, возможно, ты могла бы намекнуть ему на то, что тебе хочется романтики? Знаешь, мужчины вроде Майкла предпочитают доказывать любовь делом, а не словом.

– Зато такие, как Ферренс, наверняка осыпают даму сердца лепестками роз.

Алесса спрятала улыбку в бокале вина, сделав еще глоток. Портить беседу собственными замечаниями не хотелось – но она была уверена, что Марку и в голову не придет подобная чушь. Единственное, что ждет его избранницу – тотальный контроль.

Подобный союз Алесса охарактеризовала бы одним словом – «поглощение». И в этом не было ничего романтичного – скорее, нечто ужасающее. Раствориться в человеке без остатка, исчезнуть, став чьей-то частью – придатком, от которого можно избавиться в любой момент… Пугало сильнее, чем отсутствие ужина при свечах или милых подарков.

– Ты можешь представить кого-то, в кого бы Марк влюбился? – с иронией спросила Алесса. – Уж наверняка это должна быть королева. Или принцесса, дочь какого-нибудь влиятельного бизнесмена, который по воскресеньям устраивает барбекю и играет в гольф.

Таша призадумалась на секунду, а затем огорошила ее заявлением:

– А я думаю, ему бы подошла ты.

– Я?

Алесса вытаращила на нее глаза. Таша беспечно пожала плечами.

– Да, ты.

– Но почему? Мы абсолютно разные.

Представить их вместе невозможно. Они как огонь и бумага – кто-то сгорит дотла. И что-то подсказывало Алессе, что пеплом станет вовсе не Ферренс.

– Как раз по этой причине, – Таша вздохнула, предвкушая спор. – Ты хрупкая, утонченная, творческая личность… Ферренс – циничный реалист, зарабатывающий огромные деньги. Сочетание льда и пламени всегда привлекательно.

– Оно только звучит поэтично, – возразила Алесса. – В реальности же огонь и лед вместе – печальное зрелище.

– Ты спросила, я ответила. На мой взгляд, тебе нужен кто-то сильный, – осторожно подбирала слова подруга. – Кто бросает вызов миру.

– Я недостаточно сильна? – ровным голосом спросила Дэвис.

Она не хотела хвастаться и восхвалять себя, но большая часть людей на ее месте давно бы сошла с ума.

«А ты разве не сошла?», – хихикнул голосок. Алесса предпочла оставить его без внимания.

– Да нет же, – Таша притворно застонала. – Сильная, но ты предпочитаешь вести закрытый образ жизни, словно никому не доверяешь. Марк же выглядит как тот, кто готов уложить мир на лопатки. Понимаешь? Он будто тихая гавань, в которой твое судно может передохнуть.

Алесса скептично фыркнула.

– Гавань, в водах которой водятся крокодилы.

– Ты ему и шанса не оставляешь. Что плохого в настойчивости?

– А если бы Марк был семидесятилетним стариком, который облапал бы мои коленки? – прищурилась Алесса. – В этом случае ты тоже посоветовала дать ему шанс?

– Но Ферренсу не семьдесят, – Таша ткнула в подругу пальцем. – А ты слишком упрямая и гордая, чтобы признать: он обаятельный мужчина.

– Предлагаешь прыгнуть к нему в постель?

– Не утрируй, – поморщилась Эйбл. – Ты живописуешь его как мерзкое чудовище, хотя всегда утверждала, что в каждом человеке можно отыскать крупицу чего-то хорошего.

– Вот именно – крупицу, – Алесса подлила себе еще вина. – Иногда крупицы недостаточно.

– Значит, Ферренсу придется довольствоваться картиной? – лукаво спросила Таша.

– Справедливости ради, он и не претендовал на что-то другое.

– А ты все же расстроена этим фактом, да? – попыталась подловить подругу Таша. Алесса в ответ только демонстративно закатила глаза. – Раз заметила, что он не предпринимает поползновений в твою сторону?

– Мне хватает и дурацких требований.

– Каких? Он попросил свой портрет в обнаженном виде? – живо спросила Эйбл.

– Лучше бы попросил, – кисло призналась Алесса, вращая в руке бокал с вином. – Он не выдвинул условий к картине. Сказал, что я должна написать что-то на свое усмотрение.

– И в чем проблема? Напиши что угодно! Реку, море, да хоть цветок, – перечисляла Таша.

– Одно условие все же есть: картина должна соответствовать ему.

– Тогда нарисуй пачки денег, – предложила Эйбл, и расхохоталась. – Нет, лучше Ферренса в костюме из купюр и толпу бегущих за ним невест!

Алесса к смеху подруги не присоединилась, уныло пробормотав:

– У меня совсем нет вариантов, так что я могу и воспользоваться твоей идеей. Правда, после этого моя карьера будет уничтожена.

– Совсем никаких вариантов? Может, изобразишь хищника? Тигра или льва, – принялась рассуждать Таша. – Мужчины любят ассоциировать себя с сильными зверями.

– Слишком банально, – отмахнулась Алесса. – У картины должен быть сюжет…

Она задумалась, рассеянно покусывая губу. Таша, поняв, что подруге пришла на ум какая-то идея, замолчала, от скуки принявшись разглядывать обстановку. Она была здесь не очень часто, но прекрасно помнила каждый метр кухни, потому вскоре ее внимание привлекла стопка рисунков на подоконнике. На верхнем листе был набросок мужчины, выполненный простым карандашом.

Потянувшись, Эйбл хотела взять его, чтобы рассмотреть, но вздрогнула от окрика:

– Нет!

Заметив, как округлились глаза подруги от обиды, Алесса пояснила:

– Прости, но там незаконченные эскизы, которые я не хочу никому показывать.

– Это ты прости, – натянуто улыбнулась Таша. – Не знаю, что на меня нашло. Я не собиралась брать их без разрешения.

– Я покажу тебе все позже, – пообещала Алесса. – Если захочешь посмотреть.

Напряжение, охватившее все тело, когда она увидела протянутую руку Таши к рисункам, понемногу начало спадать. Поддавшись привычке все анализировать, Алесса попыталась понять, что вызвало такую реакцию – отторжение, протест, злость, но так и не смогла найти причину.

Она действительно крайне неохотно показывала незаконченные творения, но Таша была ее подругой. Ее взгляд Алесса могла стерпеть – пару раз она даже обращалась за советом. Сейчас же Дэвис посетило чувство сродни тому, какое возникает, когда в твой дом забирается чужой – и пусть даже все вещи остаются на месте, ты не можешь отделаться от мысли, что он трогал их.

Но это всего лишь рисунки Ферренса. Может, дело в этом – в том, что она извела добрый альбом на того, о ком даже говорить не желала?.. Ведь тогда Таша не отстала, пока не выбила бы признание о симпатии.

«Нет, – Алесса сжала пальцы в кулак. – Нет никакой симпатии. И никогда не будет».

Таша со свойственным ей дружелюбием через пару минут уже забыла об инциденте, принявшись болтать о Майкле. Поддерживая беседу, Алесса не забывала кивать, но мысли ее витали далеко – между высоких зданий из стекла и бетона, там, где находилось логово Марка. Три дня пролетели как один миг – Ферренс хоть и не напоминал о себе сам, но не покидал ее разум ни на минуту. До конца недели оставалась всего пара дней, в течение которых Дэвис предстояло нарисовать что-то, что отражало бы безжалостную суть Марка.

Но что?.. Проводив Ташу, она вернулась на кухню, к остаткам вина в бутылке. Алкоголь дурманом проник в голову – придвинув к себе стопку разрисованных листов, Алесса вглядывалась в хищные черты мужского лица. Кто бы ему подошел? Может, и вправду какое-то животное: тигр, крадущийся к добыче или крокодил, ожидающий в засаде?..

Она страдальчески поморщилась. Нет, все не то. Никаких животных… Пока Алесса размышляла, ее рука бездумно выводила на бумаге очертания кружочков, заштриховывала пространство, разбрасывала чернильные точки на белом листе… Вынырнув из собственных мыслей, Дэвис уставилась на получившийся набросок.

Это?.. Отражение ее мыслей? То, каким ее разум видел Марка?

Или она окончательно сошла с ума?

«Ты нормальнее многих, – хмыкнул голос. – Если и нет, то точно умнее».

Алесса поморщилась в ответ на сомнительный комплимент. Встала, убрала бокалы в посудомоечную машину, выбросила бутылку из-под вина в мусорное ведро, затем направилась в душ. Потоки холодной воды, перемежающиеся с почти кипятком, быстро разогнали хмельной дурман – из ванной Алесса вышла бодрой и готовой творить.

Приготовив себе кофе, она вместе с чашкой закрылась в мастерской, где приступила к созданию наброска. Минуты сменялись часами, кофе давно остыл, за окном сумерки уступили место слабым лучам солнца – а она все водила карандашом по бумаге, тщательно вырисовывая каждую линию.

И постепенно, с каждым новым следом грифеля на листе рождалась будущая картина. Вскоре она обретет глубину и цвет, открывая зрителю свою историю, но пока это еще было крохотное, слабое, подобно неоперившемуся птенцу, дитя. Ее дитя.

Кончиками пальцев погладив лист, Алесса с нежностью улыбнулась, чувствуя себя опустошенной и донельзя счастливой. Бледно-розовый рассвет позолотил крыши домов, робко постучался в окно, принеся с собой пение одинокой птицы, невесть как оказавшейся посреди каменных джунглей. Пару минут Алесса вслушивалась в звонкую трель – на ее губах бродила рассеянная улыбка, в голове было непривычно тихо и пусто.

Голос смолк, напившись образами будущей картины, насытился до отвала, как хищник. Блаженная тишина казалась благословением. Боясь спугнуть штиль, воцарившийся в океане безудержных мыслей, Алесса отправилась в спальню.

Впервые за долгое время ей удалось выспаться. Кошмары отступили – вместо них пришла бодрость и отличное настроение. Еще один день она посвятила отдыху: бесцельно бродила по улочкам, любуясь желто-оранжевым листопадом, лежала в ванне, наполненной до краев ароматной водой, испекла вишневый пирог. Телефон молчал, не считая нескольких сообщений от Таши, но даже отсутствие новостей от Марка не давало полностью расслабиться.

Когда она поняла, что смысла тянуть больше нет, то сама набрала его номер. Длинные гудки, сплетясь с учащенным биением сердца, породили тревожную мелодию: закусив губу, Алесса мерила пространство гостиной шагами в ожидании ответа.

– Слушаю.

Голос Марка – глубокий, немного раздраженный, словно ему пришлось оторваться от чего-то важного, вынудил ее замереть, как кролика перед удавом. Стиснув пальцами корпус телефона, она выдавила:

– Это Алесса.

– У меня записан твой номер, – со смешком сообщил Марк. – Возникли дополнительные вопросы или ты просто хотела поболтать?

– Ни то, ни другое, – отрезала Алесса, возмущенная фривольностью. Она бы хотела, чтобы их отношения оставались в рамках рабочих. – Эскиз готов. Как я могу передать его?

Надежда на то, что им не придется видеться, распалась на части вместе с ответом Марка:

– При личной встрече. Будь готова к семи, я заеду.

Как и раньше, он не оставил ей выбора. Разразившись короткими гудками, телефон издевательски замолчал. Алесса стиснула зубы, кипя от возмущения – не отдавая себе отчет, она снова набрала номер Марка, намереваясь высказать, все, что думает… Но тут же сбросила вызов.

Лгать о несвободном вечере показалось детским поведением. Напоминать о вежливости – бессмысленно. Марк знал, что она зависима от него, потому и вел себя так.

Телефон снова зазвонил. Не раздумывая, Алесса ответила на звонок.

– Что-то еще? – язвительно спросила она, вложив в голос весь гнев.

– Лесси? – удивленно позвала мама. – Что с тобой?

Алесса чертыхнулась про себя.

– Прости, мам. Не посмотрела, кто звонит…

– А кто должен был позвонить? – с беспокойством поинтересовалась Лайла Дэвис.

Невысокая, хрупкая блондинка, со спины она производила впечатление подростка в свои сорок восемь, но превращалась в разъяренную львицу, стоило кому-то посягнуть на ее семью.